тво. Удары тягой были неприятны для команды и  довольно
опасны для корабля: ведь было  ясно,  что  если  зонд  вообще  выйдет,  то
прихватит с собой кусок наружной обшивки. Походило на то, что нам придется
либо посылать людей в  скафандрах  и  с  инструментами  на  обшивку,  либо
возвращаться, таща с собой этот черт... прошу прощения, этот заклинившийся
зонд.
     - Пробовал ли Кальдер выключить двигатель зонда?
     - Он не мог этого сделать, потому что кабель управления,  соединяющий
зонд с  кораблем,  был  уже  порван  -  следовательно,  оставалось  только
радиоуправление,  но  ведь  зонд  торчал  в  самом   зеве   катапульты   и
экранировался ее металлической оболочкой. Мы шли  примерно  около  минуты,
удаляясь от планеты, и я  уже  был  уверен,  что  Кальдер  все-таки  решил
возвращаться; он выполнил  несколько  маневров,  совершая  так  называемый
"выход на звезду" - при этом нос корабля нацеливают на какую-либо звезду и
дают переменную тягу. Если управление в порядке, звезда  должна  стоять  в
экране  совершенно  неподвижно.  У  нас,  понятно,  так   не   получилось,
динамическая  характеристика  полета  была  изменена,  и  Кальдер  пытался
выяснить ее количественные параметры. После нескольких попыток ему все  же
удалось подобрать тягу, которая уравновешивала боковой момент, и тогда  он
повернул обратно.
     - Вы поняли в этот момент, каковы истинные намерения Кальдера?
     - Да. Точнее говоря, я предполагал, что он все же захочет вывести  на
орбиту оставшийся на борту третий зонд. Мы снова спустились над плоскостью
эклиптики со стороны Солнца, причем Кальдер работал  прямо-таки  блестяще;
если б я не видел сам, то никогда бы не предположил,  что  можно  с  такой
свободой управлять кораблем, в который как бы встроен  не  предусмотренный
конструкцией боковой двигатель. Кальдер велел мне вычислить поправки курса
и всю траекторию вместе с исправляющими  импульсами  для  нашего  третьего
зонда. После этого у меня уже не оставалось никаких сомнений.
     - Выполнили вы эти приказы?
     - Нет. То есть  я  сказал  ему,  что  не  могу  рассчитывать  курс  в
соответствии с программой, коль скоро нам предстоит действовать иначе - мы
ведь уже не могли строго придерживаться программы.  Я  затребовал  у  него
дополнительные данные, потому что не  знал,  с  какой  высоты  он  намерен
выводить на орбиту третий зонд, но он мне ничего не ответил. Возможно,  он
обратился  ко  мне  только  для  того,  чтобы  таким  путем  информировать
командира о своем намерении.
     - Вы так полагаете? Но ведь Кальдер мог обратиться непосредственно  к
командиру.
     - Возможно, он не хотел этого делать. А  может,  он  как  раз  и  был
заинтересован в том, чтобы никто  не  подумал,  будто  он  не  знает,  как
следует действовать.  Но  не  менее  вероятно  и  то,  что  Кальдер  хотел
показать, какой он отличный пилот, коль скоро берется за выполнение  таких
задач, в которых навигатор, то есть я, не сможет ему помочь.  Но  командир
никак на это не отреагировал, а Кальдер уже шел на сближение  с  кольцами.
Тут мне это перестало нравится.
     - Попрошу вас говорить более конкретно.
     - Слушаюсь. Я подумал, что попахивает рискованным маневром.
     - Позволю себе обратить внимание уважаемого трибунала, что  свидетель
невольно подтвердил сейчас  то,  чего  не  хотел  признать  ранее:  долгом
командира было активно  вмешаться  в  возникшую  ситуацию.  Следовательно,
командир сознательно, с  обдуманным  намерением  пренебрег  своим  долгом,
подвергая тем самым корабль и команду трудно предсказываемым опасностям.
     - Уважаемый трибунал, дело обстояло не так, как утверждает прокурор.
     - Вам следует не полемизировать с  обвинением,  а  давать  показания,
ограничиваясь описанием событий. Почему в тот момент, когда Кальдер  начал
возвращение на  орбиту  кольца  -  и  только  тогда,  -  вы  сочли  маневр
рискованным?
