- как насчет остального? "Грязный" - вот лучшее слово из всего:
оно все включает в себя. Помнишь Гаджа  в  день  возвращения?  Может,  лучше
забыть об этом? Ты же не хочешь, чтоб к тебе явилось зомби из  второсортного
фильма ужасов? Или что-то столь прозаическое,  как  умственно  неполноценный
маленький  мальчик?  Мальчик,  который  может   откусить   себе   пальцы   и
отсутствующим взором смотрит на тени  в  телевизоре,  и  никогда  так  и  не
научится писать свое имя? Что Джад сказал о  своем  псе:  "...словно  я  мыл
мертвый кусок мяса". Кусок мяса, который  дышит?  И  даже  если  ты  сможешь
удовольствоваться этим, как ты объяснишь воскрешение сына своей жене?  Своей
дочери? Стиву Мастертону? Всему миру?  Что  случится,  если  Мисси  Дандридж
выйдет на дорогу и увидит Гаджа, бегающего по двору? Мы ведь еще не  слышали
ее криков, Луис, не видели ее измученное лицо, закрытое руками... А  что  ты
расскажешь репортерам? Что  ты  скажешь  операторам  из  "Настоящих  людей",
которые окажутся у тебя на пороге, решив снять фильм про твоего  воскресшего
сына?"
   Вот такая жуткая жизнь у тебя начнется.., или это говорит твоя  трусость?
Верит ли он на самом деле в то, что все это не так важно? Как Речел встретит
своего сына? Только слезами радости.
   Да, Луис и впрямь был уверен, что Гадж может  вернуться...ладно..,  пусть
даже не совсем такой. Не изменятся ли у  них  отношения  к  Гаджу?  Но  ведь
родители любят детей, родившихся слепыми, сиамских близнецов, детей, которые
выросли полными дебилами? Родители полагаются на собственное добросердечие и
милосердие по отношению к детям-убийцам и грабителям.
   Верит ли он, что  сможет  любить  Гаджа,  даже  если  Гадж  будет  носить
ползунки до восьми лет? Если даже он не осилит букварь  до  двенадцати  лет!
Может, он просто станет думать о своем сыне, как..,  о  некоем  божественном
выкидыше?
   "Но, Луис, мой бог, ты же живешь не в вакууме! Люди скажут..."
   Он отрезал эту мысль с грубой, яростной  силой.  Все  это  вещи,  которые
сейчас не так уж важны, в особенности общественное мнение.
   Луис посмотрел на могилу Гаджа и почувствовал страх, даже ужас. Неведомое
двигало им. Его пальцы начали шарить в грязи.., потом он потянул за  кольцо,
Очистив пальцы от грязи, потирая руки друг о друга, Луис  покинул  кладбище,
чувствуя,  что  переборщил,  поверив,  что  его  увидят,  остановят,  станут
расспрашивать прямо на дорожке...

***

   Ему досталась последняя пицца, которая  оказалась  кривом:  одна  сторона
больше другой, к тому же холодная, скользкая - в целом, она  напоминала  ком
вареной глины. Луис  съел  только  один  кусок,  а  потом  выбросил  в  окно
автомобиля коробку и вес остальное, вместо того, чтобы  вести  это  назад  в
Ладлоу. По природе он не был пиз...шем, просто не хотел, чтоб  Речел  видела
такую несъедобную вещь. Это может вызвать у нее подозрение. Отнюдь не  из-за
пиццы ездил Луис в Бангор!
   Теперь Луис обдумывал время преступления.
   Время.  Время  может   оказаться   важным,   критическим,   непреодолимым
препятствием. Тимми Батермен умер задолго до того, как отец похоронил его на
земле, где хоронили Микмаки. "Тимми застрелили  девятнадцатого..,  похоронен
он был.., никак не вспомнить, но я думаю, это  было  двадцать  второе  июля.
Через четыре или пять дней Марджи Вашбарн..,  увидела  Тимми,  гуляющего  по
дороге".
