однако он был чуть ли не рад, что все оказалось
не  так  просто.  Оружия  здесь  не   было.  А  собственно  оружейный  склад
обследовать не  имело  смысла. Он стоял  в  центре учебного плаца, дверей не
было. Выдача оружия проводилась автоматически, стоило капралу приложить свою
печать.
     Абель наткнулся на полку с карманными фонарями. Взял пару; один положил
в карман, второй протянул Остину, тот взял его после минутной заминки.
     В  задней  стене двери  не было. И прохода в  соседнее здание не  было,
пришлось выйти наружу и попробовать открыть дверь  в машинный  зал. Она тоже
отворилась без труда.
     Здесь в воздухе  царило  тихое  гудение  и  слабо  пахло  озоном.  Свет
карманных фонариков, прикрытых  руками,  сразу  выхватил  единственное,  что
двигалось в этом зале,  по крайней  мере на первый  взгляд,--тяжелые поршни,
легко  и  упруго  скользящие  взад-вперед.  А  большой маховик,  от которого
исходило   гудение,  казался  абсолютно  неподвижным--блестящая   зеркальным
блеском,  совершенно  гладкая  металлическая  болванка.  Только  винт  сбоку
описывал быстрые ровные круги.
     Остин тотчас направился к задней стене. Абель внимательно огляделся.
     -- Здесь тебе,  возможно,  повезет,--  сказал  он, Снаружи  это  здание
такого же размера, что и склад, а внутри уже. Выходит, сзади должно быть еще
одно помещение.
     Остин искоса взглянул на него.
     -- А тебе все это зачем?
     --  Да так,--ответил Абель.  Он подошел  к  большому распределительному
щиту и попробовал понять,  что к  чему.  Подкрашенные люминесцентной краской
стрелки прыгали под стеклом на своих  шкалах. Внизу расположился длинный ряд
выключателей  и  рубильников,  связанных  между  собой и с  соответствующими
шкалами.
     Наморщив  лоб,  Абель стоял перед щитом, как перед  чем-то  удивительно
знакомым, когда-то изученным и  теперь забытым, в чем невозможно разобраться
заново. А ведь это был инструмент власти. Правильно используемый, он подарил
бы ему господство над всей территорией и людьми. Мысль  эта опьянила его. Он
почувствовал искушение  повернуть  все  выключатели,  рвануть рубильники,  а
потом... но  он подавил  в себе безумное желание.  Пока  не  разберется в их
назначении...
     Он сосредоточился на чертеже. Вот  это, похоже, схема  электропроводки:
круг с  волнистой линией -- это источник энергии, а дальше пучки проводов...
Да,  теперь  он понял систему  освещения.  В общем она соответствовала плану
расположения казарм и складов. С горькой улыбкой отметил  он, что ни одна из
линий не  вела  наружу за  пределы казарм... Скорее  всего,  за пределами их
поселка не было вообще ничего, вот еще  одно доказательство, но Остину он об
этом ничего не сказал. Свет вряд  ли мог  быть  полезен Абелю. А не стоит ли
вывести из строя передатчик? Он поискал его на схеме--и нашел. Руки чесались
одним движением парализовать всю  систему  связи их  небольшого  поселка--он
знал,  насколько  важна  система   громкоговорителей  и   радиовещания   для
нормального  функционирования их подразделений,--но он подавил в себе и  это
желание. Занялся  рубильниками, выступавшими из пластмассового щитка рядом с
реле, включающим передатчик. Он долго изучал схему, но не уловил связи. Лишь
отдельные   знаки   были   понятны:   деления  с   1   по  12,  разветвления
электропроводки,  потенциалы, а между ними  роза ветров.  Наконец он положил
руку на кнопочный переключатель и слегка нажал. Потом внимательно  огляделся
вокруг, он не знал, что  может произойти, но обязан  был заметить мельчайшее
изменение,  чтоб не навредить себе... В самом деле: что-то изменилось, но он
пока не понял,  что.  Он вдруг испугался. Похоже, он  вызвал к жизни  что-то
ужасное. Затравленно оглянувшись,  он  заметил небольшую шкалу  со стрелкой,
которая  пришла  в  движение:  она колебалась  как  маятник  с  амплитудой в
несколько  делений--вот,  собственно,  все.  Он  заставил  себя  улыбнуться.
