е. Парламентарии
заинтересованы в проталкивании программ, помогающих их собственным
округам, особенно если каждый из них сознает, что остальные поступают
аналогичным образом. Кроме того, все они заинтересованы в том, чтобы
скрывать от избирателей издержки государственных программ. При такой
системе стимулов наиболее вероятным результатом будет большой дефицит
бюджета.
Сокращает ли увеличение налогов бюджетный дефицит? Профессора Джеймс
Ахиакпор и Саллех Амирхалкали, внимательно изучив канадскую статистику,
пришли к отрицательному заключению. [James Ahiakpor and Sallen
Amirkhalkhali, On the Difficulty of Eliminating Deficits with Higher
Taxes: Some Canadian Evidence, South Economic Journal, Vol. 56, No. 1,
July 1989, pp. 24 -- 31.] Причина этого состоит в том, что рост бюджетных
доходов побуждает парламентариев к рассмотрению еще большего количества
заявок на расходы, и, в конце концов, выгоды, получаемые за счет
сокращения дефицита, сводятся к нулю. Провал недавней попытки
правительства консерваторов в Оттаве снизить дефицит до уровня ниже 30
млрд. долл. путем значительного повышения налогов дает основания полагать,
что этот вывод, полученный на основании устаревших данных, все еще
остается в силе.
То же самое, по-видимому, происходит и в Соединенных Штатах. Исследование,
подготовленное в 1991 г. для Объединенного экономического комитета
конгресса, показало, что с 1947 г. каждый дополнительный доллар из
средств, полученных от налогов, порождал увеличение расходов на 1,59
доллара! Таким образом, дополнительный доход приводил к еще большему росту
расходов. В 1982 г. президент Рейган согласился на получившее широкий
общественный резонанс увеличение налогов при условии, что Конгресс
сократит расходы. Налоги были увеличены, но сокращению расходов так и не
суждено было осуществиться. Президент Буш попал в ту же самую ловушку со
своим печально известным бюджетным соглашением 1990 г. Налоги опять были
повышены, расходы же выросли еще больше, и бюджетный дефицит вновь
увеличился. При существующей политической практике нет достаточных
оснований полагать, что повышение налогов сократит дефицит. Конгресс
потратит каждый доллар, который попадет к нему в руки, и плюс еще
несколько сот миллиардов!
Если мы действительно собираемся бороться с дефицитом, то должны
модифицировать политическую систему. Нужно изменить законы таким образом,
чтобы политикам стало сложнее тратить за пределами того, что они в
состоянии собрать в виде налогов.
Вот некоторые способы добиться этого.
Можно внести поправку в Конституцию с требованием, чтобы федеральное
правительство балансировало свой бюджет. Такое требование предъявляется к
муниципальным властям Канады и к администрациям большинства штатов США.
Можно добиться и другой поправки -- о том, что по вопросам расходов
федерального правительства и его прав по выпуску займов необходимо
одобрение двух третей или трех четвертей членов обеих палат.
Расходы текущего года можно было бы ограничить размером доходов прошлого
года.
Предлагаемые изменения усложнили бы расходование средств законодателями,
если только они не желают увеличивать налоги или взимать плату за услуги
государства. Они бы ужесточили бюджетные ограничения правительства,
ослабили власть групповых интересов и преподали урок любителям поживиться
из общего котла. Кроме того, они вынудили бы законодателей более тщательно
учитывать издержки государственных программ. Все это, несомненно, повысило
бы эффективность деятельности правительства.
ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЕ СРЕДСТВ ОБЩЕСТВА ГОСУДАРСТВОМ способствует их расхищению

Средство политики, которое зачастую становится ее самоцелью, состоит в
том, чтобы без лишнего шума отбирать деньги у рядового налогоплательщика,
а затем распределить их среди бесчисленных претендентов, обеспечивая себе
достойную поддержку на выборах. Политика, по крайней мере, в части
привлечения голосов избирателей, представляет собой искусство тонко
рассчитанного обмана или, точнее сказать, искусство лгать и при этом не
быть пойманным на лжи.
Джеймс Шлесинджер,
министр обороны США в 1973 -- 1975 гг.
[James R. Schlesinger,
System Analysis and the Political Process,
Journal of Law and Economics, p. 281 (October 1968)]
Существуют два способа, с помощью которых люди могут повысить свое
благосостояние: работа и грабеж. В одном случае люди зарабатывают,
производя товары и услуги, и обменивая их на денежный доход. Такой способ
получения дохода выгоден партнерам по обмену, да и обществу в целом,
благосостояние которого от этого растет. В другом случае люди богатеют,
присваивая себе то, что произвели другие. Этот способ не создает никакого
дополнительного дохода стране, поскольку выигрыш одного означает потерю
для другого; более того, он даже сокращает благосостояние общества,
расходуя ресурсы на перераспределение. Когда власть действует как
беспристрастный арбитр, защищая права собственности и обеспечивая
выполнение контрактов, она поощряет производительную деятельность и
пресекает грабеж, содействуя экономическому процветанию общества.
