да еще какая Нинон! Благоухающая дорогими духами, в норковой
шубе до пят и модельных туфельках на высоких каблуках (это в
мороз-то!), она нетерпеливо переминалась с ноги  на  ногу  и
вглядывалась в туманную даль. Я ее окликнула, и Нинон вполне
искренне мне обрадовалась. Общались мы пять минут от силы, и
за это непродолжительное время я успела узнать, что Нинон  в
Швеции  надоело, а потому она вернулась в Москву, а  ее  муж
Генка   пока  еще  в  Стокгольме.  Кроме  того,  мы   успели
обменяться  телефонами, а потом чуть в  стороне  остановился
синий   "Мерседес"  с  тонированными  стеклами,   и   Нинон,
торопливо со мной попрощавшись, грациозно нырнула в него.
       С  тех  пор  я  пару  раз  ей  звонила,  но  общалась
исключительно с автоответчиком, сама же Нинон  на  связь  со
мной  не  выходила. И вот теперь она решила меня  разыскать,
выбрав для этого не самое лучшее время.
     Я, конечно, опешила:
     - Нинон, какими судьбами?
     - Еле нашла твой телефон, - пожаловалась Нинон, - такая
рассеянная  стала,  просто  кошмар.  Вот  до  чего   стрессы
доводят!
      Ссылка на стрессы из уст Нинон звучала как-то странно,
сильные  эмоции  -  это не из ее репертуара.  И  все-таки  я
поинтересовалась:
      - А что у тебя случилось? Телефонные провода услужливо
донесли до меня протяжный вздох:
      - Да как тебе сказать... В общем-то ничего особенного,
$%+  житейские. Короче говоря, мы с Генкой расходимся...
      -  Что?  - Сама не пойму, почему эта новость меня  так
поразила.  Подумаешь,  редкость какая -  развод,  достаточно
вспомнить мою историю.
      -  Ну да, расходимся, - отозвалась Нинон, - у нас  уже
давно нелады, честно говоря, поэтому мы и разъехались, а  на
днях  он  мне  позвонил  и сказал,  что  нам  нужно  наконец
определиться. Да все к тому шло...
      Ну  вот,  не я одна такая несчастная, всеми брошенная,
оказывается. Мне вдруг безумно захотелось поделиться с Нинон
своими горестями, но я вовремя заметила, что дверь в комнату
соседки   чуть-чуть  приоткрыта.  Она  там  сидит  в   своей
стародевичьей  светелке  и запоминает  каждое  слово.  То-то
обрадуется, когда выяснится, что мой любовник - единственный
мужчина,   время  от  времени  переступавший  порог   нашего
"женского общежития", - женат и имеет ребенка, точнее,  даже
без  пяти минут двух. Пришлось мне стиснуть зубы. И  что  за
жизнь такая, даже не поплачешься подруге юности.
      Итак, пожаловаться Нинон на свою горькую участь мне не
удалось, и я ограничилась тем, что ей посочувствовала.
      -  Да  ладно,  все пройдет, - Нинон продемонстрировала
наконец свое знаменитое спокойствие, - ты лучше скажи мне, у
тебя есть свободное время?
      - В каком смысле? - Я немного растерялась. - Вообще-то
сейчас у меня его столько, что просто девать некуда.
     - Вот и отлично! - обрадовалась Нинон. - Тогда приезжай
ко  мне  на  дачу. Погода отличная, речка,  лес,  да  и  мне
веселее...  А то у нас тут вроде маньяк какой-то  объявился,
одной страшновато.
     - Маньяк? - Я задумчиво почесала затылок.
     Нинон поспешила развеять мои опасения:
      -  Да,  может,  еще  и не маньяк, мало  ли  что  народ
наговорит...
      Она думала, я испугаюсь этого маньяка, а мне, если  на
то  пошло, после моих сегодняшних злоключений уже  сам  черт
был не страшен. Наверное, так и становятся фаталистами.
      Словом, я согласилась без долгих раздумий, а Нинон мне
подробно объяснила, как добраться до ее дачи в Дроздовке,  в
уютный уголок с лесом, речкой, свежим воздухом и маньяком, и
перечислила наиболее удобные электрички.

                             ***

      В  Дроздовку я приехала на следующий день  в  половине
одиннадцатого  утра. На платформе, как мы  и  договаривались
накануне, меня поджидала Нинон. Не такая роскошная, какой  я
ее  видела  на  Чистых  прудах,  а  простенькая:  в  светлых
хлопчатобумажных  брюках, футболке  навыпуск  и  простеньких
сандалиях  на  босу ногу. Еще я отметила, что Нинон  немного
располнела  и  успела  загореть  под  ласковым  подмосковным
солнышком.  Очки в модной оправе, украшавшие ее  переносицу,
тоже явились для меня новостью.
