А МОЖЕТ, В ЭТОТ РАЗ?

Барбара БРЕТТОН






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     У нее есть все - красота, деньги, успех.
     Она - Кристина Кэннон, ведущая самого сенсационного телешоу Америки
     Однако ей недоступно счастье. Ее прошлое омрачено страшной трагедией, ставшей причиной ее разрыва с Джо. Казалось, судьба разлучила их навечно. Но однажды Кристина и Джо встретились - и искра почти угасшей любви разгорелась с новой силой, запылала пожаром страсти. Страсти, которую они считали безнадежно потерянной ...

Глава 1

     Лимузин подъехал к перекрестку.
     - Нам к последнему дому по улице Мальборо, - сообщила водителю пассажирка. - В полумиле отсюда.
     - Направо или налево? - поинтересовался шофер; небольшой городок на нью-джерсийском берегу Гудзона, хотя формально и входил в Большой Нью-Йорк, не был так хорошо знаком ему, как, скажем, Манхэттен.
     - Два поворота налево, затем у белой церквушки с красным парадным входом сверните направо, - объяснила Кристина Кэннон. - На холме увидите дом, туда мы и едем.
     - Что заставило вас купить дом в такой дыре, миссис Кэннон? - с недоумением пробормотал шофер, неодобрительно поглядывая по сторонам. - Вам бы скорее подошла квартира в Манхэттене.
     - Что заставило? - тихо переспросила пассажирка. - Надежда, одна лишь надежда-Кристина закрыла глаза. Тогда все в один голос говорили, что покупка этого дома была ошибкой: и время для приобретения неподходящее, и место, и цена. Быть может, и они не подходили друг другу: она, Кристина Кэннон, и ее муж, с которым они тогда купили дом.
     "Это все равно, что на бирже играть, - говорил ее отец. - Купи подешевле, продай подороже, вот и вся премудрость. И к чему было столько учиться, если ты так и не усвоила простых истин?"
     "Самое главное при покупке недвижимости - верно выбрать место, - поучал отец Джо. - Расположение, вот что важнее всего! С районом вы явно промахнулись!"
     Беда в том, что в погоне за чудом соображения практичности отступают на второй план, а они так верили, что дом способен подарить им это чудо. Расположенный на вершине холма, суровый в своей монументальности, построенный из кирпича и дерева, этот дом немало повидал на своем веку.
     Стекла дребезжали в рассохшихся рамах, паркет скрипел и отчаянно нуждался в циклевке. Налог на недвижимость грозил поглотить значительную часть бюджета семьи, а увеличения доходов не предвиделось.
     - Мы берем его, - сказал тогда Джо. Даже вышколенная дама, не первый год работавшая агентом по недвижимости, не сумела скрыть своего удивления.
     - Помилуйте, мистер Мак-Марпи, - сказала служащая агентства и прикусила губу, досадуя на собственную несдержанность, - не кажется ли вам, что вы слишком торопитесь? Вы еще не видели Вебстер-Хаус.
     - Этот дом - то, что нам надо, - вмешалась Кристина. - Нас он вполне устраивает.
     Служащая агентства с виртуозной стремительностью начала нажимать клавиши своего портативного компьютера.
     - В нескольких милях отсюда к югу имеется еще один дом на продажу. Витражные окна, мраморные полы, только-только закончено строительство. Смотрите, не прогадайте.
     - Но мы уже сделали выбор, - возразил Джо. - И довольно об этом.
     Им требовалось с чего-то начать строить новую жизнь, оставив за стартовой чертой все то, что доселе омрачало их брак. Они искали место, где могли бы зализать раны, заново открыть друг друга, и этот дом как нельзя лучше подходил для этой цели.
     Теперь, оборачиваясь назад, приходилось с болью констатировать, что наивно было ждать от дома таких чудес.
     Между тем лимузин свернул на Мальборо, и Кристину понесло по волнам воспоминаний. Когда рынок недвижимости рухнул, по странному стечению обстоятельств одновременно с их браком, они с Джо договорились сохранить дом в совместном пользовании, сдавая его внаем, когда найдутся желающие, и давая пожить друзьям, когда таких желающих не будет.
