но относятся к бывшим заключенным с  чем-то похожим
на  сочувствие.  Атмосфера  очень  осторожного   и  молчаливого   сочувствия
образуется вокруг человека, пришедшего из лагерей. Это понятно: почти каждый
из вольных людей имеет в лагере кого-нибудь из близких и родных.
     Много прошло месяцев, пока вернулось  ко мне нормальное самоощущение, и
я действительно почувствовал себя  вне опасности Трудной, далекой  и кружной
дорогой я вернулся на родину. В тот  летний день  в предместьях Котласа  она
еще была очень далека  от меня. В тот день я еще  был плотно охвачен кольцом
советской дисциплины -- и страха.
     Я отошел километра  на  два от  перпункта и сел на откосе полотна.  Тут
произошла  маленькая  неприятность: у  меня отнялась правая нога.  Сгоряча я
прошел два  километра,  но все-таки я  был всего лишь инвалид, неделю  назад
выписанный из  больницы,  после 10-месячного 406 лежания. Что-то произошло с
моей  ногой.  Когда я  встал, чтобы продолжать  путь, оказалось, что  я могу
только хромать, волоча одну ногу.
     В этот момент я не думал больше ни о свободе, ни о  своем прошлом, ни о
своем будущем. Я думал только о том, как мне добраться до милиции в Котласе,
не опоздавши.
     На  счастье,  подошел  тихо  и  остановился пустой товарный  состав.  Я
подковылял к паровозу и спросил машиниста:
     -- Товарищ машинист, можно доехать до вокзала?
     В  первый раз за 5  лет я употребил это слово,  запрещенное заключенным
"Товарищ".
     Машинист посмотрел на мою ногу.
     -- Садись.
     Я вскарабкался на тендер и вытер пот со лба.
     Поезд тронулся.

--------
ПОСЛЕСЛОВИЕ

     407 Ежедневно на рассвете -- летом в пятом часу  утра,  а зимой в шесть
-- гудит сигнал подъема на  работу в тысячах советских  лагерей, раскиданных
на  необъятном пространстве от Ледовитого  Океана  до  Китайской границы, от
Балтийского  Моря до  Тихого океана.  Дрожь проходит по громаде человеческих
тел.  В  эту минуту  просыпаются  близкие  и дорогие  мне  люди, которых  я,
вероятно, никогда уже больше не увижу. Подымаются миллионы людей, оторванных
от мира так, как если бы они жили на другой планете.
     Меня  уже давно нет  с  ними. Я живу в другом  мире, где люди  свободны
думать,  поступать и  бороться за лучшее будущее  так, как им это диктует их
совесть. Их счастье и несчастье отличаются от счастья и  несчастья советских
зэ-ка, как свет от мрака.  Я живу в прекрасном городе на берегу Средиземного
моря. Я  могу спать поздно, меня не считают утром и вечером, и на столе моем
довольно пищи.  Но каждое  утро  в пять часов я открываю глаза  и  переживаю
острое мгновение испуга. Это привычка пяти лагерных лет. Каждое утро  звучит
в моих ушах сигнал с того света:
     -- Подъем! --
     Читатель, я не знаю, с каким чувством  ты закрываешь эту книгу, чего ты
в ней  искал, и не  жалеешь  ли о  потерянном времени.  Книга  о лагерях  не
писалась для твоего  развлечения  или удовлетворения твоего любопытства. Эта
книга -- не мемуары. Для этого  она слишком целестремительна, и относится не
к прошлому, о котором вспоминают на склоне лет умудренные  опытом  люди, а к
настоящему. Эта книга не  исполнит своего назначения,  если  408 не передаст
тебе живого  чувства реальности лагерей, которые существуют  сегодня так же,
как они существовали  вчера и пять лет тому назад. Ничего не изменилось. Эти
лагеря --  основной факт нашей  действительности,  и нельзя  понять эпохи, в
которой мы живем, не  зная того, как и почему они возникли, растут и ширятся
в мире.
     Не сделай  ошибки,  и  не  путай советских  лагерей с гитлеровскими. Не
оправдывай советских лагерей  тем, что Освенцим, Майданек и  Треблинка  были
много хуже. Помни,  что гитлеровских фабрик смерти уже  нет, они прошли, как
злой сон, и  на их местах стоят музеи и  памятники над гробами погибших -- а
"48-ой квадрат", Круглица и Котлас функционируют попрежнему, и люди погибают
там сегодня так же, как погибали 5 или 10 лет тому назад. Напряги свой слух,
и ты услышишь то, что слышу я каждое утро на рассвете, издалека:
     -- Подъем! --
     Отчет о пятилетнем  заключении в советском  подземном  царстве  --  это
повесть о человеческом горе и о границе человеческого падения.
