ба и надеяться на лучшее.
   "Выпад" мог оставаться у полуострова Чаек, пока вода не  полилась  бы
изо всех щелей, но нескончаемая  череда  планет,  изгаженных  и  ставших
непригодными для человека, кое-чему научила местных жителей. Мы не стали
задерживаться и отправились  Долгим  Путем,  подставив  паруса  круговым
ветрам Пыльного Моря. Погода на  Сушняке  не  отличалась  разнообразием.
Между центром кратера, находившимся на экваторе, и его северной и  южной
оконечностью  имелась  некоторая  разница  температур,  достаточная  для
поддержания слабой конвекции. Теплый воздух, поднимаясь,  перемещался  к
северу и югу. Остыв по пути, он стекал по утесам и вновь  возвращался  к
экватору. Рыхлая порода у основания склона постепенно  выветривалась,  и
несколько  раз  в  тысячелетие  случались  колоссальные  оползни.   Горы
обломков на время предохраняли стены кратера от дальнейшего  разрушения,
но в конце концов ветер  вновь  добирался  до  скалы  и  продолжал  свою
работу. Казалось, ничто не в силах нарушить заведенный порядок.  Впервые
я в этом  усомнился,  когда  однажды  утром  меня  разбудил  низкий  гул
туманного горна. Сигнал не был мне знаком; раньше им не пользовались.
   Капитан Десперандум выбрался  на  палубу,  кинул  взгляд  на  море  и
приказал  убирать  паруса.  Присмотревшись,  я  заметил  на  юго-востоке
неясную серую массу. Какой-то остров, решил я,  наверно  нас  снесло  за
ночь.
   Однако вскоре стало ясно, что мы сближаемся слишком  быстро.  Команда
вовсю трудилась на вантах, сворачивая паруса. Взглянув на марс, я увидел
там кого-то из матросов. Далузы нигде не  было  видно.  Я  заволновался.
Палатки собрали и спустили вниз.  Все,  что  можно,  отправили  в  трюм,
остальное тщательно принайтовили. На  мои  вопросительные  жесты  мистер
Богунхейм ответил односложно: "Шторм".
   Матросы один за другим попрыгали в люки. Я отправился за ними.  Через
камбуз все протопали в трюм  и  расселись  на  бочках,  раскуривая  свои
вонючие трубки. Калотрик привалился к  переборке;  из-за  пояса  у  него
торчала пипетка. Завидев меня, он глупо хихикнул.
   Далузы здесь не было. Я промчался мимо изумленного второго  помощника
и выскочил на палубу. Пожав плечами, Грент захлопнул люк -  не  погибать
же всем. На палубе было непривычно пусто. Затем я заметил капитана -  он
стоял у входа в свою каюту с тетрадкой в руке и наблюдал за приближением
шторма.  Его  розовую  маску  украшала  россыпь   синих   математических
символов.
   - Изумительно, не правда ли? - воскликнул он. Динамики  маски  сильно
истончили его выдающийся бас.
   Я помахал руками и несколько раз подпрыгнул. Десперандум  ошеломленно
уставился на меня, а потом понял:
   - А, наблюдатель. Разве она не со всеми? - Я помотал головой.  -  Ну,
со мной ее тоже нет. Должно быть, задержалась на утреннем вылете.  Жаль,
жаль. Ее способности были  весьма  кстати.  -  Он  с  сожалением  развел
руками. - Не повезло. Такое бывает  не  слишком  часто.  Неблагоприятные
условия, или землетрясение...
   Думаю, на том краю  залива  случилось  необычайно  сильное  повышение
температуры. Остается только переждать, и все. Пошли ко мне.  Давай,  не
хватало еще и тебя потерять. - Десперандум взял меня за руку, увлекая за
собой. Все равно, что кандалы надел.
   Мы спустились в каюту. Капитан стянул маску и взъерошил свои короткие
светлые волосы.
