утылку Нинон. - А хоть бы и так, с чего вы взяли,
что  я  должна вас любить? Кажется, в вашем ведомстве  такие
отношения со свидетельницами по делу не приветствуются.
      Следователь из Генпрокуратуры заалел, как маков  цвет.
Нинон  и  не подозревала, какую болезненную тему  задела  по
неведению.  Я уже забеспокоилась, как бы дело не  обернулось
наихудшим сценарием, от которого меня предостерегал  Андрей,
но  Нинон,  еще  минуту  назад  откровенно  его  задиравшая,
перешла на более нейтральный тон:
      -  Да  ладно,  не сердитесь. Мы против  вас  конкретно
ничего   не  имеем,  только,  сами  понимаете,  у  нас   тут
обстановка напряженная, так что немудрено сболтнуть лишнего.
Общественность,  к  вашему  сведению,  желает   знать,   что
происходит в поселке и когда кончатся эти страхи?
      -  Общественность? - уточнил Андрей. - Гм-гм, а в чьем
лице выражена эта общественность, можно поинтересоваться?
      -  А  вот в нашем, - задиристо отозвалась Нинон,  -  в
смысле в нашем с Женей. Верно я говорю, Жень?
       -   Ага,  -  глупо  поддакнула  я,  -  и  не  простая
общественность, а возмущенная.
      -  Это  я  уже  понял. - Андрей, как  мне  показалось,
обрадовался тому обстоятельству, что я наконец открыла рот.
      -  Ну  так чем обрадуете? - все еще наседала  на  него
Нинон.
      -  Пока  ничем, к сожалению, - невесело признался  мой
бывший  возлюбленный,  -  следствие  продолжается,   и   его
результаты зависят в том числе и от вас.
     Нинон всплеснула руками:
      -  Ну  вот, снова-здорово. Да мы уже мозоли на  языках
натерли, отвечая на ваши вопросы, а вы опять к нам...
      - Ничего не поделаешь, работа такая, - сказал Андрей и
попытался  поймать  мой  взгляд. Я намеренно  смотрела  мимо
него.
     - Ну, раз от вас так просто не отделаешься, пойдемте на
террасу,  чего на солнце-то жариться, - вздохнула  Нинон  и,
развернувшись, первой двинулась к дому.
     Воспользовавшись минутой, Андрей схватил меня за руку и
несильно,  но  чувствительно сжал мои  пальцы.  Я  брезгливо
выдернула  ладонь. Что, интересно, он хотел  этим  выразить:
!+  #.$ `-.abl за то, что я не проболталась, или в очередной
раз  показать, как он убивается, раскаиваясь в содеянном?  В
любом случае дурацкая детская выходка с его стороны.
       На   террасе  мы  расположились,  как  старые  добрые
приятели,  и  Нинон на правах хозяйки дома  начала  светскую
беседу с весьма занимавшего ее вопроса:
      -  Так вы разыскали эту Лизу? Мужчина моих несбывшихся
снов зыркнул на нее исподлобья и процедил сквозь зубы:
       -   Да,   спасибо,  в  этом  вопросе  мы  более-менее
разобрались.
      Нинон  недовольно  поерзала  в  кресле-качалке:  такой
краткий  и  неконкретный ответ ее явно не удовлетворил.  Она
опять обиженно поджала губы и посуровела лицом.
      -  Уж  простите меня за назойливость, но  я  хотел  бы
расспросить вас об Овчарове.
      -  Это  еще кто такой? - встрепенулась Нинон. - Первый
раз слышу эту фамилию.
      -  Это  владелец недостроенной дачи, на которой сгорел
строительный вагончик, - пояснил мой "особо важный".
      -  Ах,  вот это кто... - пробормотала Нинон. -  Только
вряд ли мы расскажем вам о нем что-нибудь ценное. Я его раза
три  за  все время видела, он со мной даже не здоровался.  А
Женя  тем  более его не знает. А про то, как  он  ругался  с
этими шабашниками, она ведь вам, кажется, уже рассказала.
     - И все-таки, - не сдавался "особо важный", - напрягите
память,  постарайтесь  вспомнить...  Вот  вы  говорите,  что
видели его в Дроздовке несколько раз. Может, он был не один,
а с кем-нибудь?
     Нинон наморщила лоб:
     - Н-ну... Дайте-ка сосредоточиться... Кажется... Точно,
один  раз  я  заметила на заднем сиденье его машины  девицу,
такую   рыжую   девицу,  очень  молодую,  лет   восемнадцати
максимум. Я еще подумала, что это его дочь, только не  очень
на него похожая. Он ведь брюнет, а девица рыжая. Вы случайно
не знаете, у него есть дочь?
