летарское
государство в мире,  и нашу власть в России. Значит мы должны проявить
огромную энергию. Мы слишком запоздали с нашей подготовкой. Германская
революция идет. Не слышите ли вы ее железную поступь? Не чувствуете ли
вы,  как  высоко  поднялась  волна?  Надо спешить,  чтобы катаклизм не
застал нас врасплох. Не чувствуете ли вы, что это уже вопрос недель?
     Политбюро ничуть не разделяло энтузиазма Троцкого. Нет, они всего
этого не видели и не чувствовали.  Конечно,  они  были  согласны,  что
германская  революция - дело очень серьезное,  но совсем не согласны с
тем,  чтобы связать успех германской революции с самим  существованием
советской  власти  в  России.  И  потом,  действительно  ли  события в
Германии стоят уже на повестке дня?
     Зиновьев этого  совсем  не  думает.  Вопрос  недель?  Как всегда,
темперамент товарища Троцкого его увлекает в  сторону  от  реальности.
Хорошо,  если это вопрос месяцев:  и вообще, в таких важных вещах надо
быть осторожным и действовать обдуманно.  Сталин, не выходя из общих и
неопределенных  фраз,  добавил  в  том  же  духе,  что пока ни о какой
революции в Германии говорить не приходится. Этой осенью? Хорошо, если
революционная ситуация разовьется к весне.
     Но тройка,  стараясь подчеркнуть,  что она совсем не  согласна  с
прогнозами Троцкого и,  во всяком случае,  на поводу у него не пойдет,
все же почувствовала, что революционная волна в Германии подымается, и
был решен ряд мер для ее всяческого развития.
     Была создана комиссия ЦК из четырех членов для  руководства  всей
работой  по  германской  революции.  В  нее  входили  Радек,  Пятаков,
заместитель Председателя Высшего Совета Народного Хозяйства,  Уншлихт,
заместитель председателя ГПУ,  и Вася Шмидт,  нарком Труда. Они сейчас
же отправились в Германию с фальшивыми паспортами в порядке подпольной
работы.
     Функции среди  них  были  распределены  так.  Радек  должен   был
руководить  Центральным Комитетом Германской компартии,  передавая ему
директивы  Москвы  как   директивы   Коминтерна.   Шмидт   (немец   по
происхождению)  должен был руководить организацией революционных ячеек
в профессиональных союзах,  то есть тех заводских  комитетов,  которые
после  переворота  должны  были стать советами и на своем чрезвычайном
конгрессе должны были провозгласить советскую власть  в  Германии.  На
Пятакова  была  возложена  общая  координация  всей  работы  и связь с
Москвой.  На Уншлихта была возложена организация отрядов  вооруженного
восстания  для переворота,  их рекрутирование и снабжение оружием.  На
него же была возложена организация  германской  чека  для  истребления
буржуазии и противников революции после переворота.  Наконец, на посла
в  Берлине  Крестинского  было  возложено  финансирование   германской
революции  из  коммерческих фондов Госбанка,  депозированных в Берлине
для коммерческих операций.
     В первых  же  докладах из Берлина Пятаков донес о низком качестве
руководства  германской  компартии.  По  его  мнению,  ни   в   смысле
организационном,  ни  политическом  лидеры компартии были далеко не на
высоте положения. Их вызвали в Москву. На Политбюро их не пускали, ими
занимались  Зиновьев  и  Бухарин.  Дело  осложнилось  тем,  что  кроме
официального руководства (группы Брандлера), подобранного Коминтерном,
в верхах германской компартии была другая группа,  имевшая по существу
больше веса -  группа  Маслова  -  Рут  Фишер.  Она  держала  себя  по
отношению  к  возглавлению Коминтерна очень независимо.  Зиновьеву это
чрезвычайно не нравилось,  и он ставил на Политбюро вопрос  даже  так,
что  надо предъявить Маслову ультиматум:  или он получит большую сумму
денег,  выйдет из партии и уедет из Германии,  или Уншлихту будет  дан
приказ  его  ликвидировать.  Но  Маслов  держался твердо и ни на какие
компромиссы не шел.
