ент мне казалось, что похороны  закончатся  беспорядками.  В
могилу вместе с Колфом положили три книги. Две его собственные, а третью
- "Новое откровение" на еврейском языке. Я пришел в ярость от этого,  но
Кларик сказал, что это была воля самого Колфа. Три или четыре дня  назад
он отдал Элен Эмсилвейн запечатанную кассету, на которой, как оказалось,
было записано его завещание.
   После  окончания  траура,  мы  отправились  снова  на  запад,   чтобы
продолжить путешествие Вонана. Мы  удивительно  быстро  пережили  утрату
Колфа. Теперь нас было пятеро вместо шести, и через некоторое время мы к
этому привыкли.  Погода  смягчилась,  и  соответственно  стало  меняться
настроение. Распространение "Нового откровения" прекратилось, потому что
практически у каждого имелся свой экземпляр. Толпы собиравшиеся в местах
пребывания   Вонана   увеличивались   с    каждым    днем.    Появлялись
вспомогательные пророки, доводившие до народа смысл миссии  Вонана.  Как
всегда, центром такого  рода  деятельности  стала  Калифорния,  так  что
Кларик старался держаться подальше от этого штата. Он, как и  я,  как  и
все мы, очень волновался по поводу  этого  нараставшего  культа.  Одного
Вонана это порядком веселило. Хотя он  тоже  однажды  испугался,  когда,
приземлившись в аэропорту, увидел море красных томов, переливавшихся  на
солнце. По крайней мере, мне казалось, что  он  уставал  от  присутствия
огромных толп, хотя иногда его оживлял такой интерес к своей особе. Одна
калифорнийская газета на  полном  серьезе  заявила,  что  Вонан  намерен
участвовать в следующих выборах в сенат. Кларик дико расхохотался, узнав
об этом.
   - Если Вонан увидит это, - сказал он, - начнется страшная кутерьма.
   Но,  к  счастью,  сенатором  Вонан  не  стал.  С  одной  стороны,  мы
успокаивали себя тем, что он не захочет занять эту должность, с другой -
что власти вряд ли согласятся считать жителем Соединенных Штатов  жителя
Централи, пока  Вонан  не  докажет,  что  Централь  является  преемником
суверенного государства Соединенных Штатов.
   В конце мая, согласно графику,  Вонан  должен  был  посетить  недавно
открытый курорт на Луне.  Я  отбился  от  этого,  потому  что  не  горел
желанием побывать в увеселительных дворцах Коперника, решив,  что  лучше
это время посвятить своим делам в Ирвине, так как заканчивался  семестр.
Кларик  не  хотел  меня  отпускать,  тем  более,  что  один  раз  я  уже
отпрашивался, но заставить меня он не мог, поэтому в конце  концов  меня
отпустили. Он решил, что комиссия из четырех человек может  с  таким  же
успехом сопровождать Вонана, как комиссия из пяти.
   Но на лунную базу они отправились втроем.
   Перед  самым  отъездом  отказался  Филдс.  Кларик  должен   был   это
предвидеть, потому что в течение последних недель Филдс постоянно ворчал
и бубнил, и явно  возмущался  своим  назначением.  Как  психолог,  Филдс
изучал реакцию Вонана  на  происходящее  вокруг  и  пришел  к  двум-трем
выводам,  совершенно  противоречащим   друг   другу.   Согласно   своему
эмоциональному восприятию, Филдс решил, что Вонан мог быть, а мог  и  не
быть обманщиком. По сравнению с  моими  оценками  оценки  Филдса  совсем
ничего не стоили. Его комичные интерпретации поведения Вонана  не  несли
никакого смысла. Но я мог бы ему это простить, если  бы  его  мнение  не
менялось через каждые две недели.
   Его уход из комиссии не носил  идеологического  характера.  Это  было
вызвано самой обыкновенной ревностью. Должен признаться, что несмотря на
то что я недолюбливал Филдса, следует отдать должное его настойчивости.
   Вся беда заключалась в Астер. Филдс продолжал преследовать, что  было
просто невыносимо, потому что он всегда был в  дурном  настроении.  Было
совершенно ясно, даже для Филдса, что Астер не хотела его.  Но  близость
странным образом действует на человека, и Филдс продолжал свои  попытки.