     Простодушный вопрос Нинон, видимо, застал моего бывшего
возлюбленного врасплох, и он механически ответил:
     - Нет, у него три сына.
       Информация   о   рыжей  девице   вызвала   у   Андрея
задумчивость, а Нинон многозначительно посмотрела на меня.
     - А раньше вы эту девушку не встречали или, может быть,
потом? На платформе, например, или где-нибудь в поселке?
     Нинон снова честно наморщила лоб:
      -  Не-а, я видела ее тогда в первый и последний раз  в
жизни.
     - А опознать сможете, если придется?
     Нинон вздрогнула и подалась вперед:
     - В каком смысле опознать? Труп, что ли?
     Мужчина моих несбывшихся снов улыбнулся:
      -  Почему же сразу труп? А фотография вас не  устроит?
Нинон смешалась:
      -  Фотография... Конечно, устроит. Просто  из-за  всех
этих событий у меня на уме одни трупы.
      -  Ну а вы? - Андрей обернулся ко мне. - Больше ничего
-%  вспомнили о том споре между Овчаровым и рабочими? Какие-
нибудь новые детали...
     - Ничего, - сухо ответила я.
      -  Ну  что  ж, тогда все. Благодарю вас за  помощь.  -
Андрей поднялся со стула с явным намерением поставить  точку
в нашей беседе.
      -  Уже  уходите?  -  несколько разочарованно  спросила
Нинон. - Я даже не успела вас ничем угостить. Хотите кофе?
      Такая  любезность Нинон повергла меня в транс,  а  мой
бывший возлюбленный неожиданно изрек:
     - От кофе я бы, пожалуй, не отказался. Тем более что вы
его отлично готовите, в прошлый раз я это оценил.
       Я   хмыкнула  и  отвернулась.  В  прошлый  раз   ему,
оказывается,  понравился кофе, уж  не  тогда  ли,  когда  он
разлил его на свои штаны?
     - Минуточку, - сказала Нинон и шмыгнула в дом.
      Мужчина моих несбывшихся снов растерянно развел руками
- мол, раз вы так упрашиваете - и опять уселся на стул.
     Так мы снова остались наедине.
      -  Твоя подружка подобрела, - сказал этот подлейший из
подлейших.
      -  Ее  сразили  твой греческий профиль и  благородство
манер, - схамила я, прекрасно зная, что никаких репрессий  с
его стороны за этим не последует.
      -  Издевайся,  если тебе от этого  легче,  -  разрешил
бывший возлюбленный, и мой скандальный запал сразу угас. Мне
совершенно не хотелось показывать, что обида все еще  гложет
меня, как бездомная собака подобранную на помойке кость.
      Только  поэтому  я  изобразила  праздное  любопытство,
которое в действительности меня не мучило:
     - А что там выяснилось насчет этой бедной Лизы? Вы хотя
бы знаете, кто она такая?
      -  Лучше  не спрашивай, - сразу поскучнел  мой  "особо
важный" и понизил голос:
      -  Эта  самая Лиза - дочка о-очень высокопоставленного
чиновника,  который из телевизора не вылезает. А  дочурка...
Ох  и  штучка...  Полгода назад он с трудом  замял  скандал,
когда  ее  в  Шереметьеве с героином  застукали,  засунул  в
специальный санаторий, но ее, видать, ни за каким забором не
удержать.  То ли наркотики на нее так подействовали,  то  ли
она  по  жизни эксцентричная особа... Короче, вбила  себе  в
голову, что у нее любовь с вашим поэтом-песенником...
     - А вот и я. - На террасе возникла Нинон с подносом, на
котором  стояли  три  чашечки кофе. К моменту  ее  появления
Андрей успел замолчать.

                          Глава 18

     - А в общем-то он ничего, - сказала Нинон, когда силуэт
моего   коварного  возлюбленного  окончательно   растаял   в
июльском мареве, - и к тебе неравнодушен.
      Я  хотела возразить, но Нинон решительно пресекла  мою
попытку:
      - Не спорь, не спорь, у меня глаз-алмаз. И потом, я же
-%  имею  в  виду  ничего  такого, а  подразумеваю  взаимное
притяжение, которое возникает неосознанно... Я фыркнула:
      -  Может,  конечно,  твой  глаз  и  алмаз,  но  сильно
близорукий.  Какое еще взаимное притяжение, что ты  плетешь!
Меня, например, к нему нисколечко не тянет!
