они  создали  индуистскую  теократию  и  систему
мелких княжеств, крайне децентрализованную и только потому  не  сумевшую
дать  отпора  мусульманскому  вторжению,   нарушившему   прямолинейность
этногенной  инерции.  Но  ведь  для  нас  важен  не  политический  успех
изучаемой системы, а наличие этногенетического признака - способности  к
сверхнапряжениям, которая была у раджпутов в огромной мере. В  известном
смысле она-то и определила их поражения в XI  веке,  ибо  каждый  князек
бросался в бой с мусульманами в одиночку и  погибал,  но  не  соглашался
признать главенство своего соседа. Для активной внешней политики  этноса
оказывается самым выгодным не высшая, а средняя степень  распространения
способности к сверхнапряжениям, потому что при ней возможна консолидация
сил и координация  действий.  При  дальнейшем  ослаблении  напряжения  в
этническом коллективе становится легким управление, но  понижается  сила
сопротивления внешним воздействиям. Так, потомков воинственных  ариев  -
бенгальских индусов - англичане даже не вербовали  в  свои  колониальные
войска, ибо те были слишком послушны для того, чтобы быть  боеспособными
солдатами. Не  поддержка  тех  или  иных  общественных  групп  позволила
Ост-Индийской  кампании  овладеть   Индией,   а   пассивность   наиболее
многочисленных индийских этносов связала руки тем  энергичным  раджам  и
султанам,  которые  хотели  уберечь  страну  от  порабощения.   Впрочем,
мусульманские завоевания после XI века проходили точно так же.
   Далее  на  восток,  в  то  же  время,   сложился   тибетский   народ,
объединявший  дотоле  разобщенное  тибетское  нагорье  путем  прямого  и
быстрого завоевания племен Северного Тибета.  Предки  завоевателей  были
небольшим племенем на среднем течении Цанпо (Брахмапутры),  принявшим  в
свою  среду  некоторое  количество  сяньбийцев,  в   середине   V   века
вытесненных из Хэси, и непальских горцев, так что к VI веку образовалось
смешанное в этническом плане  население.  Оно-то  и  создало  знаменитую
Тибетскую империю в У11-1Х  веках,  оспаривавшую  у  Китая  гегемонию  в
Восточной Азии. И наконец, в Западном Китае в  это  же  время  произошел
мощный  этнический  взрыв,  опрокинувший  варварскую  империю   Вэй.   В
результате этого создался средневековый китайский народ  и  историческая
традиция независимой империи, прерванная маньчжурским  завоеванием  XVII
века.
   Описанные явления этногенеза не только синхронны, но и расположены на
одной полосе, осью которой является прямая линия,  соединяющая  Мекку  и
Чаньань. Далее на восток эта ось проходит через Южную Японию,  где  тоже
произошла  этническая  консолидация,  и   теряется   в   Тихом   океане.
Продолженная же на запад, она идет через безлюдную ливийскую  пустыню  и
доходит до Западного Судана, где, однако,  этногенетические  процессы  в
эту эпоху не зафиксированы. Не правда ли, странно?
   Взрыв этногенеза в XII веке н, э. Возникает  впечатление,  что  длина
этих  полосок  земной  поверхности,  по  которым  проходили  интенсивные
процессы  возникновения  этносов,  не  охватывает  весь  земной  шар,  а
ограничена его кривизной, как будто  полоска  света  упала  на  школьный
глобус и осветила ту его часть, которая была к ней обращена  лицом.  Эта
аналогия - скорее иллюстрация, потому что возможно,  что  это  вовсе  не
свет, а  какое-то  невидимое  излучение,  исходящее  то  ли  сверху,  из
космоса, либо из центра планеты. Но об этом речь впереди; учтем пока еще
один случай, оставив прочие - Европу и Центральную Америку -  на  потом.
Это  необходимо  для  того,  чтобы  исключить  иные,  привычные,  но  не
исчерпывающие объяснения.
   В XII веке в Восточной Азии одновременно сложились два могучих этноса
и одно маленькое племя, погибшее в младенческом возрасте. И на этот  раз
ареал  этногенеза  был  строго  очерчен  географически,   но   не   имел
касательства к наземным ситуациям: ландшафтным, социальным и культурным.
