сказал
что-то на этот счет,  когда Оливер  встал, оставив свой десерт нетронутым, и
объявил, что он отправляется спать. Я так понимаю, что теперь  это считается
нормой.   Он  весь  день   ничего  не  делает,  рано  ложится   спать,  спит
десять-двенадцать часов и просыпается усталым. Это похоже на замкнутый круг.
     Я закончил убираться и  пошел  взглянуть на  девочек. Когда я спустился
вниз, Джиллиан сидела все там же. Все в той же позе. По правде говоря, вид у
нее был жалкий и внезапно я испугался, что она тоже впадет в депрессию. Я не
знаю,  проверенный ли  это  факт.  Я  знаю, что  так  бывает с алкоголиками:
сначала один становится алкоголиком,  а потом  и другой, даже если  он этому
противится,  даже если сама мысль об этом ему ненавистна. Может не сразу, но
такой риск существует. Считается, что  алкоголизм это  болезнь, так что, так
или иначе, я  полагаю, вы понимаете о чем я. Почему бы  не быть такому же  с
депрессией? В конце концов, должно быть ужасно тяжело общаться с кем-то, кто
находится в депрессии, разве нет?
     Так  что  я обнял  ее  и сказал, ну  точно не помню.  "Не падай  духом,
милая",  -  или  что-то в этом  роде. Ведь в  подобных обстоятельствах  надо
сказать что-то простое, так? Конечно, Оливер  бы  начал излагать  сложно, но
сейчас я и правда перестал считать, что Оливер смыслит хоть в чем-либо.
     Потом мы утешили друг друга.
     Ну, понятно как.
     А как еще?

     Оливер: Стюарт мне надоел. Джиллиан мне надоела. Я им надоел.
     Девочки  мне не надоедают.  Для этого они слишком невинны.  Они еще  не
достигли того возраста, когда принимают решения.
     Вы? Не то чтобы надоели. Но от вас не много толку.
     Я  вам  надоел.  Я  прав?  Все  в  порядке.  Не  надо  притворяться  из
вежливости. Разве может еще один укол повредить лопнувшему шарику?  Может  я
представляю  интерес как прецедент, как поучительный пример. Посмотрите, что
сделал Олли с собственной жизнью и не повторяйте того же.
     Мне раньше  казалось, что в моем  существовании  есть смысл. Теперь я в
этом не так уверен.  Я чувствую себя обрюзгшим и глупым. Иногда мне кажется,
что я сижу глубоко внутри, в кабине управления и все, что еще связывает меня
с внешним миром, это  перископ  и микрофон.  Нет, это  звучит  так, словно я
функционирую  так, как задумано. Так, словно я  машина. Кабина  управления -
даже  близко не похоже на правду. Знаете этот  сон  - когда снится,  что  ты
едешь в машине,  но руль не работает,  точнее работает лишь настолько, чтобы
создать впечатление, что он есть, тогда как на самом деле это совсем не так,
и  тоже самое с  тормозами и с коробкой  передач, так что каждый  раз, когда
дорога идет  под уклон и скорость возрастает, крыша начинает давить на тебя,
дверца машины  вдавливает тебя  внутрь, так что  тебе едва удается повернуть
руль или достать  до педалей. Нам всем  такое  снилось, или что-то подобное,
верно?
     Я мало говорю. Я мало ем. Ergo" я мало  испражняюсь. Я не работаю. Я не
играю.  Я сплю. И я все время  чувствую усталость. Секс? Напомните  мне, что
это такое, я кажется запамятствовал. Еще я кажется утратил обоняние. Поэтому
я даже не могу себя  обнюхать.  Больные  люди плохо пахнут, верно? Может  вы
могли бы меня обнюхать и сообщить мне как обстоят дела. Или  я прошу слишком
много?  Да, понимаю, это  слишком.  Извините,  что  заговорил. Извините, что
навязываюсь.
     Все это может ввести  в заблуждение. Может вы думаете - если вам вообще
есть дело - в конце концов, будь я на вашем  месте, мне не было  бы никакого
дела до такого  как я - но если вам есть дело, то вы могли бы заключить, что
пока я способен описать свое состояние с  относительной ясностью, то "все не
так  и плохо".  Ошибаетесь, ошибаетесь!  Кто  это  сказал  - "его  состояние
безнадежно,  но  ничего серьезного"?  Добавьте  потерю памяти в  список моих
симптомов. Не стоит полагаться на то, что я не забуду сделать это сам.
     Нет, и в этом вся соль. Я могу описать лишь то, что поддается описанию.
То, что  я  не  могу описать - не поддается описанию.  То,  что не поддается
описанию  -  невыносимо.  И еще  более  невыносимо  от того, что описать это
невозможно.
     Согласитесь, я ловко обращаюсь со словами.
     Смерть души, вот о чем идет речь.
     Смерть души или смерть тела.  Что бы вы предпочли?  По крайней мере это
простая загадка.
     Не то чтобы я верил в существование души. Но я верю в то, что что-то, в
существование чего я не верю, может  умереть. Я понятно выражаюсь? Если нет,
то по  крайней  мере вы получите представление о  той бессвязности,  которая
меня окутывает.  Окутывает  -  слишком точный  глагол  для того состояния, в
котором я нахожусь. Мне сейчас  все глаголы кажутся слишком точными. Глаголы
похожи на инструменты социальной инженерии. Даже "быть" звучит по-фашистски.

