психическими
процессами"
     Такое  различие  между  внешним и внутренним обычно относят  к различию
между поведением и переживанием;
     но  порой оно  относится к  некоему переживанию,  которое  должно  быть
"внутренним" в  противоположность другим, которые являются "внешними". Более
точно  это  различие между разными видами  переживания, а именно восприятием
(как внешним) в противоположность воображению  и т.  п. (как внутренним). Но
восприятие, воображение,  фантазии,  грезы,  сновидения, воспоминания  -лишь
разные модальности переживания, они не более "внутренние" или "внешние", чем
любые другие.
     Однако подобный способ рассуждений отражает раскол в нашем переживании.
По-видимому,  мы живем  в двух  мирах и большинству  людей  известен  только
"внешний".  Пока мы помним, что  "внутренний" мир -не какое-то  пространство
"внутри" тела или мозга, такой способ  рассуждений может служить нашей цели.
(Он вполне подходил Вильяму  Блейку.) Значит, "внутреннее" - это наше личное
средство  переживания   нашего   тела,   других   людей,   одушевленного   и
неодушевленного  мира:  воображение,  сновидения, фантазии  и все  остальное
вплоть до самых дальних границ переживания.
     Бертран Рассел как-то заметил, что звезды находятся в мозгу.
     Звезды, какими я их воспринимаю,  не в большей и не в меньшей степени у
меня в мозгу, чем звезды,  какими я их воображаю. Я не воображаю, что  они у
меня в голове, а тем более, что я вижу их у себя в голове.
     Связь  переживания  с  поведением  не  является  связью  внутреннего  с
внешним. Мое переживание не находится внутри  моей  головы. Мое  переживание
этой комнаты - вовне, в этой комнате.
     Сказать, что  мое переживание внутрипсихично,- значит предположить, что
есть  душа,  внутри  которой находится мое переживание.  Моя душа  есть  мое
переживание, мое переживание -моя душа.
     Раньше  многие  люди  верили,  что   звездами  движут  ангелы.  Сегодня
оказалось, что это  не так.  Вследствие такого и сходных откровений  сегодня
многие люди не верят в ангелов.
     Раньше  многие  люди  верили, что  "местонахождение"  души  расположено
где-то в мозгу. С  тех  пор, как мозг начали довольно-таки  часто вскрывать,
никто  еще не увидел "душу". Вследствие такого и сходных откровений  сегодня
многие люди не верят в душу.
     Кто  мог предполагать, что  ангелы движут звездами, или  быть настолько
суеверным,  чтобы  предположить, что,  поскольку  нельзя  увидеть  душу  под
микроскопом, она не существует?
     2. Межличностные переживание и поведение
     Наша  задача  -и  переживать,  и  постигать  конкретное,  так  сказать,
реальность во всей ее полноте и целостности.
     Но  сделать  это непосредственным образом  совершенно  невозможно.  При
переживании и постижении мы обладаем лишь частностями.
     Мы можем начать с понятия одной личности, со связей между двумя и более
личностями, с групп  или  с  общества в  целом;  или с материального мира  и
считать  индивидуумов  вторичными.  Мы  можем  вывести  детерминанты  нашего
индивидуального  и  социального  поведения из  внешних  необходимостей.  При
подобном  мировоззрении  мы  имеем   частные   взгляды  и  частные  понятия.
Теоретически же нужна спираль расширяющихся  и  сжимающихся систем,  которая
сделает нас способными двигаться Свободно и непрерывно от различных степеней
абстракции   к  большим  или  меньшим  степеням  конкретности.  Теория  есть
членораздельное видение  переживания.  Данная книга  начинается  и кончается
личностью.
     Могут ли человеческие существа  сегодня  быть личностями? Может ли быть
человек рядом с другим человеком своим  настоящим "я"? Прежде чем мы  сможем
задать оптимистический вопрос:  "Что  такое взаимодействие  личностей?" - мы
должны спросить:  возможны  ли личностные  взаимоотношения, или  возможны ли
личности  в настоящее  время? Нас интересуют  возможности  человека.  Данный
вопрос  можно задавать только  благодаря  многогранности этих  возможностей.
