авать и свое кровное, континентальный
шельф. Ирландия сомкнулась с Великобританией, а та через обмелевший
Ла-Манш - с Францией. Из Доггер-банки получился обширный Доггер-остров.
Обмелела почти досуха Адриатика. За счет исчезнувшего Персидского залива
вдвое удлинился Тигр; теперь он наращивал илистую дельту прямо в
Аравийское море.
   К северу Австралии протянулся перешеек от Новой Гвинеи. Гудзонов залив
превратился в озеро скромных размеров.
   Трудно было угадать теперь на шаре, где суша меняется от обмеления, а
где от роста кораллов. Снова - лектор показал увеличения - создавали дамбы
(тоже коралловые), но теперь для сохранения внутренних бассейнов: заперли
у Гибралтара Средиземное море, у юга Норвегии - Балтику, которой грозило
полное обмеление; от южной оконечности Кореи протянулась к Китаю
длиннющая, подобная китайской стене, дамба для удержания Желтого моря.
   На новой суше розовые и перламутровые тона быстро вытеснялись черными,
серыми, коричневыми цветами завозимых или синтезируемых на месте почв. Их
в месяцы-секунды затягивала пленка зелени. Пестрой сыпью возникали
поселения.
   Новая суша обживалась, не переставая расти.
   Шар снова был цветной - снимали в видеоспектре. Атмосфера очищалась от
избытка влаги и углекислоты (жизненная активность новых кораллов была
такой, что они отсасывали нужные для роста ингредиенты и из воздуха),
стала прозрачной. Ночами планета высвечивала в космос избыток тепла. Днем
люди видели солнце.
   ...Потом у берегов Индианы Берн вместе с малышами опускался в глубинном
лифте-батискафе на сотни метров, к основанию материка. Он видел там
искусно выполненные колонны-опоры, арочные проемы, туннели для подводных
течений.
   Великий Инд нашел не только способ ускорения роста кораллов, но и
методы точного управления им. Появилась возможность не повторять слепую
природу.
   Новые материки создавали по проектам, как здания. При сокращении
месяцев до секунд это на увеличенных кадрах выглядело эффектно. Уходит,
поглощается лишняя вода - и обнажается прямое русло будущей реки: с
розовыми мостами, с водосливными плотинами будущих ГЭС и ложами напорных
"морей" выше их. В глубине материков русла ветвились на спроектированные
по всем правилам гидрологии притоки.
   А вот между двумя параллельными, уходящими в перспективу дамбами,
наоборот, накачивают воду из океана, добавляют присадки. Коралловые дамбы
сближаются, набирают высоту... соединяются в хребет. Не такой и высокий,
не более километра, но достаточный для разделения вод по рекам, для
преграды ветрам и регулирования погоды.
   Берн видел и оценил искусство, с каким были исполнены краевые части
новых материков. Здесь между фундаментными колоннами и стенами образовали
системы каналов со шлюзами: посредством их можно было либо направлять
вглубь, либо пускать наружу омывающие берега течения - и тем глубоко
менять климат.
   Другой новинкой были "полосы демпфирования", ослабленные участки
кораллового щита, которые принимали на себя сейсмические удары из глубин
планеты (а та, взбудораженная, посылала их еще много и изрядной силы),
опускания или поднятия коры; здесь не строили, не селились - сдвиги и
трещины ничего не разрушали.
   - Звездные экспедиции - а их за это время было отправлено семь, -
сказал Тер, - тогда покидали Солнечную ненадолго. Но если бы какая-нибудь
улетела на сотню лет с субсветовой скоростью, то люди эти, вернувшись,
наверно, спрашивали бы, как и вы: а какая это планета? Не заблудились ли
мы во Вселенной? (Смех малышей.) Видите, как переменилась Земля!
   "Я как раз вроде тех, - бегло подумал Берн. - И верно, не узнаешь..."
   Изменились не только очертания суши, соотношение ее и водного зеркала -
исчезли льды и снега, исчезли зимы. Мелькание лет теперь почти не давало
себя знать; только на просторах средних широт зелень желтела, багровела,
исчезала и снова появлялась - лиственные растения справляли ежегодные
поминки по стужам и метелям.
   Заново обживались - зеленея, высыхая, отстраиваясь - и освободившиеся
от вод низины старых материков. Протянулись далее по ним реки, некоторые
изменили русла: Нил, например, впадал в море на тысячу километров западнее
прежнего устья, в залив Сидра, растекся и там многорукавной дельтой.
   И - вместе с расширением зеленых массивов, пестрых прямоугольников нив,
ветвлением фотодорог - исчезали, рассасывались на планете города. Не
только побывавшие под водой, разрушенные, - все. В одних местах эти
бородавчатые скопления кварталов и промышленных зон просто таяли среди
зелени, сходили на нет; другие, распространяясь все шире, редели внутри,
просвечивали озерами, парками, лугами... пока не становилось невозможно
отличить город от обычной местности. Не нужны стали эти "общечеловеческие
гомеостаты" в новых условиях.