   До  начала  XII  века  население  берегов  Амура  и  его  притоков  -
тунгусо-язычные чжурчжэни  -  находились  в  состоянии  гомеоотаза,  что
проявилось  в  социальной  примитивности,  племенной  раздробленности  и
неспособности отстоять себя от южных агрессивных  соседей  -  киданьской
империи Ляо. Чжурчжэни платили  киданьским  императорам  дань  соколами,
выдрессированными для охоты, а также  поставляли  рекрутов  для  несения
военной службы.
   В  таком  же  положении   находились   степные   племена   Восточного
Забайкалья, суммарно называвшиеся либо "цзубу", либо "да-дань" - татары.
Цивилизованные кидани расправлялись с  ними  так  же,  как  в  XIX  веке
Соединенные Штаты Америки поступали с индейцами прерий.
   Но уже в 1115 году все изменилось. Чжурчжэни восстали и к  1126  году
сокрушили империю Ляо. Направлением  их  этногенеза,  т,  е,  этнической
доминантой, стала консолидация племен. Это позволило бывшему  племенному
вождю Агуде создать империю, названную "Золотой".
   У кочевников доминанта была  иной.  Из  племен  выделились  отдельные
витязи - "люди длинной воли", которые сначала очень  бедствовали,  но  в
конце XII века обрели вождя по  имени  Тэмуджин,  которого  они  нарекли
Чингизом и избрали ханом. В жестокой  гражданской  войне  "люди  длинной
воли" сокрушили племенной строй и создали Монгольский  улус,  в  котором
побежденные и победители объединились и слились в единый этнос.
   Наконец, у южных берегов Байкала  проявило  себя  воинственное  племя
меркитов. Кто такие меркиты по происхождению,  не  установлено.  Они  не
монголы и не тюрки, а скорее всего самодийцы, но нам важно не это, а то,
что до 1216 года меркиты оспаривали у монголов гегемонию  в  Центральной
Азии. Следовательно, тут перед нами взрыв этногенеза,  аналогичный  тем,
которые мы рассмотрели выше.
   И крайне важно, что  ареал  этого  этногенетического  взрыва  очерчен
столь же жестко, как и у предшествовавших. Не были затронуты ни  эвенки,
ни якуты - на севере, ни корейцы, китайцы и тангуты - на юге. На  западе
ареал выклинился у южной оконечности Байкала, не  коснувшись  ойратов  и
половцев, живших, подобно монголам, кочевым  бытом.  Можно  думать,  что
перед нами оконечность ареала, а  главная  часть  воздействия  упала  на
поверхность Тихого океана. Если так, а для возражений нет оснований,  то
этногенетические взрывы или толчки - явление, неотделимое от  физической
географии. История только фиксирует его, подобно тому, как мы  до  этого
отмечали перемещения ложбины  циклонов  и  муссонов,  описывая  миграции
кочевников Евразии. И теперь очевидно, что проявления активности степных
и  лесных  этносов  Евразии,  не  всегда  связанные   с   климатическими
колебаниями, но поражавшие воображение средневековых хронистов, являются
результатами взрывов этногенеза. Это, и только  это  роднит  монгольский
взлет  с  великим   переселением   народов,   торжеством   византийского
православия  над  древнеримским  язычеством,  проповедью  ислама   путем
священных войн, образованием Тибетского царства, подвигами  раджпутов  и
блеском двора императоров династии Тан. И, видимо, подобные же  "толчки"
или "взрывы", локализованные на определенных  территориях,  дали  начало
великим  этносам  древности,  исходные  периоды  которых   не   освещены
источниками в той степени, как в средние века.
   После того как мы уловили в разнообразных явлениях элемент  сходства,
объяснить их  различия  крайне  просто.  Одинаковые  импульсы  в  разных
условиях внешней среды должны проявляться  по-разному.  Представим  себе
человека, идущего по горному хребту и толкнувшего ногой камень,  который
покатился вниз по склону. Иногда этот камень может вызвать возникновение
лавины, которая погребет под  собою  несколько  поселков,  а  иногда  он
застрянет  в  расщелине  или  натолкнется  на  уступ  и  тут  же  ляжет.