   Правильно. Скажем, Билл Батермен медлил  четыре  дня..,  так!  Если  Луис
заблуждается, пусть все так и будет. Скажем, три дня. В виде доказательства,
Луис уверил себя, что Тимми Батермен  вернулся  к  жизни  двадцать  третьего
июля. Шесть дней прошли между смертью мальчика и его воскрешением, и это  по
самоуверенной оценке человека, который об этом знал лишь понаслышке. Процесс
мог занять и дней десять. Со дня смерти Гаджа уже прошло четыре  дня.  Время
уходило, но до срока Билли Батермена было еще далеко.  Если...Если  бы  Луис
мог сделать с Гаджем все так же, как с Черчем. Ведь Черч  выбрал  для  своей
смерти очень удачное время, не так ли? Семьи Луиса не было в  Ладлоу,  когда
Черча убило. Никого тут не было, кроме него и Джада.
   Его семья была в Чикаго.
   Теперь последний кусочек мозаики встал на свое место.

***

   - Что ты хочешь? - спросила Речел, уставившись на  Луиса,  остолбенев  от
удивления.
   Было четверть десятого. Элли уже уложили в  кровать.  Речел  приняла  еще
одну таблетку валлиума, чтобы разогнать ощущение,  оставшееся  у  нее  после
поминок ("поминки" - еще одно дурацкое слово, похожее на "часы  посещения");
она выглядела ошеломленной, но вела  себя  спокойно,  с  тех  пор  как  Луис
приехал из Бангора.., казалось, теперь она всегда будет в таком состоянии.
   - Вернись в Чикаго с матерью и отцом, - спокойно  повторил  Луис.  -  Они
уезжают завтра. Если ты позвонишь им прямо сейчас,  а  потом  перезвонишь  в
аэропорт, то вполне вероятно улетишь вместе с ними на одном самолете.
   - Луис, ты что, с ума сошел? Это после того, что произошло у тебя с  моим
отцом...
   Луис  почувствовал,  что  говорит  намного  бойчее,  чем  следовало.  Его
охватило некое, странное возбуждение. Словно защитник в футболе, он  получил
мяч, и должен был провести его ярдов семьдесят, играя  и  не  выпуская  его.
Луис никогда не был хорошим лгуном, и он не  распланировал  все  детали,  но
сейчас,  когда  он  рассказывал  правдоподобную  ложь,  полуправду,  заранее
придуманные объяснения лились потоком.
   - Драка - одна из причин,  по  которой  я  хотел  бы,  чтобы  ты  и  Элли
отправились с твоими родителями в Чикаго. В этот раз мы должны залатать  эту
рану, Речел. Я это знаю.., чувствую это..,  эти  "часы  посещения"...  Когда
драка началась...
   - Но поездка в Чикаго.., я не думаю, что это - хорошая идея, Луис. Ты нам
нужен. И мы тебе нужны, - Речел с сомнением смерила взглядом своего мужа.  -
Наконец, я надеюсь, что ты нуждаешься во мне. И никто из нас в любом...
   - ..в любом случае не должен оставаться здесь, - уверенно заявил Луис. Он
почувствовал, как отступают его страхи. - Я рад, что вы нуждаетесь во мне, и
я нуждаюсь в вас - в тебе и Элли. Но прямо сейчас это проклятое.., проклятое
место не для вас. Гадж еще где-то в этом доме... Для тебя  и  для  меня,  во
всяком случае. Если вы останетесь здесь, это повредит Элли, я так думаю.
   Он увидел болезненный блеск в глазах Речел и понял, что сильно обидел ее.