   - А еще эти стекла, - пожаловался он, кивнув на окно в дальней  стене
каюты.  -  Сколько  мне  стоило  достать  и  вставить  их...  Когда  все
закончится, они будут пропускать свет, и только. Все насмарку.
   Мне не терпелось вернуться  на  палубу.  Способность  связно  мыслить
покинула  меня,  вытесненная  сумасшедшим  желанием  помочь  Далузе.   С
показной небрежностью я снял маску, но провести  Десперандума  оказалось
не так просто: как-никак, он жил на этом свете не первую сотню лет.
   - Ты взволнован, - заметил он, - расслабься. Хочешь, я расскажу  тебе
кое-что о Далузе?
   - Эй! - воскликнул я. - Да вон же она, за окном!
   Как я и рассчитывал, капитан купился  на  этот  старый  трюк,  я  же,
нацепив маску, взлетел по трапу и захлопнул люк, оборвав его  негодующий
вой. По крайней мере, думал я, у него хватит ума не соваться за мной. Но
я не учел его любви к хорошей кухне. Люк распахнулся  снова,  а  я  едва
успел откатиться за контейнер  для  проб.  Десперандум  сделал  круг  по
палубе, потом взглянул на море и  опрометью  кинулся  обратно  в  каюту.
Щелкнул замок.  Не  было  ни  молний,  ни  грома;  даже  ветер  утих.  Я
зачарованно смотрел на приближающуюся стену. Вблизи она уже не  казалась
такой  гладкой,  как  прежде;  языки  пыли  вырывались  вперед   подобно
щупальцам кракена-исполина, решившего  позавтракать  маленьким  утренним
солнцем. Меня  прошиб  холодный  пот:  чересчур  живое  воображение  уже
рисовало мне, как первый порыв ветра снимет с меня кожу,  покроет  линзы
маски морозным узором, обратит грубую резину в  бессмысленные  лохмотья,
не способные защитить лицо от миллионов бритвенно-острых  кристаллов.  В
считанные  секунды  от  меня  останется  лишь   кучка   костей,   быстро
истончающихся под безжалостным напором пыли. С воплем я  кинулся  прочь,
не разбирая дороги. А потом прямо перед собой я увидел  крылатый  силуэт
на фоне рушащегося неба.
   Вокруг завывал ветер, пылинки впивались в мои открытые  руки  и  шею.
Свет померк. Далуза уже не сопротивлялась; ее несло и кружило, как лист,
к носу "Выпада". Я побежал за ней.  Первый  сильный  залп  ветра  накрыл
корму, отозвавшись басовыми струнами натянутого такелажа. Следующий удар
пришелся по мне, но я устоял и оказался на носу как  раз  вовремя,  чтоб
еще раз увидеть стремительно теряющую высоту Далузу.
   Когда она поравнялась со мной, я прыгнул и исхитрился поймать  ее  за
ноги. Мы рухнули в море и ушли под пыль, но лишь  на  миг.  Плотность  у
пыли выше, чем у воды, так что утонуть нам не грозило. Я схватил  ее  за
спутавшиеся  волосы  и  погреб  к  проходу  между  центральным  и  левым
корпусами "Выпада". Пыль забила респиратор, и мне стоило больших  усилий
перестать  судорожно  глотать  воздух,  а,  наоборот,  резко  выдохнуть.
Заложило  уши,  но  фильтр  очистился.   Далуза   тоже   задыхалась,   в
беспамятстве  царапая  маску  острыми  ногтями.  Упершись   затылком   в
центральный корпус, я приподнялся из пыли и двинул ее кулаком  в  живот.
