лодией,  наслаждаясь  свободой  полета.  Он
будто приближается к границе полной  невесомости,  и  я  боюсь:  вдруг  он
уплывет за эту  грань,  исчезнет  навсегда.  Голос,  словно  угадывая  мою
боязнь, возвращается обратно и долго блуждает в разливах тающих  аккордов.
Потом он постепенно набирает волнующую силу, наполняя мир теплом,  любовью
и нежностью...
   Пение  обрывается.  Я  стою  и  продолжаю  вслушиваться,  не  в   силах
преодолеть оцепенение. Но я уже не тот, что  прежде,  -  пожалуй,  я  стал
лучше. Лучше и чище, богаче. Словно мой разум обрел небывалую  силу,  и  я
стал видеть далеко и во все стороны сразу.
   На  голубой  дороге  маячит  пятнышко.  Пятнышко  растет,  приближаясь,
раздваивается. Одно из них совсем маленькое. Я прикрываю ладонью  глаза  -
пусть отдохнут.
   Отняв руку, вижу перед собой...  девушку.  Большие,  слегка  удлиненные
глаза, синие с золотистыми искорками - океан  в  погожий  солнечный  день;
темные брови, ресницы, густые и длинные, волна ослепительно белых волос...
На обнаженных плечах - ожерелье из голубых звезд.
   - Здравствуй... - говорит она, и я ее понимаю.
   - Здравствуй...
   Я снова прикрываю веки. Мираж? Видение?
   Нет, она не исчезла. Она по-прежнему стоит передо мной  и  с  интересом
меня разглядывает. На ней легкое  светлое  платье  из  какой-то  пенящейся
ткани. К ее ногам робко прижалась маленькая белая лань.
   - Кто ты, путник?
   Она говорит не так, как говорят люди, но почему я понимаю ее?
   - Я - сын Земли. Ищу своих друзей.
   - Мы с Лимой - твои друзья. Но ты искал не нас?
   - Нет.
   - Кто такие те, кого ты ищешь?
   - Мои товарищи... Люди.
   Вокруг нее медленно кружит серебристо-матовый шарик.
   - Я не такая, как люди?
   Я вижу, с каким волнением она ожидает  ответа.  Голубые  звезды  издают
тонкий тающий звук. Это похоже на озвученное мерцание льдинок...
   - Не знаю... - наконец отвечаю я. Чувствую свою неловкость.  -  Это  ты
пела? Твой голос много рассказал мне о тебе.
   Синие глаза погрустнели. Странные, неземные глаза - сплошная радужка...
   - Я хочу быть такой же, как люди.
   Матовый шарик дрогнул, покрылся блестками и описал замысловатую кривую.
   - Как зовут тебя, незнакомка?
   Она произнесла что-то, очень похожее на земное имя Майя.
   - Майя - это значит Мечта. Ты красивая, Майя. Когда-нибудь люди  станут
такими, как ты...
   - Спасибо тебе, сын Земли.
   Четыре тороида плавно вращаются над нашими головами.
   - Как называется мир, в котором мы находимся, Майя?
   Она ответила, мне послышалось: "Гелиана".
   - Гелиана?.. В этом слове есть знакомый мне слог.
   - Я знаю. Миолмы общения правильно переводят мои слова. - Она  показала
рукой на торы.
   Понятно:  миолмы  общения  просто-напросто  внушают  мне  смысл   слов,
сказанных на незнакомом языке. Я с уважением смотрю на торы,  тяну  к  ним
руку. Кольца, вздрагивая, отплывают.
   - Они недоступны осязанию, - говорит Майя. - Миолмы никогда не позволят
коснуться себя - это опасно.
   Мне как-то не по себе.
   - А эти горы, этот снег тоже недоступны осязанию?
   - Снег?.. - На лице Майи любопытство и озабоченность. - Ты  видишь  то,
что хотел увидеть. Я даже не знаю, что  видят  твои  глаза.  Должно  быть,
что-то прекрасное...
   Вот как!.. Неуверенно  протягиваю  руку,  чтобы  коснуться  ее.  Но  не
коснулся. Мне страшно встретить пустоту.  Девушка  понимающе  улыбается  и
берет меня за руку.  Если  бы  она  знала,  как  мне  приятно  гладить  ее
маленькую, теплую ладонь!..
   - Я дам тебе другое зрение, и ты увидишь мой мир, - говорит она.
   Матовый шарик делится на два поменьше. Один из них покидает свою орбиту
и кружится возле меня. Сначала это кружение казалось назойливым, но  скоро
я перестаю замечать его.