Возможна ли любовь? Возможна ли свобода?
     Неважно, являются или не  являются все человеческие существа личностями
(или ими  являются  только  некоторые),  я хочу  определить  личность  двумя
способами: с  точки зрения  переживания  -как  центр ориентации  объективной
Вселенной  -и с точки  зрения  поведения -как источник действий.  Личностное
переживание преобразует  данное  поле  в поле намерений  и  действий: только
через  действие может быть  преобразовано наше  переживание.  Есть искушение
рассматривать "личности" лишь как  отдельные объекты в пространстве, которые
можно изучать как  любые другие природные объекты. Но, как Киркегор заметил,
что сознание не  найдешь, разглядывая под микроскопом клетки головного мозга
или что-нибудь еще, так же  не найти и личности, изучая личности, словно они
лишь объекты.  Личность  -это  я или вы, он  или она:  то, посредством  чего
переживается объект.  Неужели  эти центры переживания или источники действия
живут  в  совершенно  несвязанных  мирах  собственного  производства? Каждый
должен  обратиться  здесь к своему собственному переживанию. Мое собственное
переживание  как центр переживания и  источник действий говорит мне, что это
не  так. Мое переживание и  мои  действия осуществляются  в  социальном поле
взаимных  влияний и  взаимодействий. Я переживаю  самого себя, опознаваемого
как  Рональда Лэнга  самим  собой  и другими, как  переживаемого  другими  и
находящегося  под воздействием  других,  которые относятся  к той  личности,
которую я называю "мной", как  к  "тебе" или к "нему", или группируют вместе
как "одного из нас", или "одного из них", или "одного из вас".
     Такая  черта личностных отношений  не проявляется  в связи с поведением
безличностных объектов. Многие социологи борются со своим смятением, отрицая
саму  ее  возможность.   Тем   не  менее  естественно-научный   мир  запутан
присутствием  определенных  опознаваемых сущностей,  четко  переопознаваемых
через  какое-то  время, чье поведение  есть либо  проявление, либо  сокрытие
мировоззрения, равного по онтологическому статусу мировоззрению ученого.
     Можно  наблюдать,  как  люди  спят,  едят,  ходят,  говорят  и  т.   д.
относительно  предсказуемыми   способами.   Мы   не  должны  удовлетворяться
наблюдениями только такого рода. Наблюдение поведения  должно быть расширено
за  счет  заключений,  относящихся  к переживанию. Лишь тогда, когда  мы это
сможем   сделать,    мы    в    самом    деле   сможем   построить   систему
поведения-переживания, являющуюся человеческой особью.
     Вполне  возможно   изучать  видимое,   слышимое,   обоняемое  излучение
человеческих тел, и  многие исследования человеческого  поведения проводятся
именно в  таком  ключе.  Можно свалить  в  кучу  большое  количество  единиц
поведения и рассматривать их как статистическое население, никоим образом не
отличимое от множественности, определяющей систему нечеловеческих  объектов.
Но это не  будет изучением личностей. В науке о личностях я приму в качестве
аксиом, что поведение есть функция переживания и что переживание и поведение
всегда связаны с кем-то или чем-то ильм, нежели "я".
     Когда рассматриваются отношения  двух (или  более) личностей, поведение
каждой из них по отношению к другой опосредовано переживанием каждой из них,
а  переживание  каждой  из  них опосредовано  их  поведением.  Нет  никакого
соприкосновения между поведением одной личности и поведением другой. Большую
часть человеческого поведения можно  рассматривать в  качестве односторонних
или двусторонних попыток устранить  переживание. Личность может относиться к
другой  личности  так,  как  если  бы  она  не была личностью,  и  она может
действовать  так,  как   если   бы  она  не  была  личностью.  Нет  никакого
соприкосновения между переживаниями одной личности и  переживаниями  другой.
Мое переживание всегда  опосредовано вашим поведением. Поведение, являющееся
прямым  следствием  столкновения,  как   в  случае  бильярдных   шаров,  или
переживание, непосредственно переданное переживанию, как в возможных случаях
сверхчувственного восприятия, не личностны.
