кинулась  к,  ней,
чтобы в случае чего подхватить, и она, вся обмякшая, прямо-таки  повисла  на
моих руках. Обняв пожилую женщину за плечи, я повела ее к дивану,  повторяя,
как заклинание: "Сейчас,  сейчас...",  словно  это  могло  помочь  человеку,
готовому рухнуть без чувств. Но дошли мы только до  стола,  на  который  она
оперлась руками. Я в этот момент попыталась  подвинуть  стул,  обернулась  и
остолбенела! Пашкова, еще минуту назад близкая к  обмороку,  распрямилась  и
выставила вперед руку, в которой..,  блестел  тот  самый  нож  с  деревянной
ручкой, который прежде лежал на столе!
   Страха у меня не было, я просто ничего не понимала. Зачем ей нож? Что она
собирается с ним делать?
   - Что с вами? - На всякий случай я все-таки отошла подальше.
   А она медленно пошла на меня, продолжая сжимать нож в руке.
   - Да в чем дело? - Я продолжала  позорно  отступать  к  двери  в  комнату
молодого аутиста. Остальные пути были для  меня  отрезаны.  Я  пятилась,  не
спуская глаз с лица пожилой женщины, надеясь угадать ее намерения,  пока  не
налетела спиной на что-то, то есть на кого-то. Это был сын Пашкова,  который
стоял в дверном проеме. Стоял и смотрел на нож в  руках  своей  воинственной
бабки,   и   глаза   его,   как   и   прежде,   выражали   крайнюю   степень
сосредоточенности. Если бы я не знала причину такого  взгляда,  то  подумала
бы, что парень силится вспомнить нечто крайне для него важное.
   Появление внука заставило матушку Пашкова остановиться, но нож из рук она
так и не выпустила, только сказала:
   - Скоро будем обедать, Олежек. Сейчас я порежу хлеб.
   Выходит, она намеревалась порезать хлеб? А у меня создалось  впечатление,
что она собиралась порезать меня.
   - Я всего лишь хотела порезать хлеб, понимаешь? - повторила она, глядя на
внука, и добавила:
   - Иди, иди, Олежек.
   Но парень не уходил.  А  потом  где-то  неподалеку  завизжали  и  затихли
тормоза, а вслед за этим во дворе, захлебываясь, залаял Пират. Спустя минуту
лай  сменился  жалобным  поскуливанием,  а  на  крыльце   застучали   чьи-то
торопливые шаги.
   Дверь рывком распахнулась, и в комнату вошел..,  запыхавшийся  Ледовский,
взгляд которого рассеянно, будто солнечный луч сквозь облако,  скользнул  по
моему лицу и тут же прикипел к злополучному ножу.
   -  Клавдия  Васильевна...  -  настороженно-вопросительно   произнес   он.
Интересно, откуда он ее знал? Да и как он вообще здесь оказался?
   Мать Пашкова не испугалась и не растерялась,  а  заговорила  с  ним  так,
словно он, в отличие от меня, понимал, что происходит:
   - Она знает, она все знает...
   - Не беспокойтесь, я ее сейчас увезу, - пообещал  Ледовский,  будто  речь
шла не обо мне, а о каком-то  неодушевленном  предмете,  который  ничего  не
стоит переставить с места на место.
   Я хотела было активно выступить против подобной постановки вопроса, но не
успела, потому что Пашкова повторила свою непонятную фразу:
   - Она все знает!
   И добавила со злостью:
   - - Она все знает, сукин сын, все, ты что, не понял?
   - Я все улажу, - возразил Ледовский, подошел  ко  мне,  взял  за  руку  и
поволок меня к выходу,  совсем  как  старая  Пашкова  своего  внука-аутиста.
Только я в отличие от него упиралась.
   - Эй, что здесь происходит? - воскликнула я,  пытаясь  вырваться  из  рук
Ледовского.
   - Пойдем! - тихо, но твердо приказал он. Я не то чтобы смирилась с  таким
произволом со стороны Дедовского,  но  сочла  за  благо  оставить  подробные
разбирательства до лучших времен, до того момента, когда мы окажемся  с  ним
на улице. Я даже мысленно заготовила для него особенно  хлесткую  и  обидную
первую фразу, но дело до нее так и не дошло, потому  что  произошло  кое-что
еще. Должна признать, с того момента, как я легкомысленно переступила  порог
дома  пашковской  матери,  неожиданности  сыпались  мне  на  голову,   точно
разноцветные конфетти из новогодней хлопушки.