Рассчитать путь камня и предсказать его судьбу можно, имея все данные  о
силе и направлении толчка и всех препятствиях на  его  дороге  вниз,  но
практически такого количества входных данных получить невозможно.
   Это наглядная иллюстрация судьбы этногенетического толчка,  где  роль
препятствий,  изменяющих  развитие  процесса,  играют  многие   явления:
социальные  условия,  сложившиеся  за  минувшие  века,  накопившаяся   и
унаследованная  от  предков  культура,  географическая  среда   региона,
этническое окружение, включая международные связи, политические  расчеты
и интриги современников. Но все они набирают мощь лишь  тогда,  когда  в
этносистему поступает энергия, преображающая ее и позволяющая  совершать
великие дела.
   Что  это  за  энергия?  Определив  ее  характер,  мы  решим  проблему
этногенеза.
   Какая часть человека принадлежит природе, а  какая  -  нет,  и  какая
часть мира за пределами человеческих тел находится вне природы?
   Комплиментарность. Может ли  быть  допущена  идея,  согласно  которой
этнос является величиной биологической? Строго говоря, конечно, нет.
   И все-таки  некоторые  биологические  особенности  человека,  видимо,
играют здесь определенную роль. Ставя проблему первичного  возникновения
этнической  целостности  из  особей  (людей)  смешанного  происхождения,
разного уровня культуры и различных  особенностей,  мы  вправе  спросить
себя: а что их влечет друг к другу? Очевидно, что принцип  сознательного
расчета и стремления к выгоде  отсутствует,  так  как  первое  поколение
сталкивается  с   огромными   трудностями   -   необходимостью   сломить
устоявшиеся  взаимоотношения,  чтобы  на  месте  их  установить   новые,
отвечающие их запросам. Это дело всегда рискованное, и зачинателям редко
удается  воспользоваться  плодами  победы.  Также  не  подходит  принцип
социальной близости, так как новый этнос уничтожает  институты  старого.
Следовательно, человеку, чтобы войти в новый этнос в момент становления,
нужно деклассироваться по отношению к старому. Именно так зарождались на
Семи холмах волчье племя  квиритов,  ставших  римлянами,  общины  ранних
христиан и мусульман, дружины викингов, оседавшие в Шотландии, Исландии,
Нормандии и Англии, а также отбивавшие их франки, монголы в  XIII  веке,
да  и  все,  кого  мы  знаем.  Уместнее  применить  другой   принцип   -
Комплиментарность. На этом  принципе  заключаются  браки  по  любви,  но
нельзя ограничивать Комплиментарность  сферой  секса,  которая  является
лишь вариантом  проявления  этого  принципа.  В  становлении  первичного
коллектива, зародыша этноса, главную роль играет неосознанная тяга людей
определенного склада друг к другу. Такая тяга есть всегда, но когда  она
усиливается,  то  для  возникновения   этнической   традиции   создается
необходимая предпосылка. А вслед за тем возникают социальные институты.
   Итак, рождению любого  социального  института  предшествует  зародыш,
объединение  некоторого  числа  людей,  симпатичных  друг  другу.  Начав
действовать,  они  вступают  в  исторический  процесс,  сцементированные
избранной ими целью и исторической судьбой. Во что  бы  ни  вылилась  их
судьба, она - "условие, без которого нельзя". Такая группа  может  стать
разбойничьей  бандой  викингов,  религиозной  сектой  мормонов,  орденом
тамплиеров, буддийской общиной монахов, школой импрессионистов и т,  п.,
но  общее,  что  можно  вынести  за  скобки,   -   это   подсознательное
взаимовлечение, пусть даже для того, чтобы вести споры  друг  с  другом.
Поэтому эти зародышевые объединения мы назвали консорциями. Не каждая из
них выживает;
   Большинство при жизни основателей рассыпается, но те, которым удается
уцелеть, входят в историю общества и  немедленно  обрастают  социальными
формами, часто создавая традицию. Те немногие, чья судьба не  обрывается
ударами извне, доживают до естественной утраты повышенной активности, но
сохраняют инерцию тяги друг к другу,  выражающуюся  в  общих  привычках,
мироощущении, вкусах и т, п. Эту фазу  комплиментарного  объединения  мы
назвали конвиксией. Она уже не имеет силы  воздействия  на  окружение  и
подлежит компетенции не социологии, а этнографии, поскольку  эту  группу
объединяет  быт.  В  благоприятных  условиях  конвиксии  устойчивы,   но
сопротивляемость среде у них стремится к нулю, и тогда  они  рассыпаются
среди окружающих консорций.