Луису стало стыдно за такую дешевую  победу.  Во  всех  книгах,  которые  он
читал, говорилось о том,  что  если  кто-то  умирает,  все  свидетели  этого
стараются как можно  дальше  уехать  от  этого  места..,  словно  поддаваясь
какому-то импульсу, который уводит их с опасного курса, который может лишить
их сомнительной прелести реальности, не дать прочувствовать все  случившееся
до конца. Книги  говорили:  для  того,  чтобы  забыть,  лучше  всего  уехать
куда-нибудь, и не возвращаться в  свой  дом,  пока  горе  не  превратится  в
воспоминание. Но на самом деле Луис просто не смел проводить эксперименты  с
трупом Гаджа, пока его родные не уехали. Он  хотел  отделаться  от  них,  по
крайней мере на время...
   - Я знаю, - проговорила Речел. - Это так.., но ты же останешься здесь.  Я
чуть сума не сошла, пока ты ездил в  Бангор..,  словно  пропала  часть  моей
души.., пустота..,  а  потом  я  нашла  под  кроватью  четыре  мачбоксовских
автомобиля.., они словно ждали его возвращения.., ты же знаешь, как он играл
с ними... - она стала растягивать слова,  но  голос  ее  не  ломался.  Слезы
потекли по ее щекам. - И тогда я приняла вторую  таблетку  валлиума,  потому
что снова начала плакать.., а  по  телевизору  эта  е...я  мыльная  опера..,
помоги мне, Луис! Ты должен нам помочь!
   Он поддержал ее за локоть. Поддерживать за локоть - это  у  Луиса  всегда
хорошо получалось, но он  чувствовал  себя  обманщиком.  Он  снова  и  снова
возвращался к тому, чтобы повернуть создавшуюся  ситуацию  себе  на  пользу.
"Все хорошо, парень. Все в порядке... Хей-хо! То ли еще будет?"
   - На сколько ты хочешь, чтобы мы уехали? - заплакала Речел.  -  Будет  ли
конец? Если бы только я  могла  вернуть  его,  Луис,  клянусь,  я  бы  лучше
смотрела за ним! Этого бы никогда  не  случилось,  а  все  потому,  что  тот
водитель ехал чересчур быстро, и я не успела.., мы.., не  знаю,  может,  это
обидно, но это правда. Я снова и снова возвращаюсь к этим событиям. Ведь его
же на части разорвало, Луис, я не могу успокоиться даже  когда  засыпаю:  во
сне я вижу это снова и снова. Вижу, как он выбегает  на  дорогу..,  я  кричу
ему...
   - Ш-ш-ш, - только и сказал Луис. - Речел, ш-ш-ш! Она  прижалась  к  груди
Луиса заплаканным лицом.
   - И не важно, пусть он даже стал  бы  плохим,  Луис.  Только  бы  вернуть
его.., пусть бы грузовик проехал минутой раньше... Мисси Дандридж позвонила,
когда я  плакала..,  и  сказала,  что  в  "Американце"  прочитала:  водитель
грузовика пытался покончить с собой.
   - Что?
   - Он пытался повеситься в гараже. Он был в шоке и глубокой депрессии,  по
крайней мере, так написано...
   - Е.., твою мать!  Этим  же  он  ничего  не  исправит,  -  рассердившись,
проговорил Луис, и его голос прозвучал  как-то  отрешенно.  Он  почувствовал
холодок, прокатившийся вдоль позвоночника.  "Это  место  имеет  определенную
силу, Луис.., оно и раньше было полно силы, и ты помог ему снова наполниться
силой".  -  Мой  мальчик  мертв,  а  шофера  отпустили  под  залог,  и   он,
почувствовав депрессию, попытался совершить самоубийство, когда  у  него  на
девяносто дней отобрали водительские права - просто хорошенько  шлепнули  по
рукам...
   - Мисси сказала, что в Эллсведе все  все  обо  всех  знают.  И  шофер  не
напился. Он не наглотался наркотиков. Он же не делал ничего плохого, просто,
проезжая через Ладлоу, чересчур сильно надавил педаль  газа.  Потом  он  сам
говорил, что не знает, почему так сделал. Итак, снова, снова и снова...
   ...чересчур сильно надавил на педаль газа.
   Место набирало силу...
   Луис отогнал эти мысли. Он нежно сжал запястье жены.
