Гейнц Фивег. 

                         Солнце доктора Бракка

   -----------------------------------------------------------------------
   Heinz Vieweg. Die zweite sonne (1958). Пер. с нем. - В.Голант.
   Л., Гидрометеоиздат, 1965.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 7 June 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Турбовинтовой  самолет  кружил  над  ледяной  пустыней,   как   ястреб,
высматривающий   добычу.   Голубовато-зеленые   глыбы   льда    причудливо
громоздились одна на другую. Снежные поля,  неширокие  разводья,  и  снова
льды до самого  горизонта.  Бескрайний  простор.  Ослепительное  сверкание
солнца.  Трое  людей,  находившихся  в  самолете,  молча  смотрели   вниз.
Бортмеханик отнял от глаз бинокль.
   - Ничего! Нигде ни следа. Лед, только лед.
   Его взгляд скользнул по приборной доске. Стрелки приборов  двигались  в
своем привычном танце. Турбины работали ровно. Их гул почти не был  слышен
в звуконепроницаемой герметичной кабине.
   - Думаю, что поиски напрасны, - раздался голос пилота. -  Целую  неделю
рыщем мы здесь, у, северного конца земной оси. "Гидра", конечно,  погибла.
Лежит где-нибудь подо льдами, на морском дне...
   Он замолчал. Руки его крепко сжимали штурвал. Двадцать один  человек  в
стальной коробке на дне моря. Страшно подумать! Живы ли они еще?  Что  там
произошло? Авария двигателя? Отказал атомный реактор?
   Теперь пилот смотрел вниз, на редкие темные  разводья,  словно  пытался
разглядеть дно сквозь толщу воды.
   Самолет, идя на бреющем полете, описывал большие круги.
   Царство холода, порождение вечных льдов. Сутки здесь длятся год.  Шесть
месяцев - день. Огромная белая  шапка  Земли  сверкает  под  ослепительным
солнцем. Шесть месяцев - ночь. Она накрывает Арктику черно-синим куполом с
россыпями звезд. Звезды тут  большие  и  низкие,  кажется,  до  них  можно
дотянуться  рукой.  Но  вдруг  небо  словно  загорается,  Красноватый  луч
появляется и исчезает, как видение. Вот он снова взметнулся к звездам, и в
небе уже переливается серебристая полоса с зеленоватыми  краями.  Северное
сияние! Вечно повторяющаяся и  вечно  меняющаяся  игра  света.  Здесь  так
близки красота и смерть...
   Самолет начал набирать высоту. Радист уже несколько минут вел передачу:
   "...Говорит ДФ-12. Находимся на  86ё  северной  широты,  60ё  восточной
долготы. Поиски пока безрезультатны. Видимость хорошая. Температура  минус
31 градус. Говорит ДФ-12. Перехожу на прием".
   Густые брови его сдвинулись, он напряженно слушал. Потом  повернулся  к
пилоту.
   - Предупреждение о шторме! - сказал он громко.
   Пилот молча кивнул.
   Широким  фронтом  надвинулся  циклон.  Густая  пелена  облаков  закрыла
солнце. Плоскости начали покрываться  льдом  -  белым  и  твердым,  словно
фарфор. Взревели турбины. Самолет, как игла, прошил облака.


   Служебный    серый    лимузин    стоял    перед     главным     зданием
Научно-исследовательского  института  физики.  Невыключенный  мотор  глухо
урчал. Шофер, откинувшись на сидение, покуривал и прислушивался  к  звукам
танцевальной    музыки,    лившимся    из    маленького    радиоприемника,
вмонтированного в приборную панель. Часы на городской башне пробили  пять.
Воздух был наполнен сладковатым запахом цветущей акации, высокие ветвистые
кусты ее окружали институт.
   Из подъезда вышел доктор Бракк, молодой физик. Шофер погасил сигарету и
открыл дверцу машины.
   - Можете быть свободны, -  сказал  Бракк,  забирая  с  заднего  сидения
портфель и пыльник. - У профессора  Хеммера  опять  совещание.  Освобожусь
поздно.
   - Тогда желаю вам всего доброго. Всяческих успехов, господин доктор,  -
сказал шофер.
   - Ах да, мы ведь больше не увидимся, - спохватился Бракк и протянул ему
руку. - Спасибо, господин Кернер. И вам желаю всего лучшего.
   Бракк  вернулся  в  здание  и  вошел  в  приемную  профессора  Хеммера.
Секретарша оторвалась от машинки и сказала:
   - Кажется, они заканчивают.