     Пока шли   все  эти  торги,  начало  выясняться,  что  германская
компартия  совершенно  не  подготовлена  к   быстрым   и   решительным
действиям,  и работа ее хромает на все четыре ноги.  Наоборот, аппарат
полпредства,  консульств и торгпредства в Германии действовал быстро и
образцово,  развертывая  чрезвычайно  активную  и плодотворную работу.
Политбюро  перенесло  центр  тяжести  на  него.  Полпред  в   Германии
Крестинский  был  включен  пятым  членом в комиссию ЦК.  Полпредство и
торгпредство  занялись   и   покупкой,   и   транспортом   оружия,   и
организационной  работой.  В  России была произведена мобилизация всех
коммунистов немецкого происхождения или  говорящих  по-немецки,  и  их
отправляли в Германию на подпольную работу.
     Доклады Пятакова   становились    все    более    оптимистичными.
Чрезвычайно  ухудшавшееся  экономическое положение Германии возбуждало
все большее недовольство рабочих масс.  Умелая  и  широкая  пропаганда
подливала масла в огонь, и революционная волна быстро росла. Политбюро
собиралось  все  чаще,  чтобы  обсуждать  разнообразные   практические
вопросы революционной работы.  Доклады Пятакова были точны и подробны.
Средства  ассигновались  огромные  -   решено   средств   не   жалеть.
Первоначальная оппозиция тройки Троцкому была забыта - теперь все были
согласны, что германская революция на носу.
     В конце  сентября  состоялось  чрезвычайное  заседание Политбюро,
настолько секретное, что на него были созваны только члены Политбюро и
я.  Никто  из  членов ЦК на него допущен не был.  Оно было созвано для
того, чтобы фиксировать дату переворота в Германии. Он был назначен на
9 ноября 1923 года.
     План переворота  был   таков.   По   случаю   годовщины   русской
октябрьской  революции  рабочие  массы  должны  были выйти на улицу на
массовые   манифестации.   Красные   сотни   Уншлихта   должны    были
провоцировать вооруженные конфликты с полицией, чтобы вызвать кровавые
столкновения  и  репрессии,  раздуть  негодование   рабочих   масс   и
произвести общее рабочее восстание.
     По заранее  разработанному  плану  отряды  Уншлихта  должны  были
занять важнейшие государственные учреждения и должно было быть создано
советское  революционное  правительство  из   членов   ЦК   германской
компартии; вслед за тем экстренный конгресс заводских комитетов должен
был провозгласить советскую власть.
     Решение о  дате  переворота  не  должно было быть известно никому
даже из членов Центрального  Комитета  Партии.  Я  изготовил  протокол
заседания в такой форме:

     Слушали:                                        Постановили:
     Вопрос т. Зиновьева.                            См. особую папку.

     Это - все,  что было сообщено членам ЦК  как  протокол  заседания
Политбюро.  Все  же  принятые  решения  я  записал  как  постановление
Политбюро и поместил в мою "особую папку".
     Несколько слов  об  "особой  папке".  В  моем  кабинете находился
несгораемый сейф,  единственный ключ от,  которого был у меня. В сейфе
хранились особо секретные постановления Политбюро, которые должны были
быть известны только членам Политбюро.  Члены ЦК,  которые хотели бы с
ними ознакомиться,  должны были просить на это разрешения Политбюро, и
только  с  этого  разрешения  я  мог   показать   им   соответствующее
постановление.  Надо сказать, что за все время моей работы в Политбюро
такого случая не было.
     Но германская  революция  1923  года не удалась.  В октябре стало
ясно,  что за  подготовку  взялись  слишком  поздно,  что  сроки  были
рассчитаны  плохо,  что  революционная волна в своем апогее и начинает
идти на убыль,  а нужная  организационная  и  пропагандистская  работа
требуют  еще  по  крайней мере двух-трех месяцев.  Скоро революционная
волна  начала  спадать  так  быстро,   что   Политбюро   должно   было
констатировать, что шансов на переворот практически нет и что его надо
отложить до лучших  времен.  Троцкий  сделал  ряд  острых  критических
замечаний  насчет  того,  что  Зиновьев  и  Коминтерн все проглядели и
занялись  всем  слишком  поздно,  а  Зиновьев  и   Сталин   отделались
разговорами  о  том,  что  Троцкий  переоценил  остроту  революционной
ситуации и что в конце концов правы оказались они.  В  Коминтерне  всю
вину  возложили  на неспособное руководство группы Брандлера,  и после
долгой внутренней грызни в апреле 1924 года объявили группу  Брандлера
"правой"  и  исключили  ее из партии.  Руководство немецкой компартией
было передано группе Маслова - Рут Фишер.  Но затем в борьбе тройки  с
Троцким эта группа склонилась на сторону Троцкого, и ее скоро объявили
троцкистской и от руководства компартией не без  труда  отстранили.  В
1927  году  она  окончательно  возглавила  троцкистскую  организацию в
Германии.
