это _само_ стремится в пределе к такому состоянию, к
жизни в нигде. Это сделать совсем просто. Есть масса систем
психологической обработки, в которых _Я_ сводится до точки, и эта точка
совершенно спокойно избавляется от всех ограничений внешнего и
внутреннего мира, времени и пространства, и тогда пожалуйста: пу-
тешествуйте куда угодно, на любые планеты, во времени, но, как сказано в
одной мудрой тибетской книжке _Океан удовольствий для мудрого_ в самом
конце: _Все эти выражения условные_, или, как кончается тибетская _Книга
мертвых_: _Не забывай, что все это проекции твоего сознания_.
     Вот парадоксальность ситуации. Мы так много говорим о непов-
торимости, уникальности. Нам так в заявлении кажется, что мы хотим
обрести эту неповторимость и уникальность. Но если исследовать этот
вопрос непредвзято, то оказывается наоборот: мы хотим как уникальность
исчезнуть или, во всяком случае, свести свою уникальность до точки. И
когда мы сводим ее до точки, то оказываемся в этой самой пустоте
совершенно неуязвивыми. Организовать это переживание, вплоть до полного
растождествления с любой своей материальностью, от самой тонкой до самой
грубой, несложно, и вы окажетесь _в темной как темнота темноте, в пустой
как пустота пустоте_. Помните, как у Эффеля сотворение мира начинается:
_В темной, как темнота, темноте, в пустой, как пустота, пустоте жил-был
Бог_. Вот вам _богоподобное_ состояние. Свели до точки и _в темной, как
темнота, темноте и пустой,  как пустота, пустоте_ переживаете себя кем
угодно: хотите  Богом - пожалуйста. Но за счет чего это может произойти?
За счет полной утраты всякой уникальности, и тогда можно красиво
интеллектуально оформить, - например, в духе интеллектуальных тибетских
традиций назвать это нирваной. _Возвращение отдельного Я в Абсолют_,
_растворение в изначальном_ - иными словами, исчезновение, раз-
воплощение.
     З.Фрейд по этому поводу сказал, что это действие мортидо, т.е.
подсознательного стремления к смерти. Но поскольку физическая смерть,
которая, так сказать, ждет нас всех, как-то не вдохновляет, за
исключением больных людей, у которых бывает тяга к самоубийству, то мы
делаем лихой маневр и в своих духовных, я подчеркиваю, духовных поисках
отправляемся куда-то туда в небытие, чтобы опередить эту смерть и
умереть раньше, психологически. А это все бренное. Легче будет
расставаться.
     Тогда вопрос о типическом сводится к одному: типично для человека
любого, независимо от отпечатков пальцев, стремиться исчезнуть из обоих
миров, заметьте: и из мира внутренней реальности, и из мира внешней.
Получается так. И спасибо природе, что, пока мы телесны, нам этот фокус
не удается.
     Многие из вас, наверное, читали или слышали об индийских факирах,
которые доводили свое тело до такого состояния, что ученики их носили
как мебель, сдували с них пыль. Они практически не ели, не пили, усыхали
и при жизни превращались в мумию, и только глаза показывали, что они еще
живы. Попытки уничтожиться в этом качестве, освободиться, мысль о том,
что тело греховно - это та же идея исчезнуть из мира. Людям кажется, что
можно исчезнуть из этого мира, назвав его низшим, для того, чтобы пребы-
вать в ином мире, назвав его высшим. Но авторитет, который признают все
без исключения, знаменитый Гермес Трисмегист сказал: _Как вверху, так и
внизу, как внизу, так и вверху_.
     Известно из свидетельств людей, добившихся каких-то взаимодействий
с другими уровнями реальности, большинству недоступными, что у этих
бестелесных сущностей единственное желание - приобрести тело.
     Известно из других авторитетных источников, что родиться в че-
ловеческом теле - это огромная удача с точки зрения кармы и пере-
воплощений, потому что человеческое тело - выдающееся произведение,
дающее возможность решить все кармические проблемы.