В современном мире, однако, сама власть часто становится подсобником
грабителей. В нашу эпоху всесилия государства перераспределение доходов от
налогоплательщиков к хорошо организованным группам и избирательным блокам
стало для политиков развитых странах Северной Америки и Западной Европы
обычным делом. Выигрывает тот, кто способен рассчитать, как наиболее
безболезненно увеличить доходы казны, чтобы затем потрафить групповым
интересам, готовым за это обеспечить политиков голосами избирателей.
Объем ресурсов, направляемых на лоббирование, политические кампании и
"снискание государственной благосклонности" во всех ее проявлениях, прямо
пропорционален той легкости, с какой политический процесс можно
использовать в личных или групповых интересах за счет остальных граждан.
Если государство не в состоянии возложить издержки государственных
программ на непосредственных получателей выгод (например, через введение
платы за соответствующие услуги) и увязает в трясине перераспределительной
деятельности, то все больше усилий расходуется на создание политических
организаций и лоббирование своих интересов, и все меньше -- на
производство товаров и услуг. [См. Richard Epstein, Takings: Private
Property and the Power of Eminent Domain, Cambridge: Harvard University
Press, 1985.] Ресурсы, которые в другой ситуации были бы использованы для
преумножения богатства, растрачиваются понапрасну в борьбе за кусок все
уменьшающегося экономического "пирога". Такая совершенно
непроизводительная деятельность по перетягиванию избирателей на свою
сторону является естественным порождением ничем не ограниченной
демократии.
Если деятельность демократического правительства не сдерживается
конституционными нормами, политики проводят в жизнь программы, ведущие к
растрате ресурсов и наносящие ущерб жизненному уровню населения.
ИЗДЕРЖКИ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЯ ДОХОДОВ намного превышают выгоды тех, кому
предназначаются перераспределяемые средства
Когда в середине 60-х годов Соединенные Штаты объявили "войну бедности", а
правительство Канады приступило к построению "справедливого общества",
люди верили, что от бедности можно избавиться, передав чуть большую часть
своего дохода неудачливым членам общества. Сказано -- сделано, и
перераспределительные программы резко расширили свои масштабы. Пенсии по
старости, пособия по безработице, помощь беднякам и другие бесчисленные
программы в сумме составляют теперь наиболее значительную и самую
быстрорастущую (после процентов по государственному долгу) часть
государственных расходов.
Несмотря на столь грандиозные усилия и щедрость налогоплательщиков,
Национальный совет по социальному обеспечению (The National Council on
Welfare) и Канадский совет социального развития (Canadian Council on
Social Development) утверждают, что 4 миллиона канадцев по-прежнему живут
в нищете!
По мнению Кристофера Сарло, автора книги "Нищета в Канаде", опубликованной
в 1992 г. Фрэйзеровским институтом, представление о неискоренимости нищеты
является в основном результатом метода, с помощью которого она измеряется.
Если исключить из рассмотрения студентов и тех, для кого низкие доходы --
всего лишь временное явление, становится ясно, что проблема не столь уж
масштабна. Однако же она, вне всякого сомнения, существует, и вопрос,
таким образом, -- почему? Ведь почти 100 млрд. долл. забираются у
налогоплательщиков и распределяются через правительственные программы!
Экономический анализ показывает, что неэффективность правительственных
программ является следствием более общей закономерности: трудно
перераспределить доход в пользу нуждающихся так, чтобы улучшить их
благосостояние в долгосрочной перспективе. И причиной этого являются
неучтенные вторичные эффекты. [James Gwartney and Richard Stroup,
Transfers. Equality, and the Limits of Public Policy, Cato Journal
(Spring/Summer 1986).] Три основные фактора снижают эффективность
перераспределения доходов.
Во-первых, расширение перераспределения сдерживает экономический рост.
Национальный доход не является ни небесной манной, ни пирогом, который
выпекается на государственной кухне, делится затем на куски разных
размеров и подается гражданам в горячем виде. Как раз наоборот -- доход
есть то, что люди сами производят и зарабатывают, предоставляя товары и
услуги, за которые потребители готовы платить.
