в
зависимости от состоятельности владельцев, напоминали либо белые испанские
замки, либо длинные низкие ранчо.
   В киосках сидели старушки и продавали карты города, с  помощью  которых
каждый, кто обладал юной душой и младенчески незрелым умом,  мог  отыскать
путь к домам, где действительно обитают настоящие живые кинозвезды -  или,
во всяком случае, обитали на прошлой неделе, когда печатались эти карты.
   Тут машин было больше, чем на всем шоссе между Колорадо и  Аризоной.  И
они были всех видов  и  типов:  степенные  старомодные  черные  седаны,  в
которых ехали пожилые  пары;  дребезжащие  развалины,  которыми  вызывающе
правили самые молодые или самые бедные; новенькие сверкающие автомобили  с
новенькими  сверкающими  баловнями  успеха  за  рулем;  похожие  на  жуков
иностранные спортивные  машины,  которые  лавировали  вдоль  и  поперек  в
стремительном потоке, мчавшемся по улице, так как их водители  высокомерно
игнорировали обыкновенные автомобили.
   Вон там...
   Руки Уэса крепче сжали руль.
   Он остановился перед светофором на углу Беверли-Глен.
   Если повернуть направо, к Долине, он через пять минут очутится дома.
   Джо.
   - Поезжайте прямо, Уэс, - спокойно сказал Арвон.
   Свет переменился, и Уэс мрачно поехал вперед по бульвару.
   - Куда вас отвезти? - опросил он глухим голосом.
   - В гостиницу, - ответил Нлезин. - Легче, Уэс. Как  только  мы  выясним
все, что нас интересует, вы сможете отправиться домой и  забыть  про  нас.
Обещаю вам.
   Арвон быстро взглянул на Нлезина, потом слегка улыбнулся.
   - Уайку об этом известно? - спросил Уэс.
   Нлезин пожал плечами.
   - Вы сбежали.
   На сердце Уэса потеплело.  Вновь  им  овладело  сложное  противоречивое
чувство. Он пленник этих людей и все же он на их стороне.
   Вся беда в том, понял вдруг Уэс, что он находится между двух миров.  Он
не причастен к тому, что привело  на  Землю  людей  Лортаса.  Но,  как  ни
странно, он не совсем принадлежит и к окружающему его  миру,  хотя  провел
большую часть своей жизни здесь.
   Каким-то образом он тоже стал чужим - это была неприятная мысль.
   Они проехали черно-белый знак, указывающий  в  сторону  Калифорнийского
университета. Стоит повернуть налево - и Уэс окажется  в  Уэствуд-Вилледж,
где находится его приемная. О, господи! У него же, наверное,  не  осталось
ни одного пациента! И найдет ли он там мисс Хилл?
   Уэс продолжал ехать по бульвару Сансет и остановился перед светофором у
Сепулведе.
   Он посмотрел вокруг: на машины,  дома,  деревья,  уличную  сутолоку.  В
оранжевом киоске без продавца - газета "Мирор-Ньюс",  а  не  "Таймс".  Уэс
прочел огромный черный заголовок: "Россия говорит: может быть". Может быть
- что? В левом углу страницы Уэс разглядел фотографию  блондинки.  Выходит
замуж? Разводится? Убита?
   Свет переменился.
   Уэс поехал дальше по холму.
   И вдруг город вокруг него внезапно изменился. Зеленые газоны и  деревья
превратились в песок, здания рухнули и  только  стальные  остовы  царапали
небо.  Повсюду  лежал   песок,   тротуары   заросли   бурьяном,   мостовая
растрескалась и бетонные плиты торчали, как костяшки домино.
   Безмолвие, пустота.
   Ветер и песок.
   Смерть.
   Уэс прекрасно знал, что он видит: это был мир четвертой  планеты  Альфы
Центавра, увиденный глазами Арвона. А ведь были сотни таких миров - и  Уэс
даже не слыхал о них. Миров, в которых когда-то жили, любили  и  ссорились
люди, подобно жителям этого бездумно шумного города.
