Пошел  большой,  восьмиминутный сюжет  -  тошнотворные
съемки скрытой камерой. Бедняга Губок - кто же за него после
такого проголосует...
     Смотреть эту гадость еще раз у Ипполита не было сил. Он
показал  ассистенту,  что сейчас вернется,  и,  пошатываясь,
удалился в умывальную.
       Проглотил   противорвотную  таблетку.  С   ненавистью
поглядел  в  зеркало  на свое гладкое, лоснящееся  от  грима
лицо.
      После  прошлой  передачи Липочка, придя  из  пансиона,
спросила: "Папа, а что такое подонок"? Зинаидыванна говорит,
что ты подонок".
       Один  звонок  Шефу,  и  Зинаидыванна  вылетела  бы  с
завидного  места,  а заодно с ней и директриса.  Но  Ипполит
доносительствовать не стал - просто забрал обеих дочерей  из
пансиона.
      Потому что бесстрашная Зинаидыванна права. Он подонок,
и знает это лучше, чем кто-либо другой.
      Бедные  девочки, Липочка и Аглая, еще не раз доведется
им  выслушивать  такое  про папу. И ведь  не  объяснишь,  не
растолкуешь,  что  если  Ипполит  Вяземский  и  подонок,  то
исключительно  из  соображений чести. Он - невольник  чести.
Или подонок чести - это одно и то же.
      Шесть  лет  назад, когда он был подающим  надежды,  но
скромным,   еще   очень   скромным   репортером,   случилось
несчастье. Жена, обожаемая Настенька, которая, по заверениям
врачей,  должна  была  родить  двойню,  произвела  на   свет
сиамских  близнецов  -  двух  крошечных  девочек,  сросшихся
бочками. Охваченный ужасом и отчаянием Ипполит сбился с  ног
и  выяснил,  что  только в далеком Аомыне  есть  чудо-хирург
доктор Лю, который может разъединить малюток, сохранив жизнь
обеим.   Однако   операция   китайского   кудесника   стоила
полмиллиона  долларов, а в ту пору для Вяземского  это  была
совершенно  фантастическая сумма. Лучше бы уж  его  не  было
вовсе,  этого  доктора  Лю  -  легче  было  бы  мириться   с
трагедией.  Мысль  о  том, что спасение возможно,  но  из-за
проклятой бедности недоступно, сводила Иппо лита  с  ума.  А
между  тем  шли  недели,  месяцы, и каждый  потерянный  день
уменьшал шансы на успех операции.
       И  вдруг  свершилось  чудо.  Ипполиту  позвонил  Шеф,
находившийся  тогда  в  самом  зените  могущества.   Сказал:
"Слышал  о  твоей проблеме. Подваливай ко мне в  Кремль.  Ты
парень способный, надо помочь". А ведь они тогда еще даже не
были знакомы!
       Операция   прошла  успешно,  дочки  превратились   из
двухголового  змея  горыныча  в  очаровательных  резвуний  и
хохотушек. Ипполит же дал себе клятву: для этого человека он
сделает  все.  Такой  долг невозможно  было  выплатить  даже
собственной жизнью.
      А  расплата и вышла много дороже, чем просто жизнь. Во
всяком случае, для человека чести.
      Теперь могущество Шефа пошатнулось. Газеты прочат  ему
скорое  падение,  суму и тюрьму. Так неужто  в  эту  горькую
годину  Вяземский предаст своего благодетеля? Именно теперь,
когда Шеф так нуждается в помощи! Нет, в роду Вяземских  так
не поступают.
     Над зеркалом замигала красная лампочка - через тридцать
секунд выход в эфир.
       Ипполит  бросился  назад  в  студию,  сел  в  кресло.
Ассистент молниеносным движением поправил ведущему пробор  и
отскочил в сторону.
     Уверенным голосом, с недоброй усмешкой Ипполит сказал в
камеру:
     - Вы имели возможность лицезреть любителя отечественной
продукции  восседающим на унитазах во всех  его  резиденциях
поочередно. Иностранное происхождение раззолоченных сосудов,
которым   его   превосходительство  доверяет  лелеять   свою
филейную    часть,   очевидно.   Честно   говоря,   поневоле
вспоминается народная присказка: "Кто сладко жрет, тот..." -
И Вяземский произнес в рифму чудовищную гадость, им же самим
сочиненную - народ тут был ни при чем.
     От омерзения ногти впились в ладонь до крови.