      -  Просто ты этого не осознаешь, - авторитетно заявила
Нинон,  которую мои доводы совершенно не трогали, -  это  же
всегда  происходит  на  уровне подсознания  и  рациональному
осмыслению не поддается. Про феромоны слышала?
      -  Это  что  еще  за  хренотень? -  на  всякий  случай
насторожилась я.
     - Это гормоны, которые человеческие особи вырабатывают,
когда желают привлечь внимание противоположного пола.
      Сама того не замечая, я начала потихоньку заводиться с
пол-оборота:
      -  И  как, интересно, ты определила, что я вырабатываю
эти  твои растреклятые гормоны, счетчик у тебя, что ли,  для
этого специальный имеется?
      - Счетчик для этого не нужен, - заверила меня Нинон  и
примирительно прибавила:
       -   Ну  хорошо,  не  вырабатываешь  ты  феромоны,  не
вырабатываешь. Только чего ты тогда так кипятишься?
      -  Я?  Кипячусь?  - воскликнула я и ужаснулась  фальши
собственного голоса. - И ничего я не кипячусь!
      -  Ну  хорошо,  ты  не кипятишься, - с  подозрительной
легкостью   согласилась  Нинон,  и  эта   ее   сговорчивость
понравилась мне еще меньше, чем прежнее упрямство.
      В  отличие от Нинон я так разволновалась, что  уже  не
могла остановиться.
      -  И что ты ко мне прицепилась с этим следователем?  -
двинулась  я в контрнаступление. - Что ты мне с ним  проходу
не даешь? Хочешь, в следующий раз, когда он явится, паранджу
надену? Или скафандр, чтобы феромоны не просачивались?
     - Ну вот, уже ничего сказать нельзя, - обиделась Нинон,
- ты что, шуток не понимаешь?
      Я  поняла, что здорово перегнула палку, и, -  мысленно
чертыхаясь, пошла на попятный:
      - Ну ладно, извини. Ну его к черту, этого следователя,
не стоит он того, чтобы мы из-за него спорили.
     А сама подумала, что с удовольствием придушила бы этого
негодяя,  из-за  которого я вынуждена ссориться  с  подругой
юности, переживающей не самый лучший период жизни. Ему  что,
все  как  с  гуся вода, он строит свою карьеру  и  наверняка
мечтает  о лишней звездочке на погонах, а я по этой причине,
видите  ли,  должна жертвовать крепкой женской дружбой.  Вот
гад-то, вот гад, и откуда он только на мою голову свалился?!
      В результате Нинон дулась на меня до обеда, а я ходила
за  ней,  поджав  хвост,  как  побитая  собака,  и  виновато
заглядывала в глаза, вымаливая прощение. И когда Нинон зачем-
то  сунулась в подвал, я полезла за ней. А там нас  встретил
рой мошкары.
     - Что за черт? - почесала затылок Нинон.
      Я раньше ее сообразила, в чем дело, заметив, что мошки
концентрируются преимущественно вокруг эмалированного ведра.
Qмородина! Все, амба, смородина начала портиться.
      -  Ну  и  что теперь делать? - спросили мы с  Нинон  в
унисон,  одновременно  присев на  корточки  и  заглядывая  в
злополучное ведро.
      -  Варенье из этого явно не получится. - В носу у меня
засвербило, и я потерла переносицу, чтобы не расчихаться.
     - А что получится? - Нинон тоже красноречиво пошевелила
ноздрями.
     - Если только вино, - предположила я.
     - А как его делать?
     Я провела короткую ревизию собственных знаний в области
виноделия и неуверенно выдала:
      -  Кажется,  туда нужно засыпать сахару и поставить  в
тепло, чтобы оно еще сильнее забродило.
     - Точно? - недоверчиво переспросила Нинон.
      -  По-моему... А потом отжать ягоды и добавить спирту.
Получится смородиновая настойка.
      -  А что, вполне возможно, - согласилась Нинон. - Чего
мы  теряем?  Она так и так пропадет. - И слетала  наверх  за
сахаром.
      Засыпав  в ведро килограмма четыре сахарного  песку  -
исключительно на глазок, - мы снова призадумались.
      -  Что-то мне подсказывает, что ягоды нужно помять,  -
высказала я очередную рацею.
     - Чем? Скалкой? - Нинон постепенно увлеклась процессом.
      -  Скалка  подойдет,  - ответила я  тоном  заправского
винодела.
       Нинон   опять   сбегала  на  кухню   и,   вернувшись,
торжественно вручила мне деревянную скалку.