     3. Нормальное отчуждение от переживания
     Значимость  Фрейда в наше время основана на  его прозрении, и  в 'очень
большой  степени  -  его  показе того, что рядовая личность -это высушенная,
сморщенная частичка того, чем может быть личность.
     Будучи взрослыми, мы забываем большую часть нашего  .детства -не только
его содержание, но и его вкус; будучи 'людьми, живущими в этом мире, мы едва
ли знаем о существовании внутреннего мира  - мы едва ли вспоминаем свои сны,
а когда это делаем, их почти не осмысливаем;
     что же касается наших тел, то мы сохраняем лишь определенное количество
ощущений  для  того,  чтобы  координировать  свои  движения и  удовлетворять
минимальным  требованиям  биосоциального  выживания - отмечать  усталость  и
сигналы тела  на  потребность в пище,  сексе, необходимых выделениях  и сне;
кроме  этого,  очень  мало  или  вообще ничего.  Наша  способность  мыслить,
исключая служение  тому, в чем  мы с опасностью для себя заблуждаемся,  есть
наше  своекорыстие,   а  при  приспособлении   к  здравому  смыслу  она   до
прискорбного  ограничена;  даже наши  способности  видеть, слышать, осязать,
обонять и  ощущать вкус настолько  скрыты саваном мистификации, что  жесткий
порядок  неузнавания  необходим  для  любого,  до  тех пор пока он не сможет
начать свежо переживать мир - с Невинностью, подлинностью и любовью.
     .  А  непосредственное  переживание  (в  противоположность вере  в  них
-демонов, духов. Властей, Сил, Господств, Серафимов и Херувимов, Света) даже
еще более удалено.  В то время как области переживания  становятся все более
отчужденными  от  нас, нам  нужна все большая и большая духовная  открытость
хотя бы для того, чтобы признать их существование.
     Многие из нас не знают или даже не верят, что  каждую ночь мы входим  в
такие области реальности, в которых забываем  нашу жизнь наяву точно так же,
как  забываем  свои  сны, пробуждаясь.  Не  все  психологи считают  фантазию
модальностью   переживания   [27]   и,   так   сказать,   контрапунктическим
переплетением различных видов  переживания. Многие,  кому известны фантазии,
считают,  что  фантазия  находится   за   той  границей,  которую  достигает
переживание  при  "нормальных"   обстоятельствах.  Дальше  расположены  лишь
"патологические" зоны галлюцинаций, фантасмагорических миражей и маний.
     Такое  положение  вещей показывает почти невероятное опустошение нашего
переживания. Тогда  начинается пустопорожняя  болтовня  о  зрелости,  любви,
радости и мире.
     Само по себе  это является следствием отхода  нашего переживания -того,
что от него осталось,-от нашего поведения.
     То,   что   мы  называем  "нормальным",  есть  производное  подавления,
вытеснения,   расщепления,   проекции,    интра-проекции   и   других   форм
разрушительного  воздействия на  переживание. Оно коренным образом отчуждено
от структуры бытия.
     Существуют   формы    отчуждения,    которые    относительно   инородны
статистически  "нормальным"   формам  отчуждения.  "Нормально"   отчужденная
личность  по  причине того,  что  она  действует  более  или  менее  как все
остальные,  считается   психически   здоровой.   Другие  формы   отчуждения,
выбивающиеся из господствующего состояния отчуждения, клеймятся "нормальным"
большинством как дурные или безумные.
     Состояние  отчуждения, сон, бессознательное состояние, нахождение  не в
своем уме -состояния нормального человека.
     Общество же высоко ценит своего нормального человека. Оно обучает детей
потере самих себя и превращению в нелепых, и таким образом нормальных людей.
     За  последние  пятьдесят  лет  нормальные  люди  убили,  вероятно,  сто
миллионов своих нормальных собратьев.
     Наше поведение есть функция нашего переживания.  Мы действуем  согласно
тому, как мы видим.
     Если наше переживание разрушено, наше поведение будет разрушительным.
     Если наше переживание разрушено, мы потеряли свои собственные "я".
