тличалась от , остальных вещей, потому что  оказалась  на  месте  -  в
стенном шкафу. Это было, естественно, последнее место, куда они заглянули.
   - Куда едем, пап? - по-компанейски спросил Гадж, протянув руку отцу.
   - Пойдем на поле миссис Винтон, -  ответил  Луис.  -  Запустим  бумажного
змея.
   - Бумея? - с сомнением спросил Гадж.
   - Тебе понравится, - сказал Луис. - Подожди-ка минутку. Они  оказались  в
гараже. Луис нашел свое кольцо с ключами от незапертой кладовки.  Включив  в
кладовке свет, он  быстро  обнаружил  "ястреба",  до  сих  пор  лежавшего  в
полиэтиленовом пакете универсального магазина с прикрепленным ценником. Луис
принес змея домой в середине февраля и с тех пор сам сгорал от нетерпения  и
желания запустить игрушку.
   - Фто? - поинтересовался Гадж. В переводе означало: "Что  же  это  такое,
чего я не знаю?"
   - Это - воздушный змей, - сказал Луис и  вытащил  змея  из  пакета.  Гадж
смотрел, заинтересовавшись, в то время как Луис собирал  "ястреба",  который
должен был раскинуть прочные пластиковые крылья футов на пять. Его выпуклые,
красные глаза горели на маленькой головке, сидевшей на небрежно раскрашенной
розовой шее.
   - Птица! - закричал Гадж. - Птица! Пап! Дай пцичку!
   - Конечно, это - птица, - согласился Луис, прикрепляя палочки в  пазу  на
задней части змея и привязывая нить длиной пять сотен футов,  которую  купил
по случаю. Посмотрев назад, он повторил Гаджу:
   - Тебе понравится это, малыш.