     - Возможно,  я  неточно  выразился.  Дело  вот  в  чем:  в   подобных
обстоятельствах пилот должен обратиться к командиру.  Я-то  на  его  месте
наверняка бы так и  сделал.  Первоначальную  программу  мы  уже  не  могли
осуществить во всех деталях. Я  думал,  что  Кальдер  -  раз  уж  командир
предоставил ему инициативу - попробует запустить третий  зонд  на  большой
дистанции, то есть  не  очень  приближаясь  к  кольцу.  Правда,  при  этом
уменьшались шансы  на  успех,  но  это  было  возможно,  а  вместе  с  тем
безопасно.  И  действительно,  на  малой  скорости  Кальдер  приказал  мне
повторно рассчитать курс для спутника, наводимого импульсами с  расстояния
порядка тысячи - тысячи двухсот километров.  Желая  ему  помочь,  я  начал
рассчитывать этот курс;  оказывалось,  что  величина  получается  примерно
такого же порядка,  как  вся  ширина  щели  Кассини.  Следовательно,  было
пятьдесят шансов из ста за то, что зонд, вместо того чтобы выйти на орбиту
контроля, пойдет либо к планете, либо наружу  и  разобьется  о  кольцо.  Я
сообщил Кальдеру эти результаты за неимением лучших.
     - Ознакомился ли командир с результатами ваших вычислений?
     - Он должен был их видеть, потому что цифры появлялись на индикаторе,
который находился как раз над нашими пультами. Мы шли на малой тяге, и мне
показалось, что Кальдер не может решить, что же делать.  Он  действительно
зашел в тупик. Если б он теперь отступил, это означало бы, что он ошибся в
расчетах, что интуиция его подвела. Пока он не повернул к планете, ему еще
можно  было  делать  вид,  что  он  считает   риск   слишком   большим   и
неоправданным. Но Кальдер уже продемонстрировал,  что  корабль  управляем,
несмотря на изменившуюся динамическую характеристику тяги, а  кроме  того,
хоть он этого и не сказал, из последующих его маневров ясно было,  что  он
все же попробует вывести зонд на орбиту. Мы шли на сближение, и я полагал,
что он пытается несколько улучшить наши шансы - ведь они  увеличивались  с
уменьшением расстояния. Но если б он этого добивался, то ему следовало уже
начинать торможение, а он, наоборот, увеличил тягу. Только  когда  Кальдер
это сделал, только в этот момент я  подумал,  что  он  собирается  сделать
нечто совсем иное, - а раньше мне это и в голову  не  приходило.  Впрочем,
это моментально поняли все.
     -  Вы  утверждаете,  что  все  члены  команды  осознали   серьезность
положения?
     - Да. Сзади меня кто-то, сидевший  у  бакборта,  в  момент  ускорения
произнес: "Жизнь была прекрасна".
     - Кто это сказал?
     - Этого я не знаю. Может, инженер, а может, электронщик. Я не обратил
внимания. Все это происходило в какие-то  доли  секунды.  Кальдер  включил
сигнал максимума и дал сильную тягу, держа курс на пересечение с  кольцом.
Ясно было, что он хочет провести "Голиаф" через самый центр щели Кассини и
по дороге "потерять" третий зонд, используя прием "вспугнутой птицы".
     - Что это за прием?
     - Так  его  иногда  называют:  корабль  "теряет"  зонд,   вроде   как
вспугнутая птица теряет яйцо... Но командир запретил ему это.
     - Командир запретил? Он отдал такой приказ?
     - Так точно.
     - Обвинение протестует. Свидетель искажает факты. Командир не отдавал
такого приказа.
     - Но командир действительно пытался отдать такой  приказ,  только  не
успел его полностью произнести. Кальдер,  правда,  дал  предостережение  о
максимуме тяги, но всего за миг до начала маневра. Когда вспыхнул  красный
сигнал, командир ему крикнул, а он в тот же миг пошел на полную  мощность.
Под таким прессом, свыше четырнадцати  g,  уже  невозможно  произнести  ни
звука. Похоже,  что  Кальдер  сознательно  хотел  зажать  ему  рот.  Я  не
утверждаю, что он действительно этого хотел, но  так  оно  выглядело.  Нас
сразу придавило так, что я совершенно ослеп, поэтому командир только успел
крикнуть...
     - Обвинение  заявляет  протест   против   формулировок,   применяемых
свидетелем. Вопреки собственной оговорке свидетель старается нам  внушить,
будто пилот Кальдер с заранее обдуманным намерением и злым умыслом пытался
воспрепятствовать командиру корабля в отдаче приказа.