     Но почему же мы так хотим убежать? Потому что мы очень молоды. По
самым смелым предположениям, человеку рефлексирующему, т.е. осознающему
себя как субъект, сорок тысяч лет. Значит, если провести аналогию с
возрастом человека, то это где-то лет четырнадцать, т.е. подростковый
возраст. Как известно, в подростковом переломе, который связан с
гормональными изменениями в организме, очень часто возникает идея
самоубийства. Разрушительное поведение, немотивированная агрессия.
     Посмотрите на человечество в целом, и вы увидите этого подростка со
всеми психологическими катастрофами, посмотрите на себя самих, и вы
увидите того же самого подростка, который стремится убежать от
надвигающихся на него сложностей пребывания в этом мире.
     Таким образом, мы можем смело предполагать, что уникальность
человека как вида состоит именно в том, что он осознает и рефлексирует
себя как пребывающего в двух реальностях. Это его принципиальное
положение. А значит, уникальность отдельно взятого человека - прежде
всего в его смелости по отношению к самому себе, т.е. своей субъективной
реальности. Насколько человек решился встретиться с самим собой. И во
всех серьезных духовных традициях сказано: задача номер один - это
встретиться с самим собой. И это требует колоссального мужества, упор-
ного труда, руководства, наставничества и беспощадной устремленности.
     И еще один момент. Чем больше человек сам в себе изучает ти-
пическое, тем больше развивается и закаляется действующее лицо - тот,
который изучает. Чем больше человек занят поиском в самом себе
уникального, тем больше развивается то, что это ищет, т.е. типическое.
Это второй парадокс нашей ситуации. Если вы помните диапазон
высказываний от _Храм Божий внутри тебя_ до _Тот, кто в вас ищет, и есть
то, что вы ищете_, то вы поймете, что сложность ситуации здесь прежде
всего в том, что обязательно нужен Другой. Чтобы встретиться с собой,
нужен обязательно Другой. Для того, чтобы он вам помог познать все
типическое, все механизмы, которые вам даны. И чем больше вы будете это
познавать, тем больше будет развиваться то, что механизмом не является,
что является вашим существом, и тем меньше у вас будет желания убежать
из тела, из этого мира. И тем больше вам будет хотеться оказаться не в
пустоте, а в абсолютно заполненном психологическом пространстве, т.е.
быть абсолютно проницаемым и в этом обрести силу, покой и уверенность.
     Быть проницаемым - это значит на входе нет ограничений, ограничения
только на выходе. Ограничения на выходе и будут вашей моралью, вашими
представлениями о том, что вы должны - не должны, что надо делать, что
не надо, все, что определяется смыслом, вами порожденным, а если вся
механистическая часть ставится как ограничения на входе, то тогда смысл
не нужен, никакого труда души не нужно. Человек выполняет правила и тем
повышает самооценку. Но правила эти механические, они же на входе. Чем
больше вы их выполняете, тем больше вы им соответствуете. Потому что
все, что не соответствует правилам, в вас просто не входит. Эти правила
используются как стена, как капсула или, как говорил Гурджиев, как ка-
мера тюремная. И все ваше _самопознание_ состоит в том, что вы из одной
камеры прорыли ход в другую камеру и говорите: все, я на свободе.
     Значит, мы должны не просто рефлексировать себя, не просто осоз-
навать себя. Мы должны эту свою часть сделать квалифицированной. Мне
очень нравится это слово, я благодарен В.М.Ершову и П.В.Симонову, что
они очень четко это назвали: квалификация по отношению к жизни.
Квалификация по отношению к самому себе состоит в том, что я стремлюсь
познать в себе не уникальное, ибо это невозможно, кто будет во мне
познавать мою уникальность? Моя типичность, мои механизмы. А что могут
механизмы по отношению к уникальности? Они могут только испугаться, по-
тому что любой механизм действует по принципу максимальной предсказуе-
мости.
     Квалификация в том, чтобы познать свою типичность, свою меха-
ническую часть, как говорили Гурджиев и Успенский, - свою машину, для
того, чтобы в ней появился хозяин, рулевой, который будет в ней ехать
туда, куда ему нужно, и будет ею владеть: уметь ее ремонтировать,
совершенствовать и т.д.