Осторожно нажал на кнопку снова, затем слегка  еще  раз.  И опять ничего  не
изменилось...  Потом  вдруг задребезжало стекло  от  порыва ветра, и тут  он
понял, что произошло, понял интуитивно, не успев  еще  как следует подумать:
ветер усилился. Он рассмеялся над своими страхами, но смех  внезапно застрял
комом в  горле.  Он уставился на руку, все еще лежавшую на кнопке. Прозрение
чудовищной,  немыслимой  взаимосвязи  родилось  в  нем. Он  отпустил кнопку,
прислушался. Стекло все еще дребезжало,  но  уже не так сильно, вскоре стало
совсем тихо. Ошибки быть не могло.
     Руки Абеля  дрожали. Ураган и буря, подумал  он. Роза  ветров.  Дождь и
снег. Жара,  холод. Свет и  темнота.  Вновь обожгла мысль: капралы,  несущие
сейчас караульную службу,--они знают?..
     Он  бросился к окну, выглянул  наружу. Нет, иначе караульный пост давно
уже был  бы  здесь.  Они  ничего  не  знают. Для  них  ветер--это  ветер,  а
дождь--это дождь. Они ведь тоже принимают таблетки. Тем лучше. Наверно, знал
это лишь один из них--майор. И еще он, Абель.
     На  самом  верху в пластмассовом  корпусе  помещался  циферблат  часов.
Стрелки  показывали около  трех.  Время  у  него  еще  было,  ночные  учения
закончились в этот раз довольно рано.
     Абель огляделся, ища Остина. Он направился в глубь помещения, туда, где
еще  недавно слышал его  шаги. Из  чуть приоткрытой  раздвижной двери падала
полоса  тусклого  света.  Дверь  была  тяжелая,  металлическая. Ее  запирали
рычагами, но сейчас  все они были сдвинуты в сторону. Абель вошел в коридор.
Тусклые ночные  лампочки излучали слабый  свет, но  после тьмы все  равно на
секунду  пришлось  закрыть глаза.  Он мгновенно открыл их снова--  Остина не
было. Лампочки мерцающей жемчужной  цепью уходили в глубь коридора. В стенах
находилось множество дверей.  Все, кроме  той,  в  которую  они вошли,  были
закрыты--и все  во  внутренней  стене.  Внешняя стена была  сплошной, серой,
бетонной   громадой,   она   тускло   поблескивала  от   множества   капелек
сконденсировавшейся влаги.
     Должно  быть.  Остин исчез за поворотом. Абель двинулся по  коридору. У
каждой двери он замирал и прислушивался. Всюду тихо.  Двери были удивительно
тяжелые. Их закрывали вращающиеся вокруг собственной оси рычаги, но это вряд
ли  были запоры  от людей,  ведь ничто не  мешало рычаги повернуть,  отворив
двери. Абель готов  был поверить, что они не  запираются  изнутри--точно так
же,  как дверь, через которую  они вошли.  От людей не нужны  запоры.  Абель
вспомнил  о черных шариках--вот это был куда  более надежный запор от таких,
как  он.  Он  подошел  к   следующей  двери--рычаги  отброшены.  Дверь  была
притворена, но  она тут  же бесшумно отъехала  на шарнирах в сторону, стоило
Абелю взяться за рукоятку.
     Кисть его судорожно сжала металл.  Внутри  ярко горел свет, в его лучах
кто-то стоял спиной к нему. Длинные светлые волосы падали на хрупкие  плечи,
обтянутые  красным пуловером. Узкая синяя юбка облегала округлые бедра. Ноги
обтягивал красновато-коричневый нейлон.  А ниже -- искрящиеся синие туфельки
на высоченных каблуках.
     Чистый высокий голос произнес:
     --  ...Сад,  живая  изгородь, косули...  Сосны,  озеро.  Ежевика, запах
свежего  сена...  Плющ на стене.  Солнце...  Да, самое главное  -- настоящее
солнце.
     Девушка  стояла возле блестящего хромированного  устройства.  Несколько
небольших  соединенных друг с  другом кубов и пирамид. Щелкало  реле, бежала
перфолента.
     --  ...Луг,  осока,  болотце.  Тепло...  журчит  ручеек. И  солнце-Реле
щелкало,  бежала  перфолента. Потом  две секунды было тихо. Ничто  больше не
двигалось.  Девушка  терпеливо  ждала... Наконец  раздался короткий  звонок.
Открылось какое-то маленькое отверстие. Девушка  протянула руку. Из  желобка
выскользнул пластиковый пакетик. Пальцы тут же  подхватили  его, другая рука
задрала юбку,  сунула пакетик  под чулок,  вновь разгладила юбку,  поправила
складки.