     Есть ад на земле, созданный теми, кто  притязает  на  звание строителей
Нового Мира. Но книга эта не писалась для  целей полемики или "антисоветской
пропаганды". Есть среди нас люди, которые готовы отрицать несомненные факты,
если  они  не укладываются  в их  представление  о Советском Союзе. Для этих
людей  книга  о  лагерях  есть только  "антисоветская пропаганда",  и они  с
негодованием  отворачиваются  в  сторону. "Это не может  быть  правдой",  --
говорят  они. К сожалению, это  правда.  Серая повседневность и  обыденность
лагерей даны  в  этой книге, без сгущения красок, без нагромождения ужасов и
жестокостей.
     Эта книга в такой же  мере является антисоветской пропагандой, в  какой
"Хижина Дяди  Тома" Бичер-Стоу сто лет тому назад была "пропагандой"  против
южных  рабовладельческих  Штатов. 409  Состояние  миллионов  советских зэ-ка
много хуже, а мера их морального угнетения  и  физической эксплоатации много
больше, чем все, что делалось с неграми, и что вызвало такой горячий протест
-- вплоть до вооруженной интервенции.
     Каждый из нас обязан знать правду, а если он политический сторонник или
попутчик  коммунизма,  --  то  он вдвойне  обязан  знать,  что происходит за
кулисами  Советского  строя.  Если же есть  у него малейшее сомнение,  то он
обязан  требовать, чтобы ему дали возможность проверить каждое утверждение о
советских  лагерях,  которое делается в  этой и  других  книгах,  написанных
выходцами  из лагерей.  Эта книга не  предназначена  для  тех,  что  считает
"наглостью"  каждое  выступление  против  советской  системы, кто  бы  хотел
подавить и конфисковать малейший крик боли на устах жертв -- но для тех, кто
хочет  знать,  что происходит за дымовой завесой лживой казенной пропаганды,
чтобы всеми возможными путями прийти на помощь людям,  которые в этой помощи
нуждаются.
     Можно сказать об этой книге, что она написана против. Против угнетения,
против страшного  зла,  против великой несправедливости. Но  это определение
недостаточно.  Она  прежде  всего  написана  в защиту.  В  защиту  миллионов
заживо-похороненных, страдающих  и  подавленных  людей.  В  защиту  тех, кто
сегодня еще жив, а  завтра уже может быть мертв. В защиту  тех, кто  сегодня
еще свободен, а завтра может разделить участь похороненных заживо.
     На   основании   пятилетнего   опыта   я   утверждаю,   что   советское
правительство,  пользуясь  специфическими территориальными  и  политическими
условиями, создало  в  своей стране  подземный  ад, царство рабов за колючей
проволокой, недоступное контролю общественного мнения мира.
     Советское правительство использовало свое неограниченное господство над
шестой частью мира для того,  чтобы воссоздать в новой форме рабовладение --
и  держать  в  состоянии  рабства  миллионы  410  своих  подданных  и  массы
иностранцев  не  за какое-либо их действительное преступление, но в качестве
"превентивной меры", по усмотрению и произволу тайной полиции.
     Это  обвинение  может  показаться  невероятным  каждому,  кто  вырос  в
условиях западной демократии, и лично не видел и не пережил доли раба.
     Мне же  кажется  невероятным  другое:  что  миллионы  людей  на  Западе
совмещают   демократические   убеждения   и   протест    против   социальной
несправедливости в любой форме  --  с поддержкой вопиющего и  омерзительного
безобразия, которого в наши дни не видеть нельзя уже.
     Я обращаю внимание людей способных не только  видеть, но и предвидеть и
мыслить, на тот  грозный  факт, что рабовладение,  несовместимое с сущностью
капиталистического строя  и  нравственным сознанием  зрелого человечества --
становится технически возможным и экономически осмысленным явлением в рамках
тоталитарной идеологии XX века.
     Техническая  революция привела к  тому,  что правительства, которые  не
могли   бы  удержаться   на  штыках,  могут  отлично  сидеть  на  танках   и
автоматическом   вооружении.   Рабский  труд  оплачивает   себя  снова   как
политически,  так  и  экономически.  Гитлер продемонстрировал  один  вариант
господства, основанного на рабском подавлении "низших рас" и слабых народов:
вариант глупый и нерациональный. Кто хочет убедиться, как выглядит советский
вариант, не менее  циничный, но более умный и совершенный -- пусть попробует
добиться очной ставки с  миллионами советских рабов.  Настежь  двери лагерей
для людей независимой науки  и свободной  мысли! -- Пусть они войдут туда не
как пленники под конвоем, со сроками по 10 лет принудительного труда, но как
посланники народов, свободные исследователи и  наблюдатели -- на  великое  и
неподкупное следствие.
