иловых  полей.  Гипотеза  Сакаи  -
колония одноклеточных  организмов  ("клетка"  -  в  толковании  Вибо,  как
первичный элемент жизни на всех энергетических уровнях). Гипотеза Давыдова
- искусственные само- или управляемые устройства неизвестного  назначения.
Основное место обитания амеб - Питатель. Точное количество не установлено,
так как число их в данное время постоянно увеличивается. Наблюдается также
тенденция взрывоподобных появлений простейших..."
   - Нехорошая тенденция,  -  пробормотал  Илья  и  воткнул  в  "пуговицу"
проектора еще  один  держатель.  Его  интересовали  обстоятельства  гибели
первой экспедиции.
   "Для предварительного ознакомления с псевдотуманностью Окно  проходящий
корабль-матка 16  апреля  выбросил  космобот  "Ганимед".  Экипаж  -  физик
пространства Юдзо Сакаи и кибернетик Анджей Буковский".
   Дальше, по установившейся традиции,  в  объеме  изображения  замелькали
кадры-картинки из жизни ушедших:
   Вот Анджей с дочуркой  и  женой  Вандой  на  аэропрогулке.  Ветер  рвет
волосы, Ванда, улыбаясь, обнимает девочку... Крупный план. Анджей о чем-то
думает, по-видимому, нервничает. На удлиненном лице  с  росчерком  твердых
губ так и читается: "Хм, а  ведь  должно  получиться".  Заповедная  старая
Варшава...  Дискуссия  в  лаборатории...  Анджей  целует  Ванду,   ладонью
заслоняя ее от оператора... Хохочет... Рвет в ярости какие-то  схемы...  И
опять хохочет...
   ...Морщинистое лицо маленького пожилого японца... Что-то пишет,  смешно
шевеля губами... Кормит  голубей...  Сакаи  в  открытом  космосе.  Любовно
поглаживает массивную балку какой-то огромной  конструкции.  Антенна,  что
ли?.. Цветы. На рабочем столе, в высокой  вазе,  произрастающие  прямо  из
стены... Горестные глаза, в которых  дрожит  слеза.  Что  опечалило  тебя,
милый Юдзо?..
   Комментатор заговорил опять:
   "Исследователи обнаружили амеб (или  вернее,  были  обнаружены  ими)  в
районе "размывания" Питателя  в  переходном  слое.  Визуальное  наблюдение
продолжалось четырнадцать минут... Сакаи успел передать свои предположения
относительно  природы  амеб  и   результаты   наблюдений   Буковского   за
функциональными возможностями их псевдоподий".
   В  объеме  изображения  появилась  носовая  часть  "Ганимеда".  Сгустки
желтоватой дымки то сливались в сплошную пелену, то шарахались из  стороны
в сторону.
   "Маневрируют", - подумал Илья. Жалость к беспомощным и обреченным людям
сжала сердце.
   Из зыбкого летящего  марева  на  кораблик  вдруг  надвинулось  огромное
черное полотнище. Края его расслоились, разошлись, будто щупальца, чтобы в
следующий миг сомкнуться. Вспышка, острый свет...  И  нет  больше  ничего!
Ничего, ничего нет в струящемся объеме изображения.
   О второй трагедии Илья знал все или почти  все.  Собственно,  она-то  и
стала причиной вмешательства их Службы в исследования Окна.
   Это случилось, когда ученые при помощи автоматических  зондов  выяснили
энерговооруженность амеб и в псевдотуманности уже два  месяца  действовала
Станция. К загадочному тоннелю для выбросов звездного вещества отправилось
сразу три космобота. Они шли  "треугольником",  укрывшись  общим  защитным
полем, и, казалось, были абсолютно недосягаемы.  Когда  обнаружилось,  что
амебы тоже умеют координировать свои действия,  когда  они  целыми  стаями
стали атаковать не сами корабли, а стыки их защитных полей, -  предпринять
что-либо было  поздно...  Только  одна  фраза,  не  очень  понятная  фраза
прорвалась на Станцию сквозь гул помех: "...Глаза!.. Они выжигают глаза!"
   Илья выключил проектор. Некоторое время бездумно смотрел на подсолнухи,
которыми украсил каюту в день прибытия на станцию, затем взял лист бумаги.
Он  решил  наметить  предварительный  план  действий,  определить  главные
задачи.  Первым  делом  вспомнились  размышления  после  старта,  когда  в
иллюминаторе уплывал шарик Земли. Такой маленький и беззащитный шарик.