     И когда вам предлагает какая-либо система такой вариант, эта сис-
тема, с моей точки зрения, система реального действия, система активного
развития активного субъекта. И особенно это обнаруживается в
экстремальной ситуации. Вы знаете, что я работал в клинике с
чернобыльцами, т.е. с участниками ликвидации аварии. Там сразу было
видно, что те, кто в силу каких-то причин опирались на такой вариант,
они действовали. И к лечению они относились активно, собирали информацию
о том, что нужно делать, чтобы травму нейтрализовать, предупредить,
чтобы не развились какие-то последствия. Они были заняты. Самое
интересное, что психологически самыми полноценными клиентами клиники
были люди, у которых был точный диагноз: ОЛБ. Они уже не занимались
ничем, кроме поиска средств вырвать хоть кусочек жизни, сделать массу
дел. Нужно было отстоять социальную справедливость, нужно было обеспе-
чить родных, они были в активном состоянии, хотя физически они были
действительно поражены.
     Люди же, которые ничего не знали о степени поражения, чаще всего
впадали в пассивное состояние под названием: сделайте со мной что-
нибудь. Вы мало сделали, вы не то сделали, мне все равно плохо, еще что-
нибудь сделайте, дайте больше таблеток, иностранных таблеток, по блату
таблеток. Пошлите меня в тот санаторий, в санаторий четвертого
управления. И постепенно превращались в профессиональных неврастеников,
в профессиональных больных.
     Я иногда захожу в клинику и вижу массу знакомых лиц - это професси-
ональные больные. Они будут болеть долго, может быть всегда. В этой по-
зиции ничего другого им уже не остается. Позиция, в которую старательно
приводилось все наше общество под названием советский народ, это
позиция: _Сделайте со мной что-нибудь_. А если ты сам начинал что-то
делать - _Куда высовываешься? Что за инициатива? Там сверху видно все_.
     Мы можем привести пример любого другого режима, не только на нашей
территории, который доводил людей до тоталитарного управления. Все эти
режимы построены на одном - на желании человека исчезнуть. Я помню, в
армии впервые поразился этому. Есть люди, не профессиональные военные,
не специалисты, но которые в армии чувствуют себя совершенно
великолепно, и из армии их не выгонишь. Я с ними много разговаривал,
пытался проникнуть во внутреннюю мотивацию. Потом выяснил. Все очень
хорошо. Ни о чем думать не надо. В смысле заботы о себе и о жизни.
Накормят по расписанию, оденут как положено, зарплата. Все с утра до
вечера расписано. А потом прочел в литературе, что субъективно человек
себя максимально свободно чувствует тогда, когда объективно, т.е. с
точки зрения внешнего наблюдателя, - раб. Люди с пассивной установкой
_сделайте со мной что-нибудь_ максимально хорошо чувствуют себя тогда,
когда за них все решено. Когда все расписано, все будущее тоже
расписано. Столько-то лет пройдет - получишь еще звезду, еще звезду...
Зарплата повысится на столько-то, и все хорошо. Но такие люди, попадая в
ситуацию, где предсказуемость нарушена, где стабильность разрушена, т.е.
в ситуацию катастрофическую или в точку бифуркации, абсолютно бес-
помощны. И когда, при всем уважении к его квалификации, легендарный
теперь уже человек Кашпировский говорит: _Я мастер по управлению толпой_
в интервью _Московским новостям_, он говорит святую правду. Ему не нужны
в зале люди, которые не в позиции _сделайте со мной что-нибудь_. Да они
туда и не пойдут. А другие пойдут, и не только у нас, и он, используя
этот механизм, делает то, что делает. Кому-то это помогает, кому-то
помогает с другой стороны.
     Почему же мы боимся уникальности? Не только в себе. Мы ее боимся и
в других.
     С одной стороны - ах! уникальность! - человек с уникальными спо-
собностями, или с уникальной внешностью, или с уникальным талантом. Но с
другой стороны, мы их отодвигаем от себя как можно дальше. Пусть они там
между собой объединятся и выдают нам продукцию. Мы эту продукцию с
удовольствием будем потреблять, но жить с ними невозможно. Ничего нельзя
знать наверняка. Сегодня одно настроение, завтра другое. Рисуй там свои
картины, пиши свою музыку, показывай свои картины, свою музыку, но не
показывай себя. Потому что жить с тобой невозможно.