Он уговорил служащих отеля выделить им с Астер  соседние  комнаты  и  по
ночам  изыскивал  возможность  проникнуть  к  ней  в  номер.  Астер  все
игнорировала, словно была сделана не из плоти и крови. Порой она  бывала
так  же  неестественна,  как  ее  коэлентарии,  и  сводила  на  нет  все
байроновские страдания и желания своего слишком страстного обожателя.
   По словам Элен Эмсилвейн, Филдс был совсем измотан таким  обращением.
В конце концов, когда однажды вечером мы собрались вместе, он решительно
попросил Астер провести с ним  ночь.  Она  отказалась.  Тогда  Филдс  не
выдержал и позволил себе прокомментировать некоторые явные отклонения  в
половых  возможностях.  Гневно  и  во  всеуслышание  он  обвинил  ее  во
фригидности, в извращенности, злорадстве и тому  подобных  вещах.  Между
прочим, все, что он говорил об Астер, было правдой, кроме одного  -  она
не была волчицей. Сомневаюсь, что она специально провоцировала его.  Она
просто не понимала, что от нее требовалось.
   Но на этот раз Астер вспомнила, что является женщиной,  поэтому  дала
отпор Филдсу в истинно женском духе. В присутствии Филдса, в присутствии
всех она предложила Вонану  разделить  с  ней  постель.  Она  ясно  дала
понять, что безоговорочно предлагает себя Вонану. Я очень жалел, что  не
видел этого. По словам Элен, Астер  впервые  была  похожа  на  настоящую
женщину: ее глаза возбужденно горели, губы были  поджаты,  лицо  пылало,
кулаки сжаты. Естественно Вонан подчинился ей. Они  ушли  вместе.  Астер
сияла, как невеста в первую брачную ночь. Насколько я знаю, для нее  это
и было именно так.
   Филдс не мог этого вынести. Я не виню его. Астер  полностью  обломала
его, так что для него было выше всяких сил находиться рядом  дальше.  Он
сказал  Кларику,  что  оставляет  должность.  Разумеется,  Кларик   стал
уговаривать Филдса остаться, взывая к его патриотическим чувствам, к его
ответственности перед наукой и тому  подобному  -  эти  понятия  так  же
священны для Кларика, как и для всех  нас.  Но  Филдс  не  придал  этому
никакого значения. Он в тот же вечер собрал вещи  и  уехал,  чтобы,  как
рассказывала Элен, не увидеть утром сиявших Астер и Вонана.
   Я был в Ирвине, когда все это произошло. Как обыкновенный  американец
я следил за Вонаном по экрану, если вспоминал  включить  его.  Несколько
месяцев, проведенных с ним, казались еще более нереальными, чем когда  я
принимал участие в путешествии. Я заставлял себя не думать об  этом.  На
Луне разгуливали Кларик, Элен, Хейман и Астер. Колф мертв. Филдс уехал в
Чикаго. Он звонил мне оттуда в середине мая, потому что  писал  книгу  о
Вонане и хотел уточнить кое-какие детали. Он ни словом не  обмолвился  о
причинах своего ухода.
   Спустя час я забыл и о Филдсе, и о его  книге.  О  Вонане-19  я  тоже
пытался забыть. Я вернулся к своей работе, но она казалась мне пустой  и
неинтересной.  Бродя  без  всякой  цели  по  лаборатории,   просматривая
результаты прежних экспериментов, время от  времени  что-то  запуская  в
компьютер, проводя конференции со своими студентами, я представлял собой
весьма патетический образ. Король Лир элементарных частиц. Тоже такой же
старый, скучный и измотанный своими старыми  проблемами.  Я  чувствовал,
что молодые сотрудники были особенно внимательны ко мне в тот месяц. Мне
казалось, что мне лет  восемьдесят.  Однако  никто  из  них  не  пытался
прорваться сквозь барьер в наших исследованиях. Они  тоже  топтались  на
месте: вся разница заключалась в том, что они  чувствовали  уверенность,
что  чего-то  добиться  можно,  а  я  потерял  интерес   не   только   к
исследованиям, но и к самой цели.
   Естественно, их интересовало мое мнение по поводу подлинности Вонана.
Узнал ли я что-нибудь о том, как он перемещался во времени? Считал ли я,
что он действительно совершил  такое  путешествие?  Какие  теоретические
выводы можно было сделать из факта его визита?