   "Решить вопрос, опасно ли вообще Окно для Обитаемых миров, я сейчас  не
смогу, - хладнокровно отметил Илья. - В активе до обидного мало фактов.  А
вот амебы - сила не  только  реальная,  но  и  грозная.  И  активность  их
возрастает. В секторе прогнозирования  подсчитали:  сейчас  их  уже  около
полумиллиона... Значит, одна из первейших задач - выяснить, могут  ли  эти
хищники проникать за пределы Окна, то есть выходить в наш мир?"
   Это не было наитием. Долг, закон, правило, - можно называть как угодно,
- предписывали Садовнику в подобных случаях прежде всего выяснить  пределы
Зла в пространстве и времени,  а  главное  -  его  возможности.  То  есть,
потенцию Зла.


   Сирена тревоги взвыла без пяти шесть по станционному времени.
   Спросонья  Илье  показалось,  что  это  растерянный,  беспомощный  крик
электронного диагноста, оказавшегося вместе с пациентом в - тупике (ничего
себе сравненьице, - отметила какая-то  беспечная  частица  сознания,  -  у
одного - тупик лечебных методов, у другого -  тупик  жизни),  и  что  надо
сейчас же, как говорится, не отходя от  тела,  делать  какое-то  открытие,
выдумывать невозможное, идти на риск, иначе чего же он стоит - хирург Илья
Ефремов?
   Вой оборвался.
   Бесстрастный голос дежурного пригласил в командную рубку всех свободных
энергетиков и специалистов защиты.
   - Амебы придумали новшество, - добавил дежурный для остальных. - Долбят
поле в одной точке. По принципу: капля - камень...
   Илья сделал обязательный гимнастический комплекс и решил не  откладывая
поговорить с Лоран. Его встревожил рассказ Юргена о психических  аномалиях
на Станции, да и сам он уже кое-что видел: беспричинная вспышка энергетика
Исаева,  нелепая  дискуссия  специалистов,  перешедшая  в   ссору,   явный
сомнамбулизм...
   Он быстро нашел каюту под номером 81, положил Руку на  белый  квадратик
вызова и спросил:
   - Не помешаю?
   - Ни в коем случае, - ответили ему сонным голосом. - Все равно я сплю.
   Илья задумался: что бы это значило?
   -  Господи,  -  сказал  тот  же  голос.  -  Плюс  ко  всему  вы  еще  и
нерешительны. Входите же.
   Полина в самом деле еще не вставала. Она  лежала,  зарывшись  в  "пену"
разовой постели, на изголовье откуда-то падал неяркий свет, и первое,  что
заметил Илья, так это золотистое пламя волос и зеленый насмешливый глаз.
   - Быстро вы меня вычислили, - сказала девушка, оставаясь  недвижной.  -
Меня, кстати, можно разглядывать и сидя.
   Илья улыбнулся. Пророчества Помощника начинали сбываться.
   - Я к вам, собственно, по делу, - начал он.
   Лоран повернулась на спину, выпростала руки, и они трогательно забелели
на фоне темной пены.
   - Готова исповедоваться.
   "Ребенок, - подумал он, любуясь девушкой. - Умный,  капризный  ребенок,
наверное, любящий нравиться. Инженю... И в сущности - одинокий. Беда таких
людей в том, что их иронию и сарказм частенько воспринимают всерьез. А это
всего лишь способ самоутверждения. Всего лишь..."
   -  Начнем,  -  сказал  Илья.  -  Итак,  уровень  стабильности   психики
коллектива?
   - В  пределах  нормы,  -  быстро  ответила  Лоран.  -  Естественно,  по
максимальной шкале Рутмана - для стрессовых ситуаций.
   - Каковы индивидуальные показатели?
   -  Здесь  дела  хуже.  -  Полина  нахмурилась.  -   Есть   значительные
отклонения.   Сказываются    усталость,    раздражительность,    рудименты
эгоцентризма... Патологии нет.
   - Об этом я знаю, - перебил он Лоран.  -  Крайнев  рассказывал.  Насчет
рудиментов. А патология все-таки есть. Диагноз - сомнамбулизм.
   Полина прыснула, отвернулась. Черная  "пена"  немного  сползла,  открыв
маленькие округлые плечи. Илья опустил взгляд.
   - Судья, оказывается, не знает  элементарных  вещей.  Как  вы  думаете,
почему наша Станция болтается именно здесь, а не  в  любом  другом  уголке
Окна?
   Илья покачал головой.