Из фильтра брызнула пыль, Далуза смогла вдохнуть и  конвульсивно  обвила
меня руками, облепленными  пылью.  Я  и  сам  был  покрыт  коркой  пыли,
прилипшей к открытым участкам тела, так что бояться  нечего.  Рев  ветра
усилился, небо окончательно потемнело. Под "Выпадом" не  было  видно  ни
зги. Объятья Далузы  стали  слишком  крепкими.  Наверно,  она  не  умеет
плавать, догадался я, и решил  ободряюще  похлопать  ее  по  спине.  Это
оказалось не так-то просто - ее бархатистые, но  твердые  крылья  прочно
спеленали меня. Наконец  мне  удалось  высвободить  руку,  и  ее  хватка
несколько ослабла. Я почувствовал, что корабль медленно движется.  Плохо
дело. Если его развернет по ветру, ураган доберется до нашего убежища  и
долго мы не протянем. Помогая себе ногами, я  перевернулся  на  спину  и
постарался надежнее закрепиться между корпусами.  Далуза  уже  отпустила
мою шею и теперь тихо лежала на мне, вытянувшись в полный рост. Я  почти
полностью погрузился в пыль, выставив наружу только дыхательный фильтр.
   Далуза с шелестом соскользнула с меня  и  пристроила  голову  мне  на
грудь; меня вытолкнуло на поверхность.  Тепло  ее  тела  ощущалось  даже
сквозь пыль и  одежду,  разделявшие  нас.  Если  я  вспотею,  она  может
обжечься. Я с силой  выдохнул  и  немного  затонул,  чтобы  свежая  пыль
прилипла ко мне. Заволновавшись, Далуза обхватила меня за  пояс.  Вокруг
по-прежнему царила непроглядная темень; я ориентировался только наощупь.
Где-то снаружи гулко  завывал  ветер,  да  песок  терся  о  корпус,  как
наждачная бумага.
   Похоже, на некоторое время мы в безопасности. Успокоившись, я осознал
некоторую эротичность  нашего  положения.  Вываленной  в  пыли  рукой  я
приобнял Далузу за плечи и почувствовал, как  мощные  летательные  мышцы
напряглись и вновь расслабились. Ее щека оставалась у меня на  груди,  а
рука  вытянулась  и  принялась  поглаживать  мою  щиколотку,  неожиданно
напомнив мне о том, насколько она  все-таки  отличается  от  меня.  Мной
овладела странная смесь из страха и желания. Далуза  ласкала  мои  ноги,
забираясь все выше и выше. Ощущение само по себе  не  очень  приятное  -
кожа  зудела  от  пыли,  расклешенные  штанины  задрались  и  терли  под
коленями. Но, если вдуматься, наши отношения  носили  столь  отвлеченный
характер,  что  любой  контакт,  даже  самый  пустячный,   представлялся
непропорционально значимым. Я гладил ее пыльными руками, не  решаясь  на
большее - она может всполошиться, если я неосторожно  сожму  ее  крылья.
Так мы лежали несколько минут, поглощенные нашей неуютной  близостью.  Я
чувствовал, как неистово бьется  ее  сердце.  Вот  ее  рука  еще  глубже
проникла внутрь штанов, пробираясь по внутренней стороне бедра. Дюйм  за
дюймом ее пальцы ползли по моей коже, вызывая  пугающие  по  своей  силе
реакции. Было что-то жуткое в том, как я лежал на спине, в темноте, весь
в пыли, в то время как лихорадочно жаркие  пальцы  Далузы  скользили  по
моей ноге. Теперь уже и мое сердце билось как сумасшедшее, а  руки  жили
своей жизнью.
   Наконец рука Далузы  завершила  свой  путь  и  крепко  сжалась.  Меня
затрясло; ощущение было настолько сильным, что я с  трудом  опознал  его
как сексуальное. В тот же миг  Далуза  задрожала  и  прильнула  ко  мне.
Похоже, после этого я отключился.
   Как бы то ни было, когда я открыл глаза, вовсю светило солнце. Далуза
прикорнула у меня на плече. Отталкиваясь от центрального корпуса, я стал
выбираться из тени "Выпада".
