орая  плита  была  поставлена  "на  попа".  Тогда  Луис
посмотрел на  свою  руку  и  увидел  слабо  извивающегося  земляного  червя,
которого раздавил пальцами. Задохнувшись от крика отвращения, Луис  стряхнул
остатки червя с руки на стенку могилы своего сына.
   Потом он посветил вниз фонариком.
   Там стоял гроб, который он последний раз  видел,  когда  его  опускали  в
могилу. Тогда гроб окружал зеленый пластик. Вот она  -  коробка,  в  которой
лежат останки его сына. Ярость, безумная,  раскаленная  ярость  поднялась  в
Луисе, а потом нахлынуло ощущение чего-то холодного, отрезвляющего. Идиот!
   Луис нащупал заступ. Замахнувшись, он изо всех сил обрушил его  на  замки
гроба: раз, второй, третий, четвертый... Зубы Луиса сжались.
   "Я пробьюсь к тебе, Гадж. Вот увидишь!"
   Замок треснул с первого удара и, возможно, остальные удары были  лишними,
но Луис продолжал и продолжал бить, желая не столько открыть  гроб,  сколько
разломать его. Некое подобие здравомыслия  вернулось,  и  Луис  остановился,
занеся свое орудие для очередного удара.
   Заступ погнулся. Луис отбросил его в сторону и  выкарабкался  из  могилы,
встал на ноги, чувствуя слабость в коленях. Его тело было словно каучуковым.
Он почувствовал тошноту, и ненависть так  же  быстро  покинула  его,  как  и
нахлынула. Холод кладбища наполнил холодом его душу. Ни разу в жизни  он  не
чувствовал себя таким одиноким и покинутым, словно  космонавт  в  скафандре,
плывущий  прочь  от  корабля  в  великой  темноте  космоса.  "Билл  Батермен
чувствовал то же самое?" - удивился Луис.
   Он лег на землю, на спину, переводя  дух,  успокаиваясь.  Когда  слабость
отступила, Луис сел,  прислонившись  спиной  к  надгробию  соседней  могилы.
Посветив фонариком в могилу Гаджа, он увидел,  что  замки  гроба  не  просто
сбиты, а сметены. Он измолотил гроб из-за внезапной вспышки  ярости.  Дерево
вокруг замков было раскрошено.
   Луис зажал фонарик под мышкой. Он осторожно присел на корточки. Его  руки
двигались ощупью, словно он пытался поймать пару кружащихся мух,  готовый  в
любой момент прикоснуться к чему-то мертвому...
   Нащупав крышки, Луис сунул в нее пальцы. На мгновение  он  остановился..,
не мог он сейчас отступить.., а потом открыл гроб сына.

Глава 50

   Речел Крид уже долетела до Бостона. Ее самолет из Чикаго вылетел  вовремя
(чудо само по себе) и опоздал в Нью-Йорк на пять минут.  В  Бостоне  самолет
приземлился уже на пятнадцать минут позже. В 23.12. У Речел  оставалось  еще
тринадцать минут.
   Она еще могла бы успеть на следующий самолет, но автобус, который отвозил
пассажиров в аэропорт, слишком долго кружил  по  взлетному  полю  и  приехал
чересчур поздно. Речел паниковала, переминаясь с ноги на ногу,  так,  словно
хотела в туалет; то и дело перевешивала сумку своей матери с одного плеча на
другое.
   Автобус приехал только в 11.25, и она начала очень нервничать,  топтаться
на месте у выхода из автобуса. Ее каблуки были не высокими, но все  равно...
Больно ударившись лодыжкой, Речел остановилась  только  на  мгновение.  Сняв
туфли, она взяла их в руку и,  только  двери  автобуса  открылись,  побежала
босиком по зданию аэропорта. Она промчалась мимо регистраторов  "Оллег-хени"
и "Восточной Аэрокомпании", привлекая к себе внимание.
   Воздух огнем обжигал ее легкие, каждый раз проникая все глубже и глубже.
   Речел  пробежала  мимо   регистраторов   международных   аэролиний.   Она
торопилась туда, где маячил знак компании "Дельта". Мотнувшись через  дверь,
она мельком взглянула на часы и увидела, что успевает. Было 23.37.
   Один из двух служащих с удивлением посмотрел на нее.
   - Рейс 104, - тяжело выдохнула она. - В Портленд. Еще не улетел?
   Служащий посмотрел на экран дисплея.
   - Пока еще здесь, - проговорил он. - Но они закончили посадку пять  минут
назад. Я сейчас позвоню. Багажный чек вам нужен?
