на какой-нибудь ужасный вопрос,  он  начинал
проявлять повышенную любознательность. Мне так  и  не  удалось  что-либо
узнать от него. Снова проснулся мой скептицизм. Он не мог  рассказать  о
машине времени, потому что  не  совершал  перелета.  Что  и  требовалось
доказать - это мошенник. То  же  самое  произошло,  когда  мы  затронули
вопрос об энергетической конверсии. Он не  смог  рассказать,  когда  это
начали применять, как это действует и кто это изобрел.
   Хотя остальным больше повезло с  Вонаном.  Самым  удачливым  оказался
Ллойд Колф. Наверное, потому, что поделился своими сомнениями по  поводу
подлинности Вонана с самим  Вонаном.  В  первые  недели  Колф  особо  не
донимал  пришельца  расспросами,  так  как  был  слишком  ленив,   чтобы
беспокоиться.  Старый  филолог  обнаружил   устрашающую   склонность   к
идолопоклонничеству. Он  остановился  на  лаврах,  которые  получил  лет
двадцать-тридцать назад, и  теперь  предпочитал  наслаждаться  искренним
почитанием со стороны молодых людей, занимавшихся этой дисциплиной.
   Я вдруг обнаружил, что он не  напечатал  ни  одной  имеющей  значения
статьи, начиная с 1980-го года. Складывалось впечатление, что  для  него
подобное назначение  было  просто-напросто  увеселительной  прогулкой  -
самым простым способом провести зиму вдали от серости Морнингсайд-хайтс.
Но одним февральским вечером Колф вдруг решил взяться за Бонана с  точки
зрения лингвиста. Я не знаю, что с ним случилось.
   Они  долго  беседовали  наедине.   Громовой   голос   Колфа   отлично
прослушивался сквозь тонкие стены отеля, но мы  не  понимали  языка,  на
котором он говорил. Наверное он читал  Вонану  санскритские  эротические
стихи. Потом он перевел, и мы смогли разобрать  несколько  слов  и  даже
пару распутных предложений о прелестях любви. Наш интерес к беседе сразу
пропал,  потому  что  мы  уже  слышали  это  от  Колфа.  Когда  я  снова
прислушался, то уловил серебряный смех Вонана, который подобно скальпелю
прорывался сквозь громыхание Колфа. И тут я понял, что Вонан говорил  на
не знакомом мне языке. Похоже, дела там обстояли серьезным образом. Колф
перебил пришельца, задав ему какой-то вопрос, и Вонан снова заговорил. И
в это время вошел Кларик, чтобы раздать нам утренние маршрутные листы  -
мы должны были сопровождать Вонана на золотой рудник, поэтому совершенно
перестали обращать внимание на беседу Колфа.
   Багровый и потрясенный Колф вошел в  комнату  через  час.  Он  тяжело
потер виски, подержался за складки плоти на шее и так хрустнул пальцами,
словно сразу же прозвучало несколько выстрелов.
   - Проклятье, - пробормотал он. - Вечное проклятье!
   Подойдя к окну, он  некоторое  время  смотрел  на  заснеженные  крыши
небоскребов, после чего спросил:
   - У нас есть что-нибудь выпить?
   - Ром. Буэбен. Шотландское, - отозвалась Элен. - Налей себе сам.
   Колф подошел к столу с полупустыми бутылками, налил себе  такую  дозу
буэбена, которая парализовала бы гиппопотама. Он тремя жадными  глотками
опустошил стакан  и  бросил  его  на  губчатый  пол.  Он  стоял,  широко
расставив ноги, и тер виски, что-то лопоча, по-моему, на английском.
   - Вы что-нибудь узнали от него? - в конце концов спросила Астер.
   - Да. Очень многое. - Погрузившись в кресло, Колф включил вибратор. -
Я понял, что он не мошенник!
   Хейман от удивления разинул рот.  Элен  была  удивлена  -  я  впервые
видел, что она лишилась своей уравновешенности.
   - Что вы имеете в виду, Ллойд? - взорвался Филдс.
   - Он разговаривал со мной.., на своем языке, - вяло отозвался Колф. -
Где-то с полчаса.  Я  все  записал  и  завтра  запущу  в  компьютер  для
исследования.  Могу  поручиться,  это  не  фальшивка.  Только   истинный
лингвист может изобрести подобный язык, но и то ему бы  не  удалось  это
сделать так хорошо. Колф вытер пот со лба. - О, Боже! О,  Боже!  Человек
из другого времени! Разве может такое быть?
   - Вы поняли, что он говорил? - спросил Хейман.