      Торопливо чмокнув меня в щеку, Нинон потащила  меня  к
маленькому павильону железнодорожной кассы и ткнула  пальцем
" какую-то бумагу:
     - Вот, сегодня вывесили.
      Я  присмотрелась,  это была размноженная  на  ксероксе
милицейская листовка с фотографией женщины, лицо которой из-
за  низкого качества снимка казалось нарисованным  углем.  А
текст  под ним гласил: "10 июля в районе платформы Дроздовка
обнаружен    труп   неизвестной   женщины    с    признаками
насильственной смерти. Приметы погибшей: на вид  двадцать  -
двадцать пять лет, среднего роста и телосложения, черты лица
правильные,  глаза  светло-карие, волосы  темно-русые.  Была
одета: черные брюки трикотажные, белый свитер, туфли черные,
лаковые. Просьба ко всем, кто опознал эту женщину или  видел
ее раньше, позвонить по телефону 02 или..."
     До второго телефонного номера, по которому предлагалось
звонить, я не дошла, потому что Нинон взяла меня за локоть:
      -  Представляешь, что творится! Говорят,  это  маньяк.
Сначала  я хотела в Москву вернуться, а потом обидно  стало:
погода отличная, а я должна в городе торчать...
      -  И  не  придумала ничего лучше, чем позвать  меня  в
компаньонки.  Может, вернее было бы собакой  обзавестись?  -
подхватила я.
      - Да ну тебя, - обиделась Нинон, - я и так хотела тебя
пригласить, просто телефон твой потеряла...
      -  Ладно,  я пошутила, - примирительно сказала  я.  На
самом  деле я была весьма довольна тем обстоятельством,  что
получила   возможность  хоть  на  время  съехать  из   своей
коммуналки.  Во-первых, перемена обстановки  весьма  полезна
одиноким  тридцатилетним шатенкам, подверженным  депрессиям,
во-вторых,  я  всегда испытывала симпатию к  Нинон,  которая
нынче,  как и я, зализывала раны душевных обид, и мы  вполне
могли проводить это мероприятие совместно, в-третьих... А в-
третьих,   в   глубине  души  я  была  почти  уверена,   что
развенчанный мною мужчина моих несбывшихся снов в  ближайшее
время  ринется ко мне объясняться. Прикатит на своей зеленой
"девятке", на "черепашке-ниндзя", а меня и нетути. Где Жека?
Была,  да  вся вышла! И никто на свете не знает, где  она  и
когда  вернется.  (На  самом деле матери  я  сообщила,  куда
уезжаю,  но,  слава богу, не успела с ней познакомить  этого
подлеца.) Тогда-то он поймет, как много потерял в моем лице,
и поплетется от запертой двери вниз по лестнице, и перед его
мысленным  взором будут вставать счастливые  картинки  наших
встреч, отныне и до веку оставшихся в безвозвратном прошлом.
Я так расчувствовалась, что глаза мои, только-только немного
просохшие, вновь наполнились горячей влагой.
     - Ты чего насупилась? - Нинон внимательно посмотрела на
меня из-под очков.
      -  Что-то в глаз попало... - жалко соврала я, хлюпнула
носом и полезла в сумку за платком.

                           Глава 3

      От  платформы до дачи Нинон было пятнадцать минут ходу
по  узенькой  тропинке, петляющей в редком  перелеске,  ярко
освещенном  торжественным июльским солнцем.  Кстати,  прежде
g%,  отправиться  в  путь, мы ненадолго  остановились  возле
небольшой  палатки  в  нескольких шагах от  железнодорожного
переезда.  В  палатке  Нинон купила  бутылку  шампанского  и
коробку  конфет  у  скучающего среди нехитрого  ассортимента
молодого парня с круглым, щедро усыпанным веснушками лицом.
      Парень,  видно не избалованный вниманием  покупателей,
сразу оживился и, выглянув в окошко, попытался втулить Нинон
еще что-нибудь из своего залежавшегося товара:
     - Сигареты не нужны?
      -  Спасибо, мы некурящие, - ответила Нинон,  засовывая
шампанское  в  сумку, и подмигнула мне. -  Отметим  встречу,
всем чертям назло!