     Ну это бы ладно. Но что мы делаем, когда живем со своими любимыми,
родными и близкими? Что мы друг с другом делаем? То же самое.
     - Ты это перестань выкаблучиваться, ты должен быть вот такой. _Если
я тебя придумала, стань таким, как я хочу_.
     - А если я тебя полюбил, то ты тоже стань вот такой, как я хочу.
     - И что же это за семья, если я сегодня пришел домой, а у нее оза-
рение? Пустое мне ее озарение, мне обед нужен.
     - А что это за мужик такой, если он говорит: _Я ушел с работы, по-
тому что она меня духовно отягощает. Я буду медитировать_.
     Ну ладно еще так любовник скажет. И то трудно. А тут муж.
     И это естественно. Ну, как же жить вместе? Мы же должны _прити-
раться_. И мы притираемся по закону конвенции, т.е. по закону договорных
норм, которые как бы над нами. Мы все знаем, какими должны быть. Как в
мировой литературе - миллион коллизий между чувством и долгом. Потому
что долг - это что-то другое, не во мне находящееся. И сколько бы нас ни
призывали, что истинный долг - это то, что ты делаешь даже тогда, когда
этого никто не видит, - мы можем с этим согласиться на том же уровне
конвенций, но пережить это как субъективное переживание мы не можем,
потому что это никакого отношения к нашей субъективности не имеет.
     И чем больше этих конвенций, чем сложнее этот социальный мир, тем
больше отчуждение человека от самого себя, как говаривал по этому поводу
К. Маркс. Совершенно справедливо, кстати.
     Отчуждение сущностных сил. Кому нужен этот субъект, кроме меня?
Никому. Для чего же я этим буду заниматься? Вот социальный регулятор
исчезновения уникальности. Еще пока мы молоды и ищем партнера, нам
какая-то уникальность позволяется.
     - Я одна такая. Посмотри, какие у меня глазки.
     - Посмотри, какие у меня мышцы, какой ум.
     До двадцати пяти - тридцати еще общество позволяет какую-то
уникальность. Потом все. Все состоялись. Перекрываем уникальность. Все.
Хватит. Ты великий - иди к великим. Ты не великий - здесь живи. Тебе
можно столько, тебе столько. И мы уступаем.
     - А че! Раз это никому не нужно.
     Если родной маме не нужна моя уникальность, а нужен послушный
удобный ребенок, с которым ничего не случается.
     Мне недавно один отец похвастался: _У меня отличный сын (сыну 12
лет). Он меня слушается беспрекословно. Все, что скажу, все делает. Вот
такой сын_. Если маме не нужна моя уникальность, если папе не нужна моя
уникальность, если любимому человеку не нужна моя уникальность, если
обществу не нужна моя уникальность, то кому она нужна?
     Вот ведь в чем проблема. Тогда и возникает духовная тяга. Это и
есть то, что нас заставляет искать, пока мы еще живы как субъекты, ис-
кать что-то, где мы нужны в своей уникальности, где мы единственные,
неповторимые, где второго такого не будет. Или где нам говорят, что твоя
уникальность, независимо от воплощений, твоя уникальность, твоя сущность
- она бессмертна и она нужна. Космосу, вселенной, абсолюту или Господу
Богу, но она нужна.
     Есть идеальный родитель и идеальный возлюбленный, которому ты нужен
именно потому, что это ты, уникальный.
     Вот в чем сложность. А если я не нашел, не повезло и т.д.? Кому я
нужен в своей субъективной уникальности? Очень трудно убедить себя, что
самому себе нужен. Если никому не нужен. Нужна героическая позиция: я
все равно буду здесь пребывать, не буду заниматься небытием, потому что
сам себе нужен как уникальность. Но это позиция творческая, она сразу
порождает колоссальное количество трудностей, в том числе и житейских, и
психологических, и душевных, и духовных.