     Советским правительством созданы условия жизни для 200 миллионов людей,
резко  411  противоречащие   элементарным  потребностям  духа  и  тела   90%
населения. Как следствие, существует в советском народе неистребимое и вечно
возрождающеся недовольство. Это недовольство имеет в массах форму слепого --
даже не протеста! -- а всего лишь чувства  неудовлетворенности и тяжести, но
оно неистребимо,  и  несмотря на все чистки и  превентивное заключение,  оно
возрождается  с той же необходимостью, с какой отрастают  у человека ногти и
волосы  после каждой  стрижки. Для людей, проявляющих в какой бы то ни  было
форме недовольство и критическое отношение, -- или даже только подозреваемых
в том, что они его когда-либо проявят --  создан советской властью небывалый
резерват рабства,  равного  которому не  знает  мировая  история.  На основе
произвольного выбора  местными  органами  власти  и по  указанию центральных
органов этот резерват пополняется всеми "неудобными"  и  "лишними"  в глазах
власти  элементами,  причем  человеческая  жизнь  расценивается  не  выше, а
практически часто ниже, чем ценность рабочего скота. Таково положение дела в
величайшей державе  нашего времени.  Лагеря  с их многомиллионным населением
представляют   корректив   Советского   Строя,   неуничтожимый  в   условиях
тоталитарного насилия над человеческой природой.
     И  если  в  ответ  "адвокаты  диавола"  сошлются  на  факты  расовой  и
национальной дискриминации за пределами Советского Союза, то на это  следует
ответить, что эти факты не вытекают из сущности  Западной  демократии,  и их
устранение  -- рано  или  поздно  -- будет торжеством  активной  и борющейся
демократии.  Тогда  как  принудительный  лагерный  труд  прямо  вытекает  из
сущности Советского строя, и  от него неотделим. Это  -- две  стороны  одной
медали. Поэтому литература Запада говорит открыто и смело о  всех социальных
дефектах демократии  и вносит  свет во  все темные уголки, -- а подцензурная
литература рабовладельческого строя молчит и старается не смотреть туда, где
темно. Ей нечем ответить на обвинение, кроме брани и отрицания фактов.
     412  Необходимо  протестовать  против  лагерной  системы,  как   самого
чудовищного  явления  современности,  в   котором  заложены  ростки  мировой
катастрофы. Моральная  и политическая  катастрофа начинается в  тот  момент,
когда  методическое   и  массовое  мучительство,   увод  людей  и  убийство,
практикуемое  под  прикрытием  марксистской и  демократической  фразеологии,
начинает замалчиваться или оправдываться  людьми прогресса, людьми Революции
и доброй воли.
     Как бы мы  ни  понимали  существо  демократии,  ясно,  что она возможна
только в атмосфере  абсолютной  прозрачности, наглядности  и  видимости. Мир
демократии должен  быть  обозреваем  из конца в  конец.  Там же, где имеются
тайники и  запретные  зоны, где что-то тщательно  скрывается  от взгляда  за
стенами  тюрем и лагерными  оградами -- мы можем быть  уверены, что творится
злое  дело. Лагеря  в  их настоящей форме  могут существовать  только  ценой
строжайшей  и герметической изоляции и недоступности для  внешнего  мира, --
подобно  тому, как гитлеризм  укрывал  свои позорные секреты  не только пред
внешним миром, но и пред массой собственного населения.
     То, что произошло с автором настоящей книги между 1939-46  годом,  само
по себе достаточно жутко. Человек, не  совершивший  никакого  преступления и
совершенно  посторонний советскому государству, мог  быть захвачен  на чужой
территории и  без суда, при соблюдении  строжайшей анонимности,  на  ряд лет
вырван  из мира.  Меня  приговорили  к  рабству,  вывезли  на край  света  и
подвергали физическим и моральным мучениям в течение ряда лет, когда имелась
полная  возможность  вернуть  меня на  родину, где мня  ждали  дом,  семья и
работа. От смерти спас меня случай. Вреда, который нанесен мне и моей семье,
уже ничто  не  исправит.  Но дело не в этом.  В  том  состоянии,  в каком  я
находился, продолжают оставаться миллионы людей. Речь идет о них.
     То,  что я  пережил в Советском  Союзе, --  это  страшный кошмар.  Моей
обязанностью  и моим 413 первым движением, по возвращении  в  Европу было --
дать отчет  о пережитом и передать  крик о помощи людей, отрезанных от мира.
Но только здесь, среди свободных людей Запада, я понял всю глубину несчастья
тех,  кто  остается  в  заключении. Выйдя за  колючую  проволоку лагерей,  я
наткнулся на каменную стену, построенную малодушием и предательством.
     Я  убедился,  что  в  известных  кругах,  и  именно в тех,  чья  помощь
необходима  в  первую очередь,  --  не  принято говорить  вслух о  некоторых
явлениях,  имеющих место в Советском Союзе. Это шокирует.  Более  того,  это
компрометирует. Не раз, а десять раз  я услышал, что обвинять Советский Союз
могут только враги прогресса и союзники реакции.