   Уэс вздрогнул и вернулся от действительности к  настоящему.  Именно  от
действительности, а не к ней.
   Он посмотрел на Арвона и Нлезина и понял, что  они  сейчас  тоже  видят
Лос-Анжелес,  каким  он  станет  когда-нибудь.  Они  тоже  сознавали,  что
настоящее  -  это  только  одна  из  первых  сцен  первого  акта  трагедии
человечества.
   Почему, ну почему они проснулись слишком рано?
   Личные проблемы Уэса отступили на задний план - капля воды в море. Уэс,
сам не зная почему,  был  твердо  уверен,  что  его  мир,  его  Земля,  не
погибнет, что она покорит космос. И тогда во вселенной вокруг  себя  Земля
найдет только смерть и будет считать себя единственной и  несравненной,  и
со временем придет в упадок  и  погибнет  -  одинокий  остров,  так  и  не
нашедший своего  близнеца  -  Лортаса,  который  дал  бы  ему  бесконечную
жизнь...
   - Поверните сюда, - негромко сказал Арвон.
   Уэс вздрогнул, машинально протянул руку, чтобы  включить  левый  задний
указатель поворота, и только тогда сообразил, что едет не в своей  машине.
Высунув левую руку, он просигналил поворот и свернул с бульвара в  проезд,
ведущий к роскошному мотелю, расположенному в полумиле от Тихого океана.
   Форд остановился.


   Они прожили в мотеле больше двух недель, и Уэс ни минуты  не  оставался
один.
   Арвон и Нлезин уходили по очереди. Иногда они брали с собой Уэса, но не
часто, так как опасались, что он встретит какого-нибудь знакомого.
   Нлезин где-то раздобыл денег. Он не объяснил, как он их достал,  а  Уэс
не спрашивал. Нлезин казался весьма элегантным в  угольно-черном  костюме,
но Арвону очень не шла спортивная куртка и брюки.
   Номера в мотеле похожи один на другой. В  них  можно  отлично  провести
одну ночь, и было время, когда им с Джо это нравилось.  Но  две  недели  -
срок долгий. Уэс изучил три банальные  картины  на  стенах;  на  них  были
изображены  роза,  мальчик,  разглядывающий  свою  забинтованную  руку,  и
бледный закат. Он навеки запомнил узор  на  постельных  покрывалах.  После
этого он принялся скармливать телевизору монетки в двадцать  пять  центов,
но и телевизор его не  развлек.  Вполне  возможно,  что  жители  Четвертой
Центавра тоже смотрели такие передачи перед тем,  как  их  мир  разлетелся
вдребезги.
   Ничего таинственного в поведении Арвона и Нлезина не было.  Они  ходили
по библиотекам  и  знакомились  с  разными  аспектами  современной  жизни.
Покупали  журналы,  особенно  посвященные  текущим  событиям.  Правдами  и
неправдами знакомились с инженерами  и  исподволь  их  выспрашивали.  Вели
записи.
   Нлезин обнаружил, что в соседней аптеке можно брать книги  на  дом  под
залог. Он  набрал  романов  и  наскоро  проглядывал  их.  Его  не  слишком
успокоили бесконечные истории про садистов, суперменов и ловких дельцов.
   - Ваш мир и в самом деле такой? - как-то спросил он Уэса.
   - Отчасти. Однако надеюсь, что далеко не весь, - ответил тот.
   Все это выглядело обыденным и неинтересным: они ели три  раза  в  день,
нормально спали и упорно работали. Гора записей росла.
   Но постепенно неизбежный вывод стал очевиден.
   Под глазами Арвона легли темные круги.
   Нлезин делался все более саркастичным.
   Наконец второго декабря Арвон швырнул очередную книгу о стену.
   - С меня хватит, - сказал он.
   - Н-да, Нлезину это не нравится.