   - Позвони своим родителям. Сделай это. Не нужно, чтоб ты и  Элли  торчали
тут еще один день.
   - Никуда не поеду без тебя, - сказала она, - Луис, я  хочу,  чтобы  мы..,
мне нужно, чтобы мы были вместе.
   - Я приеду через три дня.., самое большое через четыре, - если все пойдет
нормально, Речел и Элли смогут вернуться сюда через сорок восемь часов. -  Я
должен доделать все дела и, наконец, оформить отпуск в  университете.  Я  не
стану задерживаться, только договорюсь об отпуске, к  тому  же  я  не  хочу,
чтобы Саррендра оставался... Пока нас не будет, за домом присмотрит Джад, но
я хочу отключить электричество и отопление. Тут тогда воцарится холод.
   - Школа Элли...
   - Черт возьми! Какие-то три недели! Они  поймут,  что  у  нас  такие  вот
семейные  обстоятельства.  А  начальство  легко  оформит  мне  отпуск.   Все
устроится...
   - Луис?
   Он замолчал.
   - Что?
   - Что ты скрываешь от меня?
   - Ничего, - он посмотрел на Речел открыто, честно. - Не понимаю, о чем ты
говоришь.
   - Разве нет?
   - Нет, конечно, нет.
   - Ничего, пустяки. Я сейчас позвоню родителям, раз ты этого хочешь...
   - Да, - проговорил Луис, и эти слова звоном отозвались у него в голове.
   - Так, может, даже будет и лучше.., для Элли, - Речел посмотрела на него.
Тусклые красные от валлиума, глаза. - Ты выглядишь лихорадочно возбужденным,
Луис. Так, словно ты что-то задумал.
   Она подошла к телефону и  позвонила  в  гостиницу,  где  остановились  ее
родители, до того, как Луис смог ответить.

***

   Голдмены обрадовались просьбе Речел. Их не удивили слова Луиса о том, что
он приедет к ним через два-три дня,  но,  в  конце  концов,  они  могли  все
понять. У Луиса не было ни малейшего желания возвращаться в Чикаго. Он  даже
запел бы, если бы мог выйти на улицу, или найти в доме укромный уголок,  где
его никто бы не услышал. Удача по-прежнему сопутствовала ему. От Бангора  до
Чинкиннати в самолете оказалось свободное место, а в самолете из  Чинкиннати
в Чикаго свободных мест не оказалось. Это означало, что Речел и  Элли  будут
путешествовать в сопровождении Голдменов только до Чинкиннати,  а  в  Чикаго
смогут вылететь только через три часа, на следующем рейсе.
   "Словно по волшебству все  так  здорово  складывается,  -  подумал  Луис,
опустив трубку телефона. И Джад у него за спиной быстро произнес: "Это место
и раньше набиралось силой.., и я боюсь... Ах ты, е...й в рот! - голос  Джада
стал грубее, словно и вовсе не он это говорил. - Я наблюдал  странные  вещи,
которые происходят в округе последние десять месяцев, мой друг.  И  я  готов
поверить, что магия этой земли опять сильна. Именно волшебство помогло  тебе
достать два авиабилета. А ты разве так не думаешь, дружок?"
   Нет, не говорил Джад этих слов.
   - Мне надо собраться, - сказала Речел. Она  заметила,  как  Луис  записал
номер заказа авиабилетов на бумажке.
   - Возьми один большой чемодан, - сказал Луис. Речел посмотрела  на  мужа,
широко открыв глаза от удивления, чуть испуганно.
   - Один чемодан на двоих? Луис, ты шутишь?
   - Ну, ладно, возьми пару сумок поменьше. Но не мучайся,  пакуя  различные
безделушки, которые могут понадобиться тебе в течение трех следующих недель,
- сказав, он подумал: "Не бери их потому, что может  оказаться,  тебе  очень
скоро придется вернуться назад, сюда, в Ладлоу". - Возьми то, что  нужно  на
неделю..,  дней  на  десять.  Можешь  забрать  чековую  книжку  и  кредитные
карточки. Купишь все, что нужно в Чикаго.