              Борис АКУНИН
              ВОСТОК И ЗАПАД




                           Глава 1

       Хаджи   Муратов  спустился  с  гор,  чтобы   немножко
повоевать. Его мюридам стало скучно отсиживаться  в  мрачных
ущельях,  а  еще нужно было отомстить неверным  за  великого
Имама, коварно убитого прилетевшей из неба ракетой.
     Ехали на грузовиках по гладкому шоссе. Время от времени
попадались  заставы,  но,  слава Аллаху,  русские  падки  на
бакшиш,  а  серебра  у  Муратова было много.  Он  уже  начал
думать,  что  сможет доехать по широкой  равнине  до  самого
главного  города  гяуров, который, если  верить  телевизору,
сиял разноцветными огнями и совсем не знал, что такое война.
Но  на  рассвете,  у  въезда  в  большой  поселок,  названия
которого  наиб  не запомнил, удача от него  отвернулась.  На
горе  поселку  начальник кордона оказался очень  честным,  а
может быть, очень глупым. Он не взял денег и стал стрелять.
      Нукеры  убили упрямого офицера и его людей,  но  после
этого ехать дальше стало нельзя. Воины рассыпались по сонным
улицам, для острастки постреливая по окнам домов, а со  всех
сторон уже стекались солдаты и казаки.
      Пускай  здесь, решил Хаджи, это место не хуже  всякого
другого.  И  пожалел только, что не запомнил, как называется
селение, где ему суждено встретиться с Аллахом.
      Посреди  поселка  был  большой белый  дом  с  толстыми
стенами,  окруженный высокой оградой. В  таком  можно  долго
обороняться.
      Люди  Муратова  вбежали в вестибюль,  расположились  у
окон,  высунули  наружу стволы автоматов и начали  стрелять.
Однако  гяуры  на  огонь вдруг отвечать перестали,  хотя  на
улицах  становилось все больше бронетранспортеров, а в  небе
гудели боевые вертолеты.
     Потом к наибу подошел Курбан и сказал:
      -  Плохо,  Хаджи.  Они  не стреляют,  потому  что  это
больница.

                           Глава 2

      Получив известие о том, что чеченские абреки захватили
больницу,  где  находятся сотни мирных обывателей,  премьер-
министр  Виктор Степанович Лорис-Меликов обернулся к образам
и  перекрестился. Настал час, которого он со страхом ждал  с
того   самого   дня,   когда  решил   ступить   на   поприще
общественного служения. Он знал, что рано или поздно  судьба
поставит его перед выбором, который на самом деле выбором не
является.  Виктор  Степанович всегда говорил,  что  человек,
/.a"ob("h() свою жизнь народу, перестает принадлежать  себе.
Теперь  настало время, когда эти слова придется  подтвердить
делом.
      - Подготовить мой самолет, - сказал он помощнику. -  Я
вылетаю.
     Помощник напомнил:
     - Вас просила позвонить Ариадна Аркадьевна.
     - Да-да, после, - кивнул Лорис-Меликов и пообещал себе,
что  о  жене  пока  думать  не будет  -  сейчас  требовалась
непреклонная твердость.

                           Глава 3

     Мюриды почтительно наблюдали, как Хаджи, опустившись на
колени подле стенгазеты "Наша забота - здоровье трудящихся",
молится Всевышнему.
      - Вразуми, научи, - шептал Муратов, прижавшись лбом  к
холодному   линолеуму.  -  Как  поступить?   Нельзя,   чтобы
пострадали невинные.
      Больницу  обложили со всех сторон.  Мюриды  попытались
было  выпустить  через служебный вход хотя  бы  рожениц,  но
стоило  двери чуть приоткрыться, как с площади, не разбирая,
ударили из крупнокалиберного пулемета - одну женщину убили и
двух ранили.
      Как вывести отсюда больных и врачей, чтобы не путались
под  ногами и не мешали воевать? Ведь Пророк сказал: "Да  не
будут твоими врагами малые и слабые".
      Аллах  не  давал ответа. Видно, Сам не знал,  как  тут
быть.