   Уэс, сидевший на постели, рассматривал свои пальцы.
   - Я говорил вам.
   Арвон заходил по комнате.
   - На чудеса надеяться нечего.  Этот  мир  еще  не  создал  пилотируемых
людьми космических кораблей и создаст их разве что через  сто  лет.  А  до
межзвездного двигателя здесь додумаются не раньше чем через два  столетия.
Мы проиграли.
   Нлезин повернулся к Уэсу:
   - Мне сдается, Уэс, что вы нам сочувствуете. По-моему, вы не потребуете
нашего ареста за похищение - или как это у вас называется. Я  обещал,  что
мы отпустим вас, если потерпим неудачу  в  наших  розысках.  Мы  потерпели
полный крах. И теперь мы рискуем только собственной  жизнью.  -  Он  криво
усмехнулся. - Так отправляйтесь к своей семье.
   Уэс вздрогнул, но сразу овладел собой.
   - А как же вы?
   Нлезин пожал плечами.
   - Мы проиграли. Выхода нет и на Лортас нам не вернуться.  Едва  ли  нам
кто-нибудь поверит, хотя Уайк, несомненно, попытается  рассказать  здешним
жителям про наш мир и про то, что привело нас  сюда.  Это  вызовет  только
смех - какой благодарный  материал  для  клоунов!  Но  если  нам  все-таки
удастся привлечь к себе внимание, может  быть,  кто-нибудь  припомнит  наш
рассказ, когда выяснится, что ожидает вас во вселенной. - Нлезин помолчал.
- А что касается меня,  я,  наверное,  подыщу  себе  красивую  подружку  и
попробую сочинить роман о будущем.  Получится,  конечно,  редкая  дрянь  -
человек должен иметь корни, а у меня их здесь нет. Ну, да что беспокоиться
об этом заранее!
   И вдруг Уэс почувствовал, что их дальнейшая судьба его  не  интересует.
Он думал теперь только о Джо - о Джо, о доме, о знакомой, привычной жизни.
Как он стосковался по ним! А о космосе, неотвратимой гибели Земли и о всем
прочем надо забыть - поскорее и навсегда.
   Уэс даже не простился с Арвоном и Нлезином как следует.
   Он просто выбежал из мотеля, сел в машину и поехал  назад  по  бульвару
Сансет.
   Так просто!
   Он ни о чем не думал, он только ехал.
   А город вокруг пел: "Джо, Джо, Джо..."



19

   Беверли-Глен - странная, полная противоречий улица  и  в  то  же  время
характерная для Лос-Анжелеса. От Пико до Уилшира тянется довольно безликий
строй почти одинаковых жилых домов. От  Уилшира  до  бульвара  Сансет  она
уподобляется  Бельэр-роуд  и  щеголяет  обширными   лужайками,   огромными
клумбами, над которыми трудились японские садовники, и роскошными скучными
особняками. После пересечения с бульваром облик Беверли-Глен  опять  резко
меняется.
   Уэс ехал по бульвару Сансет со стороны океана и  поэтому  сделал  левый
поворот, влившись в  непрерывный  поток  машин,  устремлявшихся  вверх  по
Беверли-Глен к Долине.
   С той минуты, как Уэс повернул на Беверли-Глен, он  был  уже  дома.  Он
улыбнулся при виде улицы, которую избрал местом своего  обитания.  Джо  не
любила ее, и он вполне понимал почему: это была нелепая улица.
   Но зато Уэсу она нравилась.
   Денег в эту часть Беверли-Глен было вложено немного, но  воображения  -
более чем достаточно. А главное, здесь наблюдалось разнообразие - элемент,
которого вообще не хватает Лос-Анжелесу, где, по мнению Уэса,  каждый  так
старался отличаться от других, что результаты  этих  стараний  оказывались
удивительно схожими.