   Синева дневного неба быстро тускнеет. С горных вершин  сползают  снега,
обнажаются острые грани. Не горы,  а  какие-то  правильные  пирамиды.  Над
горизонтом вспыхивает красное полукружие.
   - Ты начинаешь видеть мой мир, - как бы издалека доносится голос Майи.
   Все окружающее постепенно меняет цветовые  тона:  фиолетовые,  голубые,
зеленые меркнут; оранжевые, красные разгораются. На гранях пирамид  ползут
отражения  ломаных  дуг.  Дорога   теряет   свою   голубую   прозрачность,
приобретает ярко-малиновый цвет и расползается множеством плоских фигур.
   Я  стою  и  растерянно  озираюсь  вокруг,   ошеломленный   внезапностью
появления каких-то больших предметов, похожих на пурпурные  орхидеи.  Надо
мной нависли колокола прозрачных лилий. Их серповидные стеклянные лепестки
отражают мириады огней. На длинных  стебельках  раскачиваются  причудливые
чаши, наполненные бледно-лиловым сиянием.  Очень  трудно  остановить  свой
взгляд на чем-то одном! Все кругом в  беспрестанном  движении,  неуловимым
образом приобретает новые формы, цвета и размеры. Лишь только ярко-красные
торы  по-прежнему  вращаются  парами.  Они,  словно  играя,   обмениваются
туманными  сгустками,  и   в   этой   игре   определенно   есть   какая-то
закономерность...
   - Тебе здесь нравится? - слышу я голос Майи.
   Оглядываюсь... и не узнаю ее. Волосы уже не  белые,  а  красноватые,  с
медным отливом. Глаза источают яркую, пронзительную синеву, и мне чудится,
что, если она их  прикроет  ресницами,  все  вокруг  должно  потускнеть  и
угаснуть; пылающая чешуя ее платья резко оттеняет матовую гладь обнаженных
рук и плеч, звезды  сияют  рубинами.  Она  кажется  мне  выше,  чем  была.
Наверное, из-за того, что изменилась осанка. В каждом ее движении,  внешне
спокойном и плавном, ощущается сдерживаемый порыв. Но нет, пламени  нельзя
приказать: стой, замри! Пламя остается пламенем...
   - Да, мне нравится твой чудесный сад.
   - Это не сад, это - Гелиана. Я не могу тебе объяснить  так  сразу...  -
задумчиво произносит она.
   И я ей поверил.
   - Ты одна здесь... в своей Гелиане?
   - А Лима? Разве она не со мной?
   - Я спрашиваю о тех, кто подобен тебе.
   - Да, здесь я одна. Но теперь пришел ты, сын  Земли.  Я  ждала  тебя...
Долго ждала.
   И я опять поверил ей. Чувствую:  она  знает  что-то,  касающееся  меня,
пришельца из другого мира. И я не спрашиваю ни о чем, потому что не  знаю,
как велико расстояние, отделяющее ее от меня, но смутно  догадываюсь,  что
оно огромно.
   - Пойдем. Ты увидишь больше, чем видел.
   И она повела меня за собой.
   Перед нами с музыкальным звоном раздвигаются прозрачные лепестки лилий,
пропуская в гулкие стеклянные залы без потолков и  сводов.  Я  то  и  дело
останавливаюсь,  разглядывая  сложные  узоры  световых   рисунков,   щупаю
граненые формы диковинных  предметов,  которые  видоизменяются  от  одного
прикосновения, смотрю на свое собственное отражение, волшебно оживающее  в
перспективе, любуюсь трепетными веерами красных лучей.  Странно,  во  всем
этом буйстве живых красок  и  ошеломляющем  разнообразии  форм  почти  нет
симметрии в строгом понимании этого слова. Но в то же время я не  могу  не
дивиться гармоничной соразмерности того, что не в состоянии себе объяснить
и что, по-видимому, имеет  какой-то  скрытый  смысл.  Что  же  это  такое?
Волшебный сплав искусства и техники или что-то еще более сложное  -  новая
ступень в развитии материи, недоступная моему пониманию?..
   Хрустальные серпы звонко смыкаются  за  нами,  роняя  рубиновые  искры.
Быстроногая Лима, точно солнечный зайчик, убегает далеко вперед, теряясь в
красноватом мареве. Неуклюжие торы вежливо уступают  нам  дорогу,  посылая
вслед рулоны оранжевой дымки. Время от времени матовые шарики  улетают  от
нас, приближаются к тороидам, быстро наматывают спиральные витки по кольцу
и возвращаются обратно. Какова их природа?.. Дорого бы я дал, чтобы узнать
обо всем этом подробнее.
   - О чем ты задумался, сын Земли?
