уж
изможденной и кажется намного моложе. В этот вечер он смог представить  себе
девушку, которой Норма когда-то была.
   В четверть десятого Норма сказала  "спокойной  ночи",  и  теперь  Луис  с
Джадом остались наедине. Но старик ничего  не  говорил,  а  только  выпускал
сигаретный дым и следил за  его  клубами,  словно  ребенок,  наблюдающий  за
работой парикмахера, следивший, куда упадут срезанные волосы...
   - Станни Б.? - мягко подсказал Луис. Джад моргнул и, казалось,  пришел  в
себя.
   - Да, конечно, - сказал  он.  -  Каждый  в  Ладлоу..,  вокруг  Бакспорта,
Проспекта и Оррингтона, я так считаю, называл его Станни Б. В тот год, когда
умерла моя собака...я имею ввиду 1910 год, когда она умерла в первый  раз...
Станни уже был чокнутым стариком. Были и другие, кто знал  о  том  месте,  о
месте, где хоронили своих мертвых Микмаки, но я-то столкнулся со Станни Б. Я
только слышал о том месте, а он знал, и отец его знал. Всей семьей они  были
настоящими канаками. Джад засмеялся и пригубил пива.
   - До сих пор слышу его выговор на ломаном  английском...  Он  нашел  меня
сидящим за платной конюшней, которой пользовались  те,  кто  на  перекладных
ездил по 15 шоссе.., тогда оно называлось Бенгор-Бакспорскрй  дорогой.  Она,
дорога, проходила прямо через то место, где  сейчас  стоит  завод  "Оринго".
Спот еще не сдох, но отходил, и мой отец послал меня купить корм для цыплят,
который нужен был не больше, чем корове дерьмо на заднем дворе. Но я  хорошо
знал, почему он меня отсылает.
   - Он хотел убить пса?
   - Да.., он знал, как нежно я отношусь к Споту, поэтому и отослал меня.  Я
договорился насчет корма для цыплят и, пока старый Йорки  готовил  смесь,  я
пошел побродить по округе.., уселся  на  старый  точильный  камень,  который
иногда местные использовали вместо трибуны.
   Джад медленно и лениво тряхнул головой и чуть улыбнулся.
   - Тут ко мне и подъехал Станни Б., - продолжал старик.  -  Одна  половина
города думала, что он - безвредный, а другая считала его  опасным.  Его  дед
был известным траппером и торговцем пушниной в  начале  1800-х.  Дед  Станни
исходил тут все, от Маритайма до Бангора и  Дерри,  иногда  забирался  очень
далеко на юг, доходя даже до Сковхегана; скупал шкуры, по  крайней  мере,  я
так  слышал.  Он  разъезжал  в  большом  фургоне,   крытом   кожей,   словно
странствующий лекарь. На этом фургоне он  исколесил  всю  округу,  а  будучи
настоящим христианином, он проповедовал о  Воскрешении  Христа,  даже  когда
напивался (так говорил Станни, а он любил поговорить про своего деда), но он
носил и индейские амулеты, потому что верил,  что  все  индейцы  (не  важно,
какому  племени  они  принадлежат)  -  часть  единого  большого   племени..,
потерянного племени сынов Израилевых, если верить Библии.  Он  говорил,  что
все индейцы связаны с Адом, и их магия работает, потому  что  они  в  чем-то
христиане, а к колдовству  пришли  странным,  проклятым  путем.  Дед  Станни
торговал с Микмаками, заключал с ними сделки, когда большая часть  трапперов
и торговцев уже ушла на запад. Он  платил  индейцам  мало,  и  поэтому,  как
говорил Станни, держал Библию возле сердца, но  Микмакам  нравилось  слушать
его речи о святых. Говорил он от чистого сердца и проповедовал в этих  краях
еще до того, как тут появились зверобой и дровосеки.
   Джад замолчал. Луис терпеливо ждал.
