о  они  мной  так
прельстились, если сами признают отсутствие у меня  какого  бы  то  ни  было
опыта в подковерной деятельности. Не проще  ли  им  было  привезти  с  собой
опытного московского журналюгу, который на подобных делах все зубы съел?  Да
и у нас такие бы нашлись, стоит только свистнуть! Объяснение  сему  феномену
напрашивалось  только  одно:  они  польстились  на  мою  сомнительную  славу
затравленной правдоискательницы, коей я никогда не была.
   После этой задушевной беседы мы наконец расстались, предварительно  пожав
друг другу руки. "Кардинальша" холодно произнесла "до свидания", я  толкнула
тяжелую дверь, предварительно захватив свое пальто, и  тут  же  оказалась  в
объятиях Веньки:
   - Ну что, все решили?
   Я не успела ничего ответить, потому что  он  выволок  меня  в  коридор  и
потащил в его дальний конец.

***

   Мы с Венькой уединились в небольшом кабинете рядом с боковой лестницей  и
приступили к составлению "плана взаимодействия  с  прессой"  -  формулировки
Венькины. Этот прощелыга сам уселся за компьютер, вызвал подходящий шаблон и
начал тюкать по клавиатуре толстым указательным пальцем.  Набрав  заголовок,
он бросил мне через плечо:
   - Между прочим, твою работу выполняю, заметь!
   - Инициатива наказуема, - хмыкнула я. - Это же твоя идея  была  сосватать
меня в пресс-секретари, не забыл?
   - Не забыл, - вздохнул Венька и отстукал первый пункт: "Интервью,  газета
"Губернский вестник". - Но учти, я это делаю не бескорыстно!
   Кто бы сомневался!
   - И что ты потребуешь взамен? Родину продать?  Или  душу?  -  проявила  я
любознательность и придвинула к себе верхний из сложенных на Венькином столе
агитационных плакатов, с которого сердечно, но сдержанно улыбался Пашков.
   - Родину я у тебя покупать не буду, - рассудительно отозвался  Венька,  -
поскольку это понятие абстрактное и не материальное. Душа, кстати, тоже.
   Я продолжила изучение плаката. Фотография там, между прочим, была  отнюдь
не одна, еще пять снимков поменьше разбавляли зажигательный пропагандистский
текст.   На   двух   из   них   Пашков    был    запечатлен    в    компании
друзей-единомышленников,  среди   которых   особенно   бросались   в   глаза
примелькавшиеся завзятые демократы, на третьем  -  в  кругу  так  называемой
культурной  элиты,  состоящей  из  парочки  эстрадных  звезд  и  известного,
необычайно плодовитого скульптора. А внизу были представлены снимки семейной
тематики. На первом кандидат в губернаторы обнимал пожилую женщину в зеленом
трикотажном платье, а подпись под снимком гласила: "И. С. Пашков  с  матерью
Клавдией Васильевной Пашковой". На втором, кроме самого  Пашкова,  я  узнала
его холеную Снежану. Они сидели за довольно-таки скромным  столом  -  то  ли
обедали, то ли ужинали, - и не одни, трапезу с ними делили красивая  молодая
девушка и парень со слегка  испуганным  взглядом.  "И.  С.  Пашков  в  кругу
семьи", - прочитала я и еще раз, уже повнимательнее, посмотрела  на  снимок,
отметив, что выражение у пашковского сына все-таки какое-то странное,  если,
конечно, это его сын.
   - А я и не знала, что у нашего кандидата такие взрослые дети, - задумчиво
обронила я.
   -  Он  рано  женился,  -  отозвался  Венька,  -   в   восемнадцать   лет.
Представляешь, совсем не погулял парень!
   - Похоже, мадам держит его  в  ежовых  рукавицах?  -  продолжила  я  свою
диверсионную деятельность.
   - Да, она баба серьезная, -  подтвердил  Венька,  подслеповато  пялясь  в
экран дисплея.
   Признаться, не так уж много я из него вытянула, учитывая, что особенности
характера Снежаны Пашковой были мне уже  ясны,  по  крайней  мере,  в  общих
чертах.
   - А где его дети, в Москве? - не унималась я.
   - Старшая в Москве, она уже замужем. А младший здесь, они  его  всегда  с
собой возят, его же оставить не с кем. Если только в психушку сдать.
   - Как это? - опешила я.
   - Очень просто, - ответил Венька, - у него с  годовой  не  в  порядке,  с
самого детства. Больной парень, уже восемнадцать лет, а с мозгами  -  полный
швах. Аутист. Семейная трагедия, - вздохнул он, но особого сочувствия в  его
голосе я не уловила.