   - Налейте мне еще, - сказал Колф. Взяв из рук Астер бутылку  буэбена,
он приложил ее к губам. Потом погладил свой кругленький животик и поднес
руку к глазам, словно хотел смахнуть с них паутину. - Нет,  я  не  понял
его.  Я  смог  установить  только  шаблоны.   Он   говорит   на   раннем
английском..,  но  этот  английский  так  же  далек   от   нашего,   как
англо-саксонские летописи. Там очень много азиатских  корней  -  немного
мандаринского наречия китайского языка,  немного  бенгальского,  немного
японского. Уверен, что  встречаются  слова  арабского  происхождения.  И
малайского целый языковой соус. - Колф выругался. - Понимаете, даже  наш
английский уже подобен проститутке. В нем много датского,  норманнского,
саксонского и многих других языков, принадлежащих к двум основным ветвям
- латинской и тевтонской. Поэтому у нас много дублирующих слов.  Preface
и foreword, perceive  и  know.  Хотя  обе  ветви  происходят  из  одного
источника - индо-европейского бормотания.  Во  времена  Вонана  они  это
изменили и добавили слова из других древних групп. Они собрали понемногу
изо всех языков. На таком языке можно сказать  все,  что  угодно.  Слова
отполированы  подобно  гальке  -  сглажены  все  шероховатости,  исчезли
флексии. Он  издает  десять  звуков  вместо  двадцати  предложений.  Мне
потребуется лет пятьдесят,  чтобы  найти  грамматику,  и  пять  -  чтобы
понять. Уничтожить грамматику - своего рода bouillabaisse  звуков, языковой pot-an-fen   - немыслимо, немыслимо!  У  них  произошел  сдвиг  к  гласным
звукам и гораздо более коренной,  чем  последний.  Его  речь..,  подобна
стихам.  Но  эту  поэзию  трудно  понять.  Я  разобрал  лишь   некоторые
отрывки...
   Колф замолчал. Он продолжал массировать свой огромный живот. До этого
я никогда не видел его таким серьезным. Это очень впечатляло.
   - Ллойд, а почему ты так уверен, что это не плод твоего  воображения?
- прервал молчание Филдс. - Откуда ты это взял, если  сам  не  понимаешь
языка? Если ты не можешь установить грамматики, то как ты узнал, что это
не тарабарщина?
   - Ты - дурак, - просто отозвался Колф. - Следует взять твою голову  и
вытряхнуть из нее весь яд. Но тогда она станет абсолютно пустой.
   Филдс выругался. Хейман встал и, словно  пингвин,  начал  расхаживать
взад-вперед по комнате. Похоже, в  нем  происходил  какой-то  внутренний
кризис. Мне самому было нелегко.  Если  даже  Колф  изменил  свою  точку
зрения, то разве оставалась надежда на то, что Вонан не врет? Хотя,  все
это могло поразить мозг Колфа. Может, и Астер несправедливо  истолковала
свои данные. Может быть. Может быть. Сохрани меня Боже, но  я  не  хотел
верить, что Вонан настоящий, потому что это затрагивало мое  достоинство
как ученого, хотя я  сам  себя  предавал,  руководствуясь  эмоциональным
восприятием. Как бы то ни было, все рушилось. Наверное.  Я  мучился,  не
зная, долго ли буду не принимать Вонана. Когда же я смогу  все  принять,
подобно Астер и Колфу? Когда же Вонан совершит полет во времени на  моих
глазах?
   - Ллойд, почему бы тебе не поставить запись? - пропела Элен.
   - Да-да. Запись. - Он достал из  кармана  записывающее  устройство  и
некоторое  время   повозился,   прежде   чем   засунуть   его   в   щель
воспроизводителя. Потом он нажал на кнопку, и комнату заполнили  мягкие,
бессвязные звуки. Я напряг слух. Вонан говорил легко,  играючи  и  очень
искусно, варьируя звуками, словно пел песню. Время от времени я разбирал
слова, которые слышал ранее. Но  я  ничего  не  понял.  Колф  подыгрывал
пальцами, кивал и  улыбался,  в  какие-то  критические  моменты  начинал
покачивать  носком  ботинка  и  что-то  бормотать   -   Ну?   Понимаете?
Понимаете?
   Но я ничего  не  понимал.  Это  были  просто  чистые  звуки  -  порой
перламутровые,  порой  лазурные,  порой  бирюзовые.  Но   все   какие-то
таинственные и непостижимые. Запись  кончилась,  и  мы  некоторое  время
сидели молча, словно мелодия Вонана еще продолжала звучать. Для меня это
было не доказательством, хотя Ллойд мог  принять  эти  звуки  за  ранний
английский. Колф мрачно поднялся  и  спрятал  в  карман  кассету.  Потом
повернулся к Элен Эмсилвейн,  чьи  черты  лица  изменились,  словно  она
столкнулась с восьмым чудом света.