***

   Гаджу понравилось.
   Они запустили змея на поле  миссис  Винтон.  Луис  резко  поднял  змея  в
ветреное мартовское небо. Он не пускал воздушного змея с...сколько  же  лет?
Ему было двенадцать. Девятнадцать лет назад? Боже, это ужасно.
   Миссис Винтон - женщина того же возраста, что и Джад, но неизмеримо более
хрупкая, жила в кирпичном доме в другом конце поля. Ныне она редко  выходила
из дома. За ее домом поле кончалось и начинался  лес  -  лес,  откуда  рукой
подать до Хладбища и до земли, где хоронили своих мертвых Микмаки.
   - Бумсй летит, пап! - закричал Гадж.
   - Конечно. Смотри, как это делается! - Луис отклонился  назад,  смеясь  и
радуясь. Он стал разматывать катушку с нитью так быстро, что нить  нагрелась
и огнем обожгла  его  пальцы.  -  Посмотри  на  "ястреба",  Гадж!  Он  хочет
вырваться!
   - Вырваться! - закричал Гадж  и  засмеялся,  звонко  и  радостно.  Солнце
выплыло из-за толстого серого весеннего  облака,  и  температура  сразу  же,
казалось,  поднялась  градусов  на  пять.  Сын  и  отец  купались  в  ярких,
удивительно, почти по-летнему теплых, мартовских солнечных лучах,  а  вокруг
поднималась сухая трава поля миссис Винтон; над  ними  кружил  "ястреб".  Он
рвался в синюю  вышину.  Его  пластиковые  крылья  вибрировали  в  воздушных
потоках, так же как вибрировали в те дни, когда Луис  был  мальчишкой.  Луис
всегда хотел взлететь над землей, посмотреть на мир сверху. Какой  он,  этот
мир, на самом деле? Только картографы в детстве могли видеть такие сны. Поле
миссис  Винтон,  такое  белое  и  ровное,  словно  паутиной,   перечеркнутое
сугробами  еще   не   до   конца   стаявшего   снега,   выглядело   огромным
параллелограммом, словно заплетенный в каменную оправу с  двух  сторон  -  с
одной стороны черным потоком текла дорога,  а  с  другой  начиналась  речная
долина. С высоты "ястреб"  видел  вес  это  своими  красными  глазами.  Река
напоминала холодную серую стальную ленту - по ней  плыли  обломки  льда;  на
другой стороне реки стояли Гампден, Невбург, Винер-порт,  где  располагались
доки. Возможно, плавая  под  клубящимися  облаками,  "ястреб",  видел  Шахту
Святого Иова или даже край земли, где  Атлантика  обрушивала  свои  валы  на
голые скалы Чапслвэйта.
   - Посмотри, как он летит, Гадж! - воскликнул Луис и засмеялся.
   Гадж оказался далеко позади. Он то и дело готов был упасть в  грязь.  Его
личика расплылось в широкой улыбке. Он махал змею.
   Луис слегка расслабился и сказал Гаджу, чтоб тот подержался  одной  рукой
за катушку. Гадж вцепился в нее, даже  не  глядя  по  сторонам.  Он  не  мог
отвести глаз от змея, который летал и танцевал на ветру.. Тень змея металась
по полю.
   Луис дважды обмотал веревку вокруг кисти Гаджа и только потом,  посмотрев
на нить, удивился, как сильно тянет она малыша, как она напряжена.
   - Фто? - спросил малыш.
   - Теперь ты сам держишь эту летающую штуку, - объяснил Луис.  -  Молодец.
Это твой змей.
   - Гадж пускает Бумся? - спросил Гадж так, словно  спрашивал  не  отца,  а
себя самого, чтобы удостовериться. Экспериментируя, он потянул веревку; змей
метнулся вниз. Луис и сын вместе засмеялись. Гадж вытянул  вперед  свободную
руку, словно хотел схватить игрушку, но Луис засмеялся,  а  потом  забрал  у
него нить. Так они и стояли вместе посреди  поля  миссис  Винтон,  следя  за
"ястребом".
   Этот момент  Луис  не  забудет  никогда.  Как  он  запустил  змея,  точно
мальчишка, а потом обнаружил часть себя, воплотившуюся в  Гаджа,  его  сына.
Ему казалось, что он стал таким же маленьким, как Гадж, и что он смотрит  на
мир его глазами.., смотрит на мир, огромный и яркий; мир,  где  поле  миссис
Винтон было необъятным как Соленая  равнина  Бонневилля;  а  воздушный  змей
парил над ними, становясь все меньше и  меньше.  Нить  билась  в  его  руке,
словно живое существо; ветер ерошил ему волосы.
   - Бумей летит! - кричал Гадж отцу. Луис обнял Гаджа за плечи и  поцеловал
мальчика в щечку, которую ветер раскрасил в розовые тона.
   - Я люблю тебя, Гадж, - сказал он. Это касалось только их двоих. Все было
правильно.
   Гадж, которому жить оставалось всего два месяца, засмеялся пронзительно и
радостно.
   - Бумей летит! Бумей летит, пап!