     Девушка резко подняла  голову,  прислушалась. Потом бросилась  к двери,
распахнула  ее...  Абель  мгновенно закрыл рукой  красный  накрашенный  рот,
заглушил крик.  Крепко держа девушку  в  руках, он притворил дверь,  оставив
небольшую щелку.
     Впервые он видел перед  собою женское  лицо. Женщина. Бледное, грустное
лицо  в мелких морщинках. Широко  раскрытые глаза, глядящие  на него в упор.
Длинные,  красиво  изогнутые  ресницы.  Карие  глаза.  Неясные  воспоминания
всколыхнулись в Абеле. Он прижал женщину к себе, ощутил тепло ее тела, запах
волос, зарылся лицом в светлую, мягкую, шелковистую массу...
     Опомнился  он,  когда  она  укусила  ему  палец. Способность рассуждать
вернулась, он отвел в сторону дивное лицо... но выражение ее глаз было иным,
чем  он предполагал. Не возмущение, не злость--скорее ужас. Ужас нахлынул из
другого  помещения--глаза ее, не  мигая, уставились на дверь. Абель взглянул
туда же--перед ним стоял майор. На  расстоянии вытянутой руки, глядя на него
в  упор. Ледяной  страх сковал Абеля.  Майор вытянул  руку... она исчезла из
поля зрения... дверь закрылась. Повернулся рычаг. Их можно было поворачивать
изнутри и снаружи. Майор запер дверь.
     Только теперь  Абель  перестал  зажимать  женщине рот.  Красная  губная
помада размазалась у нее по щекам.
     -- Пусти меня,--потребовала она.
     Абель  повиновался.  Она отвернулась  и  пошла  прочь.  Абель  помедлил
мгновение и бросился вслед. Услышав шаги, она обернулась.
     -- Не прикасайся ко мне! --сказала она.
     Он все равно шел следом.
     --  И  что  ты  вообще  здесь  делаешь?--спросила  она.  Постепенно она
избавлялась от  страха,--  Как  ты  сюда попал?--Голос у нее  был  низкий  и
хрипловатый.   Остановившись,   она  взглянула   на   Абеля.--   Ты  проявил
самостоятельность, мой мальчик. Брось, все это ничего не даст.
     Абель не мог отвести взгляда от ее глаз. Это насторожило ее.
     -- Что ты так на меня уставился? Может, однажды уже был со мною?
     Абель  по-прежнему  молчал.  Она   ласково  потрепала  его  по  щеке  и
произнесла:
     -- Милый, милый мальчик! Мне тебя жаль. Они раз делаются с тобой.
     Она  направилась к двери, распахнула ее. Абель увидел помещение, полное
каких-то труб. Она вошла туда, а когда он хотел войти следом, сказала:
     -- Ты должен остаться здесь!
     -- Подождите!--попросил Абель.
     -- Ничего не получится! Сегодня и так едва не сорвалось. Не бойся, я на
тебя не донесу. И забудь обо мне.
     Она  исчезла  за дверью, закрыла ее за собой. Несколько мгновений Абель
стоял в нерешительности.
     Потом стряхнул с себя  изумление и попробовал привести в порядок мысли.
Он встретил  одного из  "ангелов".  Но какое это имело значение? В его плане
это  ничего  не  меняло. И все-таки кое-что он выиграл,  к мозаике добавился
последний камушек: теперь  он знал, как добраться до майора. Сколько  раз он
воображал, как осуществит свой план, как выскочит  во время поверки из строя
и прошьет  его пулями, как  выстрелит  на  параде  прямо из проходящего мимо
строя или как  подкрадется к майору во время ночных  учений, так что  сможет
направить пистолет  прямо  в  затылок.  Но все  это было  не так надежно,  и
главное-- он оставлял майору уж очень  мало времени. А ведь это  было важно:
майор должен  был  понять, прежде чем  умрет,  должен был понять, что другой
оказался сильнее, что не все происходило исключительно по его  воле, что его
дивный мир солдатского братства рассыпался, словно карточный домик.
     Больше  Абеля здесь ничто не удерживало.  Лучше всего  вернуться сейчас
кратчайшим путем в  казарму:  в  ее надежность, в безопасную анонимность,  в
массу. Нельзя непродуманными шагами подвергать опасности свой план.