   - Пошли, - сказал Колф и взял кисть ее руки, - Пора спать, а  сегодня
нельзя спать одному. Пошли.
   И они вышли.
   В ушах у меня все  еще  стоял  голос  Вонана,  который  воспроизводил
звуковой  пассаж  грядущего  или  просто  нес  чепуху.   Но   меня   это
успокаивало.

Глава 12

   Наш караван сместился  на  запад  от  снежного  Денвера  к  солнечной
гостеприимной Калифорнии. Но я  покинул  всех.  Меня  охватило  страшное
желание на некоторое время отдохнуть от Вонана, Хеймана, Колфа и других.
Я уже находился в комиссии больше месяца, и  это  начинало  сказываться.
Поэтому я попросил разрешения у Кларика немного отдохнуть, и он отпустил
меня. Пообещав, что присоединюсь к группе в Лос-Анжелесе,  я  направился
на юг в Аризону, в уединенный домик Джека и Ширли Брайнт.
   Последний раз я виделся с ними в начале  января.  Прошло  не  так  уж
много времени. Но для наших душ это  был  огромный  срок.  Я  заметил  в
друзьях перемены. Джек был измотанным, словно в  последнее  время  очень
мало спал. У него были какие-то дерганые  и  нервные  жесты,  что  очень
напоминало мне прежнего Джека - бледного  мальчика  с  востока,  который
появился у меня в лаборатории много  лет  назад.  Ширли  тоже  выглядела
какой-то  переутомленной.  Померкли  золотистые  волосы.  Пропала  былая
гибкость.  Возле  горла  периодически  напрягались   мышцы.   Внутренняя
напряженность компенсировалась веселостью. Она слишком часто  и  слишком
громко смеялась. Ее голос часто звучал как-то  неестественно,  становясь
пронзительным и резким. Она стала как-то  старше.  Если  в  декабре  она
выглядела на двадцать пять вместо тридцати с  хвостиком,  то  теперь  ей
можно было дать все сорок. Я заметил все это с первых секунд  появления,
но не успел ничего сказать, в то время как первыми словами Джека были:
   -  Лео,  ты  выглядишь  слишком  усталым.  Должно  быть,  ты  слишком
вымотался на своей должности.
   - Да, бедный Лео, - подхватила Ширли. - Все это  глупое  турне.  Тебе
следует хорошенько отдохнуть. Ты не можешь остаться здесь больше, чем на
неделю?
   - Неужели я так плох? - спросил я. - Это даже можно заметить?
   - Немного солнечного тепла Аризоны все исправит, -  сказала  Ширли  и
рассмеялась каким-то новым ужасным образом.
   В первый день мы ничего не делали, а только наслаждались солнцем.  Мы
втроем  растянулись  на  веранде,  и  после  стольких  недель   холодной
восточной  зимы  для  меня  было  истинным  наслаждением  ощущать  тепло
обнаженной кожей. В тот  день,  тактичные  как  всегда,  они  ничего  не
спрашивали. Мы просто загорали и немного болтали, а вечером под  жареное
мясо  распили  бутылочку  чамбертинского  за  1988  год.  Когда  пустыня
закуталась в темноту, мы послушали Моцарта, и все, чем я занимался и что
видел за последние недели, стало казаться чем-то нереальным.
   Утром я проснулся ни свет, ни заря, потому  что  сменилась  временная
зона, и некоторое время бродил по пустыне. Когда я  вернулся,  Джек  уже
встал. Он сидел на краю высохшего русла и что-то  выковыривал  из  земли
корягой. Когда я приблизился, он не выдержал:
   - Лео, тебе удалось что-нибудь выяснить о... - Нет.
   - ..энергетической конверсии. Я покачал головой.
   - Джек, я пытался. Но из Вонана невозможно что-нибудь вытрясти,  если
он того не желает. Он вообще не дал никаких конкретных  сведений  ни  по
одному вопросу. Он чертовски хитро избегает вопросов.
   - Лео, я в затруднении.  Возможность  того,  что  что-то  придуманное
мной, может разрушить общество....
   - Брось это, ладно? Джек, ты  уже  пересек  границу.  Опубликуй  свою
работу  и  получи  Нобелевскую  премию,  и  черт  с   ними,   со   всеми
злоупотреблениями,   которые   могут   произойти.   Ты   сделал   чистое
исследование. Зачем губить себя ради возможных последствий?