   Дорогу нам преградила хозяйка, так и не расставшаяся с ножом, после  чего
между нею и Ледовским,  не  выпускающим  моей  руки,  разыгрался  совершенно
запредельный (по крайней мере, для моего понимания) диалог.
   - Напрасно вы так, Клавдия  Васильевна,  -  укоризненно  покачал  головой
Ледовский, - я же сказал, у меня все под контролем.
   - Как тогда, что ли? - зловеще усмехнулась старуха. -  Ты  всегда  сбивал
его с панталыку, всегда... Я была  против  вашей  дружбы  с  самого  начала,
знала, что она до добра не доведет... Однажды ты ему уже  чуть  не  испортил
жизнь, хочешь опять...
   - Зря вы так драматизируете, - пробормотал Ледовский, - я же сказал,  что
все улажу, значит, так и будет.
   Вы что-нибудь во всем этом поняли? Лично я - ничего. Просто театр абсурда
какой-то. Который начался с моей идиотской идеи ударить  по  Пашкову  муками
совести (кои ему, видимо, несвойственны), а кончился кухонным ножом в  руках
его матери и совершенно необъяснимым десантированием Ледовского. А если  еще
прибавить к этому совершенно очевидный факт знакомства Ледовского с Клавдией
Васильевной Пашковой!
   Как  ни  увещевал  Ледовский  пашковскую  мамашу,  та  упорно  не  хотела
выпустить нас из дома.
   - Ну зачем вы так? - уговаривал он ее. - Вы же знаете, что я  не  могу  с
вами бороться. Давайте разойдемся миром, а я вам обещаю все уладить...
   Эта  перепалка,  в  которой  я  принимала  участие   в   качестве   почти
добровольного, ничего  не  понимающего  статиста,  затянулась,  и  Ледовский
довольно деликатно попытался убрать уж  слишком  "гостеприимную"  хозяйку  с
дороги, а заодно избавить ее от ножа. Тут-то и случилось самое страшное.  То
ли он схватил ее за кисть руки, в которой она сжимала нож, и потянул к себе,
то ли она хотела его оттолкнуть, но я вдруг почувствовала,  что  хватка  его
ладони на моем запястье ослабела. А еще на пол, прямо мне под  ноги,  что-то
брякнулось. Я посмотрела вниз и увидела тот самый нож с  деревянной  ручкой,
только лезвие его почему-то было в крови.  Неужели  он?..  Я  уставилась  на
Пашкову, которая, в свою очередь, не сводила  глаз  с  Дедовского.  Тогда  я
перевела взгляд на него и вздрогнула:  его  бежевый  свитер,  видневшийся  в
просвете   между   полами   расстегнутого   пальто,   быстро    пропитывался
темно-красной кровью.
   - Ты что, ранен? - заорала я.
   - В бок, - пожаловался Ледовский. - Черт, кровь бьет фонтаном...
   Я поволокла Дедовского к дивану. Схватила со стола кухонное  полотенце  и
прижала к его животу: разобрать, куда конкретно он был ранен, мне не удалось
из-за обилия крови. Буквально в считанные  секунды  на  диване  образовалась
целая лужа, и даже край моей куртки промок от крови, которая начала  стекать
на пол.  Я  с  ужасом  посмотрела  на  свои  ботинки,  испачканные  в  крови
Дедовского,  а  потом  на  Пашкову  и  ее  внука.  Эти  двое  наблюдали   за
происходящим так, будто оно не имело к ним ни малейшего отношения.
   - Да что же вы! - закричала я. - Бегите на улицу... Он приехал на машине,
там его наверняка ждет шофер... Ему нужно  в  больницу,  быстрее,  иначе  он
кровью истечет...
   Но они даже не пошевелились. Тогда я выскочила на  крыльцо,  добежала  до
калитки, но открыть ее не успела. Она распахнулась сама,  и  я  налетела  на
Капитонова...

***

   - Быстрее, быстрее! - торопил Капитонов,  когда  его  молодые  помощники,
подхватив Дедовского под руки, потащили его к выходу. Сам Дедовский был  уже
без сознания, а его водитель, совершенно ошалевший, бегал вокруг и причитал,
как всполошившаяся баба:
   - Да что же это, да как же это... Я же говорил: может, я с вами  пойду  -
как чувствовал... А он: сам, мол, управлюсь...
   - Ты лучше заводи машину, ему в больницу  срочно  нужно,  -  прервал  его
Капитонов, - и в город не вези, можешь не довезти,  тут  рядом,  в  Опалихе,
есть какая-то больничка, дуй туда. - И обернулся к Севрюкову:
   - А ты поедешь с ними.