     Но здесь еще находится этот дурак Остин. Абель спросил себя, зачем  ему
тот  вообще  нужен; все  ведь  спланировано так,  что он и  один в состоянии
справиться!  Возможно, с  самого  начала ему нужен был другой  как  разумный
свидетель его героического поступка--ведь Остин единственный способен понять
всю  чудовищность  и  величие  его замысла.  Но  он мог  и  испортить все  в
последний момент!  Абель отправился на поиски. Он пробежал  коридор, свернул
два раза за  угол и  вдруг увидел то, чего никак не ожидал: во внешней стене
распахнут был люк.
     На четвереньках он пополз внутрь. Здесь не было освещения, и он включил
карманный фонарик. Помещение,  в которое  он  попал, похоже было  на пещеру.
Несколько шагов он  прошел во весь рост,  потом начались ступеньки, они вели
наверх. Впереди он услышал шорох. Что-то глухо покатилось. Он крикнул:
     -- Остин!
     Конус света карманного фонарика плясал  перед ним,  прыгал  по  крутым,
грубо вытесанным каменным ступеням, что вели все выше и  выше.  Наверно,  он
давно  уже достиг высоты пятиэтажного дома--хотя в окрестностях  казарм явно
не было пятиэтажных зданий. Но он уже ничему не  удивлялся. Единственным его
желанием было вернуть Остина.
     Он  нашел  его через  несколько шагов. Ступени здесь  кончались. Вокруг
лежал мусор,  обломки горных  пород.  Видны были  только башмаки  Остина. Он
как-то прополз между  глыбами, вполз внутрь груды вклинившихся  друг в друга
обломков,  закрывавших  пространство спереди  и  сверху.  В  глубине  что-то
каталось  и громыхало, потом показались ноги Остина,  наконец его тело, руки
выгребли небольшую груду камней. Потом он снова исчез.
     --- Эй, Остин! --крикнул Абель и дернул товарища за ногу.
     Вновь  показалось   тело  Остина,  должно   быть,  внутри  он  свободно
поворачивался. Медленно выполз он из норы.
     Лицо его было грязным от пота и грязи, но оно сияло. Губы дрожали.
     -- Я нашел его! Выход должен быть здесь!
     -- Уже поздно,--сказал Абель.-- Самое время нам исчезнуть!
     -- Но здесь есть выход наружу. Ты что, не понял?
     Взгляни сам. Там внутри дверь!
     Абель недоверчиво глянул в отверстие. Посветил карманным  фонариком, но
так ничего и не увидел.
     -- Если немного проползешь вперед--увидишь! -- настаивал Остин.
     Абель вытянул руку с карманным фонариком и пополз на животе вперед. Над
головой его нависали, неплотно прилегая, каменные глыбы. При каждом движении
из расщелины сыпался песок. Наконец  он увидел  то,  что имел в виду  Остин:
впереди  вверху  поблескивала  гладкая  поверхность с круглой  металлической
ручкой, такими крышками задраивают люки на подводных лодках.
     Абель выбрался назад. Остин схватил его за руку.
     -- Ну как, видел?
     -- Может, это лишь  случайно попавший туда обломок металла. А может, ты
прав.  Не знаю. В любом  случае тебе придется поработать, пока не разгребешь
эту гору мусора. Выглядит так, словно выход был завален  взрывом. Ну, так ты
идешь?
     Радость на лице Остина погасла. -- Ты прав,--сказал он разочарованно.--
Пошли. Но я приду сюда снова!
     В пятом часу они вернулись в казарму.
     Лежа под одеялом, Абель вспоминал приключения  последнего часа,  но  не
как нечто реально  пережитое--  скорее,  как  сон, бред. Вскоре он и вправду
заснул, но мысль по-прежнему бодрствовала, одна сцена  сменяла другую, как в
спектакле, охрана шарила кругом прожектором, свет настигал его...  От  света
на теле оставались ожоги; а в объятиях у него лежала девушка... Вдруг от нее
ничего  не осталось,  только ворох тряпок  да светлые  волосы, струящиеся до
пола;  майор  подошел  к  нему, майор огромного  роста, он вытянул  руку  со
шприцем, собираясь сделать ему укол, и сказал:
     -- Снаружи нет ничего, бездна. И сейчас я сброшу тебя туда!
     Резко прозвенел звонок. Привычный автоматизм  сработал: он выпрыгнул из
кровати,  быстро  натянул  спортивную  форму  и  вместе  с  другими  побежал
умываться.  В  висках  пульсировала  тупая  боль,  от  холодной  воды  стало
чуть-чуть  легче.  Он постарался  восстановить  ясность мысли,  не  хотелось
терять  ни  секунды,  тем  более  расслабляться,  он  должен  быть постоянно
сосредоточен  на  своем плане. Сейчас  перед ним  встала  новая  задача,  не
сложная,  но достаточно  важная--как  любая в  цепи  усилий, направленных  к
единой цели.