   - Должно быть, человек, изобретший бомбу, рассуждал точно так  же,  -
пробормотал Джек.
   - Но разве в последнее время  сбрасывали  какие-нибудь  бомбы?  В  то
время как твой дом работает на карманном реакторе, ты бы жег дрова, если
бы эти парни не докопались до ядерного расщепления.
   - Но их души.., их души... Я начинал терять терпение.
   - Мы чтим их души! Они были учеными  и  сделали  все  возможное.  Вне
всяких сомнений, они изменили мир, но они должны были это сделать. Тогда
была война,  понимаешь?  Цивилизации  грозила  опасность.  Они  изобрели
что-то, что повлекло за собой немало бед,  но  в  то  же  время  сделало
немало хорошего. Ты ничего не изобретал. Уравнения! Основные принципы! И
теперь сидишь и горюешь, потому что считаешь, что  предал  человечество!
Джек, все что ты сделал - это поработал мозгами, и если это считается, с
твоей точки зрения, предательством, то тебе лучше...
   - Хорошо, Лео, - тихо сказал он,  -  я  уже  сожалею,  что  поделился
своими горестями, и готов пойти на мученичество. Спишем меня в смертники
и сменим тему разговора. Что ты думаешь  о  Вонане?  Он  настоящий?  Или
мошенник? Ты же виделся с ним близко.
   - Я не знаю.
   - Отлично, старина Лео, - обиженно отозвался  он.  -  Ты  всегда  был
проницательным. И у тебя всегда есть точный ответ!
   - Все не так-то просто, Джек. Ты следил за Вонаном на экранах?
   - Да.
   - Тогда ты должен был понять, что это  очень  сложная  личность.  Это
слишком хитрое отродье. Хитрее я не встречал.
   - Но, Лео, интуитивно ты должен  был  почувствовать  -  да  или  нет,
настоящий или нет?
   - Я почувствовал, - отозвался я.
   - Хочешь сохранить это в тайне?
   Я облизнул губы и опустился на песок.
   - Мне кажется, что Вонан тот, за кого себя выдает.
   - Человек из 2999 года?
   - Пришелец  из  будущего,  -  подтвердил  я.  За  моей  спиной  резко
расхохоталась Ширли.
   - Лео, это  просто  великолепно!  Ты  наконец-то  научился  принимать
иррациональное!
   Она подошла сзади, обнаженная подобно богине и  прекрасная  до  того,
что замирало сердце. Ее волосы развевались на ветру, подобно  флагу.  Но
ее глаза горели каким-то новым огнем.
   - Иррациональность - противоречивая подруга, - отозвался я. - Я бы не
хотел разделять с ней постель.
   - Почему ты решил, что он настоящий? - продолжал допрашивать Джек.
   Я рассказал ему об анализах крови и о том, как Ллойд Колф беседовал с
ним. К этому я  добавил  пару  личных  впечатлений.  Ширли  сияла.  Джек
оставался печальным. В конце концов он сказал:
   - Так тебе ничего не удалось выяснить о машине времени?
   - Ничего. Он ничего не сказал.
   - Не удивляюсь. Он не захотел, чтобы  2999-й  год  ворвался  в  жизнь
дикарей, которые смогут создать машину времени по его описаниям.
   - Может быть, здесь.., связано с безопасностью? - предположил я.
   Джек прикрыл глаза и стал раскачиваться вперед-назад.
   - Если он настоящий,  и  эта  энергетическая  штука  тоже  настоящая,
остается возможность того, что...
   - Забудь об этом, Джек, - яростно набросился на него я. - Выбрось  из
головы!
   Он с трудом прервал свои горестные страдания. Ширли  подняла  его  на
ноги и сказала:
   - Как насчет завтрака?
   - А как насчет форели, только что из морозильника?
   - Отлично. - И я нежно хлопнул ее пониже спины,  как  бы  подгоняя  к
дому. Мы с Джеком последовали за ней. Он уже успокоился.
   - Я бы хотел поговорить с Вонаном лично, - сказал Джек. - Ну, хотя бы
десять минут. Ты не можешь устроить это?
   - Сомневаюсь. Личные беседы разрешаются очень редко. Правительство за
ним следит очень строго - ну, по крайней мере, пытается следить.  Ты  же
не епископ, не президент компании, не известный поэт. Но  это  не  имеет
значения. Он все равно не ответит на твои вопросы.  Я  просто  уверен  в
этом.
   - Но я хочу попытаться что-нибудь узнать от него. Имей это в виду.