     Насколько Кристине Кэннон было известно, Джо временами использовал дом, но не слишком часто: за последние годы раза три-четыре по две недели в лыжный сезон. Сама Кристина ни разу так и не воспользовалась предоставленным ей правом собственности. Возможно, она избегала приезжать сюда, следуя инстинкту самосохранения, который подсказывал ей, что здесь ее вновь будут терзать те же мысли, что привели к решительному шагу и заставили пойти на развод. Дом был свидетелем ее поражения и полон напоминаний о том, что составляло ее прошлое. Хотя, быть может, нежелание возвращаться сюда диктовалось не страхом вновь оказаться перед проблемами, которые так и не позволил решить развод, а устремленностью в будущее: прошлое должно оставаться в прошлом и не стоит ворошить старое. Но каковы бы ни были мотивы, факт оставался фактом: Кристина Кэннон не была здесь более шести лет и точно не знала, хочет ли оказаться здесь вновь.
     Не очень-то верный ты сделала выбор, Кристина. Стоило бы снять квартиру в Трибека <Район в Нью-Йорке на острове Манхэттен, сокращение от Triangle Before Canal Street - треугольник перед Кэнэл-стрит.> или особняк в районе восточных шестидесятых <Респектабельный район - участок Бродвея между 59-й и 69-й улицами.>
     Некоторые из предлагавшихся внаем квартир были не хуже ее собственной в Лос-Анджелесе, отделанной по последней моде, с большим количеством стекла и несколькими полотнами современной живописи, которые, однако, не имели для Кристины такого значения, как для ее банковского поверенного, по словам которого, за них можно выручить неплохие деньги.
     Сейчас финансовых проблем у Кристины не было, и она могла себе позволить все или почти все, и тем не менее все же предпочла пожить в этом старом доме из ее прошлого.
     Дело в том, что она хотела несколько недель побыть в полном одиночестве и собраться с духом до того, как пересечь Ист-Ривер и оказаться в Манхэттене, где должен был начаться следующий этап ее восхождения. Для того чтобы добиться успеха, которым Кристина могла бы сейчас похвастаться, ей приходилось трудиться много, и даже сверх того, что принято считать усердной работой. Прежде чем начать новый подъем, нужно было передохнуть: путь наверх - от рутинной журналистской работы до известности, подаренной работой на телевидении, - дался нелегко. Если не отдышаться, можно и не осилить новую вершину. Аналогия с альпинизмом почти полная: смотришь вниз - дух захватывает, беда лишь в том, что чем ближе к вершине, тем меньше кислорода и тем труднее дышать.
     Кристина и себе порой боялась признаться в своих чувствах, не то, что другим. В последнее время у нее все чаще возникало ощущение, что лучшее в себе она оставила в том прошлом, когда они с Джо были вместе и мечтали о счастье, которого хватило бы на обоих.
     Тому прошлому, которое Кристина безжалостно отрубила, принадлежали и люди, которых любили они оба - она и Джо.
     - Приезжай в гости, - сказал ей отец, когда они пару дней назад говорили по телефону. - Мы с твоей мамой знаем, что ты не сможешь приехать на годовщину, но почему бы тебе не нагрянуть раньше, передохнуть перед броском на восток.
     - Мне жаль, па, - поспешила ответить Кристина. - У меня уже составлено расписание встреч, и оно очень-очень плотное. Я попытаюсь попасть домой ко Дню благодарения.
     Кристина жалела о том, что так торопливо отказала отцу, но не о том, что отказалась приехать. Жизнь научила ее мудрости: если хочешь управлять своими эмоциями, старайся избегать людей, которых любишь по-настоящему.
     - Вот мы и приехали, миссис Кэннон. Шофер остановил машину на взгорье.
     - Выглядит так, будто там давно никто не живет. Если хотите, могу отпереть дверь, проверить, все ли в порядке.
     - Спасибо, - с дежурной улыбкой ответила Кристина. - Не стоит хлопотать. Пожалуйста, разгрузите багажник. А я тем временем, - Кристина кивнула в сторону мужчины, мирно посапывающего, привалившись к боковому стеклу, на заднем сиденье, - попытаюсь разбудить Спящую Красавицу.