      Я встала возле ведра на колени, засучила рукава блузки
и  приступила  к  ответственному  делу  уминания  смородины.
Трудилась я на совесть, даже вспотела немного, а еще  у  нас
приключился  небольшой казус. То ли я плохо рассчитала  свою
силушку  молодецкую,  то ли Нинон, увлеченная  производством
горячительного   напитка,  слишком  низко  наклонилась   над
ведром,  но в какой-то момент густая пыхтящая масса особенно
звонко  чмокнула  под моей скалкой, и  прямо  в  лицо  Нинон
полетела лиловая примочка из забродившей смородины,  залепив
ей очки и глаза и перепачкав волосы.
      -  Ну  вот,  я  так и знала! - мрачно  сказала  Нинон,
похоже,  не  до  конца  оправившаяся  после  нашей  недавней
перепалки  из-за мужчины моих несбывшихся снов. Неужели  она
подумала, что я сделала это специально?
      Пришлось мне выводить Нинон наверх, заботливо обняв за
талию и приговаривая:
     - Осторожно, осторожно, держись за меня...
       Благополучно   поднявшись  в  кухню,  мы   неожиданно
наткнулись на овдовевшего банкира, который посмотрел на  нас
почти  с  испугом. Правда, Нинон этого не увидела, поскольку
была ослеплена смородиновой кашей.
     - Что случилось? - ошалело спросил банкир.
      -  Да  ничего  особенного, просто мы  вино  делали,  -
объяснила я, подвела Нинон к раковине и, наклонив, сунула ее
голову под кран.
     - Горячо! - недовольно взвизгнула Нинон и осведомилась:
     - С кем ты там разговариваешь?
     Остроглазов смущенно откашлялся:
      - Это я, Виталий... Звал вас, звал, никто не отвечает.
Думал,  вдруг  что  случилось,  вот  и  вошел...  Собственно
говоря,  я  хотел сказать, что подобрал для Жени вариант.  В
смысле работы.
      Нинон положила на край кухонного стола мокрые очки, на
которых еще оставалось несколько смородиновых капель,  шумно
умылась   и   утерлась   полотенцем.   Обернулась,    моргая
беспомощными близорукими глазами:
     - И какой вариант?
      -  Совместная фирма, - доложил банкир, - они  с  осени
расширяются,   и   им   требуются   работники.   Только   на
собеседование  желательно попасть прямо сегодня,  в  крайнем
случае  завтра. - Он посмотрел на наручные часы. - Я  сейчас
как раз еду в Москву, так что могу завезти, если хотите.  Ну
что, едете?
      Я  оглянулась на мокрую Нинон, волосы которой слиплись
от давленой смородины, и пробормотала:
     - Да нет, сегодня не получится, лучше уж я завтра...
     - Ну как знаете, - индифферентно отозвался Остроглазов,
-  тогда  я  оставлю вам адрес и телефон. - И он  достал  из
внутреннего кармана стильного пиджака записную книжку.
     Тут в разговор вмешалась Нинон:
      - А почему бы тебе сегодня не поехать? Из-за меня, что
ли? Поезжай, ничего со мной за полдня не сделается. Поезжай,
поезжай...
      -  Ну  так  что! - снова уставился на меня  овдовевший
банкир.
      Я  посмотрела  на  свои  вымазанные  смородиной  руки,
мысленно ужаснулась, прикинув, что вымыть их как следует  за
один  раз не удастся - под ногтями наверняка останется синий
ореол.
     - Но.., но мне же нужно хотя бы переодеться, - только и
смогла я выдавить из себя.
     - Пятнадцати минут вам хватит, я надеюсь? - предположил
Остроглазов и снова посмотрел на часы.
     - Хватит! - ответила за меня Нинон и приказала:
     - Быстро мой руки!

                             ***

      Через  полчаса я уже сидела на заднем сиденье  черного
банкирского  лимузина. Остроглазов сидел  впереди,  рядом  с
водителем,  а  лимузин  медленно и  важно  переползал  через
железнодорожный  переезд. Без Нинон я  чувствовала  себя  не
очень     уютно    и    исподтишка    рассматривала     свои
непрезентабельные ногти, которые, как я и предполагала,  мне
так и не удалось толком отмыть.
      За всю дорогу банкир не сказал со мной ни слова и лишь
изредка   обменивался   короткими   фразами   с   водителем,
комментируя состояние шоссе и убийственную жару,  посетившую
Подмосковье этим летом.
      Когда  лимузин вырулил на кольцо, Остроглазов  объявил
водителю:
     - Паша, сначала заедем в "Омегу".
