ще были материки) пожары не возникали. Куда
больше, чем от горения, выделялось тепла от гниения органических остатков.
   По тем же причинам они не ведали о температурах ниже точки замерзания
воды - да и о самом факте замерзания ее. Поэтому-то такое болезненное
впечатление произвело на Амеб (наравне со сведениями об огне, ядерной и
аннигиляционной энергии) узнанное от нас о морозах, снеге, льде... Но зато
в пределах привычного диапазона температур и давлений они знали и умели
все; куда больше нас, во всяком случае. Знали и умели, не обладая ни
техническими средствами познания, ни даже орудиями труда сложнее палки,
используемой в качестве рычага.
   Прикладных наук - в нашем понимании - у них не было. Математика была
развита и всеми почитаема - но, скорее, как область искусства,
эстетического виртуозного упражнения в области чисел; применять ее в делах
им представлялось столь же нелепым, как нам, к примеру, применять музыку
для проектирования мостов... Причиной этому было то, что познание у них
носило куда более интуитивно-чувственный, чем логико-аналитический
характер.
   "Странно, что вы вообще достигли стадий разумности!" - заметило по
этому поводу одно ВП.
   Чувственная мудрость, мудрость древних ведунов, йогов, суфиев... а
также и ящериц, которым она помогает в опасности оборвать хвост, а потом
вырастить новый. Что ж, тоже познание. Вероятно, из-за такого крена
разумные ящеры и исполняли свои практические дела сплошь биологическими и
химическими способами. Оно было и легче в основной среде их деятельности -
воде. В ней они строили-выращивали замки и лабиринты, выделяли из солей
металлы, газы, образовывали дамбы и туннели для морских течений - и все
это не прикладывая, как правило, рук...
   На экранах и в сферодатчиках снова появились зримые воспоминания Амеб о
своем прошлом: толпа ящеров бредет в зеленой, пронизанной лучами Альтаира
воде; растянулись в цепь, огибают высокий серый утес. Непонятен смысл
уверенных движений и сложных жестов существ - но ясно, что он есть, смысл.
   Цепь замкнулась вокруг утеса, ящеры сходятся к нему - и все враз,
мелькнув блестящими спинами, уходят под воду; на их месте темное
маслянистое кольцо.
   Когда оно достигает камня, утес начинает оседать, заваливается
обломками, осыпается в воду.
   - Однако стремление создавать свое через разрушение сотворенного
природой было чуждо им в той же степени, в какой оно свойственно нам.
"Природа творит вещественные образы, несравнимо более сложные и
универсальные, чем можем мы и чем нужно нам, - гласил принцип практической
философии рептилий. - Необходимое нам осуществимо как частные случаи
универсальных решений природы - упрощением естественных процессов и
образований". Не сокрушать природу, а воздействовать на нее изнутри - кто
скажет, что это плохой принцип! Но с него все и пошло: вместо того, чтобы,
изменяя среду, согласованно приспосабливать ее к своим нуждам, они стали
изменять себя.
   - Может быть, не нам их и судить, - задумчиво дополнила Ксена. -
Начальные шаги коллектива мыслящих существ определяют не провозглашаемые
ими принципы, а могучие веления природы. Кто знает, в какую сторону
устремилось бы развитие людей, если бы у них был задан примат интуитивного
мышления над логическим, да еще если бы они были наделены способностью
регенерации органов, способностью к анализу при похолодании или засухе,
могли одинаково обитать в воде и на суше...
   - Короче говоря, если бы они не были людьми, - заключил Дан. - Что
верно, то верно: природа задарма отдала рептилиям Одиннадцатой большие
знания о жизни и себе. Может быть, слишком большие - или, может, такие
знания лучше добыть трудами и поиском, чтобы знать им цену?.. Менять себя
им было легче, чем природу. Предки людей употребили много сил и хитрости,
чтобы беречься и отбиваться от хищников, - а эти рептилии влиянием на гены
придали своим тканям ядовито-мерзкий вкус... и не надо пещер, не надо
костра или оружия - и так никакая тварь их мяса в рот не возьмет! И
отношения к еде у них развивалось противоположно нашему. У людей век от
века все возрастала разборчивость, кулинарный изыск, тяга к
компактно-калорийному питанию - теплокровность обязывает. А предки Амеб -
рептилии все упрощали способы ассимиляции веществ (у них он и не
называется питанием) до того, что в конечном счете могли потреблять все
органическое. Недаром, считывая у нас информацию о разнообразном питании,
об искусстве приготовления пищи и напитков, Высшие Простейшие в ужасе
меняли цвета от красного до синего!