     Сколько у человека есть любви к себе уникальному, сколько он может
выдержать невостребованность этой уникальности, никому ненужность своей
уникальности - это и есть его запас духовных сил. Либо, в определенном
возрасте, представители которого здесь тоже присутствуют, человек вдруг
понимает: жил и все время для чего-то. Что-то там делал, делал, делал. А
я сам-то где?..
     Конечно, это моя позиция, мои взгляды, понимания, осознавания на
сегодняшний день, но мне кажется, что вся динамика внутренней жизни
человека, говоря старинным языком, динамика одухотворения, не в том,
чтобы вычесть, пытаться вычесть себя из этого мира, из этого тела, из
этих связей, из этих взаимозависимостей, из этой проницаемости, а в том,
чтобы все-таки сначала самому себе быть нужным, а потом другим.
     А вот типическое - социально подкрепляется, оно социально тре-
буется, на него всегда есть спрос. Ну, скажем, типология информационного
метаболизма, так называемая соционика. Это же организация спроса. Каждый
хочет рядом такой тип информационного метаболизма, который входит в его
квадру или является его дуалом.
     Но прибегает он в этот соционический клуб, а он там не нужен как
уникальность. Он там нужен как представитель определенного типа
информационного метаболизма, и все. Многие из здесь присутствующих
наблюдали такие сценки:
     - Ты не можешь так говорить.
     - Почему?
     - Потому, что у тебя вот такой тип информационного метаболизма, а
такой тип информационного метаболизма так не говорит. И рядом с этим
человеком ты не можешь сидеть. Он тебе конфликтный. Ты должен вон там
сидеть.
     Поэтому знание, конечно, сила. Но знание без любви - это такая
сила, которая обязательно приведет нас к смерти. Психологической ли,
бытийной ли или просто к смерти, т.е. к самоубийству. Из-за обнаружения
полного отсутствия самого себя.
     Такова наша двухсторонняя природа. С одной стороны мы ловим, так
сказать, кайф: мы - Человечество. Особенно с XVII века, после того, как
объявили _cogito ergo sum_, мы покоряем природу, управляем миром, делая
его все более удобным для нас. Ну кто теперь скажет, что теплый туалет -
это хуже, чем где-нибудь там под кустиком зимой. Это как бы очевидно, но
у этого есть оборотная сторона!
     Сознание наше разворачивалось эти века в сторону насилия над
реальностью. В сторону принципа силы. _Мы не можем ждать милостей от
природы, взять их у нее - вот наша задача_. И мы брали. Но мы тоже часть
природы, даже если освободимся от физического тела так называемого!
     Даже если представить себя в виде бестелесной энергетически-
информационной сущности, которая подобным образом насилует природу, то
она все равно насилует и себя самое, потому что нельзя насиловать мир,
ничего не делая с собой. Вот по этому поводу замечательная иллюстрация:
на днях начался суд над ростовским насильником, который изнасиловал
(сексуальный маньяк), убил большое количество людей. Его двадцать лет не
могли поймать. Он абсолютно добропорядочный человек, с высшим образова-
нием, член КПСС был, дети у него. Показали его по телевидению. Нор-
мальный такой, благообразный. На уровне конвенций, конвенционального
поведения он неопознаваем, пока удается скрывать эту часть. Но внутри
себя он разрушен, он уже зверь бешеный внутри себя. Так что же толку во
всей этой нашей конвенциональной цивилизации _cogito ergo sum_, если в
ней неопознаваемо такое уродство? И наоборот, если в ней здоровому
человеку только потому, что он инакомыслящий, можно приписать
вялотекущую шизофрению и запихнуть в психушку? Так что это за
цивилизация? Это цивилизация насилия над миром. Почему? Да потому, что
так легче, мы опять уходим от уникальности. Мы сводим себя к типичес-
кому. Ведь это знание, которое мы обозвали _cogito ergo sum_, - это
знание статистическое, знание наиболее вероятного. И это знание боролось
и будет бороться с любой уникальностью. Есть такая полулегенда-полубыль,
что в сейфе у президента Академии наук СССР хранится алмаз, внутри кото-
рого, как в янтаре, муха. Вот такой