 К концу сеанса среди малышей все усиливалось томление: возня, шепотки,
вздохи. Как ни величественны были показываемые изменения лика Земли, но
полчаса - долгое время для людей в таком возрасте. Тер почуял это,
закруглился:
   - Так наш дом Земля приобрел нынешний облик - более благоустроенный,
чем прежде, но, увы, несколько менее выразительный... Лет через сто,
возможно, избыток тепла уйдет в космос, в приполярных областях
восстановятся зимы. Так что вы на склоне лет, может быть, отведаете
детской радости: покатаетесь на санках и поиграете в снежки.
   Перспектива была отдаленной и не увлекла малышей. Они с вежливыми
возгласами: "Мы благодарим, Тер! Тер, благодарим тебя!" - поднимались и,
не ожидая, пока зажгут свет, топали по ступеням к выходу. Только один -
полненький, белобрысый, серьезный - подошел к основанию шара, дождался,
пока сюда опустится люлька-кафедра, сказал звонким голосом:
   - Но ведь все кончилось хорошо?
   Это было скорее утверждение, чем вопрос.
   - Да... раз мы с тобой живем на свете, - помедлив, ответил лектор.
   - Ну, вот! - И мальчишка побежал догонять своих.
   ...Берн и поныне, в память об этой сцене, благоволит белобрысому
увальню Фе больше, чем прочим "орлам". Малыш если не умом, то детским
сердцем уловил самую суть показанного: то были картины детства
человечества. А чего не случается в детстве! Не без того, что зарвешься в
самообольщении и неведении, схлопочешь по затылку; бывает, и ушибешься,
поранишься, переболеешь. Но если все от детства, от игры - пусть
рискованной - жизненных сил, то все, конечно же, должно кончиться хорошо:
тем, что человек (или человечество, все равно) становится уравновешенным,
сильным, умным - зрелым.



9. ПРОВЕРКА НА РАЗУМНОСТЬ


   (Комментарий для взрослых)


   С Ило Берн встретился неподалеку от музея - тот с уважительным
интересом осматривал каменный секстант обсерватории Улугбека.
   Потом, прикинув вероятность встречи знакомца на Земле XXII века среди
двадцати трех миллиардов ее жителей, Берн понял, что встреча была не
случайной, видно, Ило решил и дальше опекать его. Что ж, профессор был не
против. Удары судьбы приводят в отчаяние только глупцов, умного же
человека они настраивают на философскую созерцательность - и очень кстати,
если обстоятельства благоприятствуют этому.
   Старый биолог хоть и не обнаружил, как обычно, свои чувства, но тоже
был доволен. Довольны были и "орлы", что их команда увеличилась на одного
человека, да какого интересного - пришельца Аля. Дальше они путешествовали
вместе.
   Но главное было другое. Увиденное в музее настолько потрясло Берна, что
личные проблемы отодвинулись на задний план. Он не дотянул до намеченного
пункта высадки во времени на сто шестьдесят веков; но если мерить не
годами, а изменениями, то перескочил этот пункт на геологическую эру. Еще
глядя фильм в музее, Берн подумал: чтобы получить столь наглядную картину
изменений климата и поверхности Земли в ее давней естественной истории,
пришлось бы снимать с частотой кадр в десятилетие - а не кадр в день.
   Мощь цивилизационных преобразований превосходила природные в тысячи раз!
   И раз уж так получилось, что он одной ногой здесь, а другой там, в
прошлом, то следовало вникнуть в проспанное время. Возможно, после этого
он утвердился обеими ногами здесь?
   Поэтому последующие недели Берн все свободное (от перелетов и
переездов, от несложных обязанностей по команде) время отдавал одному
занятию: находил сферодатчик и запрашивал у ИРЦ все новые сведения по
истории. Исследования с готовыми концепциями он отклонял, отбирал
первичные: сообщения газет и радио, кинохроники, телеролики, даже рекламу
- лишь бы во всем чувствовался аромат времени. Наверно, ИРЦ и здесь
подыгрывал информационной выразительностью: впечатление от голых фактов
получалось порой настолько сильным, что Берн не мог уснуть.