   - Микмаки рассказали деду Станни Б, о  земле,  где  раньше  они  хоронили
своих мертвых, но уже тогда там не хоронили, потому что Вакиньян  дал  земле
скиснуть, и не только там, на Маленьком Болоте Бога, да и  во  всей  округе.
Истории о Вакиньяне в те дни  можно  было  услышать  по  всему  северу.  Эти
истории очень напоминали некоторые из историй раннего христианства...  Норма
отругала бы меня, как богохульника, если  бы  услышала  то,  о  чем  мы  тут
говорим, Луис... Иногда, если зима длинная и суровая, а есть нечего, индейцы
севера шли в такие места умирать или.., делать что-то еще...
   - Каннибализм? Джад пожал плечами.
   - Может быть. Может быть, они выбирают того,  кто  постарше,  и  свежуют.
Тогда на некоторое время у них есть тушеное мясо.  А  история,  которую  они
расскажут белым, будет звучать примерно так:  "Вакиньян  прошел  через  нашу
деревню или стоянку, и пока мы  спали  забрал  тех,  кто  проспал.  А  потом
Вакиньян дал нам мяса".
   Луис кивнул.
   - Говорят, Дьявол точно так и поступает.
   - Да. Я и сам догадывался, что Микмаки каннибалы...  Потом  они  хоронили
обглоданные кости одного или двух соплеменников, может, и десятка, а  может,
дюжины в той земле.
   - А потом решили, что земля скисла? - пробормотал Луис.
   - Значит, Станни Б, завернул на конюшню  раздавить  бутылочку,  -  сказал
Джад, - хоть она уже и была  наполовину  пустой.  Его  дед,  может,  даже  и
миллион скопил, к тому времени как помер.., так люди говорили.., а у  Станни
Б, ничего не было - пустым отребьем  он  был.  Он  спросил  меня,  кто  меня
обидел, и я все ему рассказал. Посмотрев, как я завываю, он сказал, что дело
можно поправить, если я храбрый и сам захочу все поправить. Я  ответил  ему:
что он может сделать, если ничего не может сделать ветеринар. "Не  ветеринар
я, и ничего такого не знаю, - сказал мне Станни, - но  я  знаю,  как  помочь
твоему псу, парень. Сейчас ты иди домой и скажи отцу, пусть  положит  пса  в
мешок из-под зерна, но только сам его не хорони ни в коем случае! Ты  должен
будешь оттащить его на Хладбище Домашних Любимцев  и  оставить  там  в  тени
большого бурелома. Потом ты возвращайся домой, а его оставь  там".  Когда  я
спросил, что хорошего будет в этом, Станни сказал,  что  я  должен  буду  не
спать ночью, а когда он кинет камнем в окно, вылезти из дома... "Я  приду  в
полночь, мальчик, так что, если ты забудешь о Станни Б, и уснешь. Станни  Б,
забудет о тебе, и ты можешь распрощаться со своим псом. Он отправится  прямо
в Ад!"
   Джад посмотрел на Луиса и закурил следующую сигарету.
   - Я все сделал, как велел Станни. Когда  я  вернулся,  отец  сказал,  что
пристрелил пса, чтобы тот не мучился. Мне даже ничего не  пришлось  говорить
насчет Хладбища. Мой отец сам спросил меня, хочу ли я похоронить Спота  там.
Я ответил, что согласен. Так что,  положив  пса  в  мешок  из-под  зерна,  я
потащил его на Хладбище. Отец спросил  меня,  не  нужно  ли  мне  помочь.  Я
ответил: нет, потому что помнил о словах Станни. Я не спал всю  ночь  -  мне
показалось целую вечность. Знаете, как  для  детей  тянется  время  в  таких
случаях. Мне уже казалось, что вот-вот  и  наступит  утро,  а  часы  пробили
десять, потом одиннадцать. Пару раз я  засыпал,  но  каждый  раз  неожиданно
просыпался. Такое ощущение было, словно кто-то встряхивает меня и говорит:
   "Просыпайся, Джад! Просыпайся!" Словно что-то хотело, чтобы я не заснул.