   - Я тоже, - выпалила я.
   Что ответил Капитонов, я не расслышала, потому  что  выскочила  за  дверь
раньше, чем он успел открыть  рот.  Джип  Дедовского  уже  вовсю  газовал  в
сугробе. Я открыла дверь и умостилась на краешке заднего сиденья, на котором
полулежал  Дедовский.  Севрюков,  сидевший  впереди,  рядом   с   водителем,
покосился на меня недовольно, но ничего не сказал.
   Джип быстро полетел по дороге, и, как мне показалось, уже  через  секунду
указатель "Совхоз "Пригородный" остался далеко позади.  Этого  же  короткого
времени хватило на то, чтобы Ледовский, уже и без того белый как мел,  залил
сиденье кровью, как прежде диван в доме  Пашковой.  Мне  стало  страшно,  и,
наклонившись над ним, я  прислушалась,  дышит  ли  он  вообще.  Слава  Богу,
Ледовский дышал, правда, тихо и неглубоко. Я взяла его за руку  -  она  была
прохладная и вялая - и не выпускала ее до самого конца. Я  просто  физически
чувствовала, как жизнь оставляет его.
   - Опалиха! - объявил шофер. - Черт... Где тут у них больница?
   Потом джип слегка притормозил, и я услышала, как водитель выкрикнул:
   - Где тут у вас больница?
   Что ему ответили, я не разобрала, но джип снова взревел и понесся вперед,
повернул налево и резко затормозил перед приземистым  одноэтажным  флигелем,
выкрашенным в желтую краску.
   - Есть! - Водитель  выскочил  из  машины  и  быстро  взбежал  на  крыльцо
флигеля.
   Спустя минуту дверца  рядом  со  мной  распахнулась.  В  салон  заглянула
пожилая докторша, а может, фельдшерица, по крайней мере,  из-под  ее  пальто
выглядывал белый халат. Она посмотрела на бледного Ледовского:
   - Этот?
   Потом взяла его за руку,  немного  подержала,  нахмурилась  и  совершенно
спокойным будничным голосом сказала:
   - Он умер.
   - Как же так, - растерянно прошептала я, - он же только что дышал...  Она
пожала плечами:
   - Только что, может, и дышал, а сейчас умер.
   - Да вы хоть послушайте как следует! - возмутился водитель,  но  докторша
уже повернулась к машине спиной и, зябко  запахиваясь  в  пальто,  торопливо
пошла к желтому больничному корпусу.
   Водитель побежал за ней, размахивая руками:
   - Почему вы его не спасаете, а? А как же реанимация?
   Докторша остановилась и ответила ему с усталым вздохом:
   - Во-первых,  у  нас  бедная  сельская  больница,  а  во-вторых,  никакая
реанимация ему уже не поможет.
   Пока они препирались, я прижалась щекой к щеке Ледовского,  которая  была
немного теплее, чем его рука, замерла, пытаясь уловить его дыхание, и ничего
не услышала.
   Водитель вернулся в машину и вцепился в баранку.
   - Врачи называются, - процедил он сквозь зубы и завел  мотор.  -  Ничего,
поедем в город, там доктора лучше...
   Неужто он всерьез думал, что бывают врачи, способные воскрешать умерших?
   На  этот  раз  в  дело  вмешался  Севрюков,  все  это  время   безучастно
наблюдавший за происходящим, и отрывисто бросил:
   - Что толку куда-то гнать? Он труп, ты понял?
   Тот продолжал кочевряжиться:
   - А ты видел, как она, видел? За руку подержала и бросила!
   И обернулся ко мне:
   - Ты бы хоть послушала, дышит он или нет!
   - Он не дышит, -  тихо  сказала  я,  все  еще  прижимаясь  щекой  к  щеке
Дедовского.

Вместо эпилога

   Вислоухов заливался соловьем:
   - ..Цепь  драматических  событий,  сопутствующих  предстоящим  в  области
выборам губернатора, получила неожиданное продолжение, а  вернее,  развязку:
общепризнанный фаворит этих выборов Игорь Пашков снял свою кандидатуру.  Это
событие усиленно, на все лады обсуждают местные политики и средства массовой
информации, но причина такого решения кандидата в губернаторы  пока  неясна,
зато известны события, ей непосредственно предшествовавшие.