     - Ничего подобного я не говорил.
     - Лишаю  свидетеля  слова.  Трибунал  принимает  протест   обвинения.
Вычеркните из протокола слова свидетеля, начиная  с  фразы:  "Похоже,  что
Кальдер сознательно хотел  зажать  ему  рот".  Свидетель,  будьте  любезны
воздержаться от комментариев и точно повторить то, что в  действительности
сказал командир.
     - Ну, как я уже говорил, командир,  собственно,  не  успел  полностью
сформулировать свой  приказ,  но  смысл  его  был  очевиден.  Он  запретил
Кальдеру входить в щель Кассини.
     - Обвинение протестует. Для фактической стороны дела  имеет  значение
не  то,  что  хотел  сказать  обвиняемый  Пиркс,  а  лишь  то,  что  он  в
действительности сказал.
     - Трибунал принимает протест. Прошу свидетеля ограничиться  тем,  что
было сказано в рулевой рубке.
     - Было  сказано   достаточно,   чтобы   любой   человек,   являющийся
профессиональным космонавтом, понял, что командир запрещает пилоту входить
в щель Кассини.
     - Свидетель, повторите эти слова. Трибунал сам решит,  каков  был  их
подлинный смысл.
     - Я не помню самих слов, помню  только  их  смысл.  Командир  крикнул
что-то вроде: "Не иди сквозь кольцо!" - или, может быть: "Не насквозь!"  -
и дальше он уже говорить не мог.
     - Однако ранее вы утверждали, что командир  не  произнес  законченной
фразы,  а  процитированные  сейчас  слова:  "Не  иди  сквозь  кольцо!"   -
составляют законченную фразу.
     - Если бы в этом зале возник пожар и я бы крикнул: "Горит!" - это  не
была бы законченная фраза, поскольку в ней не сказано,  что  горит  и  где
горит, но это было бы вполне понятным предостережением.
     - Обвинение протестует! Прошу трибунал призвать свидетеля к порядку!
     - Трибунал делает свидетелю замечание.  В  обязанности  свидетеля  не
входит  забавлять  трибунал  притчами  и  анекдотами.  Прошу  ограничиться
фактической информацией о том, что происходило на борту.
     - Слушаюсь. На борту происходило то, что командир возгласом  запретил
пилоту вводить корабль в щель...
     - Обвинение протестует!  Показания  свидетеля  тенденциозно  искажают
факты!
     - Трибунал  стремится  быть  снисходительным.  Свидетель,  вы  должны
понять, что целью судебного разбирательства является установление реальных
фактов.  Можете  ли  вы  процитировать  обрывок  фразы,  который  произнес
командир?
     - Мы находились уже под большим ускорением. У меня наступил блэк-аут,
я ничего не видел, но слышал возглас командира. Слова не  были  различимы,
однако я понял, о чем шла речь. Тем более это  предупреждение  должен  был
слышать пилот - ведь он находился еще ближе к командиру, чем я.
     - Защита просит повторно заслушать регистрирующие  ленты  из  рулевой
рубки - ту часть, которая относится к возгласу командира.
     - Трибунал отклоняет просьбу защиты. Ленты  уже  были  прослушаны,  и
было  установлено,  что  степень   искажения   голоса   дает   возможность
идентифицировать  личность  говорившего,  но   не   позволяет   установить
содержание возгласа. По этому  спорному  вопросу  трибунал  примет  особое
решение.  Прошу  свидетеля  рассказать,  что  произошло   после   возгласа
командира.
     - Когда ко мне вернулось зрение, мы  шли  наперерез  кольцу.  Датчики
ускорения  показывали  два  g.  Скорость  была  гиперболической.  Командир
закричал: "Кальдер! Ты не выполнил приказа!  Я  запретил  тебе  входить  в
Кассини!", а Кальдер тотчас ответил: "Я этого не слыхал, командир!"
     - Однако же командир  не  приказал  ему  немедленно  затормозить  или
повернуть?
     - Это было невозможно. Мы шли на гиперболической порядка восьмидесяти
километров в секунду. Не могло быть и речи о  том,  чтобы  погасить  такой
разгон, не переходя гравитационного барьера.
     - Что вы называете гравитационным барьером?