   - Нет, - выдохнула Речел и смахнула волосы с глаз. Ей  казалось,  что  ее
сердце вот-вот выскочит из груди.
   - Они не станут ждать. Я позвоню..,  но  советую  вам  бежать  как  можно
быстрее.
   Речел бежала не так уж быстро... Она просто не могла быстро  бежать.  Она
бежала, как могла.  Эскалатор  вел  во  тьму,  и  Речел  затопала  вверх  по
лестнице, чувствуя во  рту  вкус  медных  стружек.  Добравшись  наверх,  она
уронила  сумку  на  ленту,  чтобы  ее,  с  помощью  ультразвукового  прибора
осмотрела  работница  аэропорта.  Речел  сжимала  и  разжимала   кулаки   от
нетерпения, ожидая свою сумку с другой стороны ленточного конвейера. Схватив
сумку, Речел побежала дальше. Сумка болталась сзади, больно колотя по нижней
части спины.
   Пробегая мимо, Речел взглянула на один из мониторов.
   "Рейс 104 Портленд. Отправление 23.25. Посадка - выход 31".
   Выход 31 находился в дальнем конце главного зала.., и как раз когда Речел
взглянула на монитор, "Посадка" изменилась на "Посадка закончена".
   От обиды Речел закричала. Она пробежала через двери, но  успела  заметить
горящую над выходом надпись: "Бостон - Портленд 23.25". - Посадка закончена?
- недоверчиво спросила Речел. - Она на самом деле закончена?
   Служащий, улыбаясь, посмотрел на нее.
   - Самолет выруливает на посадочную  полосу.  Извините,  мадам.  Вы  почти
успели, пусть это вас утешит. - Он показал в большое окно. Там Речел увидела
большой 727. Огни  делали  его  похожим  на  большую,  рождественскую  елку,
которую положили на бок и поставили на колеса,  так  что  теперь  она  могла
катиться.
   - Разве вам не позвонили о том,  что  я  должна  подойти?  -  воскликнула
Речел.
   - Когда они позвонили, уже сел 104. Если бы я задержал этот самолет,  727
пришлось бы ехать через толпу пассажиров, выходящих со взлетного поля  через
"30 выход". Пилот потом стер бы меня в порошок. Надо  чтить  интересы  сотни
других пассажиров. Извините. Вы опоздали на  четыре  минуты:.,  Речел  пошла
назад, не слушая извинения. Она пошла назад к кассам "Дельты", когда на  нее
накатила волна слабости. Споткнувшись, она  присела,  ожидая,  пока  тьма  в
глазах рассеется. Потом она надела туфли и вытащила  последнюю  сигарету  из
пустой, разлохмаченной пачки "Ларка". "Ноги так болят, что, наверное, я даже
трахаться сейчас не смогла бы", - нерешительно подумала она.
   Потом Речел направилась назад в кассы.
   - Не успели? - с сочувствием  спросила  женщина  из  службы  безопасности
аэропорта.
   - Не успела - да, ладно, - ответила Речел.
   - Куда вы направлялись?
   - Портленд. Потом Бангор.
   - А почему вы не возьмете машину? Если вы в  самом  деле  хотите  попасть
туда, то почему бы и нет? Обычно я  советую  отправиться  в  отель  рядом  с
аэропортом, но если я вижу даму.. - Я редко вижу тут кого-то, кому  в  самом
деле надо улететь. Вы - одна из таких пассажирок.
   - Да, - согласилась Речел. - Да, наверное, теперь мне надо взять  машину.
Ведь тут много агентств, которые дают машины напрокат?
   Женщина кивнула.
   - Сейчас машин тут полным-полно. А когда туман, все машины  перегоняют  в
Логан. По крайней мере, так делают обычно.
   Речел почти не слышала слов женщины. Она занималась подсчетами.
   В Портленде она оставаться не могла, не могла она ждать следующий самолет
на Бангор, даже если в нем будут свободные места. А если поехать  на  машине
прямо сейчас? Сколько тут километров? Не так уж  далеко  по  прямой.  Двести
пятьдесят. Точно. Джад как-то говорил об этом. Было  начало  первого,  когда
она смогла идти дальше, а может, даже почти половина  первого.  Уже  проходя
через турникеты, Речел решила, что у нее есть все шансы добраться  до  дома,
не снижая скорости. Быстро пробежав пальцами, она поправила  свою  прическу,
потом мысленно разделила двести пятьдесят на шестьдесят  пять.  Чуть  меньше
четырех часов. Ладно.., скажем, четыре. Сейчас ей нужно  зайти  в  буфет.  И
хотя спать совсем не хотелось, Речел знала, пока она приедет  в  Ладлоу,  ей
понадобится много черного кофе. Тогда она вернется в Ладлоу с первыми лучами
зари.