     Я зарделась, до меня только теперь дошло, что за своими
горестями и печалями я не сообразила захватить с собой  даже
бутылки сухого вина, хотела было сунуть Нинон деньги, но она
решительно отвела мою руку в сторону:
      -  Не  выдумывай, маленькая, что ли? Мы с тобой  здесь
будем  отдыхать долго, а я по вечерам не против  посидеть  с
рюмашкой,  так  что  еще  успеешь потратиться.  Правильно  я
говорю, а, Сеня?
      Последняя фраза была адресована веснушчатому киоскеру,
которого  Нинон, оказывается, знала достаточно  коротко,  по
крайней мере могла величать Сеней.
     Сеня расплылся в преданной улыбке:
     - В любой момент милости просим.
      А  потом  мы  с Нинон миновали переезд и двинулись  по
романтической  тропинке  к дачному поселку,  в  котором  мне
предстояло провести ближайшие две недели.
      Уже  издали я разглядела несколько симпатичных домиков
на пригорке и спросила Нинон:
     - Там, что ли, твоя дача?
      -  Ага,  -  беззаботно отозвалась  Нинон,  -  чудесное
местечко, не правда ли?
      Трудно  было  с  ней не согласиться. Вблизи  "чудесное
местечко"  выглядело  еще чудесней.  Домов  было  немного  -
десятка  полтора, но зато какие! Полутора- и двухэтажные,  с
мансардами,  балконами и просторными террасами,  к  тому  же
сплошь каменные, а не какие-нибудь деревянные срубы.  И  все
это  респектабельное благолепие - на фоне березовой  рощицы,
чистенькой, словно на поздравительной открытке.
     Я покосилась на Нинон и присвистнула:
     - Да это же просто райские кущи какие-то!
       Нинон   приятно  порозовела,  видно,  мой  комплимент
пришелся ей по вкусу.
      -  Чего  нам с Генкой стоило выбить здесь участок!  От
Москвы   каких-то  тридцать  километров,  и  при  этом   все
удовольствия:  роща березовая, речка, про  воздух  я  вообще
молчу,  не  воздух,  а  сплошной озон.  -  Не  ограничиваясь
банальным   перечислением  благ,  которыми  мне   предстояло
бесплатно   пользоваться  в  ближайшие   две   недели,   она
присовокупила кое-что новенькое:
      -  А  контингент тут какой! Сплошные дипломаты и  люди
искусства.  Вон в той даче, с башенками, знаешь  кто  живет?
Широкорядов! - торжественно выдала она.
      Я  на  скорую  руку  покопалась в  запасниках  памяти,
пытаясь   выскрести  какую-нибудь  ассоциацию   с   фамилией
Широкорядов, но так ничего и не нарыла.
     - Это кто ж такой?
     Нинон не стала пенять на мое невежество и с готовностью
разъяснила:
     - Петр Широкорядов - поэт-песенник, очень успешный, его
песни даже Пугачева поет.
      Имя  суперпримы  возымело  на  меня  почти  магическое
действие,  я даже повнимательнее присмотрелась к особняку  с
башенками, благо мы как раз с ним поравнялись.
      Соседняя дача, кстати говоря, была нисколько  не  хуже
поэтовой,  хотя  и  в  несколько ином стиле,  без  особенных
излишеств, но с размахом.
     - А тут кто живет? Композитор, поди? - поинтересовалась
я.
     - А тут пока еще никто, - ответствовала Нинон, - вообще-
то  это была дача одного дипломата, но он ее кому-то продал.
Нового хозяина я еще ни разу не видела, знаю только, что  он
нанял   шабашников-молдаван,  и  они  целый  день  громыхают
железяками и матом ругаются.
       Словно   в   подтверждение  ее  слов,  из  небольшого
строительного   вагончика,   стоящего   во   дворе    бывшей
дипломатической, а теперь неизвестно чьей дачи,  потягиваясь
и   позевывая,   вывалился  дочерна  загорелый   верзила   в
вылинявших трениках и с колтуном в каштановых кудрях и уныло
завернул за угол кирпичного особняка. И уже через минуту  мы
с Нинон услышали мерный металлический звук.
     - Вот так каждый день, - тоскливо констатировала Нинон.
- Сваи они там забивают, что ли?
     Следующий дачный участок утопал в зелени и цветах, даже
кирпичные  стены  двухэтажного  дома  были  увиты  какими-то
диковинными вьющимися растениями.