     Блок  личной  гигиены  представлял собой  единое  помещение, поделенное
пластмассовыми перегородками высотою примерно по грудь. В глубине помещались
нужники, среднюю  часть  занимали разделенные  на  кабины  душевые,  у входа
выстроились умывальники: два ряда вдоль стен, два-- с обеих сторон невысокой
перегородки. В полу были  вмонтированы  решетки  водостоков,  и  все-таки он
почти сплошь был залит водой.
     У каждого было полотенце  и кусок мыла. Полотенца  меняли раз в неделю.
Мыло раздавалось во время дневной  поверки. Капралы записывали, кому и когда
они его выдали.
     Абелю  нужен был кусок мыла, точнее, ему нужен был  еще кусок. Один  он
лишь вчера получил и спрятал в шкафчике, в сапоге.
     Он встал  в ряд  с незнакомыми  солдатами,  сознательно  отколовшись от
своего взвода. У соседа его был целый кусок мыла, потому-то он и пристроился
к нему.
     -- Поторопись, сонное царство!
     Сливаясь  с плеском  воды, крики  капралов  тонули  в  душном,  влажном
воздухе. Абель  намылился своим обмылком, от которого  ничего  почти  уже не
осталось.
     Теперь надо  было  выждать  подходящий  момент, и,  судя  по всему,  он
наступил. Парень, отложив  мыло в сторону, сунул голову  и  плечи под  кран.
Мыло  лежало  на краю  умывальника. Абель положил туда свой обмылок, схватил
хороший кусок. Украдкой огляделся--никто не заметил подмены. Он повернулся и
помчался назад, в казарму.

8

     Он долго лежал с  закрытыми глазами,  прислушиваясь к ударам  в  груди.
Отсюда  волны распространялись по  всему телу, здесь был передатчик, который
теперь  посылал лишь  одно  сообщение: проснись, проснись,  проснись...  Оно
странно бодрило, оживляло, настойчиво билось в груди. Он подумал о чувствах,
которые издавна соотносили именно с сердцем, о дружбе, привязанности,  любви
--удивительно,  если  вспомнить, что такое  сердце на деле: комок  мускулов,
выполняющих  роль  насоса.  И все  же у него  было ощущение, будто с первыми
ударами  сердца  в  него влились новые  чувства,  приятные и неприятные,  но
чувства живого существа.
     Хотя глаза у него были закрыты, он ощутил близость Крис.
     -- Когда я снова смогу ходить?--спросил он.
     -- Первые шаги... возможно, недели через две, три.
     Две, три  недели --это  долго.  Они наверняка окажутся намного  длиннее
месяцев, что он  уже здесь провел, он  не сможет ждать так долго. Нетерпение
овладело  им.  Чуть  не  с  отвращением  смотрел  он  теперь  на  безупречно
работающие, бездушные приборы, к которым был прикован,--мерно двигался вверх
и вниз поршень, раздувался и опадал красный баллон.
     -- Зачем все  это работает?--спросил он.--Я могу дышать,  и сердце  мое
бьется.
     --  Конечно,  сердце бьется, и  скоро все будет в порядке.  Но пока еще
сердце  слишком слабо, чтобы перекачивать всю  кровь,  и эта машина помогает
ему.
     -- Но это же сильное сердце, и оно бьется,--упрямо повторил Фил.
     --  Возможно,  оно  окрепло  уже  достаточно,  но  мы  не  имеем  права
рисковать. Через несколько дней  мы попробуем  отключить аппарат на короткий
срок, потом на более долгий, пока не сумеем отказаться от него совсем.
     Тогда вы сможете садиться, а потом снова научитесь ходить.
     -- Что значит --научусь ходить? Ноги-то у меня целы!
     -- Мускулы ваши ослабли. Слишком долго вы лежали без движения.
     Некоторое время Фил молчал, размышляя, потом спросил:
     --  А какова сегодня обстановка? Я имею в виду там, в стране. И  что на
войне? А может,--его вдруг поразила собственная мысль,--война кончилась?
     -- Война кончилась,-- тихо ответила Крис.
     -- И кто же победил? Скажите -- кто?!
     -- Кто может победить в такой войне? Никто.
     Но  что случилось?--спросил  Фил.--Это военный госпиталь? А где  другие
раненые?
     -- Большинство давно в порядке,  у нас осталось только четыре пациента.
Один из них завтра,-- она з