рывал свои познания от всех, кроме самых близких ему друзей.

Гулаб Лалл Синг был независимым такуром из Раджистана, название
которого означает буквально "обитель или земля царей".
Такуры почти все ведут свой род от Сурии (солнце) и потому
называются сурьяванзами, потомками солнца, в гордости не уступая
никому. По их выражению: "земная грязь не может пристать к
лучам солнца", т.е. к раджпутам; поэтому они не признают
никакой касты, кроме браминов, отдавая почести лишь одним бардам,
воспевающим их военные доблести, которыми они так справедливо
гордятся. Англичане страшно боятся их и не решились их обезоружить,
как другие народы Индии. Гулаб Лалл Синг приехал со слугами и
щитоносцами".

"Такуры играют в Индии ту же роль, какую играли в Европе
средневековые бароны феодальных времен. Номинально они подвластны
своим владетельным принцам, или же британскому правительству; но
 de facto они ни от кого не зависят. Построенные на
неприступных скалах, их замки, кроме явного затруднения добраться
до них иначе как по одному человеку, гуськом, представляют еще ту
выгоду, что каждый из них сообщается с подземными ходами, тайна
которых переходит лишь наследственно, от отца к сыну. Мы посетили
два из таких подземных покоев; один из них способен поместить в
своих обширных залах целую деревню. Одни йоги (кроме владельцев) и
посвященные адепты имеют свободный к ним доступ. Хорошо известно,
что никакая пытка, " тем более, что они саморучно и ежедневно
прибегают к пытке сами, " не в состоянии заставить их выдать
тайну".

"...До сих пор в разных местах Индии имеются обширные
библиотеки, доступ куда пролил бы яркий свет не только на древнюю
историю самой страны, но и на самые темные гипотезы всемирной
истории. Некоторые из этих наполненных драгоценными рукописями
библиотек находятся во владении туземных принцев и подвластных им
пагод; но большая часть в руках джаинов (самой древней секты) и
такуров Раджпутаны, старинные, наследственные замки которых
разбросаны по всему Раджистану, как орлиные гнезда, на вершинах
скал".

В этом месте своего рассказа Е.П.Б. сообщает, что к их группе
присоединились еще двое: мисс Х. и господин У. Последний был
архитектором и секретарем полковника, а первая " пожилая
художница.

Далее она продолжает: "В эту ночь все мои спутники, кроме меня,
спали как убитые. Свернувшись возле догорающих костров, они нимало
не обращали внимания ни на гул доносившихся с ярмарки тысяч
голосов, ни на продолжительный, глухой, словно раскаты далекого
грома, рев тигров, поднимавшийся из долины, ни даже на громкое
моление пилигримов, шествие которых по узкому карнизу скалы, с
которого мы чуть было не слетели днем, продолжалось взад и вперед
всю ночь. Они приходили партиями по два, по три человека; иногда
шли одинокие женщины. Так как им не было доступа в большую вихару,
на веранде которой мы лежали, то, поворчав, они отправлялись в
боковую келью, нечто вроде часовенки, с изображением Деваки-Мата
(богини-матери) и с наполненным водой танком. Подойдя к дверям,
пилигрим простирался на земле, клал приношение у ног богини и затем
или окунался в "святую воду очищения", или же, зачерпнув
рукой воды из танка, мочил себе лоб, щеки, грудь; потом снова
простирался и шел уже назад, спиной к дверям, где опять
простирался, пока с последним воззванием к "мата, маха
мата!" (матери, великой матери) окончательно не исчезал в
темноте. Двое слуг Гулаб-Синга с традиционными копьями и щитами из
носорожьей кожи, получив приказание охранять нас от диких зверей до
рассвета, сидели на ступеньке над пропастью. Не в состоянии уснуть,
я следила за всем окружающим с возрастающим любопытством. Не спал в
ту ночь и Такур. Каждый раз, как я полуоткрывала отяжелевшие от
усталости веки, мне бросалась в глаза гигантская фигура нашего
таинственного друга...