   У меня не было ответа на их вопросы. Они сами по себе утомляли. Итак,
скучая и уклоняясь от всего, я провел месяц. Скорее всего мне  следовало
оставить институт и навестить Ширли и  Джека.  Но  мой  последний  визит
добавил размолвок в  их  брак,  и  я  боялся  появиться  там,  чтобы  не
обнаружить, что лишился последнего пристанища. Но и  работа  действовала
на меня угнетающе. Я оставался в Калифорнии. Раз в  два  дня  я  посещал
лабораторию.  Проверял  бумаги  своих  студентов.  И  всячески   избегал
репортеров, которые пытались выудить у меня что-нибудь  о  Вонане-19.  Я
очень много спал - порой по двенадцать-тринадцать часов подряд, надеясь,
что сон поможет полностью  избавиться  от  депрессии.  Я  читал  романы,
пьесы, поэзию, ходил на вечеринки. Можно было судить о моем  настроении,
когда я промучился пять ночей над "Пророческими  книгами"  Блейка  и  не
понял ни слова. Даже сейчас, полгода спустя, они  все  еще  терзают  мой
мозг. Я прочел всего Пруста и Достоевского,  десяток  антологий  ужасов,
считавшихся пьесами  в  период  якобинства.  Это  была  апокалипсическая
литература для апокалипсической эпохи, но она быстро забылась. В  памяти
всплывали  лишь  образы  и  имена:   Карлуз,   Свидригайлов,   герцогиня
Мальфийская, Виндис, Одетта. Но Блейк все равно доминировал: Унифармон и
Уризен, Лос, Ок, величественная Голгонуза.

   Но кровь и стоны смешались
   С призывным криком войны,
   Широким мечом обнажались
   Суда перед светом земли.
   И кишкам под сталью не скрыться,
   И вьются они по полям.
   У многих - блаженство на лицах,
   У многих - лишь слезный туман.
   Но трубы уже извещали - рассвет обновит свою кровь.

   На протяжении этого лихорадочного периода одиночества  и  внутреннего
смятения, я почти не обращал внимания на конфликтующие стороны движений,
одно из которых выдыхалось, а другое набиралось сил. Но апокалипсисты не
сдавались. Они продолжали  свои  марши  и  оргии,  хотя  это  напоминало
конвульсивные движения мертвого Ллойда Колфа, когда пропускали ток через
его сердце. Их время прошло. Не так уж много Оставшихся  людей,  которые
верили, что Армагеддон состоится 1-го января 2000  года.  Для  тех,  кто
продолжал  поддерживать  апокалипсистов,  насколько  я  понял,  оргии  и
разрушения стали образом жизни - ничего богословского в их  выступлениях
и кривляниях не оставалось. Эти фанатики день ото дня теряли  почву  под
ногами. В июле до конца света оставалось полгода, и  многие  наблюдатели
утверждают, что апокалипсисты выдохлись  задолго  до  этого.  Теперь  мы
знаем, что это было не так, потому что я пишу  это  за  восемь  дней  до
первого января, и апокалипсисты все еще  с  нами.  Я  вдруг  понял,  что
сегодня канун Рождества - годовщина со дня появления Вонана в Риме.
   Стоило  в  июле  апокалипсистам  затихнуть,  как  другое  движение  -
безымянное движение сторонников Вонана - разу  же  развернулись  во  всю
ширь. У него не было цели и положений, единственное, чего они  желали  -
держаться поближе к Вонану и продемонстрировать ему свою приверженность.
Единственным из священных писаний было "Новое откровение":  разрозненная
подборка интервью и  пресс-конференций.  Я  могу  вывести  две  доктрины
вонанизма: жизнь на земле возникла из-за беспечности инопланетян, и  мир
не  закончит  своего   существования   в   январе.   Наверное,   религии
основывались на ее более слабых положениях, но  привести  примеры  я  не
могу.  Как  бы  то  ни  было  Вонанисты  продолжали   собираться   возле
притягательного образа своего пророка. Что удивительно, многие ходили за
ним на улице, собираясь в  толпы,  которых  не  бывало  там  со  времени
открытия  курорта  в  Копернике,  состоявшегося  несколько  лет   назад.
Остальные собирались на площади возле  огромных  экранов,  установленных
предприимчивыми корпорациями,  и  наблюдали  за  происходящим  на  Луне.
Однажды я случайно наткнулся на трансляцию одного из таких сборищ.