   В этот момент открылась дверь кабинета Хеммера. Профессор  простился  с
посетителями и пригласил Бракка к себе.
   - Прошу вас, господин доктор, - он указал на кресла, стоявшие у низкого
стола. Достав из стенного шкафа бутылку коньяку,  сел  напротив  Бракка  и
наполнил рюмки.
   - Итак, вы нас покидаете, - начал профессор, зажигая сигару. - Меня это
огорчает, но что же делать, если таково ваше решение.
   Он поднял рюмку, выпил за здоровье Бракка и сказал:
   - Я всегда  был  доволен  вами,  ценил  прежде  всего  ваш  острый  ум,
способность рассматривать предмет со всех сторон. Не думайте, что  я  льщу
вам, - добавил он, заметив,  что  Бракк  застенчиво  уставился  в  пол,  -
подобные качества присущи любому хорошему  исследователю.  Тугодумов  я  в
институте не держу. Кстати, знаете ли вы доктора Хегера?  С  тех  пор  как
заболел профессор Экардт, он руководит институтом.
   - Сказать, что знаю, было бы преувеличением, - ответил Бракк. - Но  мне
случалось видеть его на совещаниях. Его имя известно.
   - Еще бы! Преобразователь рентгеновских изображений,  сконструированный
профессором Экардтом вместе с доктором Хегером, считается непревзойденным.
Я  тоже  встречался  с  Хегером  на  совещаниях.  Это  человек  выдающихся
познаний. Я думаю, вы с ним сработаетесь. Выпьем еще.
   Профессор снова наполнил рюмки. По лицу  его  разбежались  бесчисленные
морщинки. Бракк сидел перед  ним,  худощавый,  чуть  скуластый.  Попыхивая
сигарой, Хеммер перевел взгляд на кольца табачного дыма.
   - Когда же вы уезжаете? - спросил он.
   - Фургон для мебели заказан на послезавтра, - ответил Бракк. - Я...
   Резкий телефонный звонок прервал его.
   Профессор снял трубку.
   - Хеммер, - коротко отозвался он. - Да, да, слушаю... Что вы сказали? Я
буду через десять минут.
   Профессор встал с кресла. Поднялся и Бракк.
   - Итак, доктор Бракк, - сказал Хеммер и протянул ему руку, - всего  вам
хорошего. Желаю успеха. Не забудьте навестить вашего  старого  профессора,
когда снова окажетесь в Ганновере. Буду от души рад.


   Бракк возвращался домой уже в сумерках.  Город  медленно  погружался  в
темноту. Кое-где зажглись первые фонари. Сверкали яркие огни реклам. Бракк
был в прекрасном настроении.  Новая  работа  давала  возможность  заняться
фотоэлементами, которые уже давно  его  интересовали.  Ведь  то,  что  ему
приходилось делать в институте, соприкасалось с этой областью  науки  лишь
отчасти. Наконец-то он сможет по-настоящему использовать  свои  знания.  А
самое главное - там он попытается осуществить свою идею, которая так давно
не дает ему покоя.
   Бракк поднялся по лестнице, отпер дверь квартиры.  Положив  в  прихожей
шляпу и портфель, он тихонько открыл раздвижную дверь,  вошел  в  комнату.
Жена сидела у рояля. Она несколько раз взяла один и тот же  аккорд,  потом
нанесла ноты на лист бумаги. Лицо у  нее  было  недовольное.  Но  вот  она
повернулась, увидела мужа и вздрогнула.
   - Как ты напугал меня, Вернер! Почему ты не позвонил?
   - Я не хотел мешать тебе, - сказал он, целуя ее. - Ну, что твоя музыка?
Подвигается?
   Она вздохнула и показала почти чистый лист нотной бумаги.
   - Видишь, вот все, что я сделала. За несколько дней. Мне не нравится ни
один звук. Нет цельности. Вот послушай, ты сам увидишь, что это  немногого
стоит.
   Она полистала свои записи, потом заиграла, сильно ударяя по клавишам. В
ее игре чувствовалось смятение. Бракк слушал, облокотившись  на  рояль,  а
мысли его текли своим путем. Доктор Хегер! Что он  за  человек?  Профессор
Хеммер хорошо отзывался о нем. Что ж, посмотрим...
   Жена кончила играть.  Захлопнула  рояль  и  поднялась  с  места.  Бракк
оторвался от своих раздумий.
   - Чудесно, - сказал он. - В  этом  что-то  есть.  По-моему,  прекрасная
вещь.