     Шофер сдержанно рассмеялся и вышел из лимузина. - Просыпайся, - сказала Кристина, тряхнув за плечо молодого человека, - добро пожаловать в Нью-Джерси. Слейд что-то пробормотал, не просыпаясь. Сон юноши был крепок, чему имелось весьма прозаическое объяснение. Кристина мысленно подсчитала количество выпитого: вначале проводы в Лос-Анджелесе, затем, уже изрядно подшофе, он добавил в самолете, и здесь, на заднем сиденье, валялась пустая бутылка из-под шампанского, которую неутомимый Слейд осушил по дороге из аэропорта.
     Кристина включила лампу в салоне. Слейд заслонился костлявой рукой от слепящего света. Видимость утонченной изысканности - маска, которую он выбрал для себя и носил не снимая, сошла во сне, и Кристина невольно потянулась к выключателю. Смотреть на него сейчас было равносильно тому, что подглядывать за человеком, уверенным, что он находится в одиночестве. Джо сумел бы оценить иронию ситуации. Странный жест для женщины, зарабатывающей на жизнь вторжением в то, что принято считать личной жизнью.
     - Знаешь, - сказала как-то давняя подруга Кристины Терри Лайн, - у меня есть для тебя один молодой фотограф. Я думаю, вам стоит встретиться. Правда, вряд ли ты поблагодаришь меня за такое знакомство.
     - Почему? - спросила Кристина, оторвав взгляд от тарелки с салатом из молодой спаржи. - Он что, плохой фотограф?
     - Напротив, - возразила Терри. - Фотограф-то он замечательный, а человек - дрянь.
     - И в чем же это выражается?
     - Он оппортунист.
     - Где ты найдешь неооппортуниста среди фотографов? Это часть его профессии. Так он талантливый оппортунист?
     - Очень. Он далеко пойдет, Крис, и, думаю, будет полезен для твоей работы в журнале.
     - Тащи его ко мне, - сказала тогда Кристина. - Позволь мне самой составить о нем впечатление.
     Этот разговор состоялся два года назад, но Кристина до сих пор так и не смогла решить для себя, к какой категория отнести Слейда. С равным успехом его можно было назвать и праведником, и грешником. Но это объяснялось не нравственными принципами ее фотографа или, скорее, их отсутствием, а возрастом: Слейд был очень и очень молод.
     Как только Кристина поняла это, она стала относиться к Слейду как к подростку, которого необходимо защищать и оберегать от превратностей жизни. Ему требовался наставник, поводырь, и, как ребенка, его нельзя было перегружать работой, дабы не переутомился. Толчок в нужном направлении - и из него мог получиться неплохой человек. Слейд был в ее глазах вундеркиндом, которому еще предстоит раскрыться во всей полноте своего таланта, и Кристина чувствовала себя обязанной дать ему этот толчок в большую жизнь.
     На сегодняшний момент у него пока еще почти ничего не было: ни жены, ни детей, ни квартиры, ни даже машины. Он стрелял сигареты у фотомоделей и напрашивался в попутчики к помощникам продюсеров. Из вещей он владел двумя парами джинсов и одной рубашкой, а все его фотооборудование помещалось, в кожаный рюкзак размерами с хозяйственную сумку. У него никогда не бывало в достатке ни времени, ни денег, но зато таланта с лихвой хватило бы на дюжину собратьев по цеху.
     Она любила его. Не так, как ему бы того хотелось, но любовью сестры к младшему братишке.
     Или так, как она могла бы любить сына.
     - Черт, - пробормотала Кристина, прижавшись лбом к холодному стеклу.
     Хорошо, что уже стемнело и никто не мог видеть ее лица. Еще немного, и она разрыдается. И это при том, что многие, знавшие Кристину достаточно близко, могли бы поклясться, что она вообще не способна на переживания. Никто не замечал ни малейшей натяжки в ее улыбке, когда она присутствовала на крестинах у своей многочисленной родни или на детском празднике.
     И вот сейчас переживания нахлынули вновь. Сердце сжалось от мучительной боли, внезапно стало трудно дышать.
     Удивительно, что этот поток эмоций невольно вызывал юный фотограф, британец с красиво очерченным ртом и глазами повесы. Любая из приятельниц Кристины наверняка предпочла бы съесть его живьем, а не кормить молочком и печеньем, словно ребеночка. Очевидно, что-то в ее гормональной системе сдвинулось, если она испытывала желание усыновить молодого человека вместо того, чтобы уложить его в постель.