   Здесь над узкой улицей нависали причудливые балкончики, гараж строился,
как студия, скромный  деревянный  дом  завершался  средневековой  каменной
башней. Современные дома из стекла и красных деревянных панелей, обитатели
которых жили словно в витрине, иногда задергивая  занавески,  а  иногда  и
нет, чередовались с лачугами, сдаваемыми юнцам из колледжей  за  семьдесят
пять долларов в месяц.
   Уэсу нравилось настроение этой улицы. Она была тенистая и  сравнительно
тихая,  и  рядом  сохранилось  удивительно  много  незастроенных  склонов,
по-прежнему прекрасных, так как до них еще  не  успели  добраться  деятели
городского благоустройства. На задний двор  Уэса  порой  забредали  олени,
забегали  кролики,  в  брызгах  вертящегося  фонтана  порхали  зеленоватые
колибри, а в листве всегда копошились приветливые калифорнийские ящерицы.
   Уэс мог бы ехать по Беверли-Глен  с  закрытыми  глазами,  даже  в  этом
форде. У него возникло странное ощущение, будто он вовсе  не  отсутствовал
несколько месяцев, а просто, как обычно, возвращается домой  после  приема
больных.
   На Беверли-Глен не было космических кораблей.
   Уэс переехал надпись, намалеванную посреди мостовой громадными красными
буквами: "Билл, не забудь про велосипед Джимми".
   Уэс улыбнулся, попытался припомнить, не знает ли  Билла,  и  представил
себе,  как  тот,  щелкнув  пальцами,  поворачивает  и  мчится  куда-то  за
велосипедом Джимми.
   Это была хорошая улица.
   Уэс свернул в  переулок,  который  взбирался  прямо  по  склону  холма,
минуту-две ехал на второй передаче  и  наконец  свернул  в  проезд,  почти
скрытый яркой зеленью живой изгороди.
   Наконец он дома.
   Уэс ощутил на глазах слезы и обругал себя сентиментальным  дураком.  Он
остановил машину и вылез, по-хозяйски  вдыхая  влажный  от  обилия  густой
листвы воздух. Вон стоит в гараже его машина. Вот дом из  дикого  камня  и
красных панелей - ничего оригинального, но это его дом, во  всяком  случае
будет его, как только он выплатит последние взносы.
   Уэс прислушался и услыхал только лай собаки под горой.
   Джо одна.
   Он побежал по газону к входной двери, всунул ключ в замок  и  распахнул
дверь.
   Он заглянул в кухню,  в  гостиную,  во  внутренний  дворик,  выложенный
кирпичом. Затем, взволнованный, как ребенок, пробежал по коридору и открыл
дверь спальни.
   - Джо, - окликнул он.
   И остановился.
   С кровати поднялся Норман Скотт - его лицо было белее простынь.
   - Уэс, - прошептала Джо. - Боже мой, Уэс!
   Она натянула на себя простыню, спрятала лицо в подушку и зарыдала.
   -  Слушай,  старина,  -  очень  быстро  заговорил  Норман.  -   Слушай,
старина... - и умолк, не зная, что сказать.
   Уэс стоял неподвижно. Ему нечем было дышать, голова кружилась.  Он  как
будто ослеп. И ничего не чувствовал, ровно ничего.
   - Я... мы думали, что ты погиб, - прошептал  Норман.  -  Хоть  бы  одно
слово, а то ничего. Что нам было думать? Мы не знали, не могли знать...
   - Замолчи, - сказал Уэс. Он сказал это мягко, беззлобно. Просто ему  не
хотелось слышать голос Норма.
   Джо не отрывала лица от подушки.
   - Я, пожалуй, пойду, - глупо оказал Норм.
   - Да, конечно.
   Уэс не заметил, как тот ушел, но понял, что они с Джо остались вдвоем.
   Он коснулся ее голого плеча почти ласково.  Плечо  было  холодное,  как
мрамор.
   - Замолчи, - сказал он.