     Элли: Взрослые - настоящее дерьмо, верно? И еще - я ненавижу, когда они
делают вид, что ты - одна из них, пока их это устраивает,  а потом, когда их
это не устраивает,  ты для них  больше не  существуешь.  Как тогда, когда  я
сказала  Джиллиан, что Стюарт сходит  по ней с ума,  а она  просто  тихонько
улыбнулась как бы про себя, словно меня и не было рядом. Урок закончен - все
свободны.
     Я не могу оставаться в этом доме  и работать, делая вид,  что ничего не
случилось.  Как  я  сказала, это не  проблема.  Со  Стюартом никогда не было
серьезно. Но это еще не значит, что следующие несколько  лет я  хочу видеть,
как он гарцует по дому в спецодежде декоратора. И я не хочу видеть, как  она
ходит,  словно кошечка,  которая  вот-вот  слижет  сливки.  Ведь  вы  бы  не
остались?
     Что ж, по  крайней мере  я научилась  чему-то у Джиллиан. И, по крайней
мере, я не влюбилась в Стюарта. Это утешает.

     Миссис  Дайр:  Вы видели, что он  натворил? Должно быть это один из тех
безответственных  малых,  о которых  твердят  повсюду.  Он  обещал  починить
калитку, починить  звонок,  срубить дерево и вывезти  его. Он  срубил  его и
оставил  во  дворе  так, что я не могла  открыть входную дверь и сказал, что
сходит  за фургоном. Он сказал, что ему придется найти  фургон,  потому  что
дерево  оказалось больше, чем он ожидал, так что я дала ему денег, он ушел и
больше  не  вернулся. Он  не починил  ни калитку,  ни  звонок. Он был  очень
приятный молодой человек, но оказался совершенно безответственным.
     Когда я позвонила в  местный  окружной совет,  там  спросили,  о  чем я
думала, когда  решила срубить дерево без их разрешения и их не  удивит, если
кто-нибудь захочет подать на меня в суд. Я ответила, что они могут подать на
меня в суд в ином мире. Это единственное место, где я за все отвечу.

     Мадам Уатт: Я и сейчас хочу получить все то, что, как я сказала, я хочу
получить. И я знаю, что не получу ничего из того, что мне хочется. Поэтому я
довольствуюсь  хорошо пошитым костюмом,  туфлями,  которые не жмут,  книгой,
которая написана хорошим  языком и которая заканчивается хорошо. Мне все еще
нравятся вежливые недлинные беседы, и я все так же хочу больше не для  себя,
а для других. И я всегда буду чувствовать горечь и боль от того, что то, что
у  меня  когда-то было  и  то,  чего  я хотела  бы  снова,  уже  никогда  не
повторится.

     Терри:  Кен  отвез  меня  в  Обрикис поесть  крабов.  Там  тебе  выдают
маленький  молоточек, острый  нож, кувшин пива  и мешок для  мусора, который
кладешь у ног. Я знала, что надо делать, но я все же позволила Кену  мне все
показать.  Крабы  -  это удивительные создания,  словно какая-то современная
аллюминиевая банка,  только  изобретенная бог весть  когда.  Берешь  из кучи
верхнего краба, слегка ударяешь по нему молоточком, ищешь снизу что-то вроде
выступающего сегмента, вставляешь туда ноготь, дергаешь  за  него и  панцирь
просто разваливается на части. Потом надо отломать клешни, постучать,  чтобы
вывалились  потроха,  разломить  то, что  осталось  пополам,  вставить  нож,
немного подвигать им, сделать надрез, а потом засунуть туда  пальцы  и есть.
Мы  с  легкостью расправились с  дюжиной крабов. Каждый съел по шесть штук -
очень много выбрасываешь. Еще я взяла салат из лука, а Кен - мелкую рыбешку.
Потом на десерт он заказал пирог с крабами.
     Нет, вы не знаете Кена.
     И вы можете больше за мне не беспокоиться. Если вообще беспокоились.