***

   Они забавлялись со змеем, пока не приехали Речел и Элли. Луис и Гадж  так
высоко подняли змея, что едва не упустили нить.  "Ястреб"  почти  растаял  в
небесах - превратился в маленький черный силуэт в небе.
   Луис обрадовался, увидев своих дам, и зашелся от смеха, когда Элли сперва
упустила нить, а потом погналась за катушкой по пожухлой, прошлогодней траве
и, поймав ее, попыталась распутать нить. Но появление  жены  и  дочери  чуть
изменило все вокруг, и Луис очень сожалел, что все  кончилось,  когда  минут
через двадцать Речел заявила ему, что она надеется, что несмотря  на  ветер,
Гадж не простудится.
   Змея спустили, сражаясь с ветром за каждый метр веревки.  Наконец,  ветер
сдался. Луис сложил змея: черные крылья, выпученные, словно  налитые  кровью
глаза и все остальное, а потом спрятал змея в кладовку. В  этот  вечер  Гадж
съел ненормально много "хотдогов". Потом Речел уложила  его  в  кроватку,  а
Луис  позвал  Элли  и  серьезно  с  ней  поговорил  о   мраморных   шариках,
разбросанных,  где  попало.  При  других  обстоятельствах  разговор  мог  бы
закончиться тем, что Луис просто-напросто накричал бы  на  дочь,  ведь  Элли
отнеслась к его лекции, как и к остальным, с  большой  долей  надменности..,
даже слегка оскорбительно. Ей показалось, что ее обвиняют в какой-то  ерунде
так, словно это серьезное преступление. Она всегда так себя вела,  когда  ее
ругали. Но не это спасло ее от Луиса, когда она попросту отмахнулась от  его
слов. Просто Луис слишком устал. До конца того дня, когда он пускал  змея  с
сыном, Луис оставался в  хорошем  настроении,  и  Элли  даже  не  захотелось
капризничать. Она согласилась быть более  осторожной,  а  потом  отправилась
вниз и смотрела телевизор до 8.30, "Ладно, может, так даже лучше", - подумал
Луис, не зная, что шарики на самом деле не  такая  уж  большая  проблема  по
сравнению с грузовиками "Оринго".  Вот  те-то  были  настоящей  проблемой..,
настоящей  проблемой..,  как  Джад  Крандолл  и  предупреждал   их   в   тот
августовский день, когда они только приехали...

***

   Луис поднялся наверх минут через пятнадцать после того, как  уснул  Гадж.
Сын его спокойно спал, а если иногда просыпался, то пил из бутылочки молоко,
презрительно глядя в потолок.
   Поправив одеяльце Гаджа, Луис поцеловал сына.
   - Спи спокойно, Гадж, - сказал он.
   - Бумей летал, папа? - спросил Гадж.
   - Да, он на самом летал, - сказал Луис и  у  него  на  глаза  навернулись
слезы. - Точно, летал, мой мальчик.
   - Бумей летал, - сказал Гадж. - Бумей - небо. Малыш  повернулся  на  бок,
закрыл глаза и уснул. Только так.
   Луис вышел в коридор, а потом, обернувшись, увидел  желто-зеленые  глаза,
пристально уставившиеся на него из стенного шкафа Гаджа.  Стенной  шкаф  был
открыт.., что-то случилось... Сердце ушло в пятки, а рот Луиса искривился  в
гримасе отвращения.
   Открыв пошире дверцы шкафа,  Луис  подумал...  (Зельда..,  это  Зельда  в
шкафу. Сейчас она высунет свой черный язык)...
   ...но уверен в этом Луис не был. Конечно, это  всего  лишь  Черч.  Кот  в
шкафу. Увидев Луиса, Черч выгнул спину,  словно  кот  с  плаката  Хеллоуина,
зашипел, чуть приоткрыв рот, обнажив острые, как иглы, зубы.
   - Выходи оттуда, - прошептал Луис. Черч снова зашипел, но не пошевелился.
   - Убирайся, кому сказал! - Луис взял первую вещь, попавшуюся под  руку  -
игрушку  Гаджа  -  пластмассовый  паровозик,  который  в   сумраке   казался
темно-красным, словно сухая кровь. Луис махнул им в сторону  Черча.  Кот  не
пошевелился, только снова зашипел.
   И неожиданно, без всякой задней мысли,  Луис  ударил  игрушкой  кота,  не
играя ударил, не по-доброму. Он врезал коту изо всех сил,  рассердившись  на
то, что кот сидел тут, в стенном шкафу,  в  комнате  его  сына  и  не  желал
убираться прочь. Игрушка сбила кота смог. Черч завизжал и  бросился  бежать;
со своей грациозностью врезался в дверь и едва удержался на ногах.
   Гадж забеспокоился, забормотал что-то, повернулся  и  снова  затих.  Луис
почувствовал тошноту. Пот стекал у него по лбу.
   - Луис? - На первой ступени лестницы внизу стояла Речел. Ее голос  звучал
встревоженно. - Что случилось? Гадж выпал из колыбельки?
   - Все в порядке, дорогая. Черч случайно опрокинул пару его игрушек.
   - Ах, тогда все в порядке.
   Луис  почувствовал  себя  так,  словно..,  словно,  посмотрев  на   сына,
обнаружил свернувшуюся на  нем  змею  или  большую  крысу,  притаившуюся  на
книжной полке. Конечно - иррациональное ощущение. Но, когда кот  зашипел  на
него из шкафа...
   (Зельда, - подумал он... - Зельда - Волшебница Изумрудного Города;  Оз  -
Веикая и Ушшасная).
   Луис закрыл дверь шкафа, задвинув игрушки  назад,  прислушался  к  тихому
щелчку щеколды. Мгновение поколебавшись, он запер шкаф.
   Луис вернулся к колыбели Гаджа. Крутясь,  ребенок  скомкал,  сдвинул  оба
одеяла. Луис распутал узел, расправил одеяла, положив их,  как  положено,  а
потом долго стоял, наблюдая за сыном.