   Джо,  всхлипнув,  затихла.  Она  лежала,  вздрагивая  всем   телом,   и
по-прежнему не смотрела на него.
   - Ты его любишь? - спросил Уэс. Он задал этот вопрос просто так  -  ему
было все равно.
   - Да. Нет. Не знаю, - голос Джо заглушала подушка, и Уэс едва  разобрал
ее слова.
   Уэс, не глядя, достал сигарету и  закурил.  Его  руки  не  дрожали.  Он
поглядел по сторонам. Кровать  -  он  вспомнил,  как  они  искали  матрас,
который бы не прогибался под его тяжестью, но чтобы и  ей  не  было  очень
жестко. Голубоватые обои. Стенной шкаф с его костюмами,  ее  платьями.  На
ручке двери в ванную висит комбинация.
   Словно издалека Уэс услышал голос Джо:
   - Куда ты исчез? Я чуть с ума не сошла. Что мне было делать? Он был так
заботлив, так добр ко мне. Уэс, почему ты меня бросил?  -  Ее  голос  стал
злым. - Я ведь тебе говорила, чтобы  ты  не  оставлял  меня  одну  в  этой
мерзкой хижине! Не сидеть же мне было там всю зиму? - Она опять  зарыдала.
- Уэс... господи...
   Уэс перестал слушать.
   Он смотрел на нее. Она немножко похудела.  Ее  светлые  волосы  золотом
рассыпались по подушке.
   - Стисни зубы и так далее, - пробормотал он.
   - Что?
   - Ничего. Взрослые люди. Будем цивилизованными и разумными.
   Теперь она наконец посмотрела на него.
   - Нет, я не сошел с ума.
   Он безрадостно улыбнулся: что бы она подумала, если бы он ей рассказал,
где все это время был и что с ним происходило?
   Уэс пожал плечами. Теперь это не имело значения.
   Он здесь чужой. Это не его дом и эта женщина - не  та,  на  которой  он
когда-то женился. Как и все остальное, эта часть его  жизни  тоже  была  у
него отнята.
   Он остался наедине с незнакомой женщиной.
   Джо встала с  постели,  закуталась,  дрожа,  в  халат,  откинула  назад
волосы.
   - Уэс, дай мне сигарету.
   Он даже не услышал.
   - Я должен бы избить тебя до полусмерти, но зачем?
   - Пожалуйста, дай мне сигарету.
   - Ты будешь обеспечена. Тебе не о чем беспокоиться.
   - Уэс, я тебя не понимаю.
   - Неважно.
   - Уэс, я сейчас позвоню Хорэсу. Тебе нужен врач. Ты  выглядишь  ужасно.
Слушай, давай все обсудим. Сейчас не средние века. Мы здравомыслящие люди.
   Уэс повернулся и пошел к двери.
   - Уэс!
   Он вышел из чужого дома на чужой воздух.
   Он ничего не чувствовал, ничего не видел.
   Он влез в старый форд, дал задний ход и, очутившись  на  улице,  поехал
куда глаза глядят.
   Когда Уэс очнулся, то обнаружил, что едет по бульвару Олимпик и  плачет
навзрыд. Крохотный окурок, оставшийся от сигареты,  обжег  ему  губу.  Уэс
выплюнул окурок за окно.
   Уэс посмотрел на поперечную улицу, Вермонт-авеню. Почти  центр  города.
Каким образом он сюда попал? А впрочем,  неважно.  Он  сделал  три  правых
поворота, потом левый и поехал в обратном направлении к Санта-Монике.
   Он остановился у винного магазина  и  купил  три  бутылки  шотландского
виски "Белая лошадь".
   - Вечеринку устраиваете? - спросил продавец.
   - Угу. Вступаю в свет.
   Обратно в машину. Снова к Беверли-Глен и мимо,  по  бульвару  Сансет  в
густом потоке машин, к мотелю.
   Уэс вылез, постучал в дверь номера.
   Никакого ответа.