   Разбуженная ярким светом, Далуза встрепенулась, оперлась  на  меня  и
взмыла вверх, обдав меня пылью, осыпавшейся с крыльев и длинных волос. Я
подобрался к борту корабля и кое-как сумел  уцепиться  за  гладкий  край
палубы: весь пластик сожрала буря. Подтянувшись, я ухватился  за  нижние
перила; они подались под моим весом. Верхний  поручень  был  еще  больше
изъеден ветром, и, когда я взялся  за  него,  раскололся  и  рассек  мне
ладонь. Пыль жадно впитывала выступившую кровь. Оправившись от  удара  о
корпус, я со стоном протиснулся под  перилами.  И  попал  на  незнакомый
корабль. На чистый, безупречно чистый, гладкий как полированное серебро;
лишь за мачтами и контейнерами осталось немного пластика. Некоторые  реи
исчезли, оставшиеся блистали на  солнце.  Некоторое  время  я  любовался
собственным отражением в палубе. Покрытый серой  коркой,  я  походил  на
призрак какого-то несчастного инопланетянина. Пыль сыпалась с  меня  при
каждом движении. Камбузный люк со скрипом приоткрылся и оттуда  опасливо
высунулся первый помощник, мистер Флак. Критически осмотрев чистое небо,
он пригнулся, чтоб подать знак оставшимся внутри и тут  заметил  посреди
сияющей палубы меня. Я представил, как он сейчас думает: "Господи  Боже!
Бедный малый. Ветер снял  с  него  кожу  и  заменил  пылью.  Его  заживо
мумифицировало. Надеюсь, он не очень страдал".
   - Спускайся вниз и почистись, Ньюхауз, - крикнул он,  выпрямляясь.  -
Скоро обед.
   Я ждал, пока команда выберется наружу. Последним появился Калотрик и,
проходя мимо, в целом весело похлопал меня по плечу, выбив облако  пыли.
Пройдя через статическое поле люка, я избавился лишь от части пыли;  она
продолжала изливаться из штанин и из-под рубашки  при  каждом  шаге.  Не
снимая маски, я разделся и выбил одежду о стол, разогнав пыль  по  всему
камбузу. На секунду  приснял  маску,  чихнул  и  снова  надел.  Придется
подождать, пока все осядет, и тогда  уж  начать  убирать.  Проковыляв  к
цистерне, я открыл кран и смочил кусок ветоши.
   Обтираясь, я чувствовал себя сибаритом.
   В рюкзаке нашлась смена белья, я переоделся и,  вооружившись  метлой,
принялся гонять пыль из угла в угол. Чище от этого не стало; все, чего я
добился - это еще  больше  рассадил  руку.  Капли  крови  собирались  на
кончиках пальцев.
   - Ты как, в порядке? - спросила Далуза, спускаясь по трапу.
   - Да что со мной сделается, - улыбнулся я, польщенный ее  заботой,  -
так, расшибся малость, пока на палубу забирался. И руку вот порезал, - я
продемонстрировал рану.
   - О! У тебя кровь! - она шагнула ко мне.
   - Ерунда, - отмахнулся я. Она уставилась на мой порез, как богомол на
муху. - А у тебя как дела? - неуверенно поинтересовался я.
   - Хорошо. Я летела с той же скоростью, что и буря - она не могла  мне
повредить.
   Но моя одежда теперь никуда не годится,  посмотри.  И  верно,  тонкая
белая материя вся  покрылась  серыми  пятнами  -  самые  мелкие  пылинки
ухитрились застрять в полимере.
   - Может, удастся отстирать? - предположил я.
   - Зачем? У меня много материала - сделаю новое.
   Повисло неловкое молчание. Я  отставил  метлу  и  приложил  к  порезу
платок. Кровь никак не останавливалась.
   - Джон... Там, под кораблем...
   - Что?
   - Мне понравилось.