ЧАСТЬ II

ЗЕМЛЯ, В КОТОРОЙ ХОРОНИЛИ МИКМАКИ

   Придя (в Иерусалим), Иисус узнал, что  уже  четыре  дня  Лазарь  лежит  в
гробнице...
   ...Марфа же, когда услышала, что Иисус идет к ним, вышла навстречу Ему...
   И сказала Марфа Иисусу: Господи, если бы ты был здесь, не  умер  бы  брат
мой, потому что я знаю: о чем бы ни просил Ты у Бога, Бог даст Тебе.
   Иисус говорит ей: воскреснет брат твой.
   - Евангелие Иоанна (пересказ)
   - Хей-хо! То ли еще будет!
   - Кассандра.

Глава 36

   Должно быть, абсурдно  верить  в  то,  что  могут  существовать  какие-то
границы ужаса, который может вынести человеческий разум. Наоборот,  кажется,
что существует некий необратимый процесс падения во  "тьму",  все  глубже  и
глубже, хотя не так уж глубоко, чтобы этого нельзя было представить. Кошмары
встают черной стеной. Ужас плодит ужас. Одно  недоброе  совпадение  вызывает
следующее до тех пор, пока тьма не заливает  весь  мир...  Наиболее  ужасные
вопросы - те вопросы, которые так же  как  большая  часть  страхов  человека
порождают и поддерживают  постоянную  настороженность,  вызывают  изумленные
взгляды  непосвященных.  В  таких  случаях  самая  здравая   мыль:   бежать,
спасаться; или ужас сломит, согнет вас. В таких случаях только  единственное
чувство - чувство юмора не подводит вас...
   Такие мысли появились бы и у Луиса Крида, если бы он задумался о том, что
последует за похоронами  его  сына  -  Гаджа  Уильяма  Крида,  состоявшимися
семнадцатого мая; но любая  рациональная  мысль  или  попытка  реалистически
подойти к происходящему оборвалась на похоронах,  где  произошла  неприятная
стычка с тестем  (само  по  себе  плохо),  что  вызвало  еще  более  ужасные
последствия - финал возмутительной мелодрамы. Страшный скандал стал лишь той
последней каплей, которой не хватало Речел, чтобы затрястись и разрыдаться в
Восточной Комнате морга "Брукинса-Смита", где в закрытом гробу лежал Гадж, и
тогда Саррендра Харди вывел ее в фойе.
   Ирония произошедшего в том, что Речел почти не  участвовала  в  финальном
эпизоде драмы Кридов... Одно можно сказать: стычка между Луисом  и  мистером
Ирвином Голдменом произошла не во время "утренних часов посещения" (с 10  до
11.30), а во время "вечерних часов посещения" (с 14 до 15.30).
   Речел утром в морге не была: она просто  не  могла.  Она  сидела  дома  с
Джадом Крандоллом и Стивом Мастертоном, а Луис еще не  знал,  получится  или
нет у него то, что он задумал сделать через сорок восемь  часов  без  помощи
Джада и Стива.
   Для Луиса и для остальных членов его семьи было хорошо то,  что  рядом  с
Луисом оказался Стив.  Из-за  потрясения  от  смерти  сына  Луис  был  не  в
состоянии принимать какие-либо решения; даже не мог сделать что-нибудь столь
незначительное, как, например, укол жене, чтоб облегчить ее страдания.  Луис
даже не заметил, что Речел, явно стремившаяся  в  морг  во  время  "утренних
часов посещения", пыталась уехать из дома в домашнем халате, который, к тому
же, неправильно застегнула. Ее волосы были немыты и непричесаны,  спутались.