Поместясь по восточному (с ногами) на одной из высеченных в скале
скамеек, у самой окраины веранды, он сидел неподвижно, обвив обеими
руками приподнятые колена и вперив глаза в серебристую даль.
Раджпут сидел так близко к краю, что малейшее неосторожное
движение, казалось, должно было свергнуть его в зиявшую у ног его
пропасть. Но он двигался не более стоявшей наискось от него
гранитной богини Бхавани. Обливавшее все впереди его сияние месяца
было так сильно, что черная тень под нависшею над ним скалой
делалась еще непроницаемее, оставляя его лицо совершенно во мраке.
Только вспыхивавшее по временам яркое пламя догорающих костров,
обливая темно-бронзовое лицо горячим отсветом, дозволяло порой
разглядеть неподвижные черты сфинксоподобного лика, да как угли
светящиеся, такие же неподвижные глаза.

Что это? Спит он или замер? Замер, как замирают посвященные
радж-йоги, о которых он сам рассказывал утром... О Боже мой! Хоть
бы заснуть!.. Вдруг громкое продолжительное шипение, раздавшееся у
самого уха, как бы из-под сена, на котором мы свернулись, заставило
меня внезапно вскочить с какими-то неясно определенными
воспоминаниями о "кобре". Затем пробило раз, другой... То
был наш американский дорожный будильник, как-то нечаянно попавший
под сено. Сделалось смешно, и стыдно за невольный испуг.

Но ни шипение, ни громкий бой часов, ни мое быстрое движение,
заставившее мисс Б*** сонливо приподнять голову, не пробудили
Гулаб-Синга, который все также висел над пропастью, как и прежде.
Прошло еще с полчаса. Несмотря на долетавший издалека гул
празднества, все кругом было тихо и неподвижно; сон бежал от
меня все более и более. Подул свежий предрассветный и довольно
сильный ветер, разом зашелестевший листьями и вскоре закачавший
кругом нас вершинами торчавших из бездны деревьев. Все мое внимание
было теперь сосредоточено на группе трех сидевших предо мною
раджпутов: на двух щитоносцах и их господине. Не знаю почему, но
оно было особенно привлечено в эту минуту длинными развевающимися
на ветру волосами слуг, сидевших сбоку веранды и более защищенных
от ветра, нежели их саиб. При взгляде в его сторону, мне
показалось, будто вся кровь у меня застыла в жилах: висевшую возле
него крепко привязанную к колонне кисейную вуаль (топи) хлестало со
всех сторон ветром; длинные же волосы саиба лежали неподвижно,
словно приклеенные к плечам: ни один волос не шевелился, ни
малейшего движения в легких складках обвивавшей его белой кисеи;
изваянная статуя не может казаться неподвижнее...

Да что ж это такое? Бред, галлюцинация или изумительная, непонятная
действительность? Крепко зажмурив глаза, я было решилась не глядеть
долее. В эту минуту что-то захрустело в двух шагах от ступени, и
длинный черный силуэт " не то собаки, не то дикой кошки " ясно
очертился на светлом фоне неба. Животное стояло на краю обрыва
боком, и высокий, трубою хвост то подымался, то опускался в
воздухе... Оба раджпута быстро, но неслышно встали и повернули
голову к Гулаб-Сингу, как бы ожидая приказаний... Да где же сам
Гулаб-Синг? На месте, где за минуту до этого он так неподвижно
сидел, никого не оказалось; лежала лишь одна сорванная ветром
топи... Страшный, продолжительный рев вдруг оглушил меня, заставив
вскочить на ноги; рев этот, проникнув в вихару, казалось, разом
пробудил уснувшее эхо и отозвался глухими раскатами вдоль всего
обрыва. Господи... тигр! Не успела эта мысль еще ясно сложиться в
уме моем, как захрустели деревья, и словно чье-то тяжелое тело
покатилось в пропасть. Все мгновенно вскочили; мужчины схватились
за ружья и револьверы; произошла страшная суматоха...

" Что с вами? " раздался спокойный голос Гулаб-Синга со скамьи,
где он снова сидел, как ни в чем не бывало. " Что это вас всех
испугало?

" Тигр! Ведь это был тигр? " посыпались вопросы европейцев и
индусов. Мисс Б*** дрожала, как в лихорадке.

" Тигр, или что другое, теперь это для нас очень мало значит. Что
бы ни было, теперь оно лежит на дне пропасти, " отвечал, зевая,
раджпут. " Вы, кажется, особенно встревожены? " добавил он с
легкой иронией в голосе, обращаясь к истерически рыдавшей
англичанке, которая, видимо, колебалась, упасть ли ей в обморок или
нет.