   - Аутист? - Я еще раз посмотрела на  семейную  фотографию:  ясно  теперь,
почему у парня такой странный взгляд. - Не очень много я про это  знаю,  но,
по-моему, аутисты - не дебилы.
   - Я тоже не психиатр, но имел возможность  несколько  раз  наблюдать  его
вблизи. Скажу тебе, зрелище удручающее. Смотрит на тебя своими гляделками, а
выражение - никакое.
   - А где он сейчас?
   - У бабки. Здесь же живет мать Пашкова, так его к ней и сплавили.  С  ним
хлопот никаких - сидит себе и смотрит в одну точку - вместо мебели.
   Я задумалась:
   - Одного я не пойму, зачем тогда его на плакат поместили?
   - А чего? - пожал плечами Венька. - Зачем скрывать то, что в любую минуту
может всплыть на поверхность. Лучше, что ли, будет, если про это пронюхают и
начнут строить всякие догадки. Мол, кандидат в губернаторы собственного сына
в психушку сдал. Кому это нужно? Впрочем,  сейчас  даже  модно  иметь  такие
общечеловеческие проблемы. Люди узнают про больного  сына  и  подумают:  вот
ведь какой человек, известный, с  деньгами,  а  тоже  по-своему  несчастный.
Такие вещи всегда за  душу  берут  и  интерес  повышенный  вызывают.  Начнут
любопытство выражать, охать, сочувствовать: это какой такой Пашков?  Не  тот
ли, у которого сын инвалид? Тонкий психологический расчет!  Обыватели  любят
посмаковать подробности личной жизни известных людей, значит, надо  дать  им
такую возможность. Яркий пример - Клинтон: в  прямом  смысле  со  спущенными
штанами застукали, а  рейтинг  только  поднялся..,  так  сказать,  в  прямой
зависимости от того, с чем его застукали, - похабно захихикал Венька.
   - М-да, - покачала я головой, - у вас, я смотрю, ничто не пропадает,  все
в дело идет.
   - А ты как думала?  Умный  человек  всегда  обращает  свои  недостатки  в
достоинства! - оптимистично заявил Венька.
   - Ну а у  нашего  как..,  со  спущенными  штанами?  Есть  чем  порадовать
избирателя? - поинтересовалась я.
   Венька перестал колотить по клавиатуре, обернулся  и  посмотрел  на  меня
внимательнее обычного:
   - А тебе зачем?
   - Зачем-зачем? - передразнила я. -  Для  общего  развития.  Ты  что,  уже
забыл, что сам сосватал меня в пресс-секретари? А в чем состоит распервейшая
обязанность  пресс-секретаря?  Формировать  образ  кандидата   в   средствах
массовой информации. А как же я буду этот образ формировать, когда  сама  не
знаю, какой он?
   Венька пожевал жирными губами, не такой он был окончательный идиот, чтобы
не уловить в моих высказываниях подвоха, а потому ответил, тщательно выбирая
слова:
   - Значит, так... Э-э-э... Образы, как  ты  понимаешь,  бывают  разные.  У
нашего, да будет тебе известно, он такой: примерный  семьянин,  обремененный
слабоумным сыном, порядочный и честный человек.
   - Не скучновато ли это покажется  избирателю?  -  съязвила  я.  -  Может,
все-таки стоит поискать в его прошлом что-нибудь  веселенькое,  типа  Моники
Левински?
   Венька оставил  без  комментария  мою  малопочтительную  по  отношению  к
собственному же работодателю вольность, запустил  принтер,  и  не  прошло  и
минуты, как на столе передо мной лежал лист обычного формата с распечатанным
"Планом взаимодействия с прессой".
   - Это только "рыба", - пояснил он, придвигая стул и усаживаясь  рядом  со
мной.
   Я пробежала глазами Венькину писанину и зашлась в приступе  гомерического
хохота.
   - Чего ржешь? - обиделся Венька. - Да если хочешь знать, это  уже  третьи
мои выборы, и, между прочим, еще никто не жаловался.
   Я перестала смеяться и как могла утешила расстроенного Веньку:
   - То-то ж и видно, что ты спец по  этой  части.  Чувствуется  комплексный
подход. Мне тут после тебя просто делать нечего.
   - Я же сказал, что это просто "рыба", - самодовольно отозвался Венька,  -
такой общий план, а ты должна учесть местную специфику и развить  мои  идеи.
Ну и опять же вся организационная часть за тобой. Ты будешь  непосредственно
работать с авторами и,  так  сказать,  держать  руку  на  пульсе,  чтобы  не
напороли отсебятины.