                           Глава 4

      Аэропорт "Минводы" остался позади. Министерский кортеж
на сумасшедшей скорости несся мимо пыльных станиц.
      Лорис-Меликов  еще раз спросил себя, уже  безо  всякой
надежды: быть может, существует какой-нибудь иной выход?
     Нет, иного выхода не было.
      Разумеется,  идти  на  поводу  у  разбойников  нельзя.
Довольно  один  раз уступить - и начнется  целая  вакханалия
похищений  и  захватов заложников. Каждая жизнь, выкупленная
сегодня,  завтра и послезавтра, отольется сотнями и тысячами
смертей.  Нет-нет,  тысячу  раз правы  израильтяне:  никаких
уступок,  никаких сделок, никакого торга. Заплатить кровавую
цену один раз, чтобы не пришлось платить вновь и вновь.  Он,
Лорис-Меликов, властью, данной ему Богом и государем,  берет
ответственность на себя.
      Пользуясь  тем, что адъютант заклевал носом,  премьер-
министр  украдкой выудил из-под рубашки золотой  медальон  и
поцеловал спрятанную в нем женскую фотографию.
      Прости,  мое  сокровище, и не осуждай. - Полковник.  -
Виктор  Степанович осторожно тронул адъютанта  за  плечо,  -
Алоизий   Христофорович,  проснитесь.   Соедините-ка   меня,
голубчик, с Муратовым.

                           Глава 5

      Телефон  в кабинете главврача, не подававший признаков
жизни  уже  много  часов, оглушительно  затрезвонил.  Курбан
доложил,  что с наибом хочет говорить самый главный гяурский
начальник Лорис-Меликов, лютый враг чеченского народа.
      Хаджи взял трубку с тяжелым чувством. Знал, что сейчас
услышит.  Министр  скажет:  сдавайся,  Муратов,  и  тогда  я
позволю  невинным выйти наружу. Иначе твое имя будет  навеки
опозорено, а твоя честь вываляна в грязи.
      - Я, - коротко сказал Хаджи в микрофон и закрыл глаза,
еще  не  решив, как будет отвечать. Как жаль,  что  Аллах  в
бесконечной мудрости Своей запретил самоубийство.
      -  Хаджи  Муратов, вы меня слышите? -  донесся  голос,
знакомый наибу по телевизору.
     - Да.
      -  Хаджи Муратов, это вы? - спросил Виктор Степанович,
не  уверенный, что односложно отвечавший человек  достаточно
знает  русский. - Я не стану вести с вами переговоры до  тех
пор, пока все больные и медперсонал не будут освобождены. Вы
меня поняли?
     Молчание.
      - Вместо всех этих людей предлагаю в заложники себя, -
сказал Лорис-Меликов, отчетливо выговаривая каждое слово.
      Тут он вспомнил, что не так давно один из политиков  в
предвыборной  ажитации уже предлагал обменять себя  на  всех
кавказских пленников чохом, и поспешил добавить:
      -  Это  не  демагогия, Муратов. Я приду к  вам,  а  вы
откроете  двери  и  всех отпустите.  В  обмен  на  девятьсот
гражданских   лиц   вы  получите  премьер-министра   России.
Выгодная  сделка, соглашайтесь. И тогда я выслушаю все  ваши
требования.
      В запечатанном конверте лежал приказ, составленный еще
в  самолете: через десять минут после того, как из  больницы
выйдет последний заложник, нанести по зданию бомбовый удар -
и  вперед,  на штурм. Под обломками погибнут все  злодеи,  а
вместе  с  ними и Виктор Степанович Лорис-Меликов, но  после
этого  ни  один террорист больше не посмеет брать российских
подданных в заложники. Никогда.
      Хаджи подумал: вот оно - чудо, явленное Аллахом. Честь
будет спасена, и сдаваться не придется. Еще повоюем. Подумал
и  так: если бы все министры Белого Царя были как этот,  то,
может, и независимости не нужно. Вслух же сказал:
      -  Воины  Ислама  за  женщин и  больных  не  прячутся.
Придержи  своих шакалов, чтоб не стреляли. А сам не приходи.
Зачем ты мне?

                           Глава 6

      Последним из ворот вышел главврач - это было в  18.07.
Он  немного  постоял,  обернувшись  к  больничному  корпусу,
словно  хотел  с  ним  попрощаться, и бегом  пересек  пустую
площадь.
      В  18.30 начался обстрел, потом бомбардировка. Бой  же
h%+  еще  много  часов - сражались сначала на первом  этаже,
потом  на  втором, на третьем, на четвертом и,  наконец,  на
крыше.
      Была  уже глубокая ночь, когда в актовый зал гимназии,
где  расположился  Временный штаб,  вошел  уездный  воинский
начальник  и  с  поклоном  поставил  на  стол  перед  Лорис-
Меликовым отрезанную голову Хаджи Муратова.
      -  Ваше  высокопревосходительство, живых ни одного  не
взяли, - развел руками генерал.
      Голова  абрека  была сверху бритая, а  снизу  заросшая
густой  черной  бородой. Открытые глаза оказались  голубыми.
Они  свирепо смотрели куда-то сквозь премьер-министра, но  в
целом  мертвое  лицо выглядело спокойным  и  даже,  пожалуй,
безмятежным.
      East  is  East, West is West, печально подумал  Виктор
Степанович,   которого   второе   рождение   настроило    на
поэтический  лад.  Очевидно, придется отпустить  этих  диких
детей гор на волю. Пусть живут себе как хотят. Насильно  мил
не будешь.