     Софи: Зашел Стюарт чтобы  поцеловать нас на ночь. Мэри быстро уснула, а
я  притворилась,  что  сплю.  Я  прижалась  лицом  к  подушке, чтобы  он  не
почувствовал, что меня тошнило. Когда он вышел,  я лежала и  сожалела о том,
что  так наелась. Я думала о том, что я  очень толстая и что превратилась  в
отвратительную свинью.
     Я ждала когда хлопнет входная дверь.  Это всегда  слышно, потому что ее
надо как следует потянуть.  Не помню  как долго я лежала. Час?  Или  больше?
Потом я наконец услышала, как она хлопнула. Должно быть они говорили о папе.
Он стал совершенно не  от мира сего. Только мне  кажется надо  называть  это
по-взрослому.

     Стюарт:  Когда  я  сказал  "мы  утешили друг  друга",  возможно  у  вас
сложилось  неправильное  представление.  Что  мы  поплакались друг  другу  в
жилетку как двое старичков.
     Нет, на самом деле мы вели себя как два подростка. Это было так, словно
что-то,  сдерживаемое долгие  годы,  вдруг освободилось. Это было  так,  как
когда  все только начиналось,  когда мы в первый раз встретились, так словно
мы начинаем все по новой, но  теперь все иначе. Когда тебе тридцать, то тебе
может  казаться, что ты  по-настоящему  взрослый.  Мы  не  были  вполне  еще
взрослыми, сказать по правде. Мы были серьезны, у нас была любовь, мы вместе
планировали  свою жизнь - только не смейтесь - и все это перешло и  на секс,
если вы  понимаете о чем я. Нет, не было ничего плохого в  том, как мы тогда
занимались сексом, но это было, как бы получше сказать, - ответственно.
     И вот что я хотел бы  еще прояснить. Джиллин отдавала себе отчет в том,
что  происходит, с самого  начала.  Когда я снял  туфли и сказал,  что пойду
поцелую  девочек,  то знаете  что  она  мне  сказала?  "Если хочешь,  можешь
поцеловать всех трех девочек". И когда она это говорила, в выражении ее глаз
было что-то особенное.
     Когда я вернулся, она выглядела скучной и притихшей, но я почувствовал,
что внутри она вся взвинчена и взволнована, так словно как раз сейчас она не
знает, что произойдет дальше. Мы выпили еще немного вина и я сказал ей,  что
мне  нравится  как она  теперь убирает волосы. Она вплетает в них платок, но
совсем не  так, как это  делают  американки. И  не носит  как  повязку.  Это
выглядит очень богемно, но в то же время не претенциозно, и - ну так как это
Джиллиан - цвет платка подобран таким образом, что он прекрасно подчеркивает
цвет ее волос.
     Когда я это сказал, она повернулась и,  естественно, я потянулся, чтобы
поцеловать  ее. Она как-то приглушенно  рассмеялась, потому  что  я уткнулся
носом в ее  щеку и сказала что-то о девочках, но я уже целовал ее в шею. Она
повернулась, словно хотела  сказать что-то еще, но когда она повернулась, ее
губы оказались как раз рядом с моими.
     Некоторое время мы целовались, потом встали и посмотрели вокруг, словно
не могли решить,  что делать дальше. Хотя  было совершенно ясно, чего мы оба
хотим. Еще было ясно, что она хочет, чтобы я взял  инициативу, вел  себя как
будто я тут босс  И мне это понравилось, и  еще  это меня возбуждало, потому
что  раньше  мы  всегда  занимались,  не  знаю как  это  назвать, сексом  по
обоюдному  согласию.  Чего ты  хочешь?  Нет,  ты  чего хочешь? Нет, чего  ты
хочешь?  Все в рамках приличий, все честно и все такое, но настоящая чепуха,
как я теперь считаю. То, что Джиллиан хотела сказать, это  - давай же, давай
займемся сексом по -другому.  Я предполагаю, тогда я  об этом не подумал,  я
был  слишком занят происходившим,  я предполагаю, что она думала, что если я
возьму инициативу на себя, то она меньше будет чувствовать себя виноватой по
отношению к Оливеру. Но в тот момент мне это не пришло в голову.
     А дальше  я трогал ее, притягивал к себе и все время уговаривал.  А она
не то  чтобы изображала  недотрогу, но что-то  вроде "убеди меня". Так что я
убедил  ее, повалив на диван, и,  как я сказал, мы  были  как два подростка,
копающихся с застежками, пытаясь  одной  рукой расстегнуть ремень, тогда как
вторая занята, и все в таком духе. Немного возни и все то, чем мы никогда не
занимались раньше.  Например,  мне  нравится когда она  кусается. Не сильно,
вполне достоточно  пару раз прикусить там, где  мягко. В какой-то момент моя
рука  оказалась у  нее во  рту и я  сказал -  ну  давай, укуси  меня. И  она
укусила. Сильно. Потом я вошел в нее и мы стали трахаться.
     Но проблема с диванами в том, что они похоже рассчитаны  на подростков.
Особенно старые разбитые диваны, такие как этот.  Так что какое-то  время мы
возились  на нем  как два подростка. Но  любой, у кого хоть раз болела спина
или  кто просто  привык  к хорошей  кровати, больше  не сможет  считать  это
удобной  поверхностью. Так  что немного  спустя  я  обхватил Джиллиан  и  мы
перекатились  на  пол.  Она  упала на  пол с  легким стуком, но я бы  ее  не
отпустил, ни за что на свете. Так что мы оставались на полу пока не кончили.
Кстати кончили вместе.