Под глазами темнели синяки, а  сами  глаза  запали  так  глубоко,  что  лицо
казалось неживым. Тело стало вялым, что сразу отразилось на ее  лице.  В  то
утро она сидела за столом, ела недожаренный тост и говорила отдельные фразы,
не имеющие отношения к происходящему. Наконец, она резко заявила:
   - Насчет меха для вина, который ты хочешь купить, Луис...
   Луис последний раз говорил о мехе для вина в 1981 году.
   Луис только кивнул и пошел завтракать. На завтрак он  съел  чашку  "Кокао
Беарс". "Кокао Беарс" было одним из самых любимых блюд Гаджа, и в  это  утро
Луис хотел на завтрак именно их. В то утро Луис  выглядел  нарядно  в  своем
лучшем  костюме  -  не  черном  (Луис  не  любил  черных  костюмов),   а   в
темно-шоколадном. Он  побрился,  помылся  и  причесал  волосы.  Выглядел  он
хорошо, так, словно и вовсе забыл о случившемся.
   Элли надела синие джинсы и желтую кофточку. С собой, садясь за стол,  она
прихватила фотографию. На фотографии,  сделанной  поляроидом,  были  Луис  и
дети. Фотографировала Речел в последний день рождения Елены. Гадж  получился
смешным, улыбающимся из глубин уменьшенной копии лыжной парки; он  сидел  на
скоростных санках Элли, куда она сама его  усадила.  Речел,  заглянув  через
плечо Элли на фотографию, улыбнулась Гаджу. Малыш на фотографии улыбался  ей
в ответ.
   Фотографию Элли принесла, но много говорить не стала.
   Луис не мог следить ни за женой, ни за дочерью. Он ел  завтрак,  мысленно
снова и снова возвращаясь к случившемуся. Мысленно  Луис  придумывал  разные
окончания  произошедшему.  Например:  Гадж  пошлепал   дальше,   когда   они
закричали...
   Стив, вот кто хорошо видел, что на самом деле происходит с Речел и  Элли.
Это он не позволил Речел выходить утром. "Прощание" было поминальным -  гроб
стоял закрытым. "Если бы его открыли, - подумал Луис, -  все  бы  с  криками
разбежались, да и я тоже, наверное, струсил бы". Элли Стив  тоже  никуда  не
пустил. Речел протестовала,  Элли  просто  уселась,  молчаливая  и  угрюмая,
сжимая в руках фотографию Гаджа.
   Именно Стив сделал Речел укол, в котором она так нуждалась,  и  дал  Элли
выпить ложечку бесцветной жидкости. Элли,  обычно  скулящая  и  протестующая
против всего, связанного с медициной - правда,  медициной  другого  рода,  -
выпила лекарство молча и без гримас. В десять часов она снова уснула в своей
кровати, так и не выпустив фотографию из рук,  а  Речел  села  у  телевизора
смотреть "Колесо Фортуны", очень медленно  отвечая  на  вопросы  Стива.  Она
словно окаменела. Вид у нее был какой-то потерянный,  а  взгляд  задумчивый,
как у сумасшедшего, которого побеспокоили.., напугали...
   Джад, конечно, сделал все необходимое. Он подготовил похороны, как сделал
это три месяца назад, когда умерла его жена. Но именно Стив Мастертон  отвел
Луиса в сторону, прежде чем тот уехал из дома.
   - Я присмотрю за Речел до полудня. Может, к тому  времени  она  придет  в
себя, - сказал он Луису. - Ладно.
   - Укол отключил ее. Твой друг, мистер Крандолл, сказал, что он  останется