 Сообщения, аэросъемки, ноты держав, статистика, призывы деятелей и
конференций, телерепортажи, доклады комиссий... Не все говорили малышам,
не все имело смысл им говорить. Тер только заикнулся (и то неудачно) о
разнобое интересов и действий множества бывших прежде государств, блоков,
монополий, мафий, партий. Стремительный взлет цивилизации подверг суровой
проверке на разумность этот разнобой, отстаивание всеми своего и
пренебрежение общим для всех. Многое не выдержало проверку, осталось по ту
сторону исторического перевала.
   ...Загрязнение среды, надо быть справедливым, заботило людей с самого
начала, вызывало протесты, проекты и принятия мер. Но оно было лишь
заметной подробностью на грубом нарушении устоявшегося энергетического
баланса планеты - оскорбляло глаз, резало слух, шибало в нос... А главный
зверь, Рассеянное Тепло, точил когти в безмолвии, в глубокой засаде; он
равно набирал силу и от "вредных", и от "полезных" дел. Заводы грохочут,
дымят, сливают в реки кислоты; теплоходы и танкеры грязнят океан нефтью;
скоростные самолеты уничтожают озон... Это можно засечь, добраться по
вещественной ниточке до причин, до виновников, поднять шум, потребовать
наказания, компенсации, новых законов... А тепло - чье оно, от чего? Поди
узнай. Да и пар костей не ломит.
   Дольше всех и прикидывались, будто ничего не происходит, страны с
развитой промышленностью и энергетикой. Вбирали население в города,
наращивали там ассортимент техники, помогающей уберечься от загрязненной
среды; даже, продавая во всем мире эти изделия, выглядели спасителями тех,
кто мог купить. Взамен отравленных, отказывающихся родить полей сооружали
гидропонные небоскребы, фабрики синтепищи - погрузились не так глубоко,
вынырнули первыми. И тем утвердили лозунги: "Была бы энергия!", "Энергия
спасает от всего!"
   Спасение одних за счет других.