   - Перестань, Вернер, прошу тебя, - прервала она мужа. -  Что  бы  я  ни
сыграла, ты всегда говоришь, что это чудесно! Замечательно! Почему у  тебя
не хватает мужества сказать мне правду? Неужели ты боишься, что,  если  ты
выскажешься, я обижусь?
   - Но, Вера, я действительно так думаю...
   - Хорошо, Вернер, оставим это...
   После ужина Бракк устроился в кресле, зажег торшер  и  раскрыл  газету.
Вера поставила на стол рюмки и бутылку вина.
   - Подводная лодка "Гидра"  международной  исследовательской  экспедиции
все еще не подает признаков жизни, -  прочел  он  вслух.  -  Самолеты  уже
несколько дней ведут поиски.
   Бракк положил газету и взглянул на жену.
   - Печальные вести, - сказал он, покачав головой. - На борту -  двадцать
один человек! Просто не понимаю.  "Гидра"  построена  два  года  назад  на
советской  верфи  по   заказу   нескольких   стран,   объединившихся   для
исследования морских глубин. Капитан  -  норвежец.  Команда  подобрана  из
опытнейших людей. Немцев там четверо - два  специалиста  по  глубоководной
фауне, машинист-водолаз и судовой врач.
   Эта  атомная  подводная  лодка  -  одно  из  самых  современных  судов,
предназначенных  для   исследования   глубин.   Она   оснащена   новейшими
навигационными приборами и локационной  аппаратурой.  Способна  находиться
под водой двадцать суток. Рубка выдвигается на высоту до пяти метров. Если
при всплытии "Гидра" упрется в лед, рубка с  помощью  электрического  тока
просверлит ледяной панцирь. Обычно толщина  полярного  льда  не  превышает
трех-четырех метров. Иногда, конечно, льдины громоздятся одна на Другую  -
в таких местах может быть и десять, и сто метров.  Но  там  лодке  незачем
пытаться всплыть. Ведь толщину льда  можно  измерить  с  помощью  бортовой
аппаратуры. Скорее всего с лодкой  произошла  серьезная  авария.  Страшная
мысль. Но я все же надеюсь, что им удастся всплыть.
   - Это ужасно, - тихо сказала Вера. - Неужели им ничем нельзя помочь?
   Бракк пожал плечами и замолчал. Стало слышно тиканье часов.
   Вера взяла рюмку, отпила глоток и села на подлокотник кресла Вернера.
   - Знаешь, мне жаль уезжать отсюда, - сказала она и положила руку ему на
плечо. - Я тут так ко всему привыкла. Сегодня ходила прощаться  с  Гертой.
Она огорчена, что мы уезжаем, собирается еще зайти к нам.  Ее  муж  просил
передать тебе привет. Завтра они едут на три недели к Северному морю.
   Вера ухватила ниточку, вылезшую из  куртки  мужа,  и  стала  машинально
теребить ее.
   - Мебельный фургон будет в среду? - спросила она.
   - Да, все улажено. Сегодня я прощался с профессором и коллегами.
   - Что говорит Клаус по поводу твоего ухода?
   - А что ему говорить? Желает мне всего хорошего - разумеется, вслух,  а
думает иное, в этом я уверен.
   Последние слова Бракк произнес громко и сердито, потом вдруг вскочил  и
зашагал по комнате.
   - Посмотрела бы ты на его физиономию, когда я рассказывал о своей идее.
Для него я фантаст, утопист. У меня  ведь  нет  еще  никаких  практических
доказательств правильности моей теории.
   Вера взглянула на  мужа.  Теперь  он  стоял  посреди  комнаты,  опустив
голову. До чего же он поглощен своей идеей!
   Бракк снова заговорил:
   -  Моя  идея  -  превращение   энергии   радиоактивного   излучения   в
электрическую энергию при помощи фотоэлементов - не нова. Для этого  можно
воспользоваться любым фотоэлементом. Однако коэффициент полезного действия
всех известных нам полупроводников настолько низок, что  получить  большое
количество энергии этим  способом  невозможно.  Нужно  создать  совершенно
новый фотоэлемент с высоким коэффициентом полезного действия. Я,  кажется,
нашел путь... Может быть, мне удастся создать такой полупроводник...
   Бракк вздохнул.