            Борис АКУНИН
            СПАСИТЕЛЬ ОТЕЧЕСТВА






      -  ..Поднимется  мускулистая рука миллионов  трудового
мещанства  и  колхозного  батрачества,  и  прогнивший  режим
отправится на свалку истории!
      Про  "мускулистую  руку миллионов"  Зиновий  Андреевич
вставил  нарочно, превосходно понимая, что делегатам  съезда
это  пакостное словосочетание придется по сердцу,  а  вот  в
подсознании   телезрителей,   травмированном   гимназической
программой,  отзовется  смутным  отголоском  чего-то   давно
забытого, но неприятного.
      Сел  на  место  под гром аплодисментов и скандирование
"Ленин-партия-Андреич!".  Сосед по президиуму,  председатель
думского   комитета  по  борьбе  с  внутренними  и  внешними
врагами,  пожал  оратору  руку,  а  потом,  не  совладав   с
чувствами,  еще  обнял его и поцеловал.  "Молоток,  Андреич,
вставил  дерьмократам", - шепнул он, брызгая слюной  и  пуча
истероидные глаза.
      Зиновий  Андреевич украдкой вытер руку о полу сюртука.
От  потных рукопожатий партийных товарищей на правой  ладони
высыпала  нервная экзема, а от их большевистских поцелуев  с
губ  неделями  не  сходил герпес. Проклятое  интеллигентское
чистоплюйство - так и не изжил, за столько-то лет.
      Непременный  секретарь осмотрел  залу  с  нескрываемым
отвращением  -  знал, что товарищи по партии  воспримут  его
всегдашнюю   брезгливую   мину   как   проявление    суровой
принципиальности.  Ну  и  физиономии,  подумал  он,  скользя
взглядом  по  распаренным лицам делегатов.  Упыри  какие-то.
Тысячу раз прав Ортега-и-Гассет: самоподавление личности  во
имя  ложно  понятых  коллективистских ценностей  приводит  к
вырождению нации. О, ненавистный большевизм, чума двадцатого
века,  долго  еще ты будешь сосать кровь из многострадальной
плоти моего народа?
     Когда двадцать лет назад Зиновий Андреевич, интеллигент
в  восьмом поколении, объявил домашним, что собирается стать
членом  КПСС, от него ушла жена, специалистка по Лотреамону,
отец-профессор его проклял, а мать вдруг зачастила в церковь
и  все  молилась  за  просветление заблудших  и  вразумление
неразумных.
     И сколько ни доказывал Зиновий Андреевич дорогим людям,
что   коммунистического  дракона  можно  уничтожить   только
изнутри, сделавшись одной из его огнедышащих голов,  они  не
желали слушать. Было горько, больно, обидно. Но великая цель
требовала великих жертв.
      И  никому  ведь не расскажешь, сколько  сил  потратили
Зиновий Андреевич и его единомышленники, такие же патриоты и
мученики  идеи с партбилетом в кармане и постылым талоном  в
`    )*.,."a*()    (позднее   обкомовский    и    цековский)
распределитель, чтобы свершить чудо из чудес -  расшатать  и
повалить тоталитарного колосса.
        Герой    любимого    сериала   Зиновия    Андреевича
штандартенфюрер Штирлиц 23 февраля втайне от сослуживцев  по
Имперскому  управлению  безопасности  отмечал  свой  любимый
праздник  -  День  Красной  Армии, а  непременный  секретарь
Российской  большевистской партии каждый год 19  августа,  в
сладостную   годовщину  великого  Армагеддона,   выпивал   в
одиночку бутылку "Вев Клико".
      Тогда,  в  91-м, его единомышленники  вышли  из  КПСС,
решив,  что  их  священный долг выполнен. Зиновий  Андреевич
смотрел им вслед с тоской и завистью. Счастливцы, теперь они
были уважаемыми членами общества, читали лекции в Гарвардах,
непринужденно  цитировали Мандельштама  и  пели  под  гитару
Галича. Что ж, у каждого свой путь. Зиновию Андреевичу выпал
самый  кремнистый, но зато и самый важный. У него была  своя
миссия,  свой крест - стать главной башкой поверженного,  но
все еще могучего и смертельно опасного чудовища.
      Если в вандемьере 93-го хилое российское народовластие