      Я  не  успела спросить, кому принадлежит  этот  оазис,
Нинон сама меня просветила:
     - Мои соседи, Остроглазовы. Он - банкир, а она... А она
просто при нем. Истеричная дамочка, между нами. Еще получишь
возможность познакомиться. Как поругается с мужем, всегда ко
мне  бежит  плакаться  в жилетку, будто  я  ей  родственница
какая. Потом он приходит, начинает ее уговаривать, а я у них
вместо   международного  арбитра.  Так   сказать,   улаживаю
семейные конфликты.
       Я   посмотрела  на  Нинон  другими  глазами.   Нинон,
улаживающая чужие семейные конфликты, - как это не похоже на
то, что я знала о ней прежде.
      Выходит, неумолимое время отразилось и на ней,  сделав
проще и яснее.
      Нинон  же истолковала мой взгляд по-своему и поспешила
меня успокоить:
      - Нет, ты только не думай, они нормальные люди, просто
со  своими  заморочками. К тому же их сейчас все равно  нет,
наверное, в пятницу приедут.
      В  пятницу,  мысленно прикинула я, а сегодня  вторник,
значит,  по  крайней мере ближайшие два дня на лоне  природы
.!.)$cbao без семейных скандалов с участием Нинон в качестве
международного арбитра.
      - А вот и моя фазенда! - тем временем объявила Нинон и
окинула   ревниво-ласковым  взглядом   хозяйки   хорошенький
полутораэтажный  коттедж из белого кирпича,  с  мансардой  и
террасой.
      "Фазенда" Нинон мне приглянулась до такой степени, что
я  пуще  прежнего зауважала свою бывшую сокурсницу.  Как  ни
крути,  а ее ставки росли буквально на глазах, в отличие  от
моих.  Спокойная и несуетная Нинон к тридцати  годам  успела
обзавестись  мужем  Генкой  -  первым  красавцем  на  курсе,
добротной  дачей  в  ближайшем  Подмосковье,  "поскучать"  в
чистенькой,   вымытой  со  стиральным  порошком   Швеции   и
вернуться в родные, слегка замусоренные пенаты, отчего  они,
впрочем,  кажутся только родней. А я? Я вышла замуж впопыхах
и   впопыхах   же  развелась,  в  результате   оставшись   в
коммуналке, потеряла хорошую работу, а мужчина моих снов при
ближайшем рассмотрении оказался женатиком, банально бегающим
"налево".  Тут я, правда, вспомнила, что у Нинон с красавцем
Генкой  тоже  не  все  гладко, но с  моей  стороны  было  бы
свинством утешать себя подобным образом.
      -  Ну, проходи, не стесняйся. - Нинон пропустила  меня
вперед,  и  я затрусила по асфальтовой дорожке  к  дому,  не
забывая  при этом бросать пытливые взгляды направо-налево  и
издавать возгласы восхищения, интенсивность которых по  мере
моего приближения к крыльцу неуклонно возрастала.
      -  Красота-то  какая! - воскликнула  я,  остановившись
возле роскошного куста цветущего жасмина. От сладкого запаха
голова  моя  приятно закружилась, а горькие горести  хоть  и
временно,  но  отошли  на  второй план.  Туда  же  отошел  и
вероломный мужчина моих несбывшихся снов.
      А  Нинон,  довольная  впечатлением,  которое  на  меня
произвели   ее   угодья,  распахнула   передо   мной   дверь
белоснежного  коттеджа.  Я  переступила  порог  и  принялась
восхищаться  с новой силой, причем без всякого  притворства.
Тут  было  все, к чему нормальные люди стремятся всю  жизнь:
просторная  гостиная  в стиле кантри  с  камином,  плетеными
креслами  и  деревянной лестницей, ведущей в  мансарду,  где
располагались три уютные светелки.
      -  Это  моя спальня, - объявила Нинон, открывая первую
дверь,  за  которой  я успела рассмотреть кровать,  покрытую
кремовым покрывалом и еще чем-то белоснежно-кисейным.
      - Здесь Генкин кабинет, - коротко бросила она, толкнув
следующую  дверь, и я увидела небольшую комнату  с  книжными
полками  вдоль стен, кожаным диваном и письменным  столом  у
окна.  -  А  здесь  будешь жить ты. - С  этими  словами  она
распахнула третью дверь.
      Я  стала тихо млеть, потому что комната, которую Нинон
щедро  мне  отводила, превзошла самые смелые  мои  ожидания.
Именно  в таких комнатах и следует проводить время  на  лоне
природы,  сразу  решила  я. Вся обшитая  деревом,  она  была
похожа  на  старинную шкатулку для трав  и  благовоний.  Это
сходство  удачно  усугубляли развешанные на стенах  искусные
букеты  из  сухих цветов. Из мебели в комнате-шкатулке  была
b.+l*. софа, застеленная пледом коричневато-желтых тонов, да
кресло-качалка в углу.