   - Представляешь, электростанция без паровой  турбины,  без  генератора,
без механических приводов!  Какие  огромные  преимущества!  Пока  еще  все
способы преобразования тепловой энергии  в  электрическую  так  сложны  и,
главное,  так  нерентабельны.  Ведь  даже  на  самых  современных  атомных
электростанциях теплота, возникающая при распаде атомных ядер, служит  для
нагрева воды. Пар под высоким давлением направляется на  лопасти  турбины,
заставляет вращаться ротор, а  уж  ротор  приводит  в  действие  генератор
электрического тока. Насколько проще  было  бы  строить  полупроводниковые
электростанции! В принципе  такая  станция  напоминала  бы  собой  обычный
электрический экспонометр, который применяют в фотографии. В сущности, это
не что иное, как миниатюрная  полупроводниковая  электростанция.  Спереди,
под  защитным  стеклом,  фотоэлемент.  Он  и  преобразует  лучи  света   в
электрический  ток.  Ток  подводится  к   чувствительному   измерительному
прибору, и  стрелка  его  отклоняется  в  зависимости  от  силы  света.  К
сожалению, ни один из известных нам фотоэлементов не годится для получения
электроэнергии в больших масштабах. Потребовалось бы  огромное  количество
таких фотоэлементов, чтобы зажечь  хотя  бы  лампочку  карманного  фонаря.
Другое  дело,  если  такую  полупроводниковую  электростанцию   могло   бы
приводить в действие радиоактивное излучение,  а  не  световые  лучи.  Тем
более, что, в отличие от солнечного света, такое излучение всегда в  нашем
распоряжении. Понимаешь, Вера, совершенно бесшумная установка, без  всяких
валов  и  маховиков!  Огромная  экономия  материалов,  полная   надежность
действия!  Можно  было  бы  создавать   полупроводниковые   электростанции
величиной с платяной шкаф. Любой завод, да что там - любой жилой  дом  мог
бы иметь  свою  энергоустановку!  Никаких  дорогостоящих  линий  передачи,
подземных кабелей, трансформаторов.
   Бракк умолк.
   Вера сидела  в  кресле,  закрыв  глаза.  Казалось,  она  спит.  Но  она
сосредоточенно слушала мужа, пытаясь понять его. Это  было  трудно,  очень
трудно. Фотоэлементы,  полупроводники...  Он  и  раньше  объяснял  ей  эти
проблемы,  стараясь  говорить  просто  и  понятно.  Но  тогда   она   была
невнимательна,  думала  совсем  о  другом.   Теперь   ей   совестно   было
переспрашивать - боялась обидеть. Вера открыла глаза.
   - Ты устала, - сказал Бракк, подходя к ней. - Прости,  что  я  надоедаю
тебе своими делами. Я...
   Она не дала ему договорить, притянула к  себе  и  поцеловала.  Часы  на
башне пробили одиннадцать.
   Бракк закурил сигару.
   - Мне пришла в голову одна мысль,  -  нерешительно  сказал  он.  -  Мне
хочется зафиксировать ее. Нужно сделать небольшой расчет.
   Когда Бракк закрыл за собой дверь  кабинета,  Вера  прошла  в  спальню,
зажгла лампу на ночном столике и разделась.
   Она вытянулась, подложила руки под голову. Свет мешал ей, она  опустила
абажур, потом взглянула на пустую постель  рядом.  Невольно  потрогала  ее
рукой. "Ах, как трудно с тобой, Вернер! Или я все это выдумываю?"
   Повинуясь внезапному порыву.  Вера  вскочила.  Надела  ночные  туфли  и
осторожно открыла дверь. Прислушалась. Тишину не  нарушал  ни  один  звук.
Тогда она зажгла торшер, подошла к  книжной  полке,  оглядела  ряды  книг,
затем вынула технический справочник и  вернулась  в  спальню.  Прилегла  и
стала перелистывать толстый том. "Электростанция атомная",  -  прочла  она
вполголоса. Нет, чтобы разобраться в этом - мало прочесть  один  раз.  Она
переворачивала страницы: "П"... "Г"...  Полупроводники.  Германий,  селен,
кремний... бывают также соединения металлов с неметаллами, как-то:  окислы
или сульфиды... Никогда ей этого не понять. Она закрыла глаза.
   Когда в спальню вошел Бракк, Вера все еще держала раскрытую книгу.  Она
спала, чуть приоткрыв рот, будто улыбалась. Вернер осторожно вынул книгу у
нее из рук.


   Свенсон, капитан экспедиционного судна  "Гидра",  беспокойно  шагал  по
своей каюте, заложив руки за спину. Вдруг он остановился посреди  каюты  и
поднял голову, прислушиваясь  к  приближающимся  шагам.  Раздался  стук  в
дверь. Вошел судовой врач.
   - Все в порядке, капитан. Парень почти здоров.
   Врач опустился в кресло.
   Капитан недоверчиво посмотрел на него.
   - Ну, и когда, вы думаете, он снова сможет надеть скафандр?