   Брови Луиса поползли вверх, а Джад пожал плечами.
   - Когда часы внизу пробили  одиннадцать,  я  поднялся  и  одетым  сел  на
кровать. В окне светила луна. Дальше... Часы внизу  пробили  полночь,  потом
час ночи, а Станни так и не было. Забыл он обо мне этот  проклятый  пьяница.
Так я решил, и уже готов бы, раздеться, когда два камешка звякнули о стекло.
Черт побери еще чуть-чуть и они  разбили  бы  его.  Стекло  треснуло,  но  я
заметил  это  только  утром,  а  моя  мать  узнала  в  начале  зимы,   когда
поинтересовалась, почему у меня в комнате так  холодно.  Так  что  я  первым
делом подбежал к окну и открыл его. Оно заскрипело, задребезжало  -  но  это
был  единственный  путь  выбраться  из  дому,  если  хочешь  погулять  после
полуночи.
   Луис рассмеялся, хоть и помнил, как сам в возрасте десяти  лет  в  темное
время суток пытался выбраться из дому. Он твердо был уверен, что ночью окно,
которое никогда не скрипело днем, заскрипит.
   - Я шумел так, что мои должны были бы решить, что лезут грабители,  но  я
был совершенно спокоен. Я слышал, как мой отец занимается  своими  делами  в
спальне на первом этаже. Выглянув, я увидел Станни Б., стоящего на дороге  и
глядящего вверх, качающегося, словно дул сильный ветер, хотя  не  было  даже
легкого дуновения ветерка. Не думал я, что он придет, Луис. Кроме  того,  он
был в той стадии опьянения, когда бодрствуешь, словно  фили  и  стюносом,  и
ничто тебя не заботит. И тут он мне закричал, только мне показалось, что сам
он считает, что шепчет: "Давай, спускайся, или мне нужно  забраться  к  тебе
туда?" "Ш-ш!" - прошипел я, до смерти боясь, что мой отец выйдет на  веранду
посмотреть, кто там кричит. Тогда он устроил бы мне хорошую жизнь.  "Что  ты
говоришь?" - спросил Станни еще громче, чем раньше. Если бы мои  родители  в
это время высунулись из дома, Луис, мне был бы конец. Но  они  находились  в
спальне, где теперь спим мы с Нормой. Ее окна выходят на реку.
   - Ты быстро спустился? - спросил Луис. - Еще пива, Джад? - Он  уже  выпил
бутылки на две  больше  обычного,  но,  казалось,  все  в  порядке,  правда,
разговор получался каким-то натянутым.
   - Знаю, ты понял меня, - сказал Джад и зажег новую сигарету. Он подождал,
пока Луис не вернулся на свое место.  -  Нет,  я  не  посмел  спуститься  по
лестнице. Ведь пришлось бы пройти  мимо  спальни  родителей.  Я  прополз  по
шпалерам плюща, перебирая руками, так быстро,  как  только  мог.  Неожиданно
испугался. Тебе я  могу  сказать:  в  ту  ночь  я  больше  боялся  отца  чем
предстоящего путешествия со Станни Б, на Хладбище Домашних Любимцев.
   Джад раздавил свою сигарету.