 ...Часть сведений ИРЦ выдал рекламами тех времен. Реклама
респиратора-шумопоглотителя - намордника, охватывающего низ лица,
обнимающего уши, с усиками телескопической антенны. Незаменимая вещь на
улице, которую тут же показывает ИРЦ: рев потока машин, вонь отработанных
газов, пыль от чего-то ремонтируемого-строимого-сносимого (копают
экскаваторы, перемещают бульдозеры, бахают автокопры); суета, гам, галдеж
стремящихся докричаться друг до друга беседующих; мусорные баки, люки со
вспышками сварок... И тем не менее неодобрительно смотрят прохожие на лица
немногих, защищенные суперреспираторами. Усмехаются, кивают, показывают
пальцами. Оно и понятно: очень уж лица в них похожи на собачьи морды.
   Но вот светский раут в загородном парке. Аллеи, рододендроны, кипарисы,
розовые кущи. Здесь и помина нет промышленной вони и шума, но все дамы
(обнаженные спины, длинные платья, изысканные прически) и их кавалеры (во
фраках, мундирах, начищенной обуви, в орденах и нашивках) - в намордниках.
   Переговариваются, прогуливаясь по аллеям, посредством радиоустройств.
По изгибам спин видно, что дамы довольны остротами кавалеров. У женщин
респираторы обшиты нитками жемчуга, украшены драгоценными камнями. Вот -
крупно - явная кинозвезда. Неважно, что респиратор исказил черты ее
дорогого лица, - все так же обворожителен взгляд лучистых глаз. Покупайте,
покупайте, покупайте!.. Бал организован фирмой респираторов.
   И дело пошло. Та же улица - но теперь все прохожие в намордниках с
антеннами. Девушка, прогуливаясь с парнем, повторяет - со спины - ужимки
светской дамы.
   Реклама более позднего времени: "В скафандре - как дома!" Снова улица,
только теперь на ней респираторными масками не спасешься. Бредут в
сине-черном смоге, сквозь который с трудом проникают снопы света от
фонарей и реклам, мимо законченных, маслянисто заляпанных стен, шагают
через мусорные барханы (пепел, бумага, фольга, пластик) - фигуры
космического вида. Только в гермошлеме не плакатный облик - испитое лицо с
тревожными, почти безумными глазами. Тело вихляет за прозрачными,
купленными на вырост доспехами среди шлангов, карманов, проводов. Их
много, удальцов, которым нипочем городские стихии. Некоторые подходят к
кубам-автоматам у стен и, подсоединив шланги, опускают жетон: в карманы
заливается бурая или синяя вязкая масса. Может, это синтемолоко или
синтехлеб с синтемаслом - кто разберет. В скафандре - как дома!..
Лирически бредут сквозь уличный ад прижавшиеся друг к другу двое; скафандр
у него вверху пошире, внизу поуже, у нее наоборот - вместе они образуют
ласкающий взгляд параллелограмм.
   Реклама "Мой скафандр - моя крепость!": драка, трое на одного. И один
этот, хиленький, но в модернизированном и электрифицированном скафандре
фирмы А побеждает троих громил в усталых скафандрах фирм Б, В и Г: двоих
обращает в бегство, одному разбивает шлем - и тот, надышавшись смога,
умирает в забавных судорогах...
   Покупайте, покупайте, покупайте! И покупали. Берн хорошо понимал
чувства и мысли людей того времени: "Да-да, ах, как это все нехорошо!..
Китов повыбили, селедка нефтью отдает, на улице дышать нечем, газеты
предрекают разрушение природной среды. Грязевые дожди, солнце все время за
облаками...
   И куда это правительство смотрит, и ученые эти! Продукты дорожают, к
синтемясу не подступишься, а тут еще надо респираторы покупать на всю
семью, квартиру герметизировать, универсальный кондиционер ставить - не
знаешь, как концы с концами свести! Надо, наверно, перейти в фирму
"Петролеум рай", там, говорят, хорошо платят. Что это та самая фирма,
которую штрафовали за слив нечистот, за отравление воздуха? Ну, об этом
пусть голова болит у боссов, у правительства - мы люди маленькие. Хе,
значит, фирма и вправду состоятельная, не боится крупных штрафов, стоит
перейти!.. Да и не так они, наверно, отравляют среду, это всегда напишут
больше, чем есть на деле".
   И так все миллиарды "маленьких людей": заработать на респираторы, на
скафандр, на "дачный интерпретатор" (моделирующий электронный комплекс,
который позволял в комнате интерпретировать все - от сбора грибов в
солнечный день до подводной охоты)... Как заработать, на чем? Неважно.
   Одни покупали - другие производили. Чего стоили увещевания беречь
почву, сохранять природу, не загрязнять реки и воздух, когда именно
разрушение почв, загрязнение среды породили ту массу частных проблем и
потребностей, какие никогда не породила бы чистота и сохранение природы, -
проблем и потребностей, которые отменно удовлетворялись производством
скафандров, респираторов, кондиционеров, переходных бункеров и так далее.
Какой бум, занятость, прибыли! Хватит на любые штрафы. Покупайте,