     - Постоянное  положительное  или  отрицательное   ускорение   порядка
двадцати - двадцати двух гравитационных единиц. С каждой  секундой  полета
сквозь кольцо требовалась все большая обратная  тяга,  чтобы  затормозить.
Сначала, видимо, около пятидесяти g, а потом,  может,  и  сто.  При  таком
торможении мы все погибли бы. Точнее, все люди на борту погибли бы.
     - Технически корабль может развивать ускорение такого порядка?
     - Да,  может,  но  только  если  сорвать   предохранители.   "Голиаф"
располагает атомным двигателем, который  в  максимуме  рассчитан  на  тягу
порядка десяти тысяч тонн.
     - Прошу продолжать показания.
     - "Ты хочешь уничтожить корабль?" - спросил командир вполне спокойным
тоном. "Мы пройдем сквозь Кассини,  и  я  заторможу  на  той  стороне",  -
ответил Кальдер так же спокойно. Не успел еще  окончиться  этот  разговор,
как мы вошли в боковое вращение. Видимо, в  результате  внезапного  скачка
ускорения, с которого Кальдер начал прохождение щели,  положение  зонда  в
катапульте изменилось каким-то образом, и хотя боковой момент  уменьшился,
но поток газов шел теперь по касательной к корпусу, так что  весь  корабль
вертелся как волчок по продольной  оси.  Сначала  вращение  было  довольно
медленное, но с каждой секундой ускорялось. Это было  началом  катастрофы.
Кальдер невольно вызвал ее тем, что очень резко увеличил ускорение.
     - Объясните трибуналу, почему, по  вашему  мнению,  Кальдер  увеличил
ускорение?
     - Обвинение заявляет протест. Свидетель  пристрастен  и,  несомненно,
ответит, как он уже заявлял, что Кальдер  пытался  принудить  командира  к
молчанию.
     - Я  вовсе  не  это  хотел  сказать.  Кальдеру  не  обязательно  было
увеличивать ускорение скачком, он мог сделать это постепенно,  но  большая
тяга была все равно необходима, если  он  собирался  войти  в  Кассини.  В
околосатурновом пространстве крайне трудно маневрировать,  тут  на  каждом
шагу сталкиваешься с математически  не  разрешимыми  задачами  о  движении
многих тел.  Воздействие-самого  Сатурна,  массы  его  колец  и  ближайших
спутников - все это, вместе взятое,  создает  поле  тяготения,  в  котором
невозможно одновременно учесть всю сумму возмущений. Вдобавок  у  нас  был
еще боковой момент со стороны зонда. При этих обстоятельствах мы двигались
по траектории, которая  была  результатом  воздействия  множества  сил:  и
собственной тяги корабля, и притяжения распределенных в пространстве масс.
Так вот, чем  большую  тягу  мы  имели,  тем  меньше  становилось  влияние
возмущающих факторов, потому что их величина была постоянной,  а  величина
нашей скорости росла. Увеличивая быстроту  движения.  Кальдер  делал  нашу
траекторию менее чувствительной к внешним возмущающим факторам. Я убежден,
что проход ему удался  бы,  если  б  не  это  внезапно  возникшее  боковое
вращение.
     - Вы считаете, что для полностью исправного корабля прохождение через
щель было возможно?
     - Ну, конечно. Это вполне возможный маневр, хоть его и запрещают  все
учебники космолоции. Щель Кассини имеет  ширину  три  с  половиной  тысячи
километров; на обочинах ее  полным-полно  крупной  ледяной  и  метеоритной
пыли, которую визуально заметить, правда, нельзя, но  в  которой  корабль,
идущий на  гиперболической,  сгорит  наверняка.  Более  или  менее  чистое
пространство,   через   которое    можно    пройти,    имеет    километров
пятьсот-шестьсот в ширину.  На  малых  скоростях  войти  в  такой  коридор
нетрудно, но при больших появляется гравитационный дрейф; поэтому  Кальдер
сначала тщательно нацелился носом в щель, а уж  потом  дал  большую  тягу.
Если бы зонд не повернулся, все сошло бы гладко. По крайней  мере,  я  так
думаю. Конечно, был определенный риск - примерно один шанс из тридцати,  -
что мы врежемся в какой-нибудь одиночный  обломок.  Но  тут  начались  эти
продольные обороты. Кальдер пытался их погасить, но это ему не удалось. Он
очень упорно боролся. Это я должен признать.
     - Кальдер не мог ликвидировать вращение корабля? Вы можете  объяснить
почему?