   Принцип комплиментарности  фигурирует  и  на  уровне  этноса,  причем
весьма  действенно.  Здесь  он  именуется  патриотизмом  и  находится  в
компетенции истории, ибо нельзя любить народ,  не  уважая  его  предков.
Внутриэтническая комплиментарность, как  правило,  полезна  для  этноса,
являясь мощной охранительной силой. Но иногда она  принимает  уродливую,
негативную  форму  ненависти  ко  всему  чужому;  тогда  она   именуется
шовинизмом.
   Казалось бы, традиция ни в коем  случае  не  может  быть  отнесена  к
биологии,  однако  механизм  взаимодействия  между  Поколениями   вскрыт
профессором М. Е. Лобашевским именно Путем изучения животных, у  которых
он обнаружил процессы "сигнальной наследственности", что просто-напросто
другое название традиции. В мире животных индивидуальное  приспособление
совершается с помощью механизма  условного  рефлекса,  что  обеспечивает
животному активный выбор оптимальных условий для жизни и самозащиты. Эти
условные рефлексы передаются родителями детям или старшими членами стада
- младшим, благодаря чему стереотип  поведения  является  высшей  формой
адаптации.   Это   явление   у   человека   именуется   преемственностью
цивилизации, которую  обеспечивает  "сигнал  сигналов"  -  речь.  В  эту
преемственность входят навыки быта, приемы мысли,  восприятие  предметов
искусства,   обращение   со   старшими   и   отношения   между   полами,
обеспечивающие наилучшее приспособление к  среде  и  передающиеся  путем
сигнальной наследственности. В сочетании с эндогамией, т,  е,  изоляцией
от соседей, стабилизирующей состав генофонда, традиция служит  фактором,
создающим устойчивость этнического коллектива.
   Конверсия биоценоза и сукцессии. Устойчивый, точнее, стабильный этнос
не является угрозой ни для  соседей,  ни  для  ландшафтов.  Естественный
прирост в стабильном этносе  в  прошлом  был  обычно  ограничен  высокой
детской смертностью, и наибольшее  потомство  брачной  пары  к  старости
обычно достаточно лишь для поддержания этноса в  равновесии  со  средой,
что является некоторой страховкой против экзогенных  воздействий:  войн,
эпидемий, стихийных бедствий. На преодоление этих постоянно  возникающих
трудностей и уходят нормальные условия  изолированного  сообщества.  Оно
всегда  лишено  агрессивности  и  неспособности  к  изменению   природы.
Очевидно, что такой этнос не может быть  причиной  катаклизмов,  которые
искажают природу занятых ими регионов.
   Но часто  возникают  новые,  диаметрально  противоположные  коллизии.
Истребление  индейцев,  работорговля,   расправа   с   франко-индейскими
метисами   в   Канаде   в   1885   году,   захват   Техаса,   поглощение
золотоискателями  Калифорнии  и  Аляски.  По  тому  же  самому  принципу
производилось арабское  проникновение  в  Восточную  Африку  и  движение
голландских переселенцев в Капскую землю и потом к Оранжевой  реке.  Тем
же способом русские землепроходцы завоевали Сибирь, а китайцы - земли  к
югу от Янцзы. Следовательно,  мы  натолкнулись  на  часто  повторяющееся
явление перехода этноса или части его в динамическое состояние, причем в
огромной степени возрастают его агрессивность и адаптивные  способности,
позволяющие  ему  применяться  к  новым,  дотоле  непривычным   условиям
существования.