покупайте, покупайте!
   Рыбку хорошо ловить в мутной воде, не в чистой.
   Произвести, чтобы заработать. Заработать, чтобы купить произведенное
другими. И тем дать заработать им. Чтобы и они смогли купить... Круговорот
производства и потребления, мутный бурлящий вихрь, который легко подминает
под себя глубокие идеи и учения, проекты оздоровления мира, любые
глобальные проблемы. Побеждает одним: суммированной человеческой мелкостью.
   Ведь и промышленники превосходили потребителей только в аппетитах.
   Побеждала человеческая мелкость и тем - стихия.
   ...Это цельное впечатление природного процесса, пришпоренной
человеческой активностью эволюции вспять! Даже и скафандры не
противоречили ему, распространение их выглядело возвратом к панцирю, к
внешнему - как у триллобитов и аммонитов, с которых начиналась жизнь, -
скелету.
   Социалистические страны, многие прогрессивные научные организации
выступали с призывами, с разработанными предложениями о рациональном и
более экономном использовании энергии и природного сырья, о развитии тех
способов добычи и таких источников энергии (солнечной, водной,
геотермической, приливной), которые, помогая в решении сегодняшних
проблем, не создадут новых проблем в будущем; о многодесятилетнем и даже
вековом планировании производства и распределения в масштабах всей
планеты...
   Буржуазные правительства и организации демонстрировали свое понимание
этого, даже соглашались в принципе, но... но при условии, что эти меры не
потеснят интересы фирм, производственных концернов, торговцев. И все
оставалось на бумаге.
   Эпоха нейтрида, эпоха обилия ядерной энергии, эпоха звездолетов.
Наблюдая в сферодатчике блеск и нищету этого времени, сочетание высоких
взлетов и глубочайших падений человечества, Берн понял, почему его
ошарашила новость, что космические полеты начались почти при нем, в XX
веке. Его неверие в их близость не касалось технической стороны: он
понимал, что от скоростей ракет "Фау-2" и сверхзвуковых истребителей до
первой космической рукой подать.
   Но выход в космос - это не только техника.
   Ведь сколько было сочинено об этом, сколько мечталось - и все в
светлом, возвышенном ключе! Казалось, что дело это не для того склочного
недалекого человечества, которое тогда обитало на Земле, а для иного -
благородного, высокоорганизованного, какое появится еще не скоро.
   Может быть, и энтузиасты космоплавания надеялись, что факт выхода в
космос облагородит человечество?
   Увы - и он это видел - эпоха звездоплавания также не переродила мир,
как до нее эпохи радио, электричества, пара, книгопечатания и изобретения
пластмасс. Эти штуки оказались мало связаны: звездные перелеты сами по
себе, - а разрушение природы, истребление естественных богатств,
перепроизводство энергии, потребительское вырождение само по себе.
   Нейтрид - материал, по всем параметрам соответствующий ядерной энергии,
выдерживающий миллионоградусные температуры, любые давления, напряжения,
излучения, - безусловно, был одним из замечательнейших изобретений в
истории человечества. Но именно он, сделав атомную энергию столь же
доступной, легкой и универсальной в применении, какой до этого была
электрическая, подвел мир к Потеплению.
   Еще долго держалась надежда, что - поскольку все сложилось из маленьких
действий, мелких побуждений и причин - Потепление скоро пройдет; его можно
переждать в комфортабельных жилищах, на "летающих островах", в крайнем
случае, на околоземных орбитах... А оно все не проходило.
   ...И, только начав терять, люди поняли, как много они имели, каким
громадным в сравнении с тем, что можно приобрести в свое владение, было
общее, не принадлежащее никому богатство: голубое небо с солнцем, воздух,
которым можно дышать, вода, которую можно пить, орошать ею землю, купаться
в ней, спокойная, безопасная для строений, транспорта и пешего хождения
суша, родящая и сохраняющая жизнь почва.



10. ВИЗИТ ДАМЫ


   (Подъем)


   Это случилось в 109 году, в разгар Потепления. В актив человечества к
тому времени можно было занести только начавший распространяться
общепланетный язык, впитавший в себя самое выразительное и точное из
национальных (преимущественно из английского, русского, французского,
китайского, хинди...), да применение индексовых имен. Причина того и
другого была одна:
   смешение народов, переселения, смены мест и сред, бедственные ситуации,
требующие быстрой связи и сотрудничества. Понятие постоянного места
жительства стало абстрактным. Только служба информации в эти годы была на
высоте.
   Корабль Пришельцев долго кружил вокруг Земли, не привлекая внимания.
Его конструкция: эллиптический диск на двух черных сигарах - была не самой
п