     Насколько   человеческое  поведение,   будь  то   взаимодействие  между
личностями  или  группами,   постигаемо   с   точки   зрения   человеческого
переживания? Либо  наше  взаимное поведение  непостижимо,  в случае чего  мы
просто  являемся  пассивным  орудием  неких нечеловеческих  процессов,  цели
которых настолько же туманны,  насколько они в настоящее время неуправляемы;
либо  наше  собственное  поведение  по отношению друг  к другу есть  функция
нашего собственного  переживания и наших собственных  намерений, хотя мы  от
них  и   отчуждены.   В  последнем  случае  мы  должны  нести  окончательную
ответственность за то, что мы делаем из того, из чего мы сделаны.
     Мы не найдем  в  поведении ничего постижимого, если будем рассматривать
его как несущественную  фазу в  существенном нечеловеческом процессе.  У нас
имеются  исследования  людей  как  животных,  людей  как  машин,  людей  как
биохимических  комплексов, но  остаются огромные  трудности  при  достижении
человеческого понимания человека с человеческой точки зрения.
     Во все времена человек был подчинен - как он считал и переживал - силам
звезд, богов или силам, которые бушуют сейчас в  самом  обществе, являющемся
тем, чем являлись когда-то звезды, определяющие судьбу человека.
     Впрочем, людей всегда отягощало не только ощущение подчиненности судьбе
и  случаю, предопределенным внешним необходимостям  или  случайностям, но  и
ощущение,  что  их  собственные мысли  и  чувства, в их  наиболее личностных
проявлениях,   являются  итогом  и   результатом   процессов,  которым   они
подвергаются.
     Человек может  отчуждаться от самого  себя, мистифицируя себя и других.
Он также может обкрадываться другими.
     Если  мы лишены  переживания, мы лишены  своих поступков;  а  если наши
поступки, так сказать, взяты у  нас из рук,  как игрушки из  рук ребенка, мы
лишаемся нашей  человеческой природы.  Нас  нельзя  обманывать.  Люди  могут
разрушить  и  разрушают  человеческую  природу  других   людей,  и  условием
возможности  этого является то, что все мы  взаимно зависимы. Мы не являемся
самодостаточными монадами, никоим образом  не воздействующими друг на друга,
разве что друг в друге  отражаясь.  Мы влияем  на других людей и меняемся -к
худшему или  к лучшему -  под  их влиянием. Каждый из нас  есть  другой  для
других.
     Совершенно  определенно,  что,  если  мы  не  сможем  упорядочить  наше
поведение более удовлетворительным  образом,  нежели  в  настоящее время, мы
истребим  сами себя. Но как мы  переживаем мир,  так мы и  действуем, и этот
закон  сохраняет  силу  даже  тогда,  когда действие  скорее  скрывает,  чем
раскрывает наше переживание.
     Мы  даже не можем мыслить соответствующим образом о поведении,  которое
находится на грани уничтожения. Но  то, что  мы мыслим, меньше того,  что мы
знаем; то, что мы знаем,  меньше  того,  что мы  любим;  то,  что мы  любим,
намного меньше того, что есть. И именно  в  такой степени мы  намного меньше
того, чем мы являемся.
     Однако, если  нет ничего иного, каждый раз,  когда рождается  еще  один
ребенок, возникает возможность отсрочки. Каждый  ребенок  -это новое  бытие,
потенциальный  пророк, новый духовный вождь, новая искра света, низвергнутая
во внешний мрак. Кто мы такие, чтобы решать, что все безнадежно?
     4. Фантазия как вид переживания
     "Поверхностное"   переживание   себя   и  другого   исходит   из  менее
дифференцированной матрицы переживания.  Онтогенетически самые ранние  схемы
переживания недолговечны и давно преодолены; но никогда -до конца. В большей
или меньшей степени первые способы,  которыми  осмысливается мир, продолжают
подпирать все наши последующие переживания и действия. Нашим первым способом
переживания  мира  в   основном  является  то,  что  психоаналитики  назвали
фантазией. Эта модальность обладает своей собственной обоснованностью, своей
собственной   рациональностью.  Детская   фантазия  может   стать  анклавом,
отделившимся неразвитым  "бессознательным",  но ей нужно быть  чем-то  иным.