   Обдумав все это, она стала подниматься по лестнице на второй этаж  здания
аэропорта. Конторы, где можно  было  взять  напрокат  машины,  располагались
этажом выше.
   - Удачи, милая, - сказала ей вслед женщина из службы безопасности.
   - Спасибо, - ответила Речел и  почувствовала,  что  ей  и  в  самом  деле
понадобится много удачи.

Глава 51

   От запаха, идущего из могилы, Луиса стало тошнить. Только он  решил,  что
сумел взять себя в руки, как весь обильный, безвкусный  обед  вышел  наружу.
Луис стоял в дальнем от надгробия углу могилы, и ему  пришлось  отвернуться,
чтобы не наблевать на бренные останки своего сына. Наконец  тошнота  прошла.
Желудок окончательно опустел. Сжав зубы, Луис направил вниз луч фонарика.
   Сильный страх, который постепенно перерос в ужас, распростер над ним свои
крыла.
   Такой ужас обычно приходит, когда во сне видишь  самые  ужасные  кошмары,
те, что невозможно вспомнить, когда проснешься.
   У Гаджа, лежащего в гробу, не было головы!
   Руки Луиса задрожали так сильно, что он  чуть  не  выронил  фонарик.  Ему
показалось, что он увидел  перед  собой  полицейского,  сжимающего  в  руках
служебный револьвер и уже прицелившегося. Луч  фонарика  бегал  туда-сюда...
Немного успокоившись, Луис снова осветил внутренности гроба.
   "Это невозможно, - говорил он сам себе. - Голова должна  быть  на  месте.
Просто ты что-то не такое смотрел".
   Он медленно провел лучом по телу Гаджа - по всем его трем футам; от новых
туфель, вверх по штанам, маленькому пиджаку (ах, боже, ведь Гаджу еще и двух
лет нет, а он уже носит костюм), открытому воротничку и...
   Тяжелый вздох вырвался из горла Луиса. Вся злость, что накопилась в нем с
момента   гибели   Гаджа,   разом   вернулась   к    нему.    Страх    перед
сверхъестественным,   паронормальным...   Постепенно   в    нем    нарастала
уверенность, что он и впрямь переселился в страну безумия.
   Луис полез в задний карман за платком и достал его. Держа фонарик в руке,
он снова направил его на могилу, едва не потеряв равновесия. Если бы  сейчас
могильная плита упала бы, она бы  раздробила  Луису  шею.  Осторожно  чистым
носовым платком Луис стер грязь с лица Гаджа - черную жидкую  грязь.  Именно
из-за нее Луису в первое мгновение показалось, что у Гаджа нет головы.
   Грязь была жидкой и  больше  напоминала  пену.  Луис  ожидал,  что  может
увидеть тут нечто подобное, но действительность превзошла все его  ожидания.
Ведь шли дожди, а могильные плиты, да и гроб, не были герметичными. Посветив
с разных сторон, Луис заметил, что гроб лежит в глубокой луже. Его сын лежал
в луже  грязи!  Владелец  похоронного  бюро  не  открывал  гроб  после  того
печального инцидента.., владельцы похоронного бюро всегда поступают так.  На
вид его сын напоминал плохо сделанную куклу. Голова Гаджа странно вытянулась
- череп малыша был раздавлен. Глаза малыша глубоко запали в глазницы. Что-то
белое торчало у него изо рта - словно язык альбиноса. Сперва Луис решил, что
владелец похоронного бюро переборщил жидкости для бальзамирования.  Какое-то
густое вещество. Глядя на ребенка,  невозможно  было  сказать,  сколько  ему
нужно влить жидкости...
   А потом Луис понял - это вата. Потянувшись, он вытащил кусочек  ваты  изо
рта мертвого  малыша.  Губы  Гаджа  казались  темными.  Когда  кусочек  ваты
выскользнул изо рта, губы мертвеца захлопнулись с  громким  чмоканьем.  Луис
бросил кусок ваты в могилу, и тот поплыл по черной  луже,  сверкая  в  свете
фонарика отвратительной белизной. Теперь одна из щек Гаджа стала  напоминать
ввалившуюся щеку старика.
   - Гадж, - прошептал он, - пора выбираться отсюда. Лады?
   Про себя Луис  молился,  чтобы  никто  не  появился  и  не  помешал  ему.