     Джиллиан: Все было не  так,  как  я  вам  рассказала. Я хотела чтобы вы
сохранили  хорошее впечатление о Стюарте - если оно у вас было.  Может  быть
это из-за того, что  я все еще чувствовала себя немного виноватой перед ним.
Я вам все  описала так, как мне хотелось бы  чтобы это произошло, если  бы я
знала что такое случится.
     Когда он спустился вниз, он сказал: "С  девочками все в порядке". Потом
он  добавил: "Я заглянул в  спальню к Оливеру. Он домастурбировался до того,
что  заснул".  Стюарт  сказал  это  несколько   жестко,  я  должна  была  бы
почувствовать жалость к Оливеру, но не почувствовала.
     Конечно мы были  пьяными. Ну да,  я  немного  перебрала.  Сейчас  я как
правило выпиваю  не больше  одного  бокала, но должно быть  я  выпила  почти
пол-бутылки к тому времени  когда Стюарт потянулся ко мне  и схватил меня. Я
говорю это не  для того,  чтобы оправдаться.  И не для того, чтобы оправдать
его.
     Он  схватил меня за талию и уперся  носом  мне в щеку так сильно, что у
меня потекли слезы и я отвернулась.
     "Стюарт", - сказала я - "только без глупостей".
     "Это не глупости". Он прижал меня другой рукой и схватил меня за грудь.
     "А девочки?". Признаю, это должно быть было тактической ошибкой, словно
девочки и есть главное препятствие.
     "Они спят".
     "Но Оливер".
     "Меня  затрахал  Оливер,  просто  затрахал. Кстати говоря -  ты  же  не
трахаешься с Оливером?"
     То,  как  он это сказал,  было  совсем  непохоже  на  Стюарта  - точнее
непохоже на того Стюарта, которого я знала.
     "Это не твое дело".
     "Теперь мое".
     Он отпустил мою грудь и вцепился в мои колени.
     "Ну давай, давай же, в память о добром старом времени".
     Я хотела было встать, но немного пошатнулась,  он воспользовался этим и
неожиданно я  оказалась на полу,  голова  прижата к ножке дивана,  а  Стюарт
навалился сверху.  Я подумала  - это уже не похоже на розыгрыш. Он попытался
раздвинуть мои ноги коленом. "Я  закричу и кто-нибудь прибежит на помощь", -
сказала я.
     "Они решат,  что ты захотела потрахаться со мной, - ответил  он, -  Они
решат,  что  ты  захотела  потрахаться  со  мной  потому  что ты  больше  не
трахаешься с Оливером".
     Он был такой тяжелый, что я задыхалась и открыла рот. Не знаю, для того
чтобы закричать или нет, но Стюарт заткнул мне рот ладонью. "Давай, кусай".
     Часть  меня  не  воспринимала  происходящее  всерьез. То есть,  так или
иначе,  это же был Стюарт. Стюарт и изнасилование - или что-то в этом духе -
такое невозможно себе представить. Было невозможно себе представить. И  в то
же время  я  думала,  что  все это  вроде  избитого клише. Не  то  чтобы мне
приходилось попадать в такое положение раньше. Но часть меня хотела сказать,
хотела возразить ему, - слушай, Стюарт, просто потому, что я и Оливер сейчас
не занимаемся сексом, не  значит,  что я хочу трахаться с тобой или с кем-то
еще, если на то пошло. Если тебе двадцать и ты не занимаешься  сексом, то ты
думаешь о нем почти все время. Если  тебе сорок и ты не  занимаешься сексом,
то ты перестаешь думать о нем и начинаешь думать о чем-то еще. И уж  конечно
ты не хочешь чтобы все было так.
     Он задрал юбку, стянул трусы и стал трахать меня, прижав голову к ножке
дивана. Я чувствовала запах пыли. Он все время держал руку у меня во рту. Не
было никакого смысла кусаться.
     Я не испытывала  паники.  И  меня это  ничуть не  возбуждало.  Мне было
немного  больно. Он ничего не повредил, просто изнасиловал  меня против моей
воли, я  этого не хотела.  Нет, я не  кусалась,  не царапалась,  у меня  нет
синяков, могу  показать лишь один  -  как раз  над коленом,  что  ничего  не
доказывает. Не  то чтобы  мне надо было что-то доказывать.  Я  не  собираюсь
подавать в суд. Я так решила.
     Нет, я не считаю,  что "была должна" Стюарту  за то, как обошлась с ним
десять лет назад.
     Нет, я  не  то  чтобы испугалась.  Я повторяла сама  себе, что в  конце
концов это Стюарт, а не незнакомец в маске, который набрасывается  на тебя в
темном переулке. Я чувствовала отвращение и в  то же время скуку. Я подумала
- неужели это  все,  чего они все  хотят?  Даже  те, кто производит приятное
впечатление.  Неужели это  то, на что любой  из них способен,  независимо от
того, кто ты.
     Да, я считаю это было изнасилование. Я думала, что так как это  Стюарт,
он извинится. Но он  просто оставил меня лежать на полу, поднялся, застегнул
брюки, отключил посудомойку и потом ушел.
     Почему я не рассказала вам этого раньше? Потому что теперь все иначе. Я
определенно беременна. И это точно не от Оливера.