   - Мы пошли туда вдвоем, и я решил, что Станни Б, должно быть, упал дюжину
раз, и еще будет падать не раз, прежде чем мы доберемся до Хладбища.  Но  он
шел все дальше и дальше и не падал: судя по запаху он до отказа был  накачан
кукурузной водкой. Один раз остановившись, он стал ругаться так, словно  ему
член в горло запихали. И еше у него с собой была кирка и  лопата.  Когда  мы
пришли на Хладбище, я думал, он швырнет мне кирку и  лопату,  а  сам  станет
смотреть,  как  я  копаю  яму  На  самом  деле  оказалось,  что  он  немного
протрезвел. Он велел мне идти дальше через бурелом, дальше в лес,  где  есть
еще одно кладбище. Я посмотрел на Станни, который едва стоял на ногах, и  на
бурелом, а потом заявил: "Вы не сможете забраться туда, Станни Б.,  вы  себе
шею свернете" А он ответил: "Ни ты, ни  я  шеи  не  сломаем.  Я  смогу  туда
залезть да еще прихвачу мешок с твоим псом". Он стал карабкаться на  бурелом
быстро, словно шел по ровному месту. Даже вниз,  под  ноги,  не  смотрел,  а
Спота волочил за собой, хоть Слот, должно быть, футов тридцать  пять  весил,
если не больше. Луис. А на следующий день у меня вес  болело  и  ломило  все
мускулы. А как ты  чувствовал  себя  сегодня  утром?  Луис  не  стал  ничего
отвечать, только кивнул. - Мы шли и шли, - продолжал Джад. -  Мне  казалось,
что мы будем идти бесконечно. Лес в те дни был  гуще.  Множество  птиц  пело
среди деревьев, теперь ты уже такого не услышишь. Животные  шныряли  вокруг,
скорее всего олени, но это могли быть  и  лоси,  и  медведи  и  рыси.  Когда
перебрались через бурелом, я сам поволок Спота. Через некоторое время у меня
появилась мысль, что старый Станни Б,  давно  сбежал,  а  я  иду  следом  за
индейцем. Вот он сейчас как повернется, и я  увижу  его  насмешливые  черные
глаза, лицо с характерными чертами Микмаков; почувствую отвратительный запах
от длинных волос. А у индейца будет томагавк, сделанный из  куска  сланца  и
рябиновой ветви, к которой сланец будет привязан сыромятными ремнями. Индеец
схватит меня за горло и одним ударом снимет с меня скальп.., одним махом  со
всего черепа. Станни больше не падал и не  качался.  Он  легко  шел  вперед,
высоко подняв голову, словно его вела вперед какая-то высшая идея. Но  когда
мы подошли к краю Маленького Болота Бога, и он повернулся, я увидел, что все
в порядке, это Станни Б., а не какой-нибудь индеец. Не качался же  Станни  и
не падал потому, что был напуган. Испуган так, что протрезвел. Он  рассказал
мне кое-что из того, что я говорил  вам  прошлой  ночью...о  тенях  и  огнях
Святого Эльма, и о том, что я не должен обращать внимания на  то,  что  вижу
или слышу... "Главное, - объяснил он,  -  ничего  не  говорить,  раз  оно  с
тобой". Потом мы пошли через болото.  И  я  ничего  не  видел.  Я  не  хотел
рассказывать тебе об этом, но я был там всего раз пять после того,  как  мне
исполнилось десять лет, и я никогда не видел ничего похожего на огни или  на
то, о чем я тебе говорил. Да, видно и не увижу ничего такого,  Луис,  потому
что мое  путешествие  в  место,  где  хоронили  Микмаки,  в  этот  раз  было
последним.
   "Почему я сижу здесь и слушаю все это? - едва ли не  вслух  спросил  себя
Луис.., три банки пива сделали его разговорчивым, но  только  говорил  он  в
основном для себя " Я не должен тут сидеть и, развесив уши, слушать  историю
про старого пьяницу и  индейское  кладбище,  о  духе  Вакиньяна  и  домашних
любимцах, которые сами по себе возвращаются к жизни? Во Имя Господа, кот был
просто оглушен, вот и все. Машина сбила его и оглушила.. - не большое  дело.
А все остальное - старческие небылицы"
   Но все было не так, и Луис это знал, и три бутылки пива не могли излечить
его от этого, да и тридцать три не смогли бы.