   Попробую перечислить в хронологическом порядке самые главные из них. Это,
конечно же, два покушения на Пашкова, жертвой одного  из  которых  стал  его
помощник,  президент  общественного  фонда  "Регионы   отечества"   Вениамин
Литвинец, и  смерть,  по  предварительной  версии  следствия,  в  результате
несчастного случая, известного в области предпринимателя Дмитрия Дедовского.
Но и это еще  не  все.  Буквально  в  последние  часы  стало  известно,  что
несколько дней назад в нашем городе совершила самоубийство известная оперная
певица Елена Богаевская...
   Я убрала звук, оставив одно изображение. Наблюдать, как движутся Вадькины
губы, как он жестикулирует, было почти забавно. "Открывает щука рот,  да  не
слышно, что поет". Как ни иронизируй, а мальчик сделал на этой  убийственной
истории почти головокружительную карьеру, прославился на всю Россию.  Потому
что одно дело раз в месяц  сообщать  о  задержках  зарплаты  бюджетникам,  и
совсем другое - каждый  вечер  докладывать  об  очередном  трупе.  Обыватели
любят, когда им дают возможность выработать лишнюю дозу адреналина.
   Ах, не то, не  то,  о  чем  я  думаю,  когда  в  прихожей  висит  куртка,
испачканная  кровью  Ледовского!  Но  если  я  буду   думать   о   нем,   то
просто-напросто сойду с ума. Я столько лет потратила, чтобы  выкорчевать  из
сердца любовь к Нему, а что теперь прикажете делать с памятью? Разобраться в
том, как и почему погиб Дедовский, я пока еще и  не  помышляла,  прежде  мне
следовало пережить шок. Нет, шок -  слишком  слабо  сказано,  потому  что  я
чувствовала  себя  улиткой,  извлеченной  из  раковины  и   оставленной   на
безжалостном испепеляющем солнце.
   Я занимала себя какими-то мелкими делами и  даже  не  забывала  время  от
времени заталкивать в себя пищу. Я ела продукты, привезенные мне  Ледовским.
(Его уже не было, а срок годности купленных им салатов  и  йогуртов  еще  не
кончился.) А кроме того, смотрела телевизор, большею  частью  без  звука,  и
курила на кухне в форточку. Несколько раз звонил телефон, но я не  поднимала
трубку. Сколько все это могло продолжаться, мне было неведомо.
   А потом позвонили в дверь, но я не стала открывать. Потом  позвонили  еще
два раза, потом стукнули кулаком по дерматину и объявили:
   - Если не откроете, взломаем!
   Причем объявили голосом Капитонова.
   Тогда я открыла.
   - Почему вы не отвечаете на звонки? - начал он с упреков.
   Ничего не говоря, я вернулась в комнату, рухнула на диван и уставилась на
Капитонова пустыми глазами.
   А Капитонов сел на тот же стул, на котором он однажды уже коротал  время,
ненавязчиво меня допрашивая. Закинул  ногу  на  ногу  и  достал  из  кармана
сигареты. Но курить не  стал,  просто  положил  пачку  на  край  журнального
столика и принялся ее крутить на полированной поверхности. Причем делал" это
с заметным удовольствием, как ребенок. Расслаблялся он так, что ли?
   Я ждала, что он заговорит, но он словно воды в рот набрал. В конце концов
я не выдержала:
   - Ну рассказывайте, вам же есть чем похвастать. Я уже  знаю,  что  Пашков
снял свою кандидатуру.
   - Это не только моя заслуга, - его глаза лукаво блеснули.
   - Если вы намекаете на меня, то я политических целей не  преследовала,  -
безразлично отозвалась я.
   - Но и ваши цели тоже осуществились, - вставил Капитонов. -  Я  могу  вам
подробно рассказать, что случилось с вашей подружкой пятнадцать лет назад.
   Я молча вскинула на него глаза.
   - Должен признать, ход ваших рассуждений был верным с самого начала.  Все
действительно началось с Елены Богаевской.  Впрочем,  если  быть  точным  до
конца, то еще раньше. С того момента, как молодой Пашков вместе с  компанией
подобных ему любителей оттянуться на  полную  катушку  завел  себе  привычку
устраивать веселые пикники на природе  с  местными  девочками,  не  имеющими
ничего против такого отдыха. Не брезговали они и уик-эндами в бане,  как  на
той фотографии. Паскудство, конечно,  но  все  по  обоюдному  соглашению.  А
однажды,  после  областного  фестиваля  искусств,  в  котором  эти   веселые
ребята-комсомольцы участвовали по должности, они так здорово перепились, что
не заметили, как затащили  в  машину  молоденькую  девочку,  как  говорится,
тормоза отказали. А когда очухались  да  разобрались,  поздно  было,  в  том
смысле, что сделанного не исправить. Они не придумали  ничего  лучшего,  чем
пригрозить своей жертве, и та в самом деле  испугалась.  И  если  бы  только
испугалась, несчастная  пережила  стресс,  от  которого  так  никогда  и  не
оправилась. Это же в конце концов стало и причиной ее самоубийства.