   - Ага, - выказала я собственную сообразительность, - чтобы не отклонялись
от заранее утвержденного образа.
   - Вот именно, - ухмыльнулся Венька и поощрил мое служебное рвение:
   - Прогрессируешь прямо на глазах.
   - Неудивительно при таком-то руководстве! - продолжила я пикировку.
   - Учись, пока я живой! - Венька оторвал зад от стула и сладко, с  хрустом
потянулся.
   - А что, есть опасения?
   - Что-что? - заморгал Венька.
   - Сам же сказал: пока живой...
   - Тю, Капитолина! - возмутился Венька. - Типун тебе на язык!
   Не успел  он  высказать  теплое  пожелание  моему  языку,  как  на  столе
затренькал телефон. Венька сначала  захлопал  себя  по  карманам  в  поисках
мобильного, потом сообразил, что к чему, и поднял трубку:
   - Да,  да...  Литвинец  слушает...  Кто  говорит,  кто?  Плохо  слышно...
Импрес-с-сарио? А,  понял!  Когда  прибывает?  Завтра?  Семичасовым  рейсом?
Встретим, конечно, встретим, как договаривались... М-м-м... Да о  чем  речь,
чтобы мы не встретили Елену Богаевскую?! Сам  лично  встретит!  "Шестисотый"
"Мерседес" устроит? Устроит?.. Вот и отлично! Да... Да! Ждем, до завтра!
   Венька опустил на рычаг трубку и сделал умное выражение:
   -  Вот,  культурной  программой  ударяем   по   здешнему   бездорожью   и
разгильдяйству. Саму Елену Богаевскую выписали! Дороговато, конечно, встало,
но надеемся, что интеллигентные избиратели оценят...
   - Неужели Елену Богаевскую? - не поверила я своим ушам. Елена  Богаевская
-  оперная  дива  мирового  уровня,  настоящая  примадонна,   самые   первые
ассоциации с именем которой -  "Ла  Скала"  и  "Ковент-Гарден",  и  в  нашей
занюханной губернии? Уж не бредит ли Венька часом?
   - Да, Капуля, ты не  ослышалась,  Елену  Богаевскую,  -  многозначительно
подтвердил Литвинец. - Правда, мы рассчитывали, что  она  прикатит  попозже,
так сказать,  поближе  к  финалу,  но  у  нее  плотный  график,  гастроли  и
выступления в этом, как его... Короче, каком-то там Метрополитене...
   - В "Метрополитен-опера"?
   - Ну да, где-то там... И что, эта  Богаевская  действительно  так  хорошо
поет? - осведомился Венька.
   - Редкое меццо-сопрано, - сказала я. Венька присвистнул:
   - А я и не подозревал, Капитолина, что ты такая подкованная в этих делах!
Прямо специалистка!
   Я промолчала. Никакая я  не  специалистка,  ну,  были  у  меня  кое-какие
поверхностные знания, оставшиеся в  наследство  от  Наташки,  повернутой  на
своей скрипке и классике в целом. От нее я и нахваталась кое-каких  терминов
и заразилась полезной привычкой не  выключать  телевизор,  когда  показывают
оперу или балет. Собственно, из  ящика  я  и  почерпнула  сведения  о  Елене
Богаевской, о которой заговорили вдруг и много года три назад. Как всегда  у
нас: стоит исполнителю получить известность на Западе, так и на родине сразу
вспоминают, а прежде - ни сном ни духом.
   - А знаешь, что эта Богаевская тоже наша землячка? -  спросил  Венька.  -
Сколько  знаменитых  людей  из  одной  губернии!  -  Не   иначе,   к   числу
знаменитостей, имеющих здешний корни, Венька скромно приписывал  и  себя.  -
Местная она, тутошняя, уехала учиться в  Питер,  потом  прославилась,  а  на
родину предков с тех пор ни ногой, а мы ее, значит, уговорили.  Честно  тебе
скажу, тяжеленько было, она как уперлась: не поеду туда,  и  баста!  Столько
сил пришлось приложить, а главное, какие бабки посулить, ты себе представить
не можешь. На такие столько всяких "сюси-пуси", разных там "юбочек из плюша"
можно было бы навезти. Но наш сказал: мы  должны  выглядеть  респектабельно.
Вот и выглядим, но каких это бабок стоит! - со стоном повторил Венька. -  Ну
ладно, лишь бы результат был, а к голосованию  мы  еще  кого-нибудь  покруче
заманим. Бельмондо какого-нибудь или этого... Терминатора!