   - Но мы не в состоянии...  -  с  сомнением  начала  она.  Она,  казалось,
сомневалась во всем, но уступала, слегка  сконфузившись.  Луис  вспомнил  ее
удивление и то, что она сказала, когда он подарил ей драгоценный  камень  на
цепочке.
   - У нас есть деньги, -  сказал  Луис.  -  Ладно..,  я  уверен,  мы  можем
использовать деньги, отложенные на школу Гаджу, если понадобится, хотя  день
или два понадобится, чтобы снять их со счета, и неделя на то,  чтоб  забрать
наличные.
   Она снова сморщилась, но потом успокоилась. Луис крепко  обнял  ее.  "Она
права. Ее отъезд поможет сохранить все в тайне".
   - Не надо, Речел, - сказал он. - Не плачь.
   Но она уже больше не могла сдерживаться.., она плакала.

***

   Когда Речел уже собирала чемодан, наверху  зазвонил  телефон.  Луис  взял
трубку, думая, что это кто-то из авиакомпании насчет  билетов,  и  им  хотят
сказать, что произошла ошибка и полет отменяется. "Я никогда не  думал,  что
все пройдет так гладко!"
   Но это звонили не из авиакомпании. Звонил Ирвин Голдмен.
   - Я позову Речел, - сказал Луис.
   - Нет, - мгновение Ирвин ничего не говорил, Тишина. "Может, он сидит  там
и пытается решить, кого позвать  в  первую  очередь".  Потом  Голдмен  снова
заговорил. Голос его  был  напряженным.  Казалось,  отец  Речел  выдавливает
слова, борясь против огромного внешнего сопротивления.
   - Это с тобой я  хотел  поговорить.  Дора  хотела,  чтобы  я  позвонил  и
извинился за свою.., свое поведение. Я решил... Луис, я решил, что тоже хочу
извиниться...
   "Да ну, Ирвин! Как же можно! Мой бог, кажется, я расплачусь от умиления!"
   - Не стоит извиняться,  -  ответил  Луис.  Его  голос  прозвучал  сухо  и
механически.
   - Я вел себя непростительно, - продолжал Голдмен. Теперь уже не казалось,
что  он  выплевывает  слова,  он  ими  откашливался.  -   Твое   предложение
относительно того, чтоб Речел и Элли отправились  с  нами..,  как  мало  мне
нужно...
   Что-то   очень   фамильярное   прозвучало   в    его    голосе,    что-то
сверхъестественно фамильярное...
   Потом Луис понял это, и его рот неожиданно сжался в тонкую линию,  словно
он проглотил кусочек лимона. Звонок Голдмена, после того как Речел  объявила
о том, что он едет в Чикаго (она-то об  этом  до  последнего  момента  и  не
подозревала), был равносилен ее заявлению: "Луис, извини, что я такая подлая
сука". Но мы-то знаем, что, став сукой, Речел выжимала  из  Луиса  все,  что
хотела. Тут звучали нотки, похожие.., вырвать Речел из ее жизни..,  оторвать
ее от мужа.., ее отец говорил примерно  так:  "Извини,  Луис,  что  я  такой
ублюдок".
   Старик получил назад свою дочь и внучку. Из Мэйна они  сбежали  домой,  к
папочке. Учтиво сбежали, улетели на самолете авиакомпании "Дельта и Унитэд".
Они вернулись назад в родные пампасы, туда, откуда их забрал,  уволок  силой
дикарь Луис. Теперь Ирвин мог позволить себе великодушие. Этот старый  козел
считал, что выиграл... "Давай-ка забудем, Луис, что я избил тебя  над  телом
твоего умершего сына; про то, что пнул тебя, когда ты упал, а потом своротил
гроб, вывалив наружу то, что осталось от  моего  любимого  внучка.  Давай-ка
забудем об этом. Давай считать прошлое - прошлым...  Ужасно  звучит,  Ирвин,
старый ты х... Хотел бы я, чтобы еще кто-нибудь  из  нас  помер,  интересно,
тогда твой характер изменится?"