   Больше  всего  меня  тревожило,  что  это  движение   было   каким-то
бесформенным. Я все ждал, что появится какая-нибудь властная рука.  Если
бы Вонан пожелал, то он смог бы возглавить свой культ, просто  несколько
раз выступить. Он смог бы призвать их к священным  войнам,  политическим
переворотам, к танцам на улицах, к отказу от стимулирующих напитков  или
к применению их - и ему подчинились бы миллионы. Похоже,  ему  почти  не
приходило в голову, что эту силу можно использовать. Я видел, как  одним
движением руки Вонан превращал частную вечеринку в  бойню,  а  чтобы  он
натворил, если бы взял правление над миром?
   Сила его культа не угасала, так же как  и  скорость,  с  которой  она
разрасталась. Его пребывание на Луне  совсем  не  имело  значения.  Даже
оттуда он влиял на нашу жизнь, как сама Луна на приливы и  отливы.  Если
точнее, 9Н был больше, чем объект для подражания - одни  любили  его  за
вызывающий нигилизм, другие видели в нем символ стабильности в мире.
   Нисколько не сомневаюсь, что его появление воспринималось как явление
какого-то божества - не Иегова, не Вахагна, не бородатого  персонажа,  а
молодого красивого, светящегося бога, который  способен  одновременно  и
создавать, и разрушать. Он  был  Аполлоном.  Это  был  Бальдр,  это  был
Осирис. Он также был и Локи. Ни один из древних создателей мифов не смог
бы подобрать особую комбинацию для него.
   Его пребывание на Луне было самым продолжительным. Думаю, что тут  не
обошлось  без  инициативы  Кларика  -  в   правительственных   интересах
подержать Вонана подальше от Земли  как  можно  дольше,  чтобы  поутихли
опасные настроения. Первоначально планировалось, что Вонан  пробудет  на
Луне до конца июня, но во второй половине июля он был все  еще  там.  На
экранах показывали, как он  принимал  гравитационные  ванны,  исследовал
гидрофонные бункеры, катался на реактивных лыжах, играл в азартные  игры
с выдающимися международными игроками. Я довольно часто замечал рядом  с
ним Астер, походившую на королеву. Ее худощавое  тело  было  облачено  в
удивительные наряды, совсем не свойственные для Астер.
   В конце июля меня уведомили о возвращении Вонана и о том,  что  вновь
потребуются мои  услуги.  Мне  было  приказано  встречать  пришельца  на
космодроме в Сан-Франциско. Спустя день я получил памфлет, который  вряд
ли  бы  обрадовал  Санди  Кларика.   Это   была   красненькая   книжица,
имитировавшая   "Новое   откровение"   под    названием    "Новозападное
откровение", автором  которой  был  Мортон  Филдс.  Указанный  экземпляр
прислал мне автор. Миллионы людей пришли в  замешательство,  потому  что
путали ее с оригиналом и потому что она  предназначалась  для  тех,  кто
собирал все печатные материалы о Вонане.
   "Новозападное   откровение"   представляло    собой    отвратительные
воспоминания Филдса о его пребывании рядом с  Вонаном.  В  основном,  он
старался  сорвать  злобу  на  Астер.  Он  не  называл  ее  имени,  боясь
пострадать за клевету, но нетрудно было догадаться, кого он имел в виду,
потому что в комиссии было  всего  две  женщины,  а  Элен  Эмсилвейн  он
называл по имени. Обрисованный образ Астер Миккелсон  не  соответствовал
той Астер, которую  я  знал.  Филдс  представил  ее  вероломной,  хитрой
женщиной, которая переспала со всеми членами комиссии и свела  в  могилу
своим сексуальным голодом  Ллойда  Колфа;  женщиной,  которая  позволила
проделать все  извращения,  возможные  для  человека,  с  Вонаном-19.  К
разряду ее мелких преступлений относилось ее  посягательство  на  самого
добродетельного и святого человека комиссии, разумеется, Мортона Филдса.
   "Эта  порочная  развратная  женщина  находила  особое   удовольствие,
пытаясь вонзить в меня свои когти, - писал Филдс. - Я был  самой  легкой
добычей. Потому что с самого начала  дал  ей  понять,  что  она  мне  не
нравится. Но она пыталась затащить меня в свою постель, и когда я отверг
ее, еще больше укрепилась в намерении  пополнить  мною  свою  "коллекцию
скальпов". Она провоцировала меня самым постыдным образом, и  я  сам  не
понял, как сдался.  После  чего,  разумеется,  со  злорадным  блеском  в
глазах, она объявила меня Дон Жуаном, опозорив перед остальными, и..."