     Эта книга писалась при молчаливом и явном неодобрении  моего окружения,
и  если  бы  не  личный мой  опыт и сила  убеждения,  которой я  обязан пяти
лагерным годам -- возможно, что  я подчинился бы коллективному внушению, как
это делают другие участники "заговора молчания".
     Отношение к проблеме советских лагерей является для  меня  ныне пробным
камнем в оценке порядочности  человека.  Не  в меньшей мере, чем отношение к
антисемитизму.
     В самом деле,  достаточно  упомянуть о жертвах лагерей, чтобы у  людей,
которые при  каждой другой  оказии  полны медовой  доброты и демократической
отзывчивости на  малейшее несовершенство мира,  вдруг выросли волчьи клыки и
обнаружилась абсолютная невосприимчивость слуха  и ожесточение сердца -- как
в известном рассказе Стивенсона о м-ре Джекилле и м-ре Гайде.
     Каждое  происходящее  в  мире  преступление   должно  быть  названо  во
всеуслышание по имени. Иначе борьба против него невозможна. Ни одно попрание
человеческого права  не смеет остаться анонимным. Лозунг слабых людей -- "не
говорите  вслух!  не  называйте  по  имени!" --  есть  лозунг бесчестный.  В
известной мере он делает их сообщниками преступления.
     414  --  "Горе  слабым!"  --  этой  мудрости  научило  меня  пятилетнее
пребывание в советском подземном царстве. Удел слабых -- рабство или гибель.
Жестокий  и  страшный смысл  этих слов  надо  понять,  не  для  того,  чтобы
преклониться перед  слепым  насилием, которое нам  угрожает повсюду. -- Горе
слабым!  Я  видел и  разделил судьбу  слабых в советской  стране. За  тысячи
километров  от центров террора, далеко за границей сталинской власти,  я еще
видел  подлый заячий страх  слабых.  Я  научился  ненавидеть насилие  в  его
зародыше. Зародыш всякого насилия -- в смирении слабых.
     Единственный ответ на  жестокую правду:  Горе слабым! -- заключается  в
том, что Право обязано облечься в силу. Против силы бесправия -- сила права.
Из сознания права -- родится смелость защищать попранное право человека -- и
нужная сила.
     До   тех  пор,  пока  сознание  демократического   мира  примиряется  с
существованием резервата рабства в Советском Союзе,  нет надежды на  то, что
мы предотвратим угрозу рабства в нашей собственной среде.

             Тель-Авив, 15.XII.46--25.X.47

--------
ОГЛАВЛЕНИЕ:

     ПРЕДИСЛОВИЕ ... ... ... 3
     ОТ АВТОРА ... ... ... 5
     1. ББК ... ... ... 9
     2. СОРОК ВОСЬМОЙ КВАДРАТ ... ... ... 20
     3. РАБГУЖСИЛА ... ... ... 28
     4. РАЗГОВОРЫ ... ... ... 47
     5. БРИГАДА КАРЕЛИНА ... ... ... 57
     6. РАСЧЕЛОВЕЧЕНИЕ ... ... ... 69
     7. ЛЕСОПОВАЛ ... ... ... 89
     8. ВРАГ МОЙ ЛАБАНОВ ... ... ... 104
     9. БРИГАДА ГАРДЕНБЕРГА ... ... ... 118
     10. ВЕЧЕР В БАРАКЕ ... ... ... 128
     11. ЛЮДИ НА 48-ОМ ... ... ... 140
     12. ВЕСНА 1941 ГОДА ... ... ... 154
     13. ЭТАП ... ... ... 162
     14. АМНИСТИЯ ... ... ... 180
     15. "РАБОТАТЬ НАДО" ... ... ... 201
     16. ПИСЬМО ЭРЕНБУРГУ ... ... ... 227
     17. "КАВЕЧЕ" ... ... ... 240
     18. ИСААК ПЯТЫЙ ... ... ... 258
     19. ЛАГЕРНЫЙ НЕВРОЗ ... ... ... 277
     20. В КОНТОРЕ ... ... ... 295
     21. ИНВАЛИДСКАЯ ДОЛЯ ... ... ... 309
     22. БРИГАДИР ХРОНИКОВ ... ... ... 327
     23. ПУТЬ НА СЕВЕР ... ... ... 343
     24. КОТЛАС ... ... ... 358
     25. ДЕВЯТЫЙ КОРПУС ... ... ... 367
     26. ПЯТЫЙ КОРПУС ... ... ... 383
     27. ОСВОБОЖДЕНИЕ ... ... ... 398
     ПОСЛЕСЛОВИЕ ... ... ... 407