   - Мне не очень понятно, почему ты одна. Это меня удивляет.
   Майя минуту размышляет над моими словами. Потом говорит:
   - Мой мир большой, и нас в нем много. Гелиана -  лишь  маленькая  часть
моего мира... И здесь я одна. Так надо.
   - Как называется мир, откуда ты пришла?
   - Туанолла.
   - Сколько солнц в этом мире?
   - Много... Так много, что я не сумею сказать тебе, сколько.
   Значит - галактика. И, может быть, даже не наша...
   - Ты прилетела сюда одна?
   - Я говорила.
   - На чем прилетела? Где твой корабль?
   - Корабль для этого не нужен. Нет  таких  кораблей,  которые  могли  бы
достичь Туаноллы...  Мы,  Повелители  Времени,  проникаем  в  Пространство
другими путями. Мне трудно объяснить так... несколькими словами.  Да  я  и
сама не знаю всего...
   На эту тему Майя говорит не очень  охотно:  видимо,  чувствует,  что  я
почти ничего не пойму, и не желает лишний раз причинять мне  боль.  Но  ее
взгляд, улыбка и жесты полны обаяния и настолько  непринужденны,  что  мне
становится по-настоящему легко и весело с  ней.  Мне  безразлично,  кто  я
такой и откуда.
   Мы уже не идем - скорее плывем в густо подсвеченной пурпуром среде. Так
и кажется, будто эту дышащую светом среду можно черпать ладонями.
   -  Смотри!  -  восклицает  Майя  и  действительно  набирает   пригоршни
пурпурного сияния и щедрым жестом расплескивает вокруг.
   Тотчас далеко вверх и в  стороны  от  наших  фигур  волнами  расходятся
светлые контуры.
   - Смотри! - повторяет она и зачем-то разводит руками.
   И, словно повинуясь этому легкому взмаху, в прозрачно-слоистой  глубине
у нас под ногами возникают очаги  пламенных  вихрей.  Неожиданно  огненные
волчки  выплескиваются  на  поверхность  яркими   фонтанами.   Феерическое
извержение длится секунду. Затем полупогасшие, вдруг остекленевшие  потоки
странного вещества застывают в  форме  гигантских  изогнутых  сталактитов.
Пляска красных спиралей...
   Вероятно,  все  это  время  с   моего   лица   не   сходило   выражение
сосредоточенной заинтересованности. Да, каждое мгновение мои глаза находят
здесь для себя новое, необычное... И меня радует то, что  хозяйка  Гелианы
нисколько не стремится поразить пришельца  из  другого  мира  неиссякаемым
разнообразием  окружающей  обстановки,  -  она  просто  предоставляет  мне
возможность осматривать все, что меня интересует. Она вся как  бы  лучится
жизнерадостной энергией.  Ей  нравится  смотреть  на  все  моими  глазами,
восхищаться тем, чем восхищаюсь я. И я вдруг как-то по-новому увидел,  что
Майя поразительно юна и ошеломляюще красива...
   Почему-то я уже не спрашиваю себя, насколько реально то,  что  я  вижу.
Все это слишком похоже на действительность, пусть  пока  необъяснимую,  но
это уже другой вопрос...
   - Смотри и слушай!.. - говорит Майя.
   Сталактиты,  увитые  красными  спиралями,  издают  странные  булькающие
звуки. Между рядами перекрученных гигантов появляются  цепочки  фиолетовых
торов - уменьшенные копии красных колец.
   В  открытом  пространстве  над  нашими  головами   начинают   скользить
бледно-розовые  и  ярко-лиловые  дуги.  В  какой-то  миг   они   убыстряют
скольжение и теперь все вместе представляют собой сетчатый купол. В центре
купола  вырастает  что-то  огромное,  яркое,  и  моим  глазам  открывается
волнующая картина: я вижу знакомое по нейтринным снимкам солнечное ядро...
Так вот оно что! Значит, все, что я наблюдал, -  это  техника  космических
пришельцев. Техника неведомого совершенства...
   И мне становится обидно.  Я  брожу  в  здешнем  мире,  не  понимая  его
устройства точно так же, как питекантроп не  смог  бы  понять  внутреннего
устройства "Бизона". Я брожу среди приборов, конструкций необычного вида и
не могу даже догадываться об  их  назначении.  Удивляюсь  странным  формам
загадочных сооружений, испытываю наивное восхищение игрой световых  бликов
и пятен, не зная сути того, что  наблюдаю.  Обидно...  Теперь  мне  хорошо
понятно нежелание Майи давать подробные объяснения. Да и вряд  ли  миолмам
общения по силам  такой  "разговор".  Сомнений  нет:  Повелителям  Времени
доступны  вершины  знаний,  о  которых  нам,  землянам,  пока  еще  трудно
судить...