   Почти единственным памятником преобразования ими природы на этой стадии
и остались те найденные Ксеной дома-растения. Это в самом деле были дома -
только культура их за тысячелетия запустения одичала, выродилась.



11. ЭРА РАЗНООБРАЗИЯ


   - Постепенно вся интеллектуальная мощь рептилий стала направляться на
усовершенствование себя. И оно пошло в том же нарастающем темпе, как у нас
развитие техники, совершенствование среды обитания, - продолжал Дан. -
Рептилии овладели своими генетическими процессами настолько, что они
перестали быть наследственными, для этого уже следовало придумать другое
название. Наследовалась теперь, собственно, только эта потрясающая
способность изменяться. В течение жизни они производили над собой такое
множество преобразований, что, вероятно, и сами не помнили, как выглядели
в детстве, в юности или на прошлой неделе. Так наступила Эра
Разнообразия...
   Картины, считываемые сейчас, были похожи на сатанинский шабаш, плод
воображения средневекового художника-монаха. Вот из моря вынырнула
рептилия с лобастой треугольной головой, перепончатыми, каких раньше не
было, лапами и небольшим тельцем в обильных складках синеватой кожи. Оно
повертело головой - на шее под челюстью обнажились розовые полудужья жабр
- и начало надуваться. Складки кожи на спине и боках развернулись в
продолговатый баллон, который разбухал все больше и больше, пока не
растянулся до полной прозрачности: сквозь пленку просматривались ребра,
легкие, пульсирующее сердце. Ящер-аэростат поднялся над водой, полетел по
ветру в сторону берега и белых облаков.
   Вот по кромке берега ковыляет на тонких лапах, волоча сморщенный хвост,
рептилия-мыслитель о двух головах: лица обращены друг к другу, беседуют,
жесты правой руки ящера подкрепляют доводы правой головы, но левая их
отметает.
   Плывет в ясной воде, импульсами выталкивая ее из сизого медузного
"зонта", существо, отличающееся от медуз только треугольной головой.
Последний рывок - выбросилось на береговую отмель. Студенистая масса на
глазах преобразуется в туловище и конечности, приобретает рельеф,
жесткость, кожу; конечности, правда, кривые, но - на раз сойдет! -
ковыляет на них по суше.
   Вот голова - настолько большая, что контуры ее выходят за пределы
днища-экрана, - смотрит в упор средним расширенным едва ли не на весь лоб
глазом: в фиолетовой тьме зрачка мерцают-фосфоресцируют фигуры существ и
растений, пейзажи, червячки символов, многокрасочные абстракции. Голова
отдалилась, виден весь этот ящер-головастик - настолько головастик, что
один излучающий изображения глаз его сравним с головами толпящихся вокруг
рептилий-зрителей. Из себя ли выдает этот монстр зрелищную информацию,
улавливает ли ее в небесных сферах? Пророк ли он или живой телевизор?.. Но
внимающих ему много, даже ящеры-аэростаты витают около.
   - "Чем вы так поражены? - откликнулась Амеба на наше изучение. - Разве
есть здесь принципиальное отличие от вашей эры технического изобилия?
Внешне - да: у вас оно реализуется в среде обитания, у нас по принципу:
"Все свое ношу с собой". Но не по существу. Ведь и ваши техника и
технология развивались сначала для того, чтобы помочь разумным существам
выжить, закрепиться и распространиться в среде, потом - для удовлетворения
их потребностей (как дельных, так и пустых, мимолетных, которые и без
удовлетворения прошли бы), а затем и вовсе для всего, что в голову
взбредет, - лишь бы реализовать возможности, куда-то девать свою
активность. Только и того что у нас здесь активность эта проявлялась более
естественно и свободно... Познание накапливает возможности - глупость
расходует их!" При всем том, - продолжал Дан, - у них было чувственное
"коллективное мышление", аналог наших коллективных исследований.