   Черч был мертвым - это одно. Он  жив  сейчас  -  это  другое;  теперь  он
изменился, стал совсем иным - это  третье.  Что-то  случилось.  Джад  вернул
долг, который, как он считал.., но с медицинской точки зрения похороны в той
земле, где хоронили Микмаки, возможно, не такое уж хорошее лечение.  И  Луис
теперь видел что-то в глазах Джада, подсказавшее ему то, что старик  сам  об
этом знает. Луис подумал о том, что видел...или думал, что видел...в  глазах
Джада прошлым вечером. Что-то веселое и задорное.  Подумав.  Луис  вспомнил,
что решение взять Луиса  и  кота  Улли  на  ночную  прогулку,  словно  и  не
принадлежало Джаду.
   "Если не его это решение, тогда чье?" - мысленно спросил Луис. И не найдя
ответа. Луис отмел прочь неприятный вопрос.
   - Я похоронил Спота и построил пирамидку  из  камней,  -  вяло  продолжал
Джад. - Пока я это делал, Станни Б. уснул. Я тряс  его  черт  знает  сколько
времени, пытаясь поднять.. - но к тому времени, как мы  спустились  по  этим
сорока четырем ступенькам...
   - Ступеней было сорок пять, - пробормотал Луис. Джад кивнул.
   - Да, конечно. Ты прав. Сорок пять. К тому времени, как мы спустились, он
шел так же ровно, словно снова чего-то  сильно  опасался.  Мы  прошли  через
болото, лес, бурелом и, перейдя через дорогу, оказались у  моего  дома.  Мне
тогда показалось, путешествие длилось  часов  десять,  но  по-прежнему  было
темно. "И что теперь?" - спросил я у Станни Б. "Теперь ты должен подождать и
увидишь, что случится", - ответил Станни и ушел. Думаю, что  в  ту  ночь  он
спал на нашем заднем дворе. Вот так и вышло, что моего пса  Спота,  которому
тогда было года два, оживил Станни Б. А жизнь Станни пошла плохо. Сперва  он
как-то заблудился в лесу, а потом, уже в 1912 году, 4 июля, нашли его  труп.
Но что до меня, в ту ночь я залез назад по  плющу  и  улегся  в  кровать,  а
заснул, лишь только моя  голова  коснулась  подушки.  На  следующее  утро  я
проснулся почти в девять, когда моя мать позвала меня. Мой отец  работал  на
железной дороге и уходил из  дома  часов  в  шесть,  -  Джад  сделал  паузу,
подумав. - Моя мать звала меня, Луис. Она кричала...
   Джад подошел к холодильнику, достал себе "Миллерса" и открыл бутылку пива
о выдвижную ручку под хлебницей. Его лицо казалось желтым в рассеянном свете
- цвета никотина. Одним  залпом  опорожнив  полбутылки,  он  рыгнул,  словно
выстрелил из пистолета, а потом посмотрел через гостиную на  дверь  комнаты,
где спала Норма. Потом он снова посмотрел на Луиса.
   - Мне тяжело говорить об этом, - продолжал он. - Мысленно я возвращался к
тем событиям каждый год, но раньше я никогда не рассказывал о них. Думаю так
же, как о том, каким способом люблю трахать баб. Но я расскажу  тебе,  Луис,
потому что у тебя теперь тоже есть  свой  "домашний  любимец".  В  общем-то,
опасности нет, но.., бывает по-разному. Ты согласен?
   Луис подумал о Черче, спрыгнувшем со стульчака,  о  том,  как  его  ляжки
ударились о край ванны. Он вспомнил тусклые кошачьи глаза, раньше  так  ярко
блестевшие.
   Наконец, он кивнул.
   - Когда я спустился вниз, моя мама стояла, вжавшись спиной в  угол  между
нашим ящиком со льдом и кухонным  столом.  На  полулежала  белая  занавеска,
которую мама собиралась повесить. А в дверях кладовой стоял Спот,  мой  пес.