   Заметив, какое впечатление произвел на меня вид солнечного  ядра,  Майя
спрашивает:
   - Тебе не нравится это?
   - Нет, почему же. Это, пожалуй, единственное, что я здесь понял.
   Судя  по  всему,  мои  слова  приятно  удивили  ее.  Должно  быть,   ей
подумалось, что я не такой уж безнадежный питекантроп.
   - Я покажу тебе наше искусство, - оживляется она.
   Мы выходим к зарослям гигантских шаровидных кактусов. Это, конечно,  не
кактусы, но я не знаю, как  их  назвать  по-другому.  Из  ничего  возникли
похожие на цветы неглубокие мягкие чаши.  Майя  садится  в  одну  из  них,
обхватывает руками колени. Я не умею сидеть так, как она, и остаюсь стоять
рядом.
   Колючки кактусов разрастаются в длину, смыкаясь между собой  тончайшими
пленками алых  перепонок.  Однажды  мне  приходилось  наблюдать  волшебную
картину  кристаллизации  перенасыщенного  раствора,  но  то,  что   сейчас
происходит у меня на глазах, во сто крат более изумительно  и  грандиозно.
Мы словно находимся в центре растущего кристалла и смотрим, как  где-то  в
его прозрачно-алой толще возникает сложная  архитектура  вогнутых  граней,
пронизанная иглами колючих лучиков.
   Мое внимание отвлекает нарастающий грохот. Грохот прокатился  волной  и
замер. Заструились ручейки чистых, прозрачных  созвучий,  и  я,  осененный
внезапным наитием, вдруг понял, что так зарождается Жизнь.  Вслушиваясь  в
переливы мелодий, я каким-то внутренним зрением постигал картину Развития.
Лавина грозных аккордов принесла ощущение Мрачной Борьбы... Откуда у  меня
такая острота и ясность восприятия?! Я впитывал в себя и  понимал  все,  о
чем говорили звуки, я словно читал раскрытую книгу, и мне казалось,  будто
я начинаю глазами различать  музыкальные  образы...  Где-то  далеко-далеко
раздается  волнующий  рокот  тамтамов.  Рокот   ближе   и   громче,   ритм
усложняется, обретая совершенство и форму. И я уже знаю, что это -  начало
Разумного. Тайна другого мира медленно распускает свой бутон...
   Да, в эти минуты я увидел  больше,  чем  за  предыдущий  час.  Впрочем,
"видел" не то слово, - меня позвали в сокровищницу чувств и ощущений, и  я
откликнулся, сначала с робостью, как гость, затем уверенней,  как  равный.
Не знаю, были ли это только звуки... Наверное, нет.  Одни  лишь  звуки  не
смогли бы объяснить всего богатства моих восприятии. Иногда казалось,  что
мозг мой не выдержит стремительного взлета и беспредельность многообразия.
Но взлет продолжается  -  неудержимый,  трудный,  тревожный.  И  сейчас  я
чувствую себя так, словно кто-то удивительно  щедрый  вложил  в  мои  руки
тяжелый самородок новых, непривычных для меня ощущений...
   Отзвучали прощальные аккорды. Скрытая сила приводит  в  движение  линии
пересечения  поверхностей:  параболы  и   эллипсы   радиальными   потоками
разбегаются, уплывают  прочь.  Легко  взлетают  вверх  и  застывают  веера
причудливых конструкций,  напоминающих  расправленные  крылья  исполинских
птиц. Майя сидит все так же, не меняя позы, только глаза у нее  задумчивы,
грустны. И я стою неподвижно и смотрю,  как  шары-кактусы  превращаются  в
диковинный ансамбль  предметов,  похожих  на  мраморные  изваяния  оленьих
рогов...
   Полупрозрачный слой под ногами истончился, словно подтаял, образовались
широкие промоины, сквозь  которые  прорвались  языки  оранжевого  пламени.
Стало заметно светлее...
   Мне удается подавить в себе сумятицу мыслей и сосредоточиться на одном.