" И почему это правительство не уничтожит всех этих ужасных
зверей? " всхлипывала наша мисс, вполне веровавшая во
всемогущество своего правительства.

" Вероятно потому, что наши  повелители приберегают порох на
нас самих, делая нам честь считать нас опаснее тигров, " отрезал
Гулаб-Синг.

Чем-то грозным и вместе насмешливым звучало это слово
"повелители" в устах раджпута.

" Но каким же образом вы отделались от "полосатого?" "
допытывался полковник. " Разве кто стрелял?

Огнестрельное оружие только у вас, европейцев, считается
единственным или по крайней мере самым верным способом одолевать
диких зверей. У нас, дикарей, есть другие средства, даже более
опасные, " пояснил бабу Нарендро Дас-Сен. " Вот, когда вы
приедете к нам в Бенгалию, то будете иметь хороший случай
познакомиться с тиграми; они приходят к нам непрошенные и днем и
ночью, даже в городах...

Начинало светать, и Гулаб-Синг предложил спуститься вниз и до
первых жаров осмотреть другие пещеры и развалины крепости. В пять
минут все было готово к завтраку, и в половине четвертого мы
отправились другою, более покатою дорогой в долину, на этот раз без
особенных приключений. Только Махрат, не говоря ни слова, отстал от
нас и исчез".

"Осмотрев Логарх, крепость, взятую Сиваджи в 1670 году у
могулов, и ныне разрушенные покои, где вдова Нана Фарнавиза под
предлогом протекции и 12000 рупий пенсии со стороны Англии
сделалас ь de facto пленницей генерала Уэлеслея в 1804 году,
мы поехали в богатую и когда-то укрепленную деревню Варгаон. Там мы
решили переждать знойные часы (от 9 утра до 4 пополудни) и потом
ехать в исторические знаменитые пещеры Бирзы и Баджах, милях в трех
от Карли.

Часа в два пополудни, когда, обвеваемые огромными протянутыми через
всю длину комнаты панками, мы, несмотря на то, сильно охали от
жары, неожиданно предстал нам исчезнувший с дороги приятель наш "
махратский брамин. Сопровождаемый полдюжиной дакни (жителей
Деканского плато), он тихо ехал верхом, сидя почти на ушах лошади,
которая фыркала и очень неохотно шла; когда же он подъехал к
крыльцу веранды и спрыгнул с коня, мы увидали в чем дело: поперек
седла лежал, волоча по земле хвост, громадный тигр. Из полуоткрытой
пасти висела кусками запекшаяся черная кровь. Его сняли и положили
у порога.

Неужели это наш ночной посетитель? " мелькнуло у меня в уме. Я
взглянула на Гулаб-Синга. Он лежал в углу на ковре, опершись
головой на руку и читал; брови его слегка нахмурились, но он не
произнес ни слова. Молчал и брамин, привезший тигра, тихо отдавая
приказание, словно он приготовился к торжественному таинству. По
народному суеверию, то было действительно "таинством", как
мы это скоро узнали...

Клочок шерсти тигра, убитого не пулей или каким-либо холодным
оружием, а  словом, считается самым верным талисманом против
нападения ему подобных. "Такие случаи чрезвычайно редки, "
говорил нам махрат, " так как чрезвычайно трудно встретить
человека, обладающего этим  словом. Отшельники йоги и садду
не убивают их, считая убиение даже тигра или кобры грехом, а просто
 отстраняют от себя зверей. Есть только одно  братство
в Индии, члены коего обладают всеми секретами и для которых нет
в природе тайн... А что тигр был убит не вследствии падения со
скалы (они никогда не оступаются), не пулей и не каким-либо другим
орудием, а просто  словом Гулаба Лалл Синга, то в этом нам
порукой тело самого зверя". "Я нашел его очень скоро, "
продолжал рассказывать брамин, " в кустах, где он лежал, прямо под
нашей вихарой, и у подножия скалы, с которой он скатился вниз уже
мертвым... Гулаб Лалл Синг, " ты радж-йог, и я тебе
кланяюсь!..", " добавил гордый брамин, присоединяя к слову
дело и простираясь перед Такуром на землю.

" Не говори пустого, Кришнарао! " перебил его Гулаб-Синг, "
Вставай и не представляй из себя шудры... Тигр просто свалился со
скалы и сломал себе при падении шею. Иначе нам пришлось бы
употребить в дело оружие, а не слова...