   Я  обещал,  что  постараюсь  все  устроить,  хотя  шансов  мало.   Мы
постарались не затрагивать подобных тем за завтраком.  После  чего  Джек
исчез, чтобы что-то дописать, а мы с Ширли отправились на  веранду.  Она
очень тревожилась за Джека и сказала, что он очень переживает по  поводу
того, что скажут о нем потомки. Она не знала, как защитить его.
   - Понимаешь, в этом нет ничего нового.  Это  было  с  самого  начала,
когда мы познакомились в университете. Но появление Вонана все  ухудшило
в пятьдесят раз. Он  теперь  действительно  считает,  что  его  рукопись
способна изменить историю. На прошлой неделе он сказал, что очень хочет,
чтобы апокалипсисты оказались правы: чтобы мир исчез в следующем январе.
Лео, он больной.
   - Понимаю. Но эту болезнь он не желает лечить. Она нагнулась ко мне и
почти прижалась к уху, прошептав:
   - Ты ничего не скрываешь от него? Скажи мне правду. Что говорил Вонан
об этой энергии?
   - Клянусь, ничего.
   - Ты в самом деле думаешь, что он...
   - В основном. Хотя  не  уверен  до  конца.  Понимаешь,  у  меня  есть
серьезные научные возражения.
   - А если их опустить?
   - Я верю, - признался я.
   Мы помолчали. Я позволил себе посмотреть на  ее  бедра.  На  ягодицах
появилась испарина. Она напрягла носки ног.
   - Джек хочет встретиться с Вонаном, - сказала Ширли.
   - Я знаю.
   - Я тоже, смею признаться. Лео, мне очень хочется его заполучить.
   - Этого хотят многие женщины.
   - Я никогда не изменяла Джеку. Но с Вонаном я это сделаю. Разумеется,
я сначала предупрежу Джека. Но я с  ума  схожу  по  нему.  Стоит  только
увидеть его на  экране,  мне  сразу  же  хочется  прикоснуться  к  нему,
оказаться с ним наедине. Лео, это ужасно?
   - Не глупи.
   - Я успокаиваюсь лишь тем, что  у  меня  никогда  не  появится  такой
возможности. Передо мной очередь в  миллион  женщин.  Лео,  ты  заметил,
какая истерия творится вокруг этого человека? Это своего рода культ. Это
практически уничтожило апокалипсистов. Еще недавно все были уверены, что
мы близимся к  концу  света,  а  теперь  все  считают,  что  мир  просто
переполнен пришельцами из будущего. Я видела на экранах лица людей - они
приветствовали Вонана,  опускались  перед  ним  на  колени.  Он  подобен
Мессии. Неужели ты не замечаешь всего этого?
   - Замечаю. Я не слепой, Ширли. Я сталкивался с этим довольно близко.
   - Это пугает меня.
   - Меня тоже!
   - А когда ты - всегда рассудительный Лео  Га-филд  -  заявляешь,  что
считаешь его настоящим,  мне  становится  жутко.  -  Ширли  снова  снова
хмыкнула. - Мы живем на краю небытия. Порой мне кажется, что  весь  мир,
кроме меня и Джека, сошел с ума.
   - А в последнее время ты усомнилась даже в Джеке?
   - Да, - она положила свою руку на мою. - Почему люди так реагируют на
Вонана?
   - Потому что они до него не встречались ни с кем подобным.
   - Но это не первая обаятельная личность.
   - Но он первый, кто рассказывает такие необычные сказки,  -  возразил
я. - И первый в эпоху современной коммуникации. Весь мир способен видеть
его трехмерное изображение и в естественных красках. Он вошел в их души.
Его  глаза,  его  улыбка...  Ширли,  этот  человек   обладает   огромной
внутренней силой. Это чувствуется даже на экране. Я ощутил это  на  себе
наяву.
   - И чем же все закончится?
   - В конце концов он вернется в 2999-й год, - легко отозвался я,  -  и
напишет бестселлер о своих примитивных предках.
   Ширли гулко расхохоталась, и мы стали болтать о  пустяках.  Ее  слова
встревожили меня. Не потому, что ей очень хотелось заполучить Вонана - в
этом она была не одинока - меня  расстроило  ее  желание,  чтобы  я  это
принял. Я был возмущен, что стал доверенным лицом в ее страстях. Женщина
может поделиться этим с евнухом или с другой женщиной, но не с мужчиной,
который и так пытается подавить свои чувства к ней. Вне всяких сомнений,
она понимала это.
   И если бы не мое уважение к их браку, я давно бы попытался