Теперь я понимаю, что нахожусь на каком-то искусственно созданном острове,
каждая частичка которого имела строго определенное назначение; здесь  было
все, что необходимо  для  существования  в  пространстве  без  кораблей  и
скафандров. Техническое оснащение Гелианы, гораздо более совершенное,  чем
у "Бизона", позволяло  этому  кусочку  живого  мира  спокойно  выдерживать
смертоносный натиск солнечной радиации.  Но  как,  какими  силами  он  был
заброшен из космических глубин  сюда,  в  корональное  пространство  нашей
звезды?! И почему именно в корональное пространство? Ведь даже  на  орбите
Меркурия  Гелиана  могла  бы  получать  солнечную  энергию   в   громадных
количествах. Странно... Впрочем, ничего странного нет. Если  предположить,
что перелет Гелианы в  пространстве  совершается  путем  перехода  материи
вещества в  материю  неизвестного  мне  поля,  то  для  такого  "перелета"
действительно понадобится колоссальный энергетический импульс,  а  энергию
для подобного импульса можно накопить  только  возле  поверхности  Солнца.
Н-да, этот удивительный остров можно с полным правом назвать  звездолетом.
Ведь в конце пути, когда материя  поля  должна  будет  совершить  обратный
переход в материю вещества, тоже понадобится источник звездной энергии. От
звезды до звезды...
   Майя окликает меня и показывает рукой куда-то в сторону. Я оборачиваюсь
и вижу темную фигуру, похожую на человека в скафандре.
   - Что это?
   - Не знаю... - тихо отвечает она, и  я  улавливаю  в  ее  голосе  нотку
тревоги. - Наверное, алитора...
   Человек в скафандре приближается к нам  осторожно  и  медленно,  словно
крадучись. Он идет по самой кромке промоины, за его спиной бушует пламя. Я
с тревожным недоумением разглядываю пришельца, и мне вдруг чудится  в  его
движениях что-то знакомое... Хейдель!
   Вспыхивают и гаснут световые столбы, взволновались  торы.  Впервые  они
вращаются в разных  плоскостях.  Девушка  испуганно  прижимается  к  моему
плечу.
   - Он страшен мне, - шепчет.
   Я сам испытываю если не страх, то чувство безмерного удивления.
   Хейдель останавливается, на  таком  расстоянии  мне  хорошо  виден  его
коричневый скафандр, испачканный пятнами засохшей грязи. В правой  руке  у
него грушевидный баллончик. И я спешу к Хейделю, потому  что  хорошо  знаю
разрывную силу этой штучки...
   Наши взгляды скрещиваются. Я с ужасом смотрю в его неподвижные глаза, а
Хейдель хладнокровно вывинчивает предохранитель. На тонких, плотно  сжатых
губах усмешка...
   Чего стоит после этого моя уверенность  в  реальности  происходящего?..
"Чертовщина!" - успеваю  подумать  и  точно  рассчитанным  ударом  выбиваю
взрывчатку из его  рук.  Баллончик  скатывается  в  огнедышащую  пропасть.
Взрыв. Вполне реальный  взрыв!..  В  следующее  мгновение  Хейдель  сделал
попытку поймать меня за горло. Не выйдет!..
   Схватка. Хейдель мало уступает  мне  в  силе  и  ловкости,  он  кажется
неуязвимым в пластмассовой броне.
   Кроме того, он в совершенстве владел запрещенными приемами  борьбы.  От
его коварства меня спасает  только  быстрота  реакции.  Несколько  раз  мы
откатываемся к самому краю провала... Тогда Хейдель  решает  покончить  со
мной одним ударом. Он складывает вместе  тяжелые  кулаки.  Взмах...  Таким
ударом можно было бы  размозжить  голову.  Но  руки  в  твердых  перчатках
рассекают воздух.
   Изловчившись, обхватываю его поперек тела  и  поднимаю  над  пропастью.
Несколько мгновений колеблюсь, но Хейдель рвет из-за пояса  нож.  Тогда  я
разжимаю руки - коричневое тело летит в гудящую бездну...
   - Как ты мог?! - слышу я шепот Майи. - Ведь это - человек!..
   Я резко поворачиваюсь к ней и  смотрю  в  расширенные  глаза.  Ее  рука
неуверенно блуждает по щеке, рот приоткрыт в испуге.
   - Молчи! - говорю ей почти грубо. - Ты не знаешь, что он хотел сделать.
Однажды он сделал такое... Звали его Курт Хейдель, пока  не  проснулась  в
нем звериная ненависть предка.
   - Ты... защищал себя? - спрашивает она.
   - Тебя. Кстати, как он оказался здесь?
   Девушка медлит с ответом.
   - Это я виновата. Мне  хотелось  отсрочить  момент  разъединения  наших
миров, и это  мое  желание  помешало  миолмам  хранилища  объемных  знаний
удержать того, кого ты называешь Куртом Хейделем. А миолмы искусства - она
показывает рукою на торы - не научены противодействию.
   - Он действительно человек или... или это мой бред?
   Она опять задумалась.
   - Не знаю, как ответить тебе...
   - Прямо, как принято у