   И тому подобное. Его хныканье проходило через всю книгу. Филдс  щедро
обрисовал  каждого  из  нас.  Элен  Эмсилвейн  оказалась  легкомысленным
переростком и каким-то  образом,  перезрелой.  Ллойд  Колф  -  устарелой
рухлядью, занимавшейся обжорством, развратом,  и  разбиравшейся  лишь  в
эротических стихах. Ф.Ричард Хейман был надменным ничтожеством.  (Вообще
я  не  считаю   такую   характеристику   несправедливой.)   Кларик   был
правительственным лакеем, пытавшимся угодить всем сразу и готовым  пойти
на любой компромисс, лишь бы избежать беды. Филдс вообще не понимал роль
правительства  в  деле  Вонана.  Он  открыто  объявил,   что   президент
распорядился принять Вонана за настоящего пришельца из  будущего,  чтобы
справиться с апокалипсистами. Разумеется, это было правдой, но  публично
об этом  объявлять  не  разрешалось,  тем  более  человеку,  так  близко
находившемуся к Вонану. По счастью,  это  заявление  утопало  в  длинном
вздорном пассаже,  посвященном  параноику,  воздействующему  на  психику
мира, так что, надеюсь, многие читатели просто не обратили  внимание  на
разоблачение политики правительства.
   Меня Филдс  описал  довольно-таки  неплохо.  По  его  мнению,  я  был
отчужденный поверхностный философ-насмешник, который приходил в ужас при
малейшем тяжелом известии. Разумеется, мне это не очень понравилось,  но
спасибо и на том. По крайней мере,  он  не  держал  на  меня  злобы.  Он
представил меня просто нейтральной фигурой. Пусть будет так.
   Отвратительные сплетни Филдса по поводу своих коллег по  комитету  не
вызвали  одобрения  в  ученом  мире,   так   что   я   не   буду   долго
разглагольствовать о ней. Сутью его "Новозападного откровения"  был  его
вывод  о  Вонане-19.  Эта  запутанная,  высокопарная  и  скучная   книга
старалась как можно больше рассказать о Вонане, чтобы  завоевать  сердца
читателей, что, впрочем, неплохо удалось.
   Несколько параграфов он посвятил вопросу  о  подлинности  Вонана.  За
шесть месяцев своего пребывания в  комиссии,  Филдс  неоднократно  менял
свое мнение, и теперь  постарался  собрать  воедино  все  противоречивые
точки зрения. В конце концов  он  заявил,  что,  возможно,  Вонан  и  не
мошенник, но, если это и так, Маски,  времени  то  для  нас  нет  ничего
страшного, потому что в  любом  случае  это  не  имеет  значения.  Вонан
послужил толчком для 1999 года. В этом, я считаю, Филдс  прав.  Обманщик
Вонан или нет, но его влияние на наш мир неоспоримо, и его  сила  просто
гениальна, даже если он не совершал перелета во времени.
   Разобравшись таким образом с этой проблемой, Филдс перешел к  вопросу
о влиянии Вонана на наше развитие. Все очень  просто,  утверждал  Филдс.
Вонан уподоблялся богу. Это было и божество, и пророк в одном лице,  что
представляло  собой  могущественную  саморекламу,  выставляя  себя   как
олицетворение всех самых  сильных  необъяснимых  желаний  планеты,  люди
которой имели слишком много развлечений, жили  слишком  напряженно  и  в
постоянном страхе. Для нашего времени Вонан был богом,  который  отрицал
электричество, получаемое с помощью огромных станций;  который,  подобно
Зевсу, затаскивал в стою постель смертных;  это  был  бог,  доставлявший
немало хлопот, увертливый, неуловимый и эгоистичный бог, который  ничего
не  предлагал,  но  много  хотел.  В  основном,   я   был   согласен   с
умозаключениями Филдса.  Вне  всяких  сомнений,  он  уловил  суть  нашей
реакции на Вонана.
   Нигде в "Новозападном откровении" конкретно  не  прозвучало,  был  ли
Вонан, по мнению Филдса, настоящим  или  самозванцем,  но  он  отчетливо
обрисовал - что я разделаю всем сердцем, - как мы  сами  сделали  Вонана
божеством. Мы нуждались в новом вероисповедании, и мы  получили  его.  В
своей книге Филдс анализировал человечество, а не Вонана.
   Но, разумеется, человечество в основном не поняло этого. Для них  это
была  красная  книга,  в  которой  Вона