     В сентябре  тройка решила нанести первый серьезный удар Троцкому.
С начала гражданской войны  Троцкий  был  организатором  и  бессменным
руководителем  Красной  Армии  и  занимал  пост Народного Комиссара по
Военным Делам и Председателя Реввоенсовета Республики. Тройка наметила
его  отстранение  от  Красной  Армии в три этапа.  Сначала должен быть
расширен  состав  Реввоенсовета,  который  должен  был  быть  заполнен
противниками  Троцкого  так,  чтобы  он  оказался  в  Реввоенсовете  в
меньшинстве.  На втором этапе должно было быть перестроено  управление
Военного  Министерства,  снят  заместитель Троцкого Склянский и на его
место назначен Фрунзе.  Наконец, третий этап - снятие Троцкого с поста
Наркомвоена.
     23 сентября на пленуме  ЦК  тройка  предложила  расширить  состав
Реввоенсовета.  Новые  введенные  в  него  члены были все противниками
Троцкого.  В числе нововведенных был и Сталин. Значение этой меры было
для Троцкого совершенно ясно.  Он произнес громовую речь: предлагаемая
мера - новое звено в цепи закулисных интриг,  которые  ведутся  против
него  и имеют конечной целью устранение его от руководства революцией.
Не имея никакого желания вести борьбу с этими интригами и желая только
одного  - служить делу революции,  он предлагает Центральному Комитету
освободить его от всех его чинов и званий и  позволить  пойти  простым
солдатом в назревающую германскую революцию.  Он надеется,  что хоть в
этом ему не будет отказано.
     Все это звучало громко и для тройки было довольно неудобно. Слово
берет Зиновьев с  явным  намерением  придать  всему  оттенок  фарса  и
предлагает  его  также  освободить  от  всех  должностей  и почестей и
отправить вместе с Троцким  солдатами  германской  революции.  Сталин,
окончательно превращая все это в комедию,  торжественно заявляет,  что
ни в коем случае Центральный Комитет не  может  согласиться  рисковать
двумя  такими  драгоценными  жизнями  и  просит Центральный Комитет не
отпускать в Германию своих "любимых вождей". Сейчас же это предложение
было  самым  серьезным  образом проголосовано.  Все принимало характер
хорошо разыгрываемой пьесы,  но тут  взял  слово  "голос  из  народа",
ленинградский  цекист  Комаров с нарочито пролетарскими манерами.  "Не
понимаю только одного,  почему товарищ Троцкий так кочевряжится".  Вот
это  "кочевряжится"  окончательно  взорвало  Троцкого.  Он  вскочил  и
заявил:  "Прошу вычеркнуть меня из  числа  актеров  этой  унизительной
комедии". И бросился к выходу.
     Это был разрыв.  В зале царила тишина исторического  момента.  Но
полный негодования Троцкий решил для вящего эффекта,  уходя,  хлопнуть
дверью.
     Заседание происходило в Тронном зале Царского Дворца.  Дверь зала
огромная,  железная и массивная.  Чтоб ее открыть,  Троцкий потянул ее
изо  всех  сил.  Дверь поплыла медленно и торжественно.  В этот момент
следовало сообразить,  что есть двери,  которыми хлопнуть  нельзя.  Но
Троцкий  в  своем возбуждении этого не заметил и старался изо всех сил
ею  хлопнуть.  Чтобы  закрыться,  дверь  поплыла  так  же  медленно  и
торжественно.  Замысел был такой:  великий вождь революции разорвал со
своими коварными клевретами и, чтобы подчеркнуть разрыв, покидая их, в
сердцах хлопает дверью.  А получилось так: крайне раздраженный человек
с козлиной бородкой барахтается на дверной ручке в непосильной  борьбе
с тяжелой и тупой дверью. Получилось нехорошо.