   Он постучал еще раз.
   - Это Уэс! - сказал он. - Откройте, черт возьми!
   Дверь медленно отворилась, в щель выглянул Нлезин с пистолетом в руке.
   - Парализуйте меня, - попросил Уэс. - Пожалуйста.
   Нлезин оглядел его с ног до головы, посмотрел направо и налево - нет ли
полиции - и впустил его внутрь.
   - Я боялся, что вы уже уехали, - сказал Уэс.
   - Вы же забрали нашу машину, приятель, - Нлезин вдруг заметил выражение
лица Уэса. - Что случилось, Уэс?
   - Просто мир скончался раньше времени, не по расписанию. Может быть,  и
вам хочется напиться? Очень не люблю пить в одиночку.
   Уэс не мог больше  говорить  и  упал  на  постель  -  он  не  мог  даже
заплакать.
   Арвон тщательно запер дверь, потом погладил Уэса по плечу  и  заговорил
на своем языке. Но то, что он говорил,  было  одинаково  понятно  на  всех
языках.
   -  Начнем,  -  сказал  Нлезин,   когда   наступившее   молчание   стало
невыносимым. - Откупорьте бутылку, Арвон.
   Очки Уэса свалились, но сейчас они были ему не нужны.
   Виски скользнуло в глотку, как теплое масло, но  Уэса  сковал  холод  -
холод пустоты между мирами.


   Они с решимостью принялись за  первую  бутылку,  но  справились  с  ней
только к вечеру.
   Дальнейшее было уже ясно: они откупорили вторую бутылку.
   Уэс рассказал Арвону и Нлезину, что произошло. Он пытался сделать  вид,
что все это его ничуть не трогает, но ему не удалось их обмануть  -  да  и
себя тоже.
   Рассказывая, он думал:  "А  что  случилось  с  Арвоном  и  Нлезином  на
Лортасе? Ведь именно это заставляет человека бежать от самого  себя,  куда
угодно, даже к звездам. Дело не в высоких устремлениях и не в  отвлеченных
проблемах. Страх и одиночество - вот чего не удается забыть, как бы далеко
ни убегать, как бы долго ни путешествовать..."
   - Выпьем за  спасителей  вселенной,  за  героев  космоса,  -  предложил
Нлезин.
   Они выпили.
   Они выпили также за  девушек  Лортаса  (лучше  не  найти  ни  на  одной
планете!), за счастливчика Уайка и за симпатичных американских ребят.
   Они весьма успешно продолжали в том  же  духе,  и  Уэсу  стало  немного
легче.  Но  затем  произошло  неизбежное:   Арвон   и   Нлезин   предались
воспоминаниям. Вскоре они громко хохотали, хлопали друг  друга  по  спине,
вновь переживая события прошлых дней, где Уэсу не было места.
   Уэс опять остался один.
   А кроме того, он начинал трезветь. От виски его просто  затошнило.  Уэс
сидел на постели, слушал и глядел в стенку.
   Он созерцал свою жизнь.
   Она ему не нравилась.
   Уэс был достаточно умен и  понимал,  что  приукрасил  образ  Джо,  пока
томился в пещере. Джо уже давно  стала  другой.  Но  человеку  хочется  во
что-то верить, иметь семью, дом...
   Конечно, он тоже виноват. Он сходил с ума по Джо, он без нее не  мог  и
он знал, что она хочет от жизни другого, чем он, но  тогда  ему  было  все
равно.
   "Да, ты великий человек, Уэс. Троекратное тебе ура".
   Он вспомнил Цинциннати и себя - мальчиком. Зима, снег, он скатывается с
крутого склона, увертываясь  от  деревьев,  и  налетает  на  груду  черных
бревен. Он бежит домой, с трудом стаскивает мокрые  башмаки  и  чувствует,
как окоченевшие ноги начинает покалывать от тепла. Летние вечера,  душные,
жаркие, он подставляет потное л