   Да уж, с Терминатором Крутоярову,  Рябоконю,  а  уж  тем  паче  Каблукову
тягаться будет тяжеленько.
   - На концерт Богаевской я, по крайней мере, могу рассчитывать? - спросила
я.
   - Да ради Бога, - махнул рукой Венька, - фирма за все платит.  От  нашего
стола - вашему столу. - И он спохватился:
   - Да, чуть не забыл, надо же  местную  прессу  о  ее  приезде  известить,
как-никак  Пашков  ее  лично  встречать  будет.  Вот,  кстати,  тебе  первое
поручение. - И Венька подпихнул ко мне телефон.
   Я сделала брови домиком: уж  очень  мне  понравилось  слово  "поручение",
однако кочевряжиться не стала. Все-таки звезды мировой  величины  не  каждый
день сходят с небосклона, чтобы почтить своим визитом городишко типа нашего.
Между прочим,  обзванивая  газеты,  я  пережила  несколько  минут  истинного
удовольствия, наслаждаясь паузой, неизменно  повисавшей  на  противоположном
конце провода всякий раз, как я объявляла в трубку:
   -  С  вами  говорит  Капитолина  Алтаева,  пресссекретарь   кандидата   в
губернаторы Игоря Пашкова.
   Я  хорошо  знала:  первое,  что  произнесет  каждый  из  моих  телефонных
собеседников, едва я положу трубку, будет звучать следующим образом:
   - Ну и проныра эта Алтаева, опять неплохо устроилась!
   Пока я выполняла это свое первое "поручение" в  новой  должности,  Венька
куда-то отлучился. Видимо, отправился докладывать Пашкову о грядущем приезде
Елены Богаевской. Вернувшись, он осведомился, как обстоят дела.
   Я пожала плечами:
   - С телевидения Вислоухов обещался, из  "Вечерки"  пришлют  фотографа,  в
трех газетах заказали репортажи мне...
   - Нормально, - скромно оценил  мои  достижения  Венька,  щелкнул  замками
лежащего на стуле кейса и достал какую-то бумагу. - На, подпиши.
   - Не читая? - уточнила я.
   - А чего там читать? - изумился Венька. - Это же договор. Лучших  условий
тебе никто не предложит.
   Конечно, в делах коммерческого характера я удивительно темная, но  не  до
такой же степени, чтобы не попытаться понять, какую свинью подкладывает  мне
Венька, который никогда не славился особенным бескорыстием.
   - Я ознакомлюсь с этим дома, на досуге, - пообещала я.
   Венька тут же стал протестующе мычать, но я его перебила, добавив:
   - Завтра мы все согласуем, и эту твою "рыбу" - тоже.
   Кажется,  Венька  собирался  еще  немного  попререкаться,  но  этому  его
намерению не суждено было осуществиться: дверь робко скрипнула и  в  комнату
просочился нежный имиджмейкер.
   - Чего тебе? - не очень приветливо буркнул Венька.
   - Я хотел бы поговорить с дамой, - деликатно ответствовал тот.
   - Ну все, Капитолина, ты попалась, - ехидно хихикнул Венька. - Сейчас  он
тобой займется! - Собрав со стола какие-то бумаги, он смылся  в  неизвестном
направлении и оставил меня "на растерзание" имиджмейкеру.
   Между прочим, этот приличный на вид малый  наболтал  мне  кучу  гадостей,
причем таких, какие, насколько мне известно, не принято говорить женщинам, к
коим я имею пусть и отдаленное, но отношение. Послушать его, так все во  мне
было  не  так,  начиная  плохо  выщипанными  бровями  (да  я  их  вообще  не
выщипываю!) и кончая широкими носками моих зимних ботинок (в прямом смысле).
Короче, вид у  меня  был  вызывающе  нереспектабельный  и  входил  в  полное
противоречие с заветным образом кандидата и общим  стилем  его  предвыборной
кампании.
   Послушала я его, послушала и дала ему от ворот поворот следующим образом:
   - Молодой человек, а вы разве не  понимаете,  что  мой  имидж  уже  давно
сформирован без вашей помощи, и именно благодаря ему ваш шеф меня и  позвал?
И что же будет, если я послушаюсь вас и видоизменюсь под фотомодель?  Боюсь,
избиратели этого не поймут. А кроме того, выщипывание бровей, чтоб вы знали,
я считаю варварской операцией и никогда на нее не соглашусь!