     С этого решения пленума о Реввоенсовете борьба  между  тройкой  и
Троцким  вступает  в открытую фазу.  Эта борьба была основным занятием
тройки в последние месяцы 1923 года.  Главные  политические  документы
этой  эпохи посвящены этой борьбе и ее отражают.  Поэтому и позднейшие
историки партии понимают внутрипартийные  события  этого  времени  как
борьбу  большинства  Центрального  Комитета  с оппозицией и оппозицией
именно троцкистской.  Действительность была совсем иной,  и  она  была
много сложнее.
     Чтобы понять  историческую  истину  того  времени,  надо  сделать
несколько предварительных пояснений.
     НЭП, то  есть  отступление  Ленина  от  коммунизма  к   некоторой
практике    свободного    рынка   и   появлению   стимула   свободного
хозяйствования,  привел к быстрому улучшению условий жизни.  Крестьяне
снова   начали   сеять,   частная  торговля  и  кустарничество  начали
доставлять на рынок давно исчезнувшие товары,  страна начала  оживать.
Начавшаяся   денежная   реформа  вела  к  замене  ничего  не  стоивших
миллиардов  солидным  и  твердым  червонным  рублем.  Но  казенное   и
бюрократическое  администрирование,  привыкшее  к  командованию времен
вчерашнего  интегрального  коммунизма,  не  поспевало  за  жизнью.   В
частности, снабжение городов, рабочих и служащих было еще очень плохо.
Недовольство рабочих, единственного класса, смевшего свое недовольство
выражать,  проявилось  в  волне забастовок,  которые прошли летом 1923
года.  Это сейчас же отразилось созданием в партии "Рабочей правды"  и
"Рабочей  группы"  Богданова  и  Г.  Мясникова.  Эти  группы  обвинили
партийный аппарат в бюрократическом перерождении и в полном равнодушии
к интересам рабочих.
     В это время политическая  жизнь  не  выходила  из  рамок  партии.
Страна  была  разделена  на  два лагеря.  Один - огромная беспартийная
масса,  совершенно бесправная и целиком отданная во  власть  ГПУ.  Эта
масса была раздавлена диктатурой, сознавала, что не имеет никаких прав
не только ни на какую-либо политическую жизнь, но даже и на какое-либо
правосудие.  Идея правосудия была упразднена. Был суд, рассматриваемый
как орудие диктатуры и руководившийся в теории классовым  сознанием  и
нуждами  классовой  борьбы,  а  на  практике  полным произволом мелких
партийных сатрапов.  И то этот жалкий  суд  имел  отношение  только  к
мелким  бытовым  и  уголовным  делам.  Во  всем же главном и основном,
рассматриваемом как область политическая,  "сфера  классовой  борьбы",
царил  полный  произвол  органов  ГПУ,  которые  могли арестовать кого
угодно по  каким-то  только  ГПУ  известным  подозрениям,  расстрелять
человека  по  решению  какой-то никому не известной "тройки" или по ее
безапелляционному постановлению загнать его на 10  лет  истребительной
каторги,   официально   называемой   "концентрационным  лагерем".  Все
население дрожало от страха перед этой организацией давящего террора.
     Наоборот, во  втором  лагере,  состоявшем из нескольких сот тысяч
членов коммунистической партии, царила довольно большая свобода. Можно
было   иметь   свое  мнение,  не  соглашаться  с  правящими  органами,
оспаривать их решения.  Эта "внутрипартийная демократия"  шла  еще  от
дореволюционных времен, когда она была явлением нормальным для партии,
участие в которой было делом  свободного  желания  ее  членов.  В  эти
дореволюционные   времена   в  партии  тоже  шла  жестокая  борьба  за
руководство,  которое,  кстати,   обеспечивало   право   распоряжаться
партийной  кассой  и право обладания органами печати партии.  Никакого
ГПУ еще не было,  нужно было пытаться выиграть  убеждением.  Это  даже
Ленину далеко не всегда удавалось, хотя партия (и ее основной характер
- партии профессиональных революционеров) были детищем Ленина.  Не раз
Ленин оставался в меньшинстве (и терял и кассу,  и партийную прессу) и
с большим трудом и проведением трудных и не всегда красивых комбинаций
должен был снова их отвоевывать. Но эта свободная борьба внутри партии
создала  длительную  привычку  внутрипартийной  свободы,  которая  еще
продолжалась  (она  исчезнет  лишь  через несколько лет,  когда Сталин
возьмет все в свои руки).