Посредством него они выходили мыслью за пределы планеты, составляли свои
представления о мироздании. Они, правда, не знали, сколько планет
вращается вокруг Альтаира, но имели понятие о нем, как об огромном,
несущем тепло и жизнь теле; имели представление и о существовании других
звезд и планет у них. Все это чисто качественно, конечно. Иные
представления им были ни к чему, они не собирались путешествовать в
пространстве. Почему? "Нас вполне устраивает наше путешествие во времени,
- пояснило ВП, - полет-течение в огромном потоке его, который равно несет
и нас, и вас, и все сущее, несет так долго и так далеко, с такой громадной
скоростью, что в сравнении с этим движением ничтожны любые
пространственные перемещения. Даже в ваших звездолетах".
   Замечательно, что эта их мысль интуитивно близка к идеям теории
относительности.



12. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЕДИНОМУ


   (Закат)


   В конце Эры Разнообразия посредством "коллективного мышления" были
найдены самые главные способы общения и преобразований - сперва способ
прямого обмена мыслями и ощущениями, а затем и концентрация чувств и
мыслей до степени овеществления представлений. Это были способы, решающие
все проблемы - и отстраняющие от них. Освобождающие от забот и труда. У
них это так и называлось: Эра Полного Освобождения. "Вы к тому же придете,
- обнадежило нас ВП, - вероятно, более сложным путем, чем мы, но придете,
это неотвратимо. Созданное искусственно отличается от природного на
вложенные в него мысли; и на труд тоже - но он ведь от неумения. Чем далее
вы движетесь по пути своего технического прогресса, тем больше вкладываете
в свои создания мысли, информации, умения - и тем меньше труда. Сейчас это
скрыто от вас обилием операций, деталей, материалов, но - прозреете. Финал
будет тот же..."
   Заговорила Ксена:
   - В один из последних заплывов мы с Даном отправились вместе и вместе
общались с Амебой, вникали в финал их истории... Куда идти дальше?
Возможно, такой вопрос стоял перед рептилиями времен открытия
Универсальных Способов, но для нынешних Высших Простейших он уже не стоял.
Выбор был давно сделан.
   Деятельное созидание доказало всемогущество мысли, освободило от
усилий, от труда - и тем исчерпало себя. Теперь жизнь могли наполнять
только творчество и познание - даже не само созданное и узнанное, а
сопутствующие переживания:
   вдохновение, чувство новизны, догадки, озарения, интеллектуальная
удовлетворенность, превосходство над другими... Овеществление
представлений и то шло больше для подтверждения идей или доводов, как
иллюстрация к ним.
   Путь был выбран, смысл жизни найден. Осталось освободиться от того, что
препятствовало погружению в Творчество Неважно Чего и в такое же Познание.
   Именно тогда, около миллиона планетных лет назад, и был исполнен
единственный, но радикальный проект преобразования планеты. Правильным
оказалось мое смутное предположение в день второй: не сама, не по своей
охоте и не от стихий сникла на Одиннадцатой обильная флора и фауна. Вся
биосфера - растения, животные, рыбы, насекомые, птицы были приведены к
общему знаменателю, преобразованы в однородную биомассу, а она в виде
разжиженной протоплазмы составила основу "живого" океана. "Представляю,
сколько было на планете писку, крику, воплей, стонов, когда делали это", -
подумала мимолетно я. "Да уж..." - откликнулась Амеба.
   Ни протоплазма эта, ни океан живыми, в нашем понимании, не были - они
были пассивно живыми, могли быть посредством коллективного
нервно-психического поля рептилий организованы в существа, в системы их, в
предметы... в управляемые квазицельности. Посредством такого океана, его
мощных живых волн и течений были размыты, обрушены в воду все материки
Одиннадцатой. Материал пошел на засыпку глубин, которые, как и материки,
были теперь ни к чему, и на образование множества нынешних островков с
извилистыми берегами. Наиболее подходящая среда для жизни - мелководное
прибрежье; они и сделали его, сколько хотели.