   - Зачем вы так, Поль? -  он  машинально  употребил  это  сокращение  на
французский лад, одновременно доверительное и чуточку мужское,  и  тут  же
понял, что вышло удачно: собеседник оценил, ему понравилось.  -  Зачем  вы
так, Поль? - повторил Илья.  -  Я  знаю  о  волноводе  "Сигма-7".  Знаю  о
существовании медиумов, которые частично воспринимают хаотичную информацию
волноводов. Знаю даже, что их у вас сорок восемь из ста шестидесяти членов
экипажа, фактически каждый третий, и что большинство специалистов  считают
"прослушивания" занятием бесперспективным. Информация волноводов  явно  не
имеет земных аналогов. Верно? Но вот о сомнамбулах знать не знал и слышать
не слышал.
   - Лунатики и наши медиумы -  одно  и  то  же.  -  Девушка  вновь  стала
серьезной.  -  Неведомое  излучение,  когда  его  воспринимаешь,  как   бы
экранизирует сознание - таков вторичный эффект. Прием информации - явление
спорадическое, хуже всего, когда застает тебя за едой, с полным ртом.  Так
и ходишь потом...
   - Хождение тоже вторичный эффект?
   - Да. Причем нас обычно тянет в Пустыню. Наверное,  там  больше  места,
можно по кругу путешествовать. Да  что  рассказывать,  сейчас  я  вам  все
покажу. По утрам там обязательно кто-нибудь кружит. Не бойтесь, я помню  о
вашем целомудрии. Отвернитесь, пожалуйста.
   "Вот чертенок, - с улыбкой подумал Илья. -  В  самом  деле  не  упустит
случая сыронизировать".
   Через полминуты Полина предстала перед гостем  в  строгом,  спортивного
кроя, темно-красном костюме,  тряхнула  головой,  чтобы  волосы  упали  на
плечи, и кротко сказала:
   - Пойдемте.


   Пустыня располагалась на первом ярусе Станции.
   По дороге Лоран рассказала  Илье,  что  три  года  назад  исследователи
решили упразднить один сад (хватит, мол, и того, что на втором  ярусе),  а
вместо него создать уголок дикой и неблагоприятствующей человеку  природы.
Исаев  убедил  всех,  что  лучше  пустыни  ничего  не   придумаешь,   хотя
климатологи предлагали смоделировать там сейсмически активную зону. Он  их
высмеял. "Для вулкана, - говорит, - места мало, да и Крайнев на  настоящую
магму  никогда  не  согласится.  А  возле  подогретой  пластмассы  и  дети
топтаться не станут..."
   Они вошли в обычную дверь, а вышли уже из какой-то  полуразрушенной  то
ли мечети, то ли крепости.
   В Пустыне был вечер. Та благодатная пора, когда дневной жар поостыл,  а
холодная  ночь  еще  на  наступила.  Тускло  светились  верхушки   далеких
барханов, посвистывал ветер, а в ложбинке, в зарослях саксаула,  слышалась
возня и писк неизвестных зверюшек.
   - Сюда бы, -  Илья  глянул  на  Полину  не  без  улыбки,  -  для  вящей
убедительности еще бы десяточек тарантулов и скорпионов, а?
   - А что, это идея, - охотно согласилась Лоран. - Надо будет  покопаться
в генной кладовой...
   Илья только рукой махнул: безнадежный случай.
   Сумерки  сгущались  медленно.  А   холод   наступал   слишком   быстро,
неестественно быстро. Ефремов поделился своим наблюдением с Лоран.
   - Это  все  климатологи.  Или  напутали  что-то,  или  нарочно...  Одно
название - пустыня. А на самом деле тут такое творится... И ливни  бывают,
и грозы. Да, да, - Полина развела руками. - Во-от  такие  молнии  бьют.  А
однажды меня тут снежный буран  прихватил.  Во  время  приема...  Очнулась
потом, и ног уже не слышу. Могла вообще замерзнуть.
   Девушка остановилась, поежилась.
   - Давайте лучше присядем, - предложила она. - Песок еще  теплый,  да  и
мечеть отсюда видна. А то вдруг "лунатик" из-за той гряды выйдет  -  мы  и
разминемся.
   Она обхватила руками колени, положила на них подбородок. Зеленые  глаза
Полины погрустнели, стали влажными и глубокими.
   Илья присел на песок, поискал звезды. Звезд не было. То  ли  их  забыли
зажечь при сотворении этого мира, то ли в небесах готовилось ненастье.
   - Вы... все годы одна? - негромко поинтересовался он и тут же  добавил:
- Извините, если вам неприятно, можете не отвечать.
   - Почему же, - равнодушно сказала Лоран. - У нас сходные  профессии:  я
ведь тоже привыкла людей изучать... Так о чем мы? Ах да, был у  меня  муж,
давно. Я его в семнадцать лет полюбила. А потом ушла. Ревнивая я.