     С другой стороны, так как политическая жизнь была возможна только
внутри партии,  то социальные процессы.  происходившие в стране, могли
выявиться  наружу  лишь  косвенным  путем,  через  влияние  и давление
беспартийной массы и ее жизни на членов партии.  Это было сравнительно
нетрудно  во  влиянии рабочих слоев,  так как проникнутая марксистской
фразеологией партия  постоянно  искала  контакта  с  рабочими.  Отсюда
довольно  быстрое  проникновение  и оживление в начале осени 1923 года
групп разной "рабочей оппозиции" в партии.  Отсюда же  довольно  живая
реакция  на  них  партийного руководства.  Опасаясь,  чтобы Троцкий не
завладел этой оппозицией,  члены большинства ЦК постарались  захватить
инициативу.  Троцкий  на  заседаниях Политбюро начал свирепо атаковать
партийную  бюрократию.  Хорошо  помню  сцену,  как  глядя  в  упор  на
Молотова,  сидевшего  против  него  по  другую сторону стола,  Троцкий
пустился в острую филиппику против  "бездушных  партийных  бюрократов,
которые  каменными задами душат всякое проявление свободной инициативы
и творчества трудящихся  масс".  Молотову,  имя  которого  Троцкий  не
называл,  надо было смолчать в сделать вид,  что речь идет совсем не о
нем,  и еще  лучше  одобрительно  кивать  головой.  Вместо  этого  он,
поправляя пенсне и заикаясь, сказал: "Не всем же быть гениями, товарищ
Троцкий".
     (Зрелище было жалкое;  мне было неловко за Молотова.  Кстати, как
пишется история:  в 1929 году, очутясь за границей, я эту сцену описал
в  печати;  каково  было  мое  удивление,  когда  в 1932 году в книжке
"Советские портреты" Дмитриевского, советского дипломата, бежавшего от
Советов,   был   приведен   весь  мой  текст,  но  вслед  за  этим  по
Дмитриевскому Молотов принял  вызов.  Спокойно  улыбнулся.  Тихо,  как
всегда,  немного  заикаясь,  сказал:  "Не  всем быть гениями,  товарищ
Троцкий; _а сильнейший всегда тот, кто побеждает_".
     Конечно, ничего   подобного   Молотов   не   добавлял,   но   для
Дмитриевского  1932  года  Троцкий  был  фанатический  и  исступленный
еврейский   революционер,   а   Молотов   -   твердый  и  превосходный
руководитель  нового  курса  России,  будто  бы  вступившей  на   путь
патриотизма и национализма; откуда это вымышленное добавление).

     Чтобы завладеть  инициативой,  большинство Политбюро торжественно
осудило бюрократизм в партии и немедленно создало комиссию во главе  с
Дзержинским,  которая  должна  была разобрать вопросы о бюрократизме в
партии,  и об источниках недовольства трудящихся масс. На сентябрьском
пленуме  ЦК  комиссия  Дзержинского  сделала  доклад о внутрипартийной
политике,  сведя вопрос о бюрократии к тому,  что во многих  партийных
организациях господствует "назначенство" вместо выборов.
     Более серьезен был ее доклад о "ножницах цен".  Партия установила
слишком  высокие  цены  на  промышленные  товары  и  слишком низкие на
сельскохозяйственные продукты.  Это  была  политика  восстановления  и
стройки  промышленности  за  счет  крестьянства.  Она  вызвала  резкое
недовольство крестьянства,  которое чувствовало  себя  обманутым:  ему
дали   свободу  продавать  свои  излишки  на  рынке,  но  государство,
владевшее главной частью торгового аппарата,  заставляло его продавать
хлеб  слишком  дешево и платить за промышленные товары слишком дорого.
Пленум поручил Политбюро принять "практические меры" по  этому  поводу
(то есть от постановки всей большой проблемы на время отмахнулись).
     8 октября Троцкий присылает в Политбюро письмо будто бы  по  этим
экономическим вопросам.  На самом деле суть письма была в острой атаке
против партийной