здесь на весь день и присмотрит за Элли.
   - Правильно.
   - ..поиграет с ней в Монополию или что-то еще...
   - Угу.
   - Но...
   - Правильно.
   Стив замолчал. Они стояли в гараже, на территории Черча, в том помещении,
куда кот приносил  мертвых  птиц  и  крыс,  предназначенных  Луису.  Снаружи
светило весеннее солнце, и  малиновка  пролетела  мимо  гаража,  направляясь
дальше, через дорогу, словно торопясь по неотложным  делам  куда-то.  Может,
оно и так.
   - Луис, - сказал Стив, - ты должен держаться. Луис  посмотрел  на  Стива,
словно что-то вежливо спрашивая. Не много сказал Стив (Луис почему-то думал,
что если  станет  спешить,  то  спасет  жизнь  своему  сыну),  но  мало  что
отложилось в голове Луиса.
   - Ты, кажется, ничего не замечаешь, - продолжал Стив, - но Элли ни с  кем
не хочет  разговаривать,  а  Речел  так  потрясена,  что  потребуется  много
времени, прежде чем она придет в себя.
   - Правильно! - ответил Луис, вложив в это слово силу и как  можно  больше
чувства. Он и сам не знал, почему. Стив положил руку на плечо Луиса.
   - Луис, - сказал он, -  ты  им  очень  нужен.  Может  быть,  больше,  чем
когда-либо... Пожалуйста.., я сделал твоей жене укол, но.., ты..,  посмотри,
Луис, ты уезжаешь.., о, Боже, Луис.., это же  словно  месса  какая-то!  -  в
конце Стив почти кричал.
   Луис выглядел чем-то слегка встревоженным.
   - Точно, - сказал он и снова  увидел  Гаджа,  бегущего  через  лужайку  с
шоссе. Они кричали Гаджу, чтоб он вернулся,  но  не  докричались..,  похоже,
играя, он решил убежать за дорогу  от  мамочки  и  папочки..,  а  когда  они
погнались за ним... Луис быстро  обогнал  Речел,  но  Гадж  сильно  вырвался
вперед. Гадж смеялся;
   Гадж убегал от папочки, .для него это была игра.  Луис  догонял  его  так
медленно. Гадж сбежал вниз с лужайки по неухоженному  косогору  на  край  15
шоссе; а Луис набегу молился, чтоб Гадж упал. Когда  маленькие  дети  быстро
бегут,  они  почти  всегда  падают,  потому  что  не  слишком  хорошо  могут
управляться со своими ногами, пока им не исполнится  лет  семь  или  восемь.
Луис молил Бога, чтобы Гадж упал, упал, да,  упал  и  в  кровь  разбил  себе
носик. Кровь потом быстро  остановили  бы...  А  молился  Луис  потому,  что
услышал рев приближающегося грузовика - одного из  десятиколесных  гигантов,
что без устали мотались взад-вперед между Бангером и заводом "Оринго". Тогда
Луис закричал, зовя Гаджа; он решил, что Гадж  услышит  его  и  остановится.
Гадж понял: игра кончилась. Его родители  не  кричали  так  на  него,  когда
играли. Гадж попытался забраться назад, на паребрик, а грохот грузовика  уже
стал очень громким. Его грохот, как казалось, заполнил весь мир. Гром.  Луис
метнулся вперед. Его тень понеслась над землей,  словно  тень  "ястреба",  в
марте пронесшегося над прошлогодней травой на поле миссис  Винтон.  Луис  на
мгновение поверил, что кончики его пальцев успеют схватить  Гаджа.  И  тогда
Гадж рванулся вперед, ожидая, что  отец  поможет  ему.  А  грузовик  гремел,
грузовик сверкал на солнце хромированным ж