   В воде было хорошо жить: постоянная температура, не надо напрягать тело
даже для противоборствования гравитации, нет хищников, острова-дамбы
погасили все течения. Состав "живой" воды-плазмы навсегда решил вопрос о
питании-ассимиляции. Вода смягчила резкий свет Альтаира, защитила от
ультрафиолетовой составляющей. Тихо, сумеречно, тепло, сытно... Их уже
нельзя было назвать рептилиями, скорее, по образу жизни, - земноводными.
   Мускулы, органы, формы - все расплывалось. Первыми за ненадобностью
атрофировались конечности, вернулись в хрящевидное состояние кости.
Исчезла нужда в легких, жабрах: кислород высасывался из воды всей кожей.
Потом наступила очередь пищевого аппарата. Развивался один мозг - и ему
стала тесна черепная коробка; избавились и от нее. С деятельным организмом
было покончено.
   - Новый и последний принцип их философии гласил: "Мысль обнимает все -
поэтому надо наращивать мысль!" - снова вступил Дан. - Наращивать,
накоплять, тренировать... К мысли они применили те же понятия, что
спортсмен к мускулатуре. И вот мы, два существа иного мира, висели в
глубоководных костюмах напротив студенистого комка в воде - и нам
казалось, что все у них, обитателей Одиннадцатой, хорошо и правильно.
Именно их путь эволюции естествен, магистралей, а наш, земной, сомнителен.
   Их, наших холоднокровных родичей, дело правое: болотная размытость,
смешение, слияние со средой более нормальны в натуре, чем наш порыв к
выразительности, противопоставление себя стихиям. Напрасно мы суетимся -
тем же кончим.
   - Да, велико было психическое очарование Высшего Простейшего, -
подтвердила Ксена, - хотя вроде бы нам только показали и рассказали свою
историю, а выводы предоставили делать самим. Не предоставили нам это,
нет!.. Однако то, что Амебы неявно внушали, доказывали нам, настолько
противоречило нашему характеру, складу мыслей, историческому опыту - самой
природе человеческой, что в глубинах душ у нас накапливался неподвластный
никакому телепатическому влиянию протест. У Дана, вероятно, побольше, чем
у меня, поэтому он первый и начал.
   "И что же вы познали и сотворили сверх упрощения самих себя?" Мы были в
общем психическом поле, я равно с Амебой поняла его вопрос.
   "А что еще нужно сверх этого! Мы творим возможности, этого достаточно.
Знаем же все!"
   "В пределах от плюс пяти до плюс сорока пяти градусов, - полемически
уточнил Дан, - в воде и при малом освещении".
   "Нам не нужны иные пределы. И эти вполне достаточны, чтобы создавать
куда более сложные и гармоничные образы, чем умеет простушка-природа".
   "А где же они, почему мы их не видим? Почему нет соответствия между
вашими богатыми возможностями и их реализацией? - не унимался Дан. - Вот,
даже напротив, - и "живой" океан свернулся до пятнышек-баз!.."
   "Мы можем снова сделать весь океан живым - но зачем? Областей-маток нам
- утончившимся, почти невещественным - вполне достаточно".
   "Да-да... И овеществлять представления в воздушной среде вы можете,
только почему-то давно не делаете этого!"
   "Во избежание лишних усилий. В воде - легче".
   "Ага, а на суше, значит, все-таки не просто, трудно? Вот ты... ты могло
бы исполнить на нашем острове какое-то представление, материальный образ?
   Столб, например, или лягушку?"
   "М-м... Так сразу - нет. Надо время, чтобы вспомнить, восстановить в
себе это умение. Мы не склонны загружать память ненужной информацией.
Достаточно помнить, что есть такая возможность"
   "Понимаю: теперь вас удовлетворяет сознание того, что вы можете
восстановить в себе какие-то способности, как ранее удовлетворяло сознание
обладания ими, а еще раньше - сознание использования своих возможностей,
так?"