Он был весь мокрый, с грязными лапами. Мех у него на  животе  тоже  оказался
грязным, скатавшимся. Пес просто стоял...не рычал, ничего такого.. -  просто
стоял.., и было совершенно ясно, это он загнал маму в угол,  хотел  он  того
или нет. Мама моя была в ужасе, Луис. Не знаю,  как  ты  относился  к  своим
родителям, я сужу по себе...я очень любил обоих. Понимая, что это из-за меня
мама пришла в такой ужас, я расстроился, даже не обрадовался тому, что  Спот
стоит тут живой и невредимый. Я даже не удивился.
   - Понимаю, я почувствовал примерно то же, - сказал Луис. -  Когда  увидел
Черча сегодня утром. Я лишь...,  кажется,  похоже  на...  -  Он  замялся  на
мгновение. "Совершенно естественно это было", - именно эти слова  немедленно
пришли ему в голову, но тут было что-то другое, больше похожее на неизбежную
дурную весть.
   - Да, - сказал Джад. Он закурил новую сигарету. Его руки чуть тряслись. -
И моя мама посмотрела  на  меня,  стоящего  в  нижнем  белье,  и  закричала:
"Накорми своего пса, Джад. И пусть он убирается отсюда, до того как помнет и
испачкает занавеску". Потом я нашел обрезки мяса и позвал Слота, но тот ушел
не сразу. Мне даже показалось, он не сразу понял, что я  зову  его.  Я  даже
подумал, что это не Спот, а  какой-то  пес,  выглядевший  как  Спот,  и  все
такое...
   - Да! - воскликнул Луис. Джад кивнул.
   - Но когда я позвал его во второй раз или в третий, он  пришел.  Двигаясь
рывками, он приблизился ко мне. Я отвел его на веранду, и, будь  я  проклят,
если он, пока бежал к двери, не растянулся.  Он  сожрал  обрезки  мяса  так,
словно за ним гнались волки. Вот тогда-то я и испугался, начал думать о том,
что случилось. Я опустился на колено и обнял пса. Я так рад был увидеть его.
Тут он лизнул меня в лицо, а потом...
   Джад содрогнулся и допил свое пиво.
   - Луис, его язык был холодным. Существо  было  Спотом,  а  когда  лизнуло
меня, у меня ощущение было, словно кто-то провел мне по щеке дохлой рыбой.
   Мгновение они молчали, потом Луис попросил:
   - Продолжайте.
   - Он ел, а когда закончил, я взял старое корыто, которое держал для Спота
позади веранды, и вымыл его.  Спот  всегда  ненавидел  купание.  Обычно  мне
приходилось купать его вместе с отцом, а когда все заканчивалось,  мы  могли
выжимать свои штаны и рубашки. Спот после выглядел пристыженным.., как могут
выглядеть все собаки. Но обычно после, извалявшись в  грязи,  он  прыгал  на
веревки с бельем и мазал все простыни в грязи. Мама кричала на меня с  отцом
и говорила, что пристрелит пса до того, как тот умрет  собственной  смертью.
Но в этот день Спот спокойно сидел в тазу, и я спокойно вымыл его.  Мне  это
не понравилось. Все выглядело так, словно..,  словно  я  мыл  мертвый  кусок
мяса. Я взял старое полотенце и насухо вытер пса.  Я  видел  шрамы,  которые
остались на его теле от колючей проволоки.., они не заросли  шерстью.  Шрамы
напоминали маленькие ямочки. Выглядело все так, словно с того  момента,  как
пес получил эти раны, прошло лет пять или даже больше.
   Луис кивнул. На своей работе он время  от  времени  встречался  с  такими
вещами. Рана, казалось, заживала частично. Мысль  о  ранах  заставила  Луиса
подумать о могилах, о тех днях, когда он работал "на побегушках", и  о  том,
что зажившие таким образом раны никогда не гноились.
   - Потом я осмотрел голову пса. Там никаких ямочек не было, выросла  бел