     - Уже раньше, наблюдая за Кальдером во время вахт, я убедился, что он
феноменальный вычислитель. Он очень полагался на свои  способности  делать
молниеносные расчеты без помощи калькулятора. На гиперболической при  этих
наших обстоятельствах нам предстояло протиснуться  сквозь  игольное  ушко.
Индикаторы  тяги  были  бесполезны  -  они  ведь  показывали  только  тягу
"Голиафа" и не могли дать величину тяги зонда. Кальдер смотрел  только  на
гравиметры  и  вел  корабль  исключительно  по  их  показаниям.  Это  были
прямо-таки  математические  состязания   -   между   мозгом   Кальдера   и
стремительно изменявшимися условиями полета. О способностях Кальдера можно
судить по тому, что я едва успевал прочесть показания индикаторов, а он  в
то же  время  производил  в  уме  вычисления,  составляя  дифференциальные
уравнения четвертого порядка. Хоть я  и  считал  предшествующее  поведение
Кальдера возмутительным,  так  как  был  уверен,  что  он  услышал  приказ
командира и умышленно им пренебрег, но все же я им восхищался.
     - Вы не ответили на вопрос трибунала.
     - Я как раз приступал к ответу. Расчеты Кальдера, хоть он и делал  их
за доли секунды, могли быть только приближенными.  Они  не  были  идеально
точными и не могли такими быть, даже если б на месте Кальдера была  лучшая
в мире вычислительная машина. Размер ошибки, которую  он  не  мог  учесть,
возрастал - и мы продолжали вращаться. Некоторое время мне  казалось,  что
Кальдер все-таки справится; но он  раньше  меня  понял,  что  проиграл,  и
выключил всю тягу. Мы вошли в полную невесомость.
     - Зачем он выключил тягу?
     - Он хотел пройти сквозь щель почти по прямой,  но  не  мог  погасить
продольных оборотов корабля. "Голиаф" кружился как волчок и вел  себя  как
волчок: сопротивлялся тяговой  силе,  которая  стремилась  установить  его
вдоль оси. Мы попали в прецессию: чем больше возрастала наша скорость, тем
сильнее раскачивалась корма. В  результате  мы  шли  по  сильно  вытянутой
винтовой, корабль раскачивало с боку на бок, а каждый из таких витков имел
добрую сотню километров в диаметре. С такой траекторией мы могли  запросто
угодить в край кольца, а не в  центр  щели.  Кальдер  уже  не  мог  ничего
поделать. Он сел в воронку.
     - Что это значит?
     - Мы обычно  так  называем  необратимые  ситуации,  в  которые  легко
попасть, но из которых нет выхода. Дальнейший наш полет был уже совершенно
непредсказуемым. Когда Кальдер выключил двигатели, я думал, что он  просто
отдается на волю случая. Цифры так и  мигали  в  окошках  индикаторов,  но
вычислять было уже нечего. Кольца сверкали так, что больно было  смотреть,
- они ведь  состоят  из  ледяных  глыб.  Они  кружились  перед  нами,  как
карусель, вместе со щелью, которая походила на  черную  трещину.  В  таких
случаях время замедляется неимоверно. Сколько я ни взглядывал  на  стрелки
секундомера, мне все казалось, что  они  стоят  на  месте.  Кальдер  начал
стремительно отстегивать ремни.  Я  стал  делать  то  же  самое,  так  как
догадался,  что  он  хочет  сорвать  главный  предохранитель   перегрузок,
расположенный на пульте, а в ремнях не может до него  дотянуться.  Имея  в
своем распоряжении полную мощность, он еще мог бы  затормозить  и  уйти  в
пространство, только бы ему набрать эти самые сто g. Мы-то лопнули бы, как
воздушные шарики, но он бы спас корабль - ну, и себя. Вообще-то  я  должен
был уже раньше догадаться, что он не человек - ведь ни один человек не мог
вычислять так, как он... но я лишь в тот момент это осознал. Я  хотел  его
задержать, пока он не подошел к пульту, но он действовал быстрее меня.  Он
и должен  был  действовать  быстрее.  "Не  отстегивайся!"  -  крикнул  мне
командир. А Кальдеру он крикнул: "Не трогай  предохранитель!"  Кальдер  на
это не  обратил  внимания,  он  уже  встал.  "Полный  вперед!"  -  крикнул
командир, и я выполнил приказ: ведь у меня был второй шт