Глава 7

   Домой меня доставили  с  полным  комфортом  -  на  авто,  правда,  не  на
роскошном Венькином, а на скромном "жигуленке", но тем не менее. Водила тоже
был  другой,  такой  рабоче-крестьянский  парень,   коренастый,   невысокого
росточка и необычайно разговорчивый, первым делом объявивший,  что  величать
его  следует   Жориком.   Всю   дорогу   он   забивал   мне   баки   всякими
шутками-прибаутками  и  между  прочим  (тут   Венька   оказался   необычайно
прозорливым) сильно интересовался, правда ли, что у кандидата сын придурок.
   - Он аутист, - бросила я, глядя в окно.
   - Во-во, - подхватил водила, - этот самый. Так это,  говорят,  все  равно
что идиот.
   Я не стала входить в подробности и объяснять, чем аутисты  отличаются  от
идиотов, только подумала,  что  эта  "общечеловеческая  проблема"  в  глазах
местных аборигенов несомненно проигрывает перед "спущенными штанами". Может,
Пашкову все-таки стоит запустить о  себе  какую-нибудь  сплетню  в  подобном
духе, подыскать себе подходящую секретаршу, хотя бы  и  фиктивную.  Вот  еще
неплохо было  бы,  если  бы  он  на  поверку  взял  да  оказался,  например,
трансвеститом! Обскакали бы Америку только так.  Впрочем,  чего  это  я  так
озаботилась пашковскими шансами на губернаторский  трон?  Мне  до  него  нет
никакого дела; все, что меня интересует, так  это  имеет  ли  он  какое-либо
отношение к Наташе и ее исчезновению.
   Между прочим, рассеянно глядя в окно, я заметила  развешенные  по  городу
афиши,  извещающие  о  предстоящих  концертах  всемирно   знаменитой   Елены
Богаевской. Очевидно, они висели не  первый  день,  странно,  что  я  их  не
заметила. Тоже  мне,  лучший  репортер  города!  Впрочем,  если  принять  во
внимание состояние легкой прострации, в котором я находилась  последние  две
недели, мою ненаблюдательность можно было объяснить или хотя бы понять.  Вот
ведь и о губернаторских выборах я узнала только от Веньки. Конечно, здесь  я
несколько  преувеличиваю,  насчет  выборов  мне  было  известно  задолго  до
описываемых  событий,  просто  неприятности,  им  предшествовавшие,   как-то
затушевали для меня значимость грядущего мероприятия  губернского  масштаба.
Никогда прежде я не  могла  себе  представить,  что  расставание  с  работой
окажется для меня таким тяжелым. Подумать только, я уже  тосковала  по  этой
ежедневной газетной рутине, по этой бурлацкой лямке! Черт!
   "Жигуль" затормозил у родимого подъезда, а Жорик даже предпринял  попытку
распахнуть передо мной дверцу и подать руку.
   - Сама вылезу, - буркнула я.
   - Значит, завтра я буду  здесь  в  девять,  -  предупредил  Жорик.  -  До
свидания!
   Я ему не ответила, вовсе не потому, что я окончательная  зануда,  просто,
выбравшись из машины, я  сразу  же  заняла  свои  мозги  систематизированием
добытой за день информации. На это ушел весь вечер. Я сомнамбулой сновала из
кухни в комнату, из комнаты в ванную, а мысли мои крутились вокруг одного  и
того же.
   Итак, Пашков. Теперь я знаю о нем не так уж много, но больше, чем ничего.
Уже четырнадцать лет он не был ни в городе, ни в области, он сам так сказал!
Подозрительно? Как сказать... Человек все-таки пошел на повышение...  Однако
же все это время здесь жила его мать. Выходит, он с ней не виделся? Странно?
Пожалуй... Хотя если она не очень старая,  то  сама  могла  его  навещать  в
Москве, особенно если любящий сын оплачивал ей дорогу.
   Пункт второй. Жена. Мадам. "Серая кардинальша". Снежана Пашкова.  Вот  уж
кому имя подходит на все сто, при  том,  что  оно  очень  редкое.  Холодная,
уверенная, несомненно расчетливая, вполне возможно, что она подпирает своего
венценосного  муженька  ничуть  не  хуже,  чем  хваленый  серьезный  капитал
московского происхождения. Не знаю, какой она будет первой леди губернии, но
лучшей жены Пашков выбрать не мог.
   Сын-аутист. Последнее для простых смертных все равно что придурок, и вряд
ли  они  в  скором  времени  изменят  свое  мнение,  ведь  даже  официальная
психиатрия особенно не церемонится с этими непонятными,  замкнутыми  в  себе
людьми. Ладно, это не моя забота.
   Д