   Это было приятно, просто здорово - воспринимать мысли не только Амебы,
но и Дана. Раньше я не воспринимала так его мысли, как и он мои, - по той
простой причине, что их у нас не было, не появлялись. А теперь... даже
излишне напористая манера Дана выражать свое мнение, которая нередко
коробила его товарищей, огорчала и меня, теперь радовала, ибо в ней
проявлялось его мнение и личность.
   "Ты несколько утрируешь, но так", - согласилось ВП.
   "Ну, ясненько: еще некоторое время спустя вы удовлетворитесь сознанием
того, что могли бы вспомнить, как восстановить в себе те или иные
прекрасные способности-возможности. Затем для душевного комфорта вам
окажется достаточно сознания, что в ваших мозгах могли бы возникнуть
воспоминания о возможности вспомнить о чем-то таком... о чем бишь? А не
все ли равно. Так вы необратимо утратите и способность овеществлять в
воде, как утратили ее для суши, утратите память, самосознание - и впадете
в предсмертную спячку!"
   "Мы не утратим память и не впадем в спячку, - надменно помыслило в
ответ ВП, - мы устойчивы и бессмертны. И все вместе, и каждый в
отдельности - мы храним информацию как об общем, так и об
индивидуальностях своих. Овладев изменчивостью, мы перестали быть
подвластны носителю ее - времени - и можем всегда вернуть себя в любое
прежнее состояние".
   "Мы можем... Да вы перезабудете и эти знания, как перезабыли от
безделья уже многое! Да и ни к чему они вам: вы замкнулись на самих себе,
вам некуда стало развиваться. От вас и так мало, что осталось, а скоро и
совсем растворитесь в своей водичке!"
   Пришло время и Амебе пережить оскорбленность, а нам - почувствовать
силу ее.
   Высшее Простейшее издало беззвучное: "Да как вы смеете?!" - силы, можно
сказать, фугасного взрыва. Сначала его ощутили наши головы, потом оно
сотрясло судорогами туловища и напоследок отдалось в пятках. Амеба
вскипела - почти в буквальном смысле: из желтого студня повалили обильные
пузыри.
   Последнее, что "вспомнили", это что мы еще несмышленыши так
рассуж-дать, что слово "млекопитающиеся" родственно с " молокососы", что
прежде чем утверждать такое столь категорически, недурственно бы нам
прожить свои миллионы лет, - тогда будет видно, на что и как замкнется
человечество.
   Амеба исчезла. У нас с Даном из носа текла кровь.



13. АТАКА ПРЕЗРЕНИЕМ


   - Нас ободрила эта прорезавшаяся возможность противостоять
телепатическому напору Амеб своей мыслью, - заговорил Дан. - Она
обусловливала диалог, спор, сопоставления точек зрения - все, от
результатов чего должны выиграть и мы, и они. Поэтому во второй половине
ночи мы, отдохнув в ракете, снова поплыли в море. Искать общения. Мы не
понимали, насколько это было легкомысленно и опасно.
   Кадры памяти: темное море опалесцирует тысячами пятен-обликов - над
водой фиолетовыми, в ней оранжево-серыми. Иные пятна поднимаются по
блестящим струям дождя, проплывают над островом и ракетой, кружат над
медленно плывущими во тьму астронавтами. Много собралось здесь Амеб!
   - Теперь, плывя, мы чувствовали-знали, что о содержании нашей последней
беседы с тем вскипевшим ВП известно им всем - и даром нам это не пройдет.
   Нам стало не по себе. Но показать это, дрогнуть, повернуть вспять -
тоже было ни к чему. Мы прибыли на планету с добром, явились какие есть,
со своими взглядами на жизнь, искали не выгод для себя, а общения и
взаимопонимания - чего же нам опасаться!
   В двухстах метрах от берега мы начали медленно погружаться, ожидая, как
водится, что какое-то ВП неподалеку от нас осветится, вступит в Контакт...
   Но не тут-то было! Их много было окрест: серые тепловатости плавали
вверху, внизу и по сторонам. Но все они расступались при нашем
приближении, смыкались за нами - и безмолвствовали. Чем глубже мы
погружались, тем более чувствовали какой-то гнет... Какой диалог, какие
споры - они нас в упор не видели! Точнее, воспринимали нас, надерзивших, -
и презирали! В жизни не чув