   - Если бы это зависело от негр,  он  хоть  сию  минуту  вернулся  бы  к
работе. Но это, разумеется, невозможно. Я уложил его на двенадцать часов в
постель. А там будет видно.
   Врач налил рюмочку коньяку и осушил ее одним глотком.
   - Да, капитан,  этому  парню  не  повезло.  Чертовски  коварная  штука.
Последствия сказываются иногда через много часов.
   - Вы хотите сказать?..
   - Ничего я не хочу  сказать,  -  перебил  врач.  -  У  водолаза  Хандке
исключительно крепкий организм, отличное здоровье. Он быстро  справится  с
приступом глубинной болезни.
   Капитан снова принялся шагать по каюте.
   - Мы лежим на дне уже девять дней. Над нами  тысяча  двести  шестьдесят
семь метров воды и еще несколько метров льда. - Он приложил руку  ко  лбу,
тряхнул головой. - По  левому  борту  почти  пятиметровая  пробоина.  Пять
метров, доктор! И надо же так случиться, что она образовалась именно  там,
где находятся балластные цистерны! Как это могло произойти? Мы  находились
на глубине всего тридцати метров. Локатор  дал  предупредительный  сигнал.
Лодка остановилась, но было уже поздно...
   Капитан Свенсон замолчал и зажал уши, словно вновь услышал тот режущий,
грохочущий звук. Он смотрел прямо перед собой невидящим  взглядом,  крепко
сжав губы. Медленно, почти волоча ноги, подошел к большой карте Ледовитого
океана, висевшей на стене, и постучал указательным пальцем по  обведенному
красным кругу.
   - Вот где мы лежим! Неужели  здесь  действительно  есть  остров?  И  мы
наткнулись на его подводную часть?..
   Маленький худенький доктор пожал плечами.
   - Вероятно, капитан. Иначе трудно объяснить аварию.
   - Ничего не понимаю.  Черт  меня  подери,  все  это  произошло  слишком
быстро.  Остров...  здесь,  в  центральной  части  Полярного   бассейна...
невероятно!
   Врач встал и, засунув руки в карманы белого халата, подошел к капитану.
Бросив взгляд на дверь, он сказал вполголоса:
   - Меня беспокоит профессор Кушицкий. Вчера я обратил на него  внимание.
Он стоял в проходе у маленькой ниши со счетчиком Гейгера.  И  вид  у  него
был, как у собаки, которая доверяет только собственному носу. Он буквально
обнюхивал прибор, словно чуя радиоактивность.
   - Профессор Кушицкий?.. - удивился капитан. - А мне  казалось,  что  он
всегда в прекрасном настроении.  После  обеда  еще  раз  приглашу  всех  в
кают-компанию и поговорю о нашем положении:
   - Да, капитан, это  разумно.  Слово  ободрения  часто  действует  лучше
лекарств.
   Врач направился к двери.
   - Постойте, доктор, я пойду с вами. Хочу поговорить с Хандке.
   Хандке, машинист и водолаз, лежал на койке  и  листал  иллюстрированный
журнал. Он был единственным больным на судне. В  продолговатом  помещении,
освещенном лампами дневного света, стояли еще четыре пустые койки.  Стены,
окрашенные под слоновую кость, отражали свет. Казалось, что лазарет  залит
солнцем.
   Увидев капитана, Хандке приподнялся и сел на койке.
   - Ну, Хандке, как дела?
   - Спасибо, капитан, чудесно. Если бы вы разрешили мне...
   Врач предостерегающе поднял руку.
   - Теми, кто лежит здесь, распоряжаюсь я. Двенадцать  часов  отдыха!  И,
пожалуйста, без пререканий.
   - Ну вот, слышите, Хандке? Тут уж ничего не поделаешь. Не в моей власти
разрешить вам приступить к работе. Скажите, приходилось  ли  вам  в  вашей
водолазной практике переносить такой приступ глубинной болезни?
   Хандке помолчал.
   - Собственно... да. В самом начале моей  работы.  Я  был  еще  молод  и
порядком самонадеян. Тогда я получил хороший урок. Но  сейчас...  на  этот
раз  я  не  проявил  никакого  легкомыслия,  капитан.   Плохо   действовал
автоматический  клапан.  К  сожалению,  я  заметил  неисправность  слишком
поздно.
   - Да, к сожалению, - тихо повторил капитан. - Это большой удар для нас.
Теперь жизнь нас всех зависит от вас и вашего  товарища.  Сколько  времени
понадобится вам, чтобы заделать течь.
   - Три, может быть, четыре дня. Конечно, если ничто не помешает.
   -