   Наши глаза встретились. Если б она  была  обычной  женщиной,  а  я  -
обычным мужчиной, мы бы поняли друг друга. Как утверждают поэты, глаза -
зеркало души. Но, впрочем, какой мужчина возьмется судить, что у женщины
на уме?
   Она еле слышно спросила:
   - А тебе?
   - Очень.
   - Поцелуй меня, Джон, - она подошла так близко,  что  я  ощутил  жар,
исходящий от ее тела.
   - Ты же знаешь, что это невозможно.
   Она закрыла глаза и запрокинула голову. Я спрятал руки за спину.
   - Тебе будет больно, - прошептал я, сдаваясь.
   Ее идеально очерченные губы  чуть  приоткрылись.  Я  наклонился  и  с
осторожностью ученого, исследующего хрупкий образец, притронулся  к  ним
своими губами. Она  ответила  с  отрешенной  страстью,  от  которой  все
окружающее, казалось, готово рухнуть в один момент.  Мороз  пробежал  по
коже. Я, наверно, испытал то наслаждение, которое доступно лишь убийце в
миг торжества. Слезы навернулись на глаза, когда ее горячий  шелковистый
язычок скользнул по моему небу. Я уже не сдерживался. Ее зубы  оказались
необычайно острыми, и еще я ощутил странный вкус, какого нет ни  у  кого
из земных женщин. Ее дыхание опаляло мне  щеки.  Наконец  мы  оторвались
друг от друга. Прямо на глазах ее губы  начали  краснеть  и  покрываться
серым налетом. Далуза молчала, но слезы тонкими  струйками  катились  по
щекам и распухшим губам.
   Я поднес руку к ее лицу и с силой сжал кулак. Едва затянувшаяся  рана
снова открылась, и кровь закапала на пол. Каждый из нас стоял и смотрел,
как страдает другой.

Глава 7

Арнар

   "Выпад" требовал  ремонта,  и  Десперандум  взял  курс  на  архипелаг
Пентакля. На крупнейшем из  островов  располагался  третий  по  величине
город Сушняка - Арнар. Через  три  дня  мы  вползли  в  бухту.  Капитан,
переговорив с руководством верфи и  уладив  необходимые  дела,  отпустил
всех на берег, оставшись в одиночестве приглядывать за кораблем.
   Команда чинно спустилась по трапу и проследовала мимо помятых  ржавых
доков к одному из массивных лифтов в стене утеса. Просторная  кабина  со
скрипом двинулась по стальным направляющим, тянувшимся ввысь, до  самого
города. Никто не проронил ни слова; мы с  Калотриком,  проникшись  общим
настроением, тоже хранили молчание. Далузы с нами не было - наверно, она
поднималась вверх на теплых воздушных потоках. За последние три дня  мне
так и не удалось остаться с ней наедине - забрав из кухни часть  пищевых
концентратов, она почти не показывалась из своего тента. Встречая ее  на
палубе,  я  не  решался  заговорить  с  ней  -  ее  китайская  маска   с
кроваво-красной слезой с некоторых пор смущала меня, да и  она,  похоже,
избегала разговора - может, сожалея о своем поступке, а может -  страдая
от последствий поцелуя. Так или иначе, я решил не беспокоить  ее.  Лифт,
подрагивая, полз по стене утеса, молы с прилепившимися к ним китобойными
и  торговыми  судами  становились  все  меньше  и  меньше.  Воздух  стал
прозрачней, и я смог окинуть взором Море Пыли, подернутое серой  дымкой,
до самого западного края кратера. Сейчас он  был  от  меня  дальше,  чем
когда-либо прежде, и в то же время отчетливее: пыль осталась внизу и  не
мешала взгляду. С трудом верилось, что та полоса на горизонте, не больше
шести градусов - на самом  деле  нагромождение  скал  в  семьдесят  миль
высотой.  Это  напоминало,   скорее,   надвигавшийся   шторм.   Впрочем,
растрескавшаяся стена на  востоке,  заслонявшая  полнеба,  не  оставляла
сомнений в том, что все мы копошимся на дне исполинской тарелки - в этих
местах утро наступало  не  раньше  полудня,  первую  половину  дня  лишь
западные вершины, выдававшиеся за  пределы  атмосферы,  освещали  города
Пентакля серебристым отраженным светом.