Этот случай - еще одна форма отчуждения. фантазия в таком виде, в каком  она
встречается сегодня  у  многих людей,-это отщепление от  того,  что личность
считает своим зрелым, здоровым, рациональным, взрослым  переживанием.  Тогда
мы не рассматриваем фантазию в ее подлинной  функции, а переживаем ее просто
как навязчивую, назойливую помеху, оставшуюся от детства.
     Большую часть нашей  социальной  жизни мы  в основном  замалчиваем этот
подспудный уровень фантазии в наших взаимоотношениях.
     Фантазия  -особый  способ  отношения  к  миру.  Это  часть  -  и  порой
существенная  часть  -  значения  или  смысла,  имплицитного действию.  Если
рассматривать ее в качестве взаимоотношения, мы можем быть от нее отделены;
     если в качестве значения, мы не можем  ее  ухватить;  если  в  качестве
переживания, она  может различными путями ускользнуть от нашего внимания. То
есть  можно говорить  о том, что  фантазия является "бессознательной",  если
дать этому основному утверждению дополнительные пояснения.
     Однако,  хотя фантазия  может быть бессознательной  - то  есть хотя  мы
можем не знать об этом виде переживания или отказываться допустить, что наше
поведение  предполагает  отношения переживаний  или  переживание  отношений,
придающих ему  значение,  часто  очевидное  для  других,  если  не для самих
себя,-фантазии  не нужно быть  вот так отщепленной  от нас,  будь то с точки
зрения ее содержания или модальности.
     Короче, фантазия в том смысле, в каком я употребляю этот термин, всегда
находится  в переживании и  всегда значима; и, если  личность не отделена от
нее, относительно обоснована.
     Разговаривают,  сидя  в  креслах,  два  человека.  Один  (Петр)  что-то
доказывает другому (Павлу). Он объясняет Павлу свою точку зрения  различными
способами в течение некоторого времени, но Павел не понимает.
     Давайте  вообразим,  что  происходит  в смысле  того,  что  я  называют
фантазией.  Петр  пытается  достучаться до  Павла.  Он чувствует, что  Павел
излишне закрыт для него.
     Для  Петра  становится  все  более  важным ослабить  его сопротивление,
прорваться к Павлу. Но Павел кажется твердым, непроницаемым и холодным. Петр
чувствует,  что  стучится  головой  о  кирпичную стену.  Он  чувствует  себя
уставшим,  потерявшим  всякую  надежду,  все  более  опустошаемым  по   мере
осознания своего провала. В конце концов он сдается.
     Павел же, с другой стороны, чувствует, что  Петр давит чересчур сильно.
Он чувствует, что  должен отбить его нападение. Он не понимает,  что говорит
Петр, но чувствует, что должен защищаться.
     Отделение  каждого  от его  фантазии,  а фантазии -от  другого означает
недостаток  взаимоотношения  каждого  с самим собой и  каждого с  другим. "В
фантазии" они  оба  связаны  друг  с  другом  более или  менее,  чем  каждый
притворяется себе и другому.
     Здесь  две  дополняющие  друг  друга  фантазии  противоречат  спокойной
манере,  в  которой  разговаривают  два человека,  удобно  расположившись  в
креслах.
     Ошибочно   рассматривать   приведенное    выше   описание   как   чисто
метафорическое.
     5. Отрицание переживания
     По-видимому,  ничто, кроме другой личности, так действенно не  оживляет
для человека мир - взглядом,  жестом, замечанием,- что устраняет реальность,
в которой он пребывал.
     ЭРВИНГ   ГОФФМАН.   "Встречи:    два    исследования   по    психологии
взаимодействия"
     Физическое   окружение    беспрестанно   предлагает   нам   возможности
переживания или лишает их. Фундаментальное значение для человека архитектуры
проистекает  именно отсюда. Слава Афин, столь  ярко утвержденная Периклом, и
ужас  многих  черт   современных  мегаполисов  состоят  в  том,  что  первы