     Кристина, ты трогательное исключение из общего правила. Судьба преподносит тебе подарок в самом явном, обнаженном виде, а ты делаешь вид, будто не понимаешь, что с этим делать.
     Намекни она, и Слейд с удовольствием позволил бы делать с ним все, что ей захочется, на этих роскошных кожаных сиденьях. По правде говоря, мужчин у Кристины не было очень давно. Если быть до конца откровенной, она не помнила, когда в последний раз мечтала о пылком сексе с незнакомцем или даже о средней пылкости сексе с тем, кого она знала. С тех пор как она развелась, Кристина всю свою энергию, все свое время направляла на карьеру. Работа была для нее и любовником, и ребенком, и если она и не была счастлива, то уж, во всяком случае, чувствовала полное удовлетворение, чем в наши дни далеко не каждый может похвастаться.
     Успешная карьера, отсутствие финансовых проблем, плотно заполненный досуг - чего еще желать?! Просить у судьбы больше - Бога гневить. Надо было ей усвоить эту истину раньше, когда они с Джо были женаты. Тогда она почему-то считала, что имеет все права на то, чтобы быть счастливой. Глупышка, тогда она верила в возможность счастья, этой придуманной людьми иллюзии.
     - Давай побыстрее, - уже громче сказала она. - Я плачу водителю повременно.
     - Кофе, - капризно протянул Слейд, прикрывая зевок.
     - Выбирайся из машины, а там поговорим.
     С этими словами, предоставив фотографа самому себе, она вышла из лимузина, чтобы расплатиться с водителем. Пока Кристина выписывала водителю чек, Слейд что-то недовольно бурчал, силясь встать.
     - Рад был снова свидеться с вами, миссис Кэннон, - приподняв кепку, сказал шофер.
     Реакция оказалась прогнозируемой. Кристина всегда переплачивала лишних пять процентов от суммы, а потом ругала себя за это. Простушка из Невады всегда жила в ней, стремясь прорваться наружу сквозь внешний лоск. Как и во всех провинциалах, в ней постоянно давало о себе знать желание доказать себе и окружающим, что ты "не хуже городских", и, как обычно, из этого ничего не получалось. Помнилось, Джо не щадил ее, высмеивая ее западный носовой выговор, который особенно сильно проявлялся, когда она бывала возбуждена или рассержена. Его же собственный нью-йоркский акцент, такой густой, что его можно было ножом резать, его нисколько не волновал.
     Впрочем, он всегда был вполне уверен в себе, чувствовал себя вполне уютно в любой обстановке и знал, чего хочет от жизни. В колледже она его то ненавидела, то завидовала черной завистью, втайне мечтая обладать хоть частицей его самоуверенности и таланта. Все, чего она добилась, она добивалась поистине зверским трудом. Чтобы научиться тому, что давалось ему играючи, ей приходилось трудиться вдвое, втрое больше; и так продолжалось и потом, когда оба стали работать. Каждый шаг по служебной лестнице давался ей кровью и потом.
     Между тем Слейд наконец высунул голову, глотнул воздуха и снова скрылся в лимузине.
     - Я могу привести его в чувство, чтобы он дошел до дома, миссис Кэннон, - любезно предложил шофер, - но хотите ли этого вы?
     Кристина улыбнулась как можно лучезарнее:
     - Он совершенно безобиден, и как только выпьет кофе, будет совсем молодцом.
     - Тогда я помогу ему дойти.
     Кристина медленно шла по тропинке к парадному входу. Воздух был напоен запахом влажной земли и диких цветов. Кусты азалии на клумбе у двери разрослись. Давно не касалась их рука садовника, и, предоставленные самим себе, растения раскинули корни, пустив молодые побеги на тропинке. Кристина своими руками посадила каждую из этих пятнадцати азалий, восемь гортензий и пару деревьев под окнами кухни.
     - Прибереги что-нибудь для посадки на следующий год, - сказал ей тогда Джо, наблюдавший за ней со ступенек крыльца, - этот дом нам послужит еще не один год.
     Удивительно, но Джо как в воду глядел. Брак их изжил себя, а дом продолжал служить.