   Когда  воздух  приобрел  пронзительную  ясность,  отличающую   города
Сушняка, я решился снять маску и осторожно принюхался -  похоже,  чисто.
Вдохнув  полной  грудью,  я  отвернулся  от   поручней.   Вся   команда,
набычившись, смотрела в  мою  сторону.  Не  иначе,  я  нарушил  какое-то
неписаное правило, догадался я, и снова напялил маску.
   Наконец нас тряхнуло особенно  сильно,  и  лифт  застыл  на  террасе,
огороженной со  стороны  обрыва  стальной  сеткой  семи  футов  высотой,
служившей гарантией того, что даже в дымину пьяный матрос не рухнет вниз
и жидкость его тела  не  пропадет  впустую  в  прибрежной  пыли.  Второй
помощник толкнул скрипучую дверь, и я попытался покинуть кабину.
   Не тут-то было - все как по команде ринулись к выходу, меня отпихнули
в сторону и крепко приложили лицом к сетке. Чертыхаясь,  я  похромал  за
остальными, зарекшись лезть вперед. Нагнал я их  только  на  Межзвездной
улице - главной артерии здешнего района красных фонарей. По обе  стороны
широкого проспекта выстроились бары,  ночные  клубы,  борцовские  ринги,
залы игровых автоматов и дома терпимости.
   Я поспел как раз вовремя,  чтоб  увидеть,  как  Флак  сорвал  с  себя
шахматную маску и огласил  окрестности  воплем,  от  которого  задрожали
стены домов. Заученным движением все стянули маски  и  прикрепили  их  к
кольцам на поясе. А Флак тем временем выплясывал  вдоль  улицы,  во  всю
мощь своей глотки горланя замечательный в своем роде текст:
   - Я Флак, первый помощник на "Выпаде" - лучшем корабле во всем флоте!
- Матросы дружно ухнули. - Я крепок как  пружинная  сталь  и  высок  как
грот-мачта! Я оставляю следы на бетоне и крошу скалы  своим  кулаком!  Я
собью летучую рыбу плевком и загрызу  акулу  в  схватке  один  на  один!
Гарпуны для меня - зубочистки, а ногти я чищу отбойным молотком!
   Флак, подбоченясь, закружился на месте,  потом  высоко  подпрыгнул  и
успел трижды щелкнуть одним каблуком о  другой.  Такое  достижение  было
встречено дружным свистом и аплодисментами  команды.  Вокруг  постепенно
собиралась толпа, состоящая преимущественно из броско разодетых  шлюх  и
их сутенеров. Среди них затесалось с дюжину  просто  зевак  и  несколько
матросов с других кораблей, выделявшихся загорелыми  руками  и  бледными
лицами.
   Следующим номером выступал Грент:
   - Разойдитесь, разойдитесь, дайте мне пройти или я сам расчищу дорогу
от ваших трупов! Не стойте на пути, мелюзга! Я опускаю руки  в  океан  и
достаю камни с самого дна! Не гневите меня, не то я обрушу стены Сушняка
и выпущу ваш воздух! Одной рукой я завязываю мачту в узел,  а  в  другой
плавлю  сталь!..  Догадавшись,  что  это  представление  может   чудесно
обойтись  без  нас,  я  потянул  Калотрика  за  рукав  и  мы,  никем  не
замеченные, юркнули в какую-то подворотню.
   - Слушай, славный скверик! Давай вжаримся, что ли? -  Калотрик  вынул
пипетку и прислонился к рекламному щиту,  приглашавшему  воспользоваться
услугами татуировочного салона. Достав  из  кармана  рубашки  пакет,