   - Извините, - повторил Илья, досадуя, что  поторопился  с  расспросами.
"Не отголоски ли это, - подумал он,  -  той  "бесцеремонности  хирурга,  с
которой я начал работу Садовника и которая сыграла тогда со мною  довольно
злую шутку?"
   Полина вдруг улыбнулась.
   - Да не ищите вы женщину. Не было ее. И быть не могло! Совпадение было.
Я ревнивая, а он - целеустремленный. Словом, цель  у  него  большая  была,
сверхзадача. А я свою любовь тоже великой целью считаю. Вот и  не  ужились
соперницы.
   "Лунатиков" показалось сразу двое. Вернее,  к  мечети  шли  уже  вполне
нормальные люди: то ли передача кончилась, то ли мозг от нее отключился  -
больше тридцати-сорока минут никто из медиумов не выдерживал.
   - Эге-гей! - позвала Полина высокого  звездолетчика,  очевидно,  решив,
что он как медиум интересней, - подождите нас, Кен.
   По пути, когда они спускались в ложбинку, Илья спросил, не появилось ли
чего нового в тех видениях и ощущениях, которые испытывали люди  во  время
приема хаотической информации.
   - Все то же, -  неопределенно  сказала  Лоран.  -  Цветовая  полифония,
повторяемость и ритмика сигналов,  различные  эмоциональные  побуждения...
Юргена  Шварца,   например,   после   сеансов   приема   обуревает   жажда
упорядочивания. А так как он ничего, кроме своей космологии, не знает,  то
выкапывает из библиотеки сотни  древних  и  новых  гипотез  об  устройстве
мироздания и докучает ими всем и каждому. Он, видите ли, полагает, что все
представления  о  мире  укладываются  в  четыре  простейшие  схемы  и  что
синтетическим путем из них можно получить истину...
   - Побуждения бывают разные? - полюбопытствовал Илья.
   - Очень, - лицо Полины стало вдруг загадочным и озорным. - Но, увы, все
это трижды вторичное. Отраженный свет.
   - Треверс, - представился звездолетчик,  когда  они,  увязая  в  мелком
песке, наконец взобрались на противоположный склон овражка. Кивнув  Полине
как старой знакомой, он добавил: - Я вас видел на "Бруно", Илья.
   - Ну что, Кем, то же самое? - спросила Лоран.
   Треверс смутился.
   - Ничего нового. И, знаете, ощущение весьма  мерзкое.  Иду  вот  и  все
поглядываю на себя...
   - Тебя не убудет, - засмеялась Полина. - Представьте, - она  обернулась
к Илье, - у Кена во время приема хаотической  информации  всегда  довольно
сильное побуждение к... размножению!
   - Ты как маленькая, - недовольно проворчал Треверс  и  пояснил:  -  Она
знакомит меня со всеми вновь прибывшими и обязательно "забывает" при  этом
добавить к слову "размножение" еще два слова "путем деления".
   - То есть? - удивился Илья.
   -  Я  как  бы  получаю  команду  разделить   часть   своего   существа,
сформировать из него нечто новое. Много чего-то сформировать. Я  чувствую,
что это очень нужно, жизненно важно, но, естественно, выполнить команду не
могу... Испытывать такое  мучительно.  Тело  в  прямом  смысле  этих  слов
разрывается на части, хочет взорваться... Так что ждите новую атаку.
   - У Кена есть любопытная  теория,  -  заметила  Полина,  поеживаясь  от
холода. - Пойдемте, кстати, отсюда. Я по дороге расскажу.
   Треверс  распрощался  с  ними  неподалеку  от   мечети-выхода.   Лоран,
посмеиваясь, рассказала Илье, что  звездолетчик  считает  свою  информацию
(ту, которую он воспринимает) командой для звезды. Командой  продуцировать
простейших. И действительно, после передач "для Треверса" количество  амеб
возрастает. Особенно в районе Питателя.
   -  Вы  же  знаете,  наверное,  что  само  излучение  влияет  только  на
человеческую психику; наши приборы его не регистрируют. Систему волноводов
хаотической информации обнаружили случайно, по электромагнитному  фону  их
так называемых оболочек. Вот в принципе и все, что мы знаем.
   Несколько минут они шли молча.