   - Так это все-таки самоубийство? - спросила я, хотя не так  уж  меня  это
занимало в свете последних событий. Похоже, та часть меня, что  отвечала  за
остроту переживаний, омертвела, по крайней мере, на время.
   - Практически никаких сомнений не осталось. После первого вашего  ночного
звонка она отправилась в аэропорт и уже через два часа была здесь. Почему-то
ее понесло в ту самую квартиру, в которой  она  раньше  жила  с  родителями.
Квартира  оказалась  незапертой,  поскольку  ее  хозяйка  Надежда  Бочарова,
получившая крупную, по ее понятиям, сумму от Литвинца,  загуляла  на  полную
катушку. Именно так, не удивляйтесь, - он утвердительно кивнул, -  ведь  это
Литвинец  улаживал  дела  с  особами,  которые  имели  отношение  к  прежним
приключениям Пашкова. Кстати, не все из  них  были  такими  корыстными,  как
Бочарова, некоторые сами предпочитали не вспоминать о  прошлом,  потому  что
еще неизвестно, кому оно повредило бы больше: им или Пашкову. Многие из  них
теперь добропорядочные матери семейств, одна -  директор  школы  с  большими
амбициями. Так что наш кандидат особенно не переживал о том, что его делишки
всплывут. Да, я немного отвлекся... Так вот, я рассказывал вам о Богаевской,
которая вошла в эту квартиру. Что тогда творилось у нее в душе, можно только
гадать.
   - Выходит все-таки, это мой звонок подтолкнул ее к самоубийству... - тихо
сказала я.
   - Я бы не стал все воспринимать так однозначно, - возразил  Капитонов,  -
зачем такие крайности? Кроме белого и черного, есть  еще  и  серое,  и  его,
поверьте, намного больше.  Что  касается  Богаевской,  то  ее  "переклинило"
раньше, еще в аэропорту, когда она узнала Пашкова.  Да,  ситуация  и  впрямь
была  неординарная:  приехала  поддержать  кандидата,  а  он  при  ближайшем
рассмотрении оказался насильником, от воспоминаний  о  котором  она  убегала
последние пятнадцать лет. С  переменным  успехом  убегала.  Это  была  очень
мучительная борьба, как я понимаю: то ей казалось,  что  она  избавилась  от
страха, то ужасные  переживания  накатывали  на  нее  вновь.  Ее  импресарио
рассказывал, что несколько раз она полностью выпадала из  реальности,  тогда
ее помещали в одну хорошую клинику, где она и познакомилась с  Майей,  тоже,
между прочим, жертвой сексуального насилия. Правда, Пашков в  данном  случае
совершенно ни при чем.
   - А как Майя? - только сейчас вспомнила я.
   - Без изменения, - произнес Капитонов, - по  крайней  мере,  в  том,  что
касается ее головы. Психиатр говорит, что в себя она придет не скоро.
   - А про Богаевскую она знает? Капитонов пожал плечами:
   - Пойми, что у нее на душе. Пока можно утверждать одно: она приехала сюда
ее искать, и про Пашкова ей было известно. По всей вероятности, она  связала
исчезновение Богаевской с Пашковым, только этим можно объяснить ее звонок на
передачу - вы тогда оказались не оригинальны  -  и  эту  детскую  выходку  с
кислотой. Что до самого Пашкова, то он очень долго  ничего  не  понимал,  он
ведь не  запомнил  Богаевскую,  сколько  у  него  таких  было!  Точнее,  про
изнасилование он, конечно, не забыл, а вот  лицо  жертвы  ему  в  память  не
запало. В отличие от нее - он ей, наверное, по ночам мерещился.
   - Совпадение, простое совпадение, - грустно улыбнулась я.
   - Вот именно, - подтвердил Капитонов, - не первое и не последнее  в  этой
истории, которая, похоже, вся состоит из разного  рода  совпадений.  И  ваше
появление в ней из той же области. Надо же было  такому  случиться,  что  вы
знали Наташу Русакову, которая когда-то училась с Еленой Богаевской. И  надо
же вам было найти ту газетную  вырезку  пятнадцатилетней  давности,  которую
даже я по