      -  Нинон,  у  меня просто нет слов... -  прошептала  я
восторженно,  отчетливо  понимая,  что  лучшего  места   для
комфортного зализывания ран мне не найти.
      -  Тогда даю тебе десять минут на обживание,  а  потом
быстро  вниз  -  будешь помогать мне накрывать  на  стол,  -
приказала Нинон и шмыгнула за дверь.
      Оставшись одна, я прошлась по комнате, все еще не веря
собственным  глазам, потом немного посидела  на  софе  и  на
низком  подоконнике. Полюбовалась видом -  а  из  окна  моей
светелки хорошо просматривался дом и дачный участок  банкира
и  его скандальной жены, благодаря обилию зелени выглядевший
чрезвычайно эстетично, - распахнула створку, втянула в хилые
городские   легкие   чистого   озоново-жасминного    настоя,
потянулась и почувствовала себя на седьмом небе от  счастья.
Стоит  ли уточнять, что на фоне всех этих несказанных красот
и  без  того  изрядно  потускневший  образ  моего  коварного
возлюбленного    побледнел   и   вылинял   окончательно    и
бесповоротно,  и  я уже предвкушала, как спустя  две  недели
легко  и безболезненно отряхну со своих ног прах несбывшихся
надежд,  чтобы с новыми силами включиться в борьбу за  новое
счастье.
      -  Ну,  скоро ты там? - окликнула меня снизу Нинон.  -
Пора уже отметить встречу!
      Я тихо засмеялась, встряхнула волосами, швырнула сумку
на  кресло-качалку  и  беззаботно  сбежала  по  лестнице   в
гостиную.
      Нинон  уже  накрывала стол на террасе. Свежий  ветерок
осторожно   шевелил   уголки  накрахмаленной   скатерти,   в
керамической  вазе  дремали желтые  примулы,  в  бокалах  из
чешского  стекла  играло  солнце,  а  Нинон  управлялась   с
бутылкой шампанского, обернутой вафельным полотенцем.
      Потом мы выпили, и нам дружно похорошело. Мы предались
воспоминаниям  юности и не заметили,  как  время  до  вечера
прошло. Нинон в задушевных тонах поведала мне о том,  что  у
нее  приключилось  с Генкой, который, как выяснилось,  нашел
себе  другую,  я  в  двух  словах  изложила  историю  своего
скоропалительного  замужества, в трех - поруганную  накануне
"лав   стори",   не  особенно  налегая  на   детали.   Зачем
распространяться о том, что отныне в далеком прошлом? Ну был
такой мужчина моих снов, да весь вышел.
     Так как шампанское мы прикончили довольно быстро, Нинон
сбегала  в  дом и притащила бутылку клюквенной настойки,  на
которую мы налегли с не меньшим энтузиазмом. В результате  к
концу  застолья я была готова настолько, что  едва  ворочала
языком,  в то время как Нинон оставалась вполне себе бодрой.
Я  уже дремала с открытыми глазами, когда она, поморщившись,
обернулась, посмотрела вдаль и заметила:
      - Надо же, Остроглазовы пожаловали. Чего это они среди
недели?
      Я  тоже  встрепенулась  и  бросила  взгляд  в  сторону
соседнего  дачного  участка, у ограды которого  остановилась
светлая иномарка, а из нее выскочила высокая худощавая особа
&%-a*.#.  пола  и  нервно застучала каблучками  по  дорожке,
выложенной  плиткой.  Лица  ее я  не  рассмотрела,  но,  что
называется,   шкурой  уловила  исходящие   от   нее   флюиды
молчаливого  раздражения. Женщина уже скрылась за  обильными
зелеными  насаждениями, когда из иномарки вывалился  высокий
крепыш  в  джинсовом  костюме.  Наверное,  это  был  банкир,
угнетенный семейными скандалами. Он распахнул ворота,  снова
нырнул  в машину, загнал ее во двор, после чего тоже  пропал
из виду.
     Нинон недоуменно пожала плечами:
      -  Странно, с чего бы им приезжать? Обычно  они  здесь
бывают только в выходные.
     В ответ я бессильно уронила голову на стол.
      -  Ой,  Женька, - прозрела Нинон, - да  ты  же  совсем
спишь, надо же, какая ты слабачка.
      -  Это  меня от свежего воздуха развезло,  -  виновато
прогнусавила   я.  В  действительности  меня   развезло   от
клюквенной  настойки и того обстоятел