   Потом Полина стала жаловаться, что работы у  нее,  как  врача  Станции,
почти нет, и поэтому она помогает, как  может,  группе  Цегера.  Они-то  и
изучают волновод "Сигма-7", и хаотическую информацию изучают, но  изучение
это, к сожалению, дальше  систематизации  подробных  отчетов  медиумов  не
продвигается. Оказалось, что Полина -  автор  гипотезы  о  двухвекторности
излучения, циркулирующего в  связанных  со  звездой  волноводах.  С  одной
стороны к Скупой поступают различные команды (пример  -  Кен  Треверс),  с
другой - звезда сообщает куда-то за пределы Окна о своем состоянии (пример
тому  -  сигналы,  совпадающие  по  времени  с  выбросами  вещества  через
Питатель).
   Илье  гипотеза  понравилась.  Он  похвалил  Полину   и   между   прочим
поинтересовался: что она чувствует сама, когда к ее  сознанию  прорывается
загадочная информация?
   Девушка вздрогнула, остановилась. Лицо ее неожиданно отразило  смятение
и страх.
   - Да что ты ко мне прицепился!  -  гневно  выдохнула  она.  Прищуренные
глаза Лоран засверкали зеленым огнем. - Как прилипала! Выспрашивает все...
   Илья остолбенел от этой вспышки ярости. Непонятной, оскорбительной.  Он
ступил в сторону, чтобы уйти, но руки Полины остановили его.
   - Постой, не уходи, - зашептала она, мучительно путаясь в дебрях  слов.
- Я не хотела... Я плохое вижу... Я потом расскажу... Не  надо  сейчас  об
этом... Прости меня.
   - Перестань, Поль, - улыбнулся Илья. - Чего ты решила, что  я  сержусь?
Просто я  спешу  все  узнать,  во  всем  разобраться.  И,  конечно,  бываю
назойливым... А сердиться или там обижаться, - он наклонился к девушке,  -
я вообще не могу. Садовникам  эти  чувства  еще  в  детстве  удаляют.  Как
аппендикс.
   Полина вздохнула, энергично помассировала виски.
   - Ты, Илья, не делай только поспешных выводов. Ладно?! Я понимаю - если
уж психиатр с ума сходит... Но  это  моя  беда,  личная,  поверь.  Психика
членов экипажа в пределах нормы. Если хочешь, проверь записи  электронного
диагноста. Он ведет наблюдения.
   - Проверю, - пообещал Илья. - А теперь пойдем, Поль, в сад. Уже обедать
пора, а мы еще и не завтракали.
   На втором ярусе их догнал сигнал тревоги, на который Полина не обратила
никакого внимания. Дежурный на сей раз специалистов в рубку не  приглашал.
Сказал буднично, информируя народ:
   - Массовая атака амеб.  Около  семисот  особей.  Похоже,  у  них  опять
пополнение.



ГОРЯЧО, ГОРЯЧО, ХОЛОДНО!

   Три  дня  Илья  почти  не  выходил  из   каюты.   Читал,   сопоставлял,
анализировал результаты исследований и в какой-то миг вдруг  почувствовал,
что уже хватит. Иначе частности захлестнут, дезорганизуют мозг.  Это  было
бы крайне нежелательно, так  как  сей  тонкий  инструмент  Илья  собирался
применить для другого - он  понял,  что  без  новых  причинно-следственных
построений,  без  попытки  выделить  из  суммы  сведений  об  Окне  что-то
очевидное, доступное человеческой логике, огромное здание гипотез в  конце
концов рухнет и придется начинать все сначала, с нуля.
   - Так вы позволите? - в дверном проеме стоял Федор Крайнев и  понимающе
глядел на Илью. - А то я дважды спросил по внешней связи, а на третий  раз
решил, что действия лучше слов.
   - Ну конечно же, - Илья встал, приглашая  гостя  в  каюту.  -  Виноват,
задумался.
   - Есть над чем, - Крайнев кивнул в сторону стола,  где  лежала  коробка
личной  библиотеки  и  еще  несколько  десятков  кристаллов.  Были  там  и
сиреневые кристаллы отчетов со Станции. - Неужели все успели просмотреть?
   - Изучил. И довольно  тщательно.  Я  ведь,  знаете,  энциклопедист.  Из
экспериментальной школы Дангулова.  Вы,  наверное,  слышали:  эволюционные
резервы мозга, осознание как высшая форма понимания и все такое  прочее...
Плюс школа Садовников.
   Крайнев удивился и одновременно обрадовался.
   - Выходит, знаменитый Дев  Сахни  ваш  соученик?  Я  наслышан  о  школе
Дангулова, и факты самые невероятные...
   - Не всем, как видите, его методы идут впрок, - Илья развел  руками.  -
Но память я там все-таки развил.
   - Эх, Окно-окошечко... - задумчиво проговорил Крайнев. - Вот г