      Так  я  узнала,  куда, собственно, он  меня  сватал  -
совместная  фирма называлась "Омега". Я сразу подобралась  и
стала  вспоминать, как проходила собеседование,  устраиваясь
на  прежнюю  работу.  Ничего  в  этом  приятного  нет,  тебя
придирчиво   рассматривают,  словно  товар  на  мелкооптовом
рынке,  только  что  зубы  не  пересчитывают  и  мускулы  не
ощупывают.  А  вопросы, вопросы... Помнится, в  одном  месте
осторожный работодатель даже заставил меня подписать  бумагу
-  обязательство не обзаводиться потомством в ближайшие пять
лет. Впрочем, это мне не помогло, он все равно меня не взял.
       Торжественно  проплыв  по  Садовому  кольцу,  лимузин
свернул   в   малоприметный  переулок  и   припарковался   у
симпатичного двухэтажного особнячка. Повернув ключ  в  замке
зажигания,  водитель Паша тенью выскользнул из автомобиля  и
предупредительно распахнул дверцу перед шефом.
      Банкир грузно вывалился из лимузина, походя задев меня
оловянным взглядом. Я тоже выкарабкалась с заднего сиденья и
поплелась  за  ним  на ватных ногах. Это все  мои  проклятые
комплексы. Ну и что, пусть смотрят оценивающе, пусть  задают
не самые корректные вопросы, главное - найти хорошую работу,
чтобы  я  могла  продолжить перечисления на свой  банковский
счет  и  со временем купить себе наконец приличную отдельную
квартиру. На большее-то я не зарюсь.
       Самое   удивительное  -  никакого   собеседования   в
традиционном  варианте и не состоялось. Просто мы  поднялись
наверх  по  мраморной лестнице, вошли в кабинет  с  высокими
потолками.  Чтобы  догадаться, что  это  приемная  солидного
начальника,   особого  ума  не  требовалось.  Потом   банкир
хозяйским  жестом  распахнул дверь с  надписью  "Генеральный
директор",  а  меня  оставил наедине с секретаршей,  молодой
фифой   с   холодными  изумрудными  глазами   и   тщательным
маникюром.
      Через  минуту телефон на секретарском столе  зазвонил,
фифа  подняла трубку, елейно произнесла: "Да, Юрий  Иваныч",
посмотрела на меня, сказала еще раз: "Да, Юрий Иваныч"  -  и
опустила  трубку  на  рычаг.  Потом  выдвинула  ящик  стола,
достала из него какую-то бумагу и придвинула ко мне:
     - Заполняйте.
       Листок   оказался  анкетой  с  достаточно  банальными
вопросами:    фамилия,   имя,   отчество,   год    рождения,
образование, адрес и так далее. Я тщательно ее заполнила,  а
когда подняла голову, поймала надменный взгляд фифы, которая
с  любознательностью  юного  натуралиста  рассматривала  мои
грязные  ногти.  Она забрала мой листок,  сунула  в  красную
папку   и,   крутанувшись  на  стуле,  вперилась   в   экран
компьютера,  с  этой  минуты не  обращая  на  меня  никакого
внимания.
      Я  сидела  и,  тихо  злясь, посматривала  на  дверь  с
табличкой  "Генеральный директор", не зная, что  мне  делать
дальше.  То  ли встать и уйти, то ли дожидаться  банкира.  В
конце  концов, он мог бы быть ко мне и повнимательнее  после
b.#., как я битых два часа носилась с чайником, приводя  его
в чувство на пару с Нинон.
      Наконец  дверь  отворилась, в  нее  боком  протиснулся
Остроглазов, а за ним совершенный пацан в дорогом костюме  и
очках в модной золотой оправе, такой акселерат-призер детско-
Юношеских    математических   олимпиад.   По    тому,    как
подобострастно уставилась на акселерата фифа, я поняла,  что
он-то  и  есть Юрий Иваныч, мой будущий шеф, если,  конечно,
его  устроит  моя  анкета.  И что творится  на  свете,  люди
добрые?! В прежние времена этот Юрий Иваныч был бы в  лучшем
случае  самым  младшим  научным сотрудником  в  каком-нибудь
пыльном  НИИ  и  по  поручению  старших  товарищей  гонял  в
ближайшую булочную за пирожками.
     Остроглазов и акселерат обменялись в приемной дружеским
рукопожатием,    потом   акселерат   панибратски    похлопал
печального  вдовца  по  плечу,  сказал  со  смешком:   "Все,
договорились,  за тобой рыбалка" - и, пятясь задом,  скрылся
за