Налоги и трансфертная политика дестимулируют зарабатывание денег и
налогоплательщиком, и получателем трансферта. По мере увеличения налогов,
необходимых для финансирования трансфертов, у налогоплательщиков пропадает
всякое желание производить и зарабатывать и, напротив, создаются стимулы
вкладывать деньги в менее эффективные, но не облагаемые налогом, виды
деятельности. Кое-кто предпочитает уйти из официальной экономики и
заняться бартером или другими неэффективными формами экономической
деятельности. Снижается стимул к зарабатыванию денег и у получателя
трансферта, поскольку его размер уменьшается с ростом доходов. Таким
образом, ни налогоплательщики, ни получатели трансфертов в этой ситуации
не будут производить и зарабатывать столько, сколько могли бы, не будь
трансфертных программ. К тому же, перераспределение дохода политиками
поощряет людей тратить больше времени на политику и меньше -- на
производство. Все эти факторы сдерживают' экономический рост и ведут к
падению благосостояния и тех, кому трансферты предназначены, и всех
остальных граждан.
Во-вторых, борьба за трансферты может значительно сокращать суммарные
выгоды их получателей. Чтобы не разорить бюджет, власти вынуждены
устанавливать критерии для определения получателей трансфертов и других
политических благодеяний. Обычно от получателя требуется, чтобы он чем-то
владел, либо что-то делал, либо что-нибудь из себя представлял. Однако,
как только критерий установлен, люди начинают изменять свое поведение,
чтобы заполучить в свой карман легкие государственные деньги или льготы.
При этом чистая выгода от трансфертов падает.
Сказанное выше можно проиллюстрировать с помощью следующего примера.
Предположим, правительство решило выдать между 9 часами утра и 5 часами
вечера по 50-долларовой купюре всякому, кто захочет отстоять очередь у
окошка кассира в Канадском Банке. Очереди будут длинными, но вопрос в том
-- насколько длинными? Сколько времени люди захотят оторвать на эти цели
от своего досуга и своей производительной деятельности? Человек, чье время
стоит 5 долл. в час, будет готов провести в очереди 10 часов, чтобы
получить за это 50 долларов. Другие, чье время стоит меньше, скажем 3 или
4 доллара в час, -- пойдут на это еще охотнее, но и они обнаружат, что то,
чем им приходится заниматься для получения трансферта, значительно
обесценивает последний.
Этот простой пример показывает, почему помощь, предоставляемая путем
трансфертных программ, не может быть существенной. Когда потенциальным
получателям приходится что-то делать (например, стоять в очереди,
заполнять какие-то формы, лоббировать государственные службы, сдавать
экзамены, терпеть проволочки или участвовать в определенных политических
кампаниях), чтобы получить право на трансферт, значительная часть их
потенциального выигрыша будет утеряна в попытке отстоять это право.
Аналогично, если получатели субсидии обязаны чем-либо владеть (например,
участком земли для выращивания пшеницы, лицензией на вождение такси или
экспортной квотой), они захотят платить за это лишь до тех пор, пока цена
покупки не превысит величину самой субсидии. Конкурируя друг с другом в
попытках удовлетворить требованиям властей, потенциальные получатели
постепенно теряют большую часть чистой выгоды от трансферта, которая со
временем оказывается существенно ниже, чем сумма трансферта.
Конечно, непредвиденные изменения в трансфертных программах могут породить
временно высокие выгоды или потери для различных групп. Однако когда
программа осуществляется в течение длительного времени, конкуренция за
получение ее благ уничтожит существенные выигрыши от действий, которые
необходимо совершить для участия в ней.
Существует и третья причина неэффективности перераспределительной
деятельности: программы, которые должны защищать потенциальных получателей
трансфертов от бед, порожденных их неблагоразумными решениями, поощряют
принятие решений, увеличивающих вероятность бедственных ситуаций. Такие
трансферты и сглаживают последствия бед, и понижают интерес предпринимать
какие-либо шаги во их избежание.
Например, если власти осуществляют мероприятия по ликвидации последствий
стихийных бедствий -- , скажем, наводнений -- это уменьшает потери
потерпевших, но в то же время, хотя это и не входит в намерения
правительства, поощряет людей к тому, чтобы строить дома в районах,
подверженных наводнениям. В результате ущерб от наводнений оказывается
усиленным.
Другой пример -- страхование по случаю потери работы. Получив пособие,
безработный может отказаться от имеющихся предложений и продолжить поиски
лучшего места. В результате уровень безработицы становится относительно
выше, чем, если бы пособий не существовало. Только щедростью выплат можно
объяснить тот факт, что примерно половина получающих пособие по
безработице является его регулярными получателями. Свою трудовую карьеру
они строят с учетом этих пособий. Многие из тех, кто втянулся в такую
жизнь, трудятся лишь столько недель в году, сколько требуется для
получения полной суммы пособий.
Если вы что-то субсидируете, поводов для субсидии становится все больше.
Трансферты, направленные на борьбу с нищетой, также не являются
исключением. Они поощряют ведение рискованного образа жизни: употребление
наркотиков, нежелание учиться и работать, разводы, рождение детей вне
брака и стремление избежать их воспитания. Все это увеличивает ряды
бедных. Хотя такие вторичные эффекты в краткосрочной перспективе могут
оказаться не очень важными, в долгосрочном плане их отрицательные
последствия становятся все более ощутимыми. К тому же трансферты,
направленные на борьбу с бедностью, вытесняют благотворительные усилия
граждан, семей, религиозных и общественных организаций. Когда в
перераспределительных целях вводятся специальные налоги, частные лица и
организации, реагируя на это, меньше участвуют в благотворительной
деятельности.