   - Все в порядке, мистер Голдмен, - спокойно сказал  Луис.  -  Все..,  все
будет хорошо.., это было тяжело для всех нас...
   - Немножко неверно, - запротестовал старик, и Луис понял, хоть и не хотел
этого: Голдмен не слишком уж хороший политик, раз не извинился за то, что он
ублюдок. Но свекор почти плакал и голос его  дрожал.  -  Это  для  всех  нас
ужасный день. Спасибо. Спасибо тебе от глупого, лысого старика. Я приму свою
дочь, раз она нуждается в моей помощи.., я приму ее,  но,  может  быть,  ты,
Луис... тоже в ней нуждаешься. То, что ты поступил так, после той драки -  в
общем, я сейчас чувствую себя как подонок. И думаю, поделом мне!
   "Только бы он замолчал, иначе я назову его так, как  я  считаю  нужным  -
Ублюдок!!!"
   - Может, Речел говорила тебе, Луис, у нас ведь была еще одна дочь.
   - Зельда, - сказал Луис. - Да, Речел рассказывала мне о Зельде.
   - Это очень тяжело, - проговорил Голдмен дрожащим голосом. - Очень тяжело
для всех нас. А для Речел, особенно, возможно...вообще Речел присутствовала,
когда умерла 3ельда...для Доры все  случившееся  тоже  очень  тяжело  и  для
меня... Дора сильно переживает...
   "Так ты думаешь о Речел? - захотел закричать Луис. - Ты думаешь, что твоя
дочь не очень уж и расстроилась? Двадцать лет и она снова оказалась  в  тени
Смерти. Снова! Плохая, ужасная вещь случилась снова! Просто чудо, что она не
загремела в е...ю психушку. Не говори мне о том, как  тяжело  тебе  и  твоей
жене, ты - ублюдок!"
   - С той поры, как умерла Зельда, мы.., мы цепляемся  за  Речел..,  всегда
хотим уберечь ее.., и что-то для нее сделать. Разрешить те проблемы, которые
возникают у нее.., так мы поступали раньше. Помогали ей...
   Да, старик почти плакал! Почему же он плакал? Для Луиса  было  бы  проще,
если бы Ирвин придерживался своей полной ненависти политики. Было бы  проще.
Луис намеренно вызвал в памяти образ Голдмена,  который  полез  в  карманчик
жилета за чековой книжкой.., и  неожиданно  на  заднем  плане  этой  картины
появилась  Зельда  Голдмен  -  беспокойный  дух  в  загаженной  кровати.  Ее
породистое еврейское личико исказила злоба, руки вытянулись, став  клешнями.
Дух Голдменов! Оз - Веикая и Ушшасная.
   - Спасибо, - сказал Луис. - Спасибо, мистер Голдмен... Ирвин... Но теперь
давайте не будем делать так, чтобы было еще хуже, ладно?
   - Теперь я верю, что ты - хороший человек. Я ошибался в тебе,  Луис.  Ах,
послушай.., я знаю, что ты думаешь, что я - дурак. Ты думаешь, я говорю  все
это потому, что могу теперь  все  это  сказать.  Ты,  конечно,  думаешь:  он
добился того, чего хотел, и  снова  пытается  меня  купить,  но...  Луис,  я
клянусь...
   - Не надо больше, - мягко сказал Луис. - Я не могу.., я на самом деле  не
могу поехать, - теперь и его голос дрожал. - Простите меня за то, что  я  не
еду, ладно?
   - Хорошо,  -  сказал  Голдмен  и  вздохнул.  Луис  решил:  "Это  -  вздох
облегчения". - Но я скажу снова: прошу прощения.  Можешь  не  принимать  мои
извинения. Но все, что я хочу сказать,