Смотритель кладбища делает свой обход в 12.30, кажется, так. Но Луиса  никто
не остановит. Если бы луч фонарика смотрителя кладбища  коснулся  бы  Луиса,
когда тот, стоя в могиле, выполнял свою неблагодарную  работу,  Луис  бы  ни
минуты не думая, нырнул бы в сторону и, взмахнув лопатой, обрушил бы  ее  на
череп случайному свидетелю. В могиле Гаджа появился бы новый жилец.
   Луис подхватил Гаджа под руки. Тело малыша стало  расползаться  в  разные
стороны, и неожиданно Луис почувствовал  благоговение.  Когда  он  укладывал
Гаджа в гроб, тело малыша было расчленено,  и  владелец  похоронной  конторы
сшил через край отдельные куски. Значит,  вынимать  Гаджа  нужно  осторожно.
Луис застыл в развороченной могиле, чуть не завопи" вт ужаса при этой мысли.
А ведь если он закричит, его сразу обнаружат.
   "Давай. Взялся, так делай!"
   Он подхватил Гаджа под руки и, чувствуя пальцами неприятную  жижу,  начал
осторожно поднимать Гаджа из могилы, точно так же как укладывал его в гроб.
   Голова Гаджа  сползла  назад.  Луис  увидел  усмехающийся  круг  стежков;
голова, чтобы не упасть с плеч, была пришита  грубым  портным  -  владельцем
похоронного бюро.
   Снова его желудок спазматически  сжался  от  запаха  и  от  ощущения  под
пальцами бескостного тела - тела его же раздавленного, несчастного сына.  Но
Луис вытащил тело из гроба. Наконец Луис сел на край могилы, держа  в  руках
мертвое тело: ноги  Луиса  свешивались  в  яму,  лицо  приобрело  нездоровый
синевато-багровый оттенок, рот растянулся  в  страшной  улыбке  сожаления  и
печали.
   - Гадж, - повторил отец, покачивая тело на руках. Волосы Гаджа  коснулись
запястья Луиса. Они были безжизненными, словно проволока. -  Клянусь,  Гадж,
все это правда. Этому придет конец, когда кончится ночь. Гадж, я люблю тебя.
Папочка любит тебя.

***

   В четверть второго Луис был готов покинуть кладбище. Прикосновение к телу
было хуже  всего..,  это  было  похоже  на  то,  что  испытывает  космонавт,
уплывающий в бесконечность. И сейчас, успокаиваясь, он еще  чувствовал,  как
дрожит его спина: вибрируют мускулы.  Он  чувствовал:  еще  можно  повернуть
назад. Пойти назад.
   Положив тело Гаджа на  брезент,  Луис  завернул  его  и  заклеил  брезент
скочем,  потом  сложил  вдвое  веревку,  завязал  концы  свертка.  Получился
брезентовый сверток,  напоминающий  небольшой  свернутый  ковер  -  неболее.
Потом, мгновение подумав, он убрал туда заступ. Пусть "Плеасантвиев" в обмен
на Гаджа получит какую-нибудь реликвию. Луис закрыл гроб,  а  потом  опустил
бетонную плиту. Хотел было просто бросить вторую, но  испугался,  что  может
наделать слишком много шума, и после некоторого  колебания,  продев  веревку
через железные кольца, медленно опустил бетонный блок.  Потом  Луис  закидал
яму грязью. Но в общем-то могила  выглядела  неплохо.  Или  наоборот  плохо?
Привлечет она внимание или нет?.. Луис не стал задумываться  об  этом,  если
это и заставит его поволноваться, то  не  сейчас..,  еще  многое  предстояло
сделать. Много безумной работы. И еще, он очень устал.
   Хей-то! Толи еще будет.
   - Действительно, - пробормотал Луис.
   Поднялся ветер.  Пронзительно  взвыл  он  среди  деревьев,  и  этот  звук
заставил Луиса оглядеться. На сердце  у  него  было  тяжко.  Луис  прихватил
лопату и кирку, которые ему  еще  понадобятся,  перчатки  и  фонарик  и  все
спрятал в мешок. Воспользоваться светом фонарика - искушение было велико, но
Луис поборол его. Оставив тело  и  инструменты,  Луис  прошел  назад,  туда,
откуда пришел, и оказался у высокой  изгороди  минут  через  пять.  Там,  на
противоположной стороне улицы стоял "Цивик", припаркованный у  обочины.  Так
близко и так далеко!
   Луис мгновение смотрел на автомобиль, а потом пошел вдоль ограды. В  этот
раз он пошел в противоположную сторону, чем тогда, когда  шел  вдоль  ограды
снаружи. Он повернул с улицы Масон. На углу была прорыта  дренажная  канава,
Луис заглянул в нее. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть.  В  канаве
было полным-полно увядших цветов, которые лежали слой за слоем.  Видно,  все
цветы, что приносили на кладбище, рано или поздно оказывались в этой канаве.