" Повинуюсь тебе, саиб, но... прости, что верю все-таки в
 свое... Ни один радж-йог еще не сознавался, что он
принадлежит к  братству, с тех пор, как существует гора Абу.

Он стал оделять нас клочками шерсти, вырываемой им у мертвого
зверя. Все молчали. Со странным чувством любопытства я стала
наблюдать над группой моих спутников. Полковник (президент нашего
общества) сидел, потупив глаза в землю и очень бледный; секретарь
его, мистер У***, курил сигару и лежал навзничь, вперив холодные,
ничего не выражающие глаза в потолок. Он молча принял клочок шерсти
и спрятал его в портмоне. Индусы стояли над тигром, а сингалезец
чертил какие-то каббалистические знаки на лбу у зверя. Один
Гулаб-Синг продолжал лежать, спокойно читая в углу. Мисс Б*** тихо
предложила мне вопрос: "Знает ли наше правительство о
существовании этого братства, и дружелюбно ли расположены радж-йоги
к англичанам?"

" О, чрезвычайно дружелюбно! " серьезно отвечал раджпут, прежде
чем я успела раскрыть рот, " Если они только существуют: одни
радж-йоги мешали до сей поры индусам перерезать всем вашим
соотечественникам горло, удерживая их...  словом.

Англичанка не поняла". [1, с. 41, 42, 58, 76-78]

Описание путешествия, приведенное в "Пещерах и дебрях" и
то, которое сделано Олькоттом в его "Страницах старого
дневника", отличаются, начиная с пещер Карли. В то время, как
полковник говорит лишь о действительном путешествии 1879 года в
Аллахабад, Конпур, Бхартпур, Джайпур, Амбер, Агру, Сахаранпур и
Мируту, " Е.П.Б. использует свои воспоминания о более ранних
путешествиях, когда она поехала в Насик, чтобы осмотреть там
пещерные храмы; в Чандвад, где находятся так называемые Энке-Тенке,
также пещерные храмы; в "мертвый город" Манду и в пещеры
Багх в 50 милях оттуда.

В 1879 г. действительное путешествие продолжалось только три
недели. Е.П.Б., после того, как в "Пещерах и дебрях"
описала почти весь маршрут, пишет: "В нашем распоряжении было
еще 7 недель. Куда следовало бы направиться? Как лучше всего
использовать это время?".

Характер путешествия в обеих экспедициях был очень различным. В
1879 г. это была поспешная поездка по железной дороге, но в
"Пещерах и дебрях" она пишет: "Ежедневно бродили мы
через реки и джунгли, по селам и развалинам старых крепостей, по
проселочным дорогам между Насиком и Джепельпуром; днем, проезжая из
одной деревни в другую, частью в арбах на волах, иногда на слонах,
а не то так и в пальках (в паланкинах) и верхом, а ночью "
обыкновенно разбивали палатку, где ни попало... Гулаб-Синга не было
с нами, но благодаря магическому его влиянию мы всюду встречали
привет. Он послал провожать нас и руководить нами в дороге своего
доверенного слугу. И если бедные, голые крестьяне дичились и часто
запирали перед нами двери, то все брамины были так услужливы, как
только можно было пожелать..." [1, с.98, 99]

По-видимому в этой экспедиции у Е.П.Б. была определенная цель:
исследование пещер и пещерных храмов. Очень интересен один из ее
выводов. Она пишет: "Весьма замечательно то обстоятельство, что
почти все без исключения пещерные храмы Индии вырыты в
конусообразных скалах и горах, словно древние строители нарочно
отыскивали такие природные пирамиды. О странной и необычайной,
нигде не виданной мною, кроме Индии, форме уже замечено при
описании поездки в Карли. Случай ли это, или же одно из правил
религиозного зодчества тех далеких времен? А кто тут подражатель?
Зодчие ли египетских пирамид, или же неизвестные строители
подземных храмов Индии? Как в пирамидах, так и в храмах, все
кажется геометрически рассчитанным и, подобно пирамидам, вход во
храмы находится не внизу, но на известном расстоянии от подножия
горы. Природа, как известно, никогда не подражает искусству, а
напротив, последнее всегда старается воспроизвести формы природы. И
если даже в этом сходстве между символами Египта и Индии не
найдется ничего, кроме случайности, то остается только сознаться,
что игра случая бывает иногда необъяснима. Далее нам придется, быть
может, представить более веские доказательства тому, что Египет
заимствовал многое у Индии".