***

     Миссис Мак-Марпи начала плакать в ту самую секунду, как они оказались в западной части города. Нью-Йорк предстал перед ней не в лучшем виде, но в эти суетливые часы июльского будничного вечера другого трудно было ожидать. Впрочем, насколько мог судить Джо, за исключением некоторых издателей, направлявшихся к Хэмптон-Хаус, никто по этому поводу плакать не собирался.
     Шофер то и дело украдкой посматривал на них, глядя в зеркало заднего вида. Джо отчетливо представлял себе, что парень думает по их поводу. Похититель младенцев. Педофил. Бесталанный подражатель Вуди Аллену.
     - Ты чуть на монахиню не наехал, приятель, смотрел бы лучше на дорогу.
     Таксист не ответил. Не мудрено - оказалось, что он не говорил по-английски.
     - С чего это ты разрыдалась? - спросил Джо у девушки, сидящей рядом с ним.
     Впервые с того момента, как они сделали пересадку в Гатвике <Аэропорт в Лондоне>, она подала признаки жизни.
     - Я ненавижу тебя, - выдавила она, всхлипывая. - Это совсем не то, что я хотела.
     - И не то, чего хотел я. В этом мы с тобой солидарны. Но такова воля твоего старика. Мы оба основательно влипли.
     - Но все еще можно исправить, - возбужденно заговорила она; сейчас как никогда сильно звучал ее британский акцент, приобретенный во время учебы в частной школе-пансионате в Лондоне. - Позволь мне выйти из машины. Я вполне самостоятельный человек и смогу отыскать дорогу домой.
     - И как ты намерена действовать? - спросил Джо. - Денег у тебя нет, да и паспорт у меня в дипломате.
     - Выход есть всегда, - мрачно заметила девушка. - Ты даже представить не можешь, как легко обвести вокруг пальца чиновников.
     Джо присмотрелся к девушке попристальнее.
     - Вообще-то я думал, что тебе требуется мое покровительство.
     - Ха!
     Удивительно, как быстро высохли ее слезы!
     - Мой отец - жаждущий славы тиран, решивший, что сумеет заставить меня действовать согласно его воле. Я не хочу уподобляться его лакеям, которые всегда...
     Девушка внезапно замолчала.
     - Эй, сказавший "А" да скажет "Б"! Мне уже стало интересно.
     Девушка бросила на Джо быстрый взгляд и, отвернувшись к окну, решительно заявила:
     - Большего я сказать не могу.
     - Скандал в благородном семействе, - пробормотал Джо и, откинувшись на сиденье, закрыл глаза.
     Машина продиралась сквозь уличный поток. Все шло привычным чередом.
     Двадцать четыре часа назад он еще был в аэропорту в Восточной Европе, ждал своего рейса. Шесть месяцев он прочесывал окрестности в поисках человека, который мог бы принести мир в страну, еще недавно входившую в "нерушимый блок социалистических республик", но безрезультатно. Соседствующая с Югославией страна имела немало общего со своими терзаемыми войной соседями. Люди поопытнее Мак-Марпи давно оставили поиски, но Джо не сдавался.
     Он всегда принимал сторону побежденных. Он был из тех, кто забавлял соперника, падая в нокдаун от первого удара, кто ставил на самую старую лошадь на бегах и всякий раз удивлялся тому, что чуда не произошло. Если бы он жил во время Гражданской войны, он связал бы свою судьбу с Конфедерацией, даже если бы был рожден к северу от линии Мэйсона - Диксона <Историческая граница между Севером и Югом США, граница между свободными и рабовладельческими штатами>. И в этом его донкихотстве было что-то очень благородное, что говорило о нем больше, чем могли бы сказать любые слова.
     Но в конце концов даже Джо вынужден был признать поражение и решить, что настало время возвращаться домой.
     Мысленно он был уже в Штатах, предвкушал горячий душ и холодное пиво и вдруг, словно по волшебству, очутился в полуразрушенном бомбами доме в центре города женатым на неприметной восемнадцатилетней девушке, которую он никогда не знал прежде.
     Джо был журналистом и привык оперировать фактами. Голые факты и поменьше эмоций. Но даже он с его опытом испытывал некоторые затруднения, с