     Время задавать вопросы

     Стюарт: Я думаю, что  может вы и правы. Конечно я готов рассмотреть это
внимательно. Видите ли, когда органические  вина только  начали производить,
они не отличались хорошим качеством. Они были немного капризными. Потом этот
биодинамизм - что оказалось еще капризнее, отслеживание лунных циклов и тому
подобное. Я  думаю одна из проблем в  том, что когда люди открывают  бутылку
вина, они меньше думают о здоровье, чем когда  они  покупают пучок морковки.
Но  виноделие  во  всех  аспектах  шагнуло вперед  и сейчас  уже  появляется
приличное   органическое  вино.  Определенно   я  обдумаю  это  еще  раз.  Я
приветствую все, что на пользу супермаркету широкого профиля. На пользу сети
магазинов Лавка Зеленщика.

     Джиллиан: Вы просите меня вернуться  назад на десять-двенадцать лет. Вы
понимаете  как случилось, что я полюбила  Оливера, но вы не  понимаете,  как
случилось,  что я разлюбила Стюарта  и разлюбила ли  я его? Ну в  самом этом
вопросе уже есть половина ответа. Если вы понимаете, как я полюбила Оливера,
то вы  понимаете и как я разлюбила Стюарта.  Одно исключает  другое. Громкий
звук  заглушает  тихий. Нет, давайте  обойдемся без сравнений.  Когда кто-то
утверждает,  что любит  двух  людей  одновременно,  то  по моему мнению  это
означает, что он любит каждого лишь в пол-силы. Если вы полностью влюблены в
одного, то второго вы  не  замечаете.  Этот  вопрос не возникает.  Если  вам
случалось быть в моем  положении,  то вы поймете. Если  нет - воспользуйтесь
математикой.
     Разлюбила  ли  я  его?  - более  любопытный  вопрос. Стюарт никогда  не
обращался  со мной плохо.  Он пробовал помешать  нашей  свадьбе, но  так или
иначе  это был сложный день. И  даже хотя я сделала  ему больно, он вел себя
рассудительно и старался помочь, нет, даже был  великодушен, в течение всего
бракоразводного  процесса.  Настоял на том, чтобы я оставила себе студию. Не
стал оспаривать развод, хотя мог бы. И так далее. Я  никогда не видела в нем