   Все описанные и аналогичные им  действия  требуют  от  участников  их
колоссальной   работы   (в   физическом   смысле);   равно   физической,
интеллектуальной   и   эмоциональной.   Любая   работа,    чтобы    быть
произведенной, требует затраты  соответствующей  энергии,  которую  надо
откуда-то почерпнуть. Так какова же эта энергия, явно не  электрическая,
не механическая, не тепловая, не гравитационная? И откуда берут ее люди,
устремляющиеся на смертельный риск? Да  и  нужна  ли  им  такая  вредная
забава? Но если они,  тем  не  менее,  этой  энергией  пользуются,  чаще
погибая, чем выигрывая, то закономерно спросить: не имеет  ли  Описанное
явление отношения к "фактору икс", который мы настойчиво ищем?
   На  протяжении  последних  пяти  тысяч  лет  антропогенные  изменения
ландшафта возникали неоднократно, но с разной интенсивностью и всегда  в
пределах   определенных   регионов.   При   сопоставлении   с   историей
человечества   устанавливается   четкая   связь   между   антропогенными
изменениями природы, как творческими,  так  и  хищническими,  и  эпохами
становления новых этносов или этнических миграций.
   Как возникновение этноса и перестройка ландшафта согласно  его  новым
устремлениям, так и миграция большого числа людей с оружием  и  орудиями
труда являются работой в физическом смысле; значит, они требуют  затраты
энергии. Больше того, поддержание этноса  как  системы  также  не  может
обойтись без затраты энергии на  преодоление  постоянного  сопротивления
окружения. И даже упадок этноса, т, е, замедление его развития, связан с
моментом приложения силы - причины, вызывающей отрицательное ускорение.
   Характеристика  этой  специфической  формы   энергии   содержится   в
замечательной  книге  В.  Н.  Вернадского:  "Все  живое   представляется
непрерывно изменяющейся совокупностью организмов, между собою  связанных
и подверженных эволюционному процессу в течение геологического  времени.
Это динамическое равновесие,  стремящееся  с  ходом  времени  перейти  в
статическое равновесие..."
   Переводя этот вывод на  язык  этнологии,  можно  констатировать,  что
судьба этих этносов - постепенный переход к этноландшафтному равновесию.
Стабильное состояние  этноса  -  это  тот  случай,  когда  вся  энергия,
полученная из природной среды,  поглощается  внутренними  процессами,  и
выход ее близок к нулю; динамическое состояние - это внезапно  возникшая
способность к большему захвату энергии и выдача ее за пределы этнической
системы в виде работы; историческое состояние - это  постепенная  утрата
этногенного признака - способности поглощать большое количество  энергии
и целенаправленно выдавать ее наружу в виде работы, происходящая за счет
упрощения структуры.
   Но  ведь  каждый  реликтовый  этнос  (персистент)  только  потому   и
существует, что он когда-то сложился и, значит, пережил  динамическую  и
историческую фазы развития. Следовательно, он является, с одной стороны,
кристаллизовавшейся формой протекшего эволюционного процесса, а с другой
-  субстратом  для  возникновения  новых  этносов.   За   время   своего
становления любой этнос проходит мучительную фазу перестройки не  только
природы  захватываемых  им  регионов,  но  и  собственной  физиологии  и
этнологии  (поведенчества),  что  выражается  в  приспособлении   своего
организма к новым условиям. Такие  ломки  возможны  не  всегда.  Как  мы
видели, они происходят в некоторые, относительно редкие, эпохи стихийных
переселений народов, а затем на долгое время устанавливается  устойчивая
система, фиксируемая на этнографических картах.
   Итак, биологическая эволюция внутри вида Ното 5ар1епз сохраняется, но
приобретает черты, не свойственные прочим видам животных.
   Творчество или жизнь? На первый взгляд этот  жесткий  вывод  поражает
пессимизмом, но это только на первый взгляд. Подумаем,  нужна  ли  людям
вечность прозябания, "без  божества,  без  вдохновения,  без  слез,  без
жизни, без любви"?
   Разве не лучшее, что есть в людях, - это способность к творчеству? Но
ведь  это  влечет  за  собою  невосполнимую  затрату  жизненной  энергии
организма человека. А если речь идет о системе высшего порядка - этноса,
то и тут закономерность  та  же  самая.  Победа  над  сильным  врагом  в
освободительной или завоеванной войне уносит многих героев и  заложенные
в них гены; однако стоит ли предпочесть такой жертв