и  удержалось на плаву, то лишь благодаря лидеру  оппозиции.
Ценой  титанических усилий, идя на чудовищный риск,  Зиновий
Андреевич переиграл, перехитрил, переболтал ЦК и не дал-таки
своим  рвавшимся  в бой соратникам присоединиться  к  мятежу
красных полковников.
      А еще большая опасность подстерегала Россию на прошлых
императорских  выборах, когда за три месяца  до  голосования
большевиков  поддерживали  92% избирателей.  Горькая  ирония
заключалась  в  том,  что дорогая сердцу Зиновия  Андреевича
демократия  должна была пасть жертвой собственных завоеваний
-   несчастные,  темные  соотечественники,  дети   и   внуки
крепостных,   твердо   вознамерились  отдать   свои   голоса
вчерашним  притеснителям. Надежды  на  избавление  почти  не
было.
      Вот  когда Зиновий Андреевич развернулся во всем своем
блеске! Он проявил такую феерическую доблесть, перед которой
меркли двенадцать подвигов Геракла.
      Первым делом отправился в Цюрих, якобы на экскурсию по
ленинским  местам.  На самом же деле лег  в  клинику,  чтобы
сделать  трудную пластическую операцию, в результате которой
обзавелся  неаппетитнейшей  бородавкой  на  носу.   С   этим
украшением,   повергавшим  в  трепет   прекрасную   половину
избирателей,   Зиновий   Андреевич  объехал   всю   империю.
Произносил  идиотские речи, неграциозно плясал  вприсядку  и
даже,  подобно чеховскому персонажу, распевал песни сильным,
но  несказанно противным голосом. Одну активистку из  Города
Невест  при ритуальном партийном лобзании укусил за губу  до
крови,  а  фотографируясь  с октябрятами,  исподтишка  щипал
бедняжек за пухлые попки, добиваясь, чтобы малютки заплакали
и  стали рваться от злого лысого дядьки. Предвыборное  турне
увенчалось грандиозным успехом - Зиновию Андреевичу удалось-
таки распугать большевистский электорат, и многострадальная,
горячо любимая Россия получила четырехлетнюю передышку.
      Тут  ведь каждый год, каждый месяц был на вес  золота.
Bремя, все решало время. Только бы подросло новое поколение,
не  изуродованное  страхом,  двойным  стандартом  и  культом
Павлика  Морозова.  Иногда непременный секретарь  чувствовал
себя  тем  самым героическим голландским мальчиком,  который
держится  из  последних сил, за крыв  своим  слабым  тельцем
прореху  в дамбе. А в особенно трудные минуты (ведь есть  же
предел   силам  человеческим!)  -  героическим   спартанским
мальчиком, в живот которого вгрызается безжалостный лисенок.
     Гораздо легче было бы достичь поставленной цели, если б
не    безумные,    не    поддающиеся   разумению    действия
демократической  власти.  Власть делала  все,  чтобы  свести
усилия  Зиновия  Андреевича на нет. Сначала он  негодовал  и
сетовал,  а  потом  вдруг словно пелена упала  с  глаз.  Все
оказалось просто и ясно.
      Глупости  и  преступления, совершаемые под  прикрытием
высочайшего  имени,  со всей очевидностью свидетельствовали,
что  демократической  партией  руководит  такой  же  глубоко
законспирированный  штандартенфюрер,  втайне  работающий  на
дело  большевизма. И теперь участь России зависела от  того,
кто  из  двух Штирлицев окажется предприимчивей и  хитрее  -
красный  снаружи, но белый внутри Зиновий Андреевич или  его
белый снаружи, но красный внутри vis-a-vis.
      А  между  тем  благословенная передышка заканчивалась,
надвигалось новое испытание, опять над отечеством  сгущались
предвыборные тучи, и в небе высверкивало грозными сполохами.
      Тот,  другой  Штирлиц нанес ряд мощных  и  неожиданных
ударов.
      Подорвал авторитет правительства, безо всяких  видимых
резонов разогнав за год четыре чудеснейших министерства.
      Повалил  и  растоптал  едва-едва  начинавшую  крепнуть
национальную валюту.
       Умудрился   сделать  так,  что