Подобное же пишет Е.П.Б. о пещерах Насика: "Первые пещеры
вырыты на конусообразном холме саженях в сорока от подножия...
Затем целый лабиринт келий, очевидно, буддистских
отшельников..." [1, с.94] (См. также о пещерах Багх, где
говорится то же самое).

О пещерах Энкай-Тенкай: "В 12 милях на юго-восточной стороне
Чандвада находится целый город пещерных храмов... Опять, как и в
прочих пещерах, храмы на высоте ста футов над подножием, а холм
пирамидальный".* [1, с.104]

О цели своих путешествий по Индии она пишет: "Бенарес, Праяга
(ныне Аллахабад), Насик, Хардвар, Бадринат, Матура " вот те
священнейшие места древней доисторической Индии, которые одно за
другим мы собирались посетить, но конечно не так, как их
обыкновенно посещают туристы "a vold'oiseau" ("с
птичьего полета"), с дешевым гидом в кармане и под командой
сбивающего вас и с ног и с толку чичероне. Нет, мы хорошо знали,
что вокруг всех этих мест, словно плющ на развалинах старых замков
обвилось предание, веками наросли сорные травы фантазии, пока,
наконец, по примеру этих паразитных растений, постоянно сдавливая в
своих холодных объятиях стены, они совсем не разрушили первобытные
формы здания, и археологу также трудно по обезображенным, усыпающим
окрестности остаткам судить об архитектуре когда-то целого здания,
как и для нас из этой массы легенд отделить плевелы от настоящего
зерна". [1, с.84]

Еще раз она говорит об этом последнем маршруте, но несколько иначе:
"Мы приготовлялись увидеть Бенарес, город 5000 храмов и
стольких же обезьян; Каунпур, прославленный кровавым мщением
Нана-Саиба, и развалины города солнца, разрушенного, по мнению
Кольбрука, около 6000 лет тому назад; Агру и Дельхи, и затем,
объехав весь Раджистан, с его тысячами такурских укрепленных
замков, крепостей, разрушенных городов и легенд, намеревались
проехать в Лахор, столицу Пенджаба, и остановиться наконец в
Амритсаре". [1, с.83]

Надо заметить, что в Лахоре Е.П.Б. закончила записи, а Лахор был
тем городом, где в 1856 г. она встретила Кюльвейна и его спутников,
и они вместе пытались попасть в Тибет через Кашмир и Ладакх.



 ГЛАВА 12

 ПЕЩЕРЫ БАГХ



В главе книги "Из пещер и дебрей Индостана", которая так
озаглавлена, Блаватская рассказывает о другом случае, когда
Гулаб-Синг спас путешественников. Он на время их покинул, но
вернулся в самый критический момент. Она пишет:

"Подобно всем пещерным храмам в Индии, вырытым, как я
подозреваю, аскетами с целью искушать человеческое терпение, и эти
кельи находятся на вершине почти отвесной горы... Семьдесят две
высеченные в скале ступени, заросшие мхом и колючками, с глубокими
выбоинами, которые громко свидетельствовали о несметных миллионах
ног пилигримов, выбивавших их в продолжении двух тысяч лет, "
таков для начала парадный ход в Багхские пещеры. Прибавьте к
прелестям подобного подъема множество горных ручьев,
просачивающихся между камнями, никто не удивится, что мы в то утро
положительно изнемогали под бременем жизни и археологических
затруднений. Бабу, который, сняв туфли, скакал по колючкам с такой
же легкостью, как если бы у него вместо человеческих подошв были
копыта, посмеивался над "слабыми европейцами" и только еще
больше бесил нас...

Но взобравшись на вершину горы, мы перестали роптать, почувствовав
с первого взгляда, что будем вполне вознаграждены за всю нашу
усталость. Едва мы взошли на небольшую расстилавшуюся под далеко
нависшею над ней бурою скалой площадку, как перед нами открылась
через прямоугольное отверстие, футов в шесть шириной, целая
амфилада темных пещер. Мы были поражены мрачным великолепием этого
давно покинутого храма. Не теряя времени на подробный осмотр
потолка над площадкой, очевидно служившего когда-то верандой, над
портиком с его торчащими сверху, как больш