   "Иисус... Такие же останки собирались в дань более древнему богу, чем бог
христиан. Люди называли его по-разному, в разные времена,  но  сестра  Речел
дала ему совершенно правильное имя: Оз - Веикий и  Ушшасный  -  бог  Мертвых
Вещей, которому давным-давно пора лежать  в  земле;  Бог  увядших  цветов  в
дренажной канаве. Бог тайны".
   Луис смотрел в сточную канаву как загипнотизированный. Наконец, с  легким
вздохом, он отвел глаза... Казалось, этот вздох вывел его из  гипнотического
транса. Так иногда бывает,  косца  очень  испугаешься,  а  потом  замрешь  и
досчитаешь до десяти,  стараясь  не  торопиться,  в  ожидании,  когда  страх
схлынет.
   Луис приблизился к канаве, но слишком близко подходить  не  стал,  потому
что за дренажной канавой он увидел то, что искал.
   Здесь, неясно вырисовываясь в темноте, находился кладбищенский склад.
   Тут, чтобы не раскапывать замороженную землю, хранили гробы до  весны.  И
еще склад использовали, если нужно было оформить какие-нибудь бумаги.
   Тут оформляли все дела, связанные с кладбищем. Ведь время  от  времени  в
этой местности, как и в любом  месте,  где  жили  люди,  кто-то  обязательно
умирал.
   - Все сбалансирование, - говорил дядя Карл. - Если у  меня  будет  недели
две в мае, когда никто не умрет, Луис, я с уверенностью могу сказать, что  в
ноябре  будет  десять  покойников.  Только  в  ноябре  редко  бывает  наплыв
клиентов, и никогда их не  бывает  перед  Рождеством,  хотя  люди  почему-то
считают, что на Рождество умирает большинство. Это  все  -  болтовня  насчет
Рождественской депрессии  -  нелепость.  Только  спросите  любого  директора
кладбища. Большая часть  людей  по-настоящему  счастлива  перед  Рождеством.
Счастливы те, кто хочет жить. Поэтому они и не умирают. Вот в феврале у  нас
масса клиентов. Грипп и пневмония косят стариков. Но это не все. Есть  люди,
которые сражаются весь год с раком, или даже не год, а месяцев  шестнадцать,
а когда приходит февраль, им кажется, если они станут бороться и дальше, рак
сметет их. Тридцать первое января - они расслабляются,  чувствуя  себя  так,
словно они в прекрасном состоянии, а двадцать четвертого февраля у них удар.
В феврале у людей случаются  сердечные  приступы,  удары,  почечные  колики.
Февраль - плохой месяц. Люди устают в феврале. Мы пользуемся  этим  в  нашем
бизнесе, но иногда, без всякой видимой причины, такие вещи случаются в  июне
или октябре. В августе - никогда. Август - медленный месяц. Никаких  взрывов
газа, и автобусы не падают с моста. Никаких договоров в августе,  все  могут
брать себе отпуск. Но только в феврале нам приходится ставить гробы друг  на
друга, строя из них пирамиды, и надеяться, что успеем похоронить их  всех  и
нам не придется брать в аренду холодильники.
   Дядя Карл засмеялся тогда. И Луис тоже  засмеялся,  чувствуя  в  рассказе
дяди некий привкус медицинской статистики.
   Двойная дверь склада - покойницкой, была сделана в поросшем травой склоне
небольшого холмика, по форме такого же естественного и привлекательного  как
женская грудь.  Этот  холм,  который  по  мнению  Луиса,  был  скорее  всего
природным образованием, поднимался на фуг или два над  декоративными  пиками
железной изгороди, которая проходила в нескольких футах от  его  вершины.  У
ограды склон холма почти вертикально обрывался.
   Луис огляделся, а потом полез наверх. На другой стороне холма была пустая
площадка, может, акра в два. Но.., но не совсем она была пустая. Там  стояло
сооружение, похожее на сарай.  "Видимо,  кладбищенская  контора,  -  подумал
Луис. - Очень возможно,  именно  там  хранят  инструкции,  указывающие,  как
поступать с грабителями могил".
   Свет  уличных  фонарей  пробивался  через  качающуюся  листву   деревьев,
растущих вдоль кладбища, - старых вязов и кленов. На улице все замерло.
   Луис съехал с холма на заднице, стараясь не ударить поврежденное  колено,
и вернулся к могиле своего сына, чуть  не  споткнувшись  об  останки  Гаджа,
завернутые в брезент. Тут Луис понял, что