С экономической точки зрения провал перераспределительных программ
неудивителен. Экономический анализ показывает, что, учитывая вторичные
эффекты, правительству достаточно сложно реально помочь в течение долгого
времени нуждающимся, поскольку поведение людей при этом меняется,
возникает обратный эффект и ситуация становится не лучше, а хуже.
ЦЕНТРАЛИЗОВАННОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ всего лишь подмена власти рынка политической
властью, ведущая к пустой растрате ресурсов и экономическому упадку
Человек системы... склонен в своей самонадеянности превозносить свою
мудрость... Он, по-видимому, воображает, что может руководить членами
огромного общества с той же легкостью, с какой рука передвигает фигуры на
шахматной доске; он не думает при этом, что фигуры на шахматной доске не
имеют никакого иного источника передвижения, кроме человеческой рук, и в
то время как на огромной шахматной доске человеческого общества всякая
фигура имеет свой собственный принцип движения, часто отличающийся от
предписанного ей по закону. Когда они совпадают и действуют в одном
направлении, то игра человеческого общества будет проходить легко и
гармонично, и весьма вероятно, что она закончится удачей. Если же эти
принципы взаимно исключают друг друга, игра будет протекать плохо, и
общество навсегда останется в состоянии хаоса.
Адам Смит,
Теория моральных сентиментов, 1759 г.
[Adam Smith
The Theory of Moral Sentiments, 1759;
New York: A. M. Kelley, 1966.]
Как уже говорилось, считается что, государство в состоянии лучше, чем
рынок, координировать производство общественных благ -- небольшого класса
товаров и услуг, потребление которых сложно ограничить только теми, кто за
них платит.
Однако многие также считают, что, поддерживая отдельные отрасли,
предоставляя им дотации и инвестиции, государство тем самым способствует
ускорению экономического роста. Государственное "планирование
промышленности" и "инвестиции в будущее экономическое развитие" якобы
способны улучшать рыночные результаты. Нетрудно понять, почему такой
подход обладает определенной привлекательностью.
Планирование кажется вполне разумным. Разве избранные народом политики и
правительственные эксперты не лучше, чем предприниматели, поглощенные
своим бизнесом, выражают интересы "всеобщего благосостояния"? Разве
государственные чиновники не "менее алчны" по сравнению с частными
компаниями? Те, кто не понимает принципа "невидимой руки", часто находят
убедительными аргументы в пользу централизованного планирования. Однако
экономическая наука опровергает их. Существуют четыре основные причины,
почему централизованное планирование будет почти наверняка приносить
больше вреда, чем пользы.
Во-первых, оно просто заменяет рынок политикой. Напомним, что государство
не является экономическим регулятором. Те, кто занимается централизованным
планированием (а также контролирующие их законодатели), на самом деле
вовсе не похожи на бескорыстных святых. Естественно, что субсидии и
инвестиции, выделяемые плановыми органами, находятся под влиянием
политических мотивов.
Подумайте о том, как этот процесс осуществляется в условиях
демократического принятия решений. Законодательные органы должны утвердить
расходы. Различные группы, представляющие интересы бизнеса и труда,
объединенного профсоюзами, будут лоббировать в целях получения
инвестиционных ресурсов и субсидий. Законодатели будут обращать особое
внимание на те группы, которые в состоянии сделать определенный вклад в
избирательную кампанию и обеспечить создание ключевых блоков избирателей.
Старые фирмы, имеющие более прочные, по сравнению с фирмами молодыми,
позиции на рынке, в активе будут иметь весомый список вкладов, лучшее
знание техники лоббирования и более близкий контакт с могущественными
политическими деятелями. Как сказал бывший сенатор США Уильям Проксмайр,
"деньги идут туда, где есть политическая сила". Очевидно, что политические
заслуги помогут старым фирмам, даже если они слабы в экономическом
отношении, превзойти новые, нацеленные на быстрый рост. Вдобавок политики
часто блокируют различные программы, если другие не соглашаются
поддерживать проекты, предоставляющие льготы их избирателям и группам,
которым они покровительствуют. Только безнадежный мечтатель может верить,
что этот политизированный процесс приведет к меньшим потерям, к умножению
богатства и лучшему размещению инвестиций, чем механизм рынка.
Во-вторых, есть все основания полагать, что инвесторы, рискующие своими
деньгами, будут принимать более правильные решения, чем центральные
плановые органы, распоряжающиеся деньгами налогоплательщиков. Инвестор,