и Лимончика, и самое главное - перед моими глазами всђ время
летали маленькие и лђгкие снежинки, белые амадины, они прямо вклеились мне
в сердце, эти клюквенные клювики, и я лежал, глядел в темноту и знал, что
теперь уж никогда их не забуду, Не смогу.

СРАЖЕНИЕ У ЧИСТОЙ РЕЧКИ

У всех мальчишек 1-го класса "В" были пистолеты.

Мы так сговорились, чтобы всегда ходить с оружием. И у каждого из нас в
кармане всегда лежал хорошенький пистолетик и к нему запас пистонных лент,
И нам это очень нравилось, но так было недолго. А всђ из-за кино...

Однажды Раиса Ивановна сказала:

- Завтра, ребята, воскресенье. И у нас с вами будет праздник. Завтра наш
класс, и первый "А", и первый "Б", все три класса вместе, пойдут в кино
"Художественный" смотреть кинокартину "Алые звђзды". Это очень интересная
картина о борьбе за наше правое дело... Приносите завтра с собой по десять
копеек. Сбор. возле школы в десять часов!

Я вечером всђ это рассказал маме, и мама положила мне в левый карман десять
копеек на билет и в правый несколько монеток на воду с сиропом. И она
отгладила мне чистый воротничок, Я рано лђг спать, чтобы поскорее наступило
завтра, а когда проснулся, мама ещђ спала. Тогда я стал одеваться. Мама
открыла глаза и сказала:

- Спи, ещђ ночь!

А какая ночь - светло как днђм!

Я сказал:

- Как бы не опоздать!

Но мама прошептала:

- Шесть часов. Не буди. ты отца, спи, пожалуйста!

Я снова лђг и лежал долго-долго, уже птички запели, и дворники стали
подметать, и за окном загудела машина. Уж теперь-то наверняка нужно было
вставать., И я снова стал одеваться. Мама зашевелилась и подняла голову:

- Ну чего ты, беспокойная душа?

Я сказал:

- Опоздаем ведь! Который час?

- Пять минут седьмого, - сказала мама, - ты спи, не беспокойся, я тебя
разбужу, когда надо.

И верно, она потом меня разбудила, и я оделся, умылся, поел и пошђл к
школе. Мы с Мишей стали в пару, и скоро все с Раисой Ивановной впереди и с
Еленой Степановной позади пошли в кино.

Там наш класс занял лучшие места в первом ряду, потом в зале стало темнеть
и началась картина. И мы увидели, как в широкой степи, недалеко от леса,
сидели красные солдаты, как они пели песни и танцевали под гармонь. Один
солдат спал на солнышке, и недалеко от него паслись красивые кони, они
щипали своими мягкими губами траву, ромашки и колокольчики. И веял лђгкий
ветерок, и бежала чистая речка, а бородатый солдат у маленького костерка
рассказывал сказку про Жар-птицу.

И в это время, откуда ни возьмись, появились белые офицеры, их было очень
много, и они начали стрелять, и красные стали падать и защищаться, но тех
было гораздо больше...

И красный пулемђтчик стал отстреливаться, но он увидел, что у него очень
мало патронов, и заскрипел зубами, и заплакал.

Туг все наши ребята страшно зашумели, затопали и засвистели, кто в два
пальца, а кто просто так. А у меня прямо защемило сердце, я не выдержал,
выхватил свой пистолет и закричал что было сил:

- Первый класс "В"! Огонь!!!

И мы стали палить изо всех пистолетов сразу. Мы хотели во что бы то ни
стало помочь красным. Я всђ время палил в одного толстого фашиста, он всђ
бежал впереди весь в чђрных крестах и разных эполетах; я истратил на него,
наверно, сто пистонов, но он даже не посмотрел в мою сторону.

А пальба кругом стояла невыносимая. Валька бил с локтя, Андрюшка короткими
очередями, а Мишка, наверно, был снайпером, потому что после каждого
выстрела он кричал:

- Готов!

Но белые всђ-таки не обращали на нас внимания, а всђ лезли вперђд. Тогда я,
оглянулся и крикнул:

- На помощь! Выручайте же своих!

И все ребята из "А" и "Б" достали пугачи с пробками и давай бахать так, что
потолки затряслись и запахло дымом, порохом и серой.

А в зале творилась страшная суета. Раиса Ивановна и Елена Степановна бегали
по рядам, кричали:

- Перестаньте безобразничать! Прекратите!

А за ними бежали седенькие контролђрши и всђ время спотыкались... И тут
Елена Степановна случайно взмахнула рукой и задела за локоть гражданку,
которая сидела на приставном стуле.

А у гражданки у руке было эскимо. Оно взлетело, как пропеллер, и шлђпнулось
на лысину одного дяденьки. Тот вскочил и закричал тонким голосом:

- Успокойте ваш сумасшедший дом!!!

Но мы продолжали палить вовсю, потому что красный пулемђтчик уже почти
замолчал, он был ранен, и красная кровь текла по его бледному лицу... И у
нас тоже почти кончились пистоны, и неизвестно, что было бы дальше, но в
это время из-за леса выскочили красные кавалеристы, у них в руках сверкали
шашки, и они врезались в самую гущу врагов!

И те побежали куда глаза глядят, за тридевять земель, а красные кричали
"Ура!"

И мы тоже все, как один, кричали "Ура!" И, когда белых не стало видно, я
крикнул:

- Прекратить огонь!

И все перестали стрелять, и на экране заиграла музыка, и один парень уселся
за стол, и стал есть гречневую кашу.

И тут я понял, что очень устал и тоже хочу есть.

Потом картина кончилась очень хорошо, и мы разошлись по домам.

А в понедельник, когда мы пришли в школу, нас, всех мальчишек, кто был в
кино, собрали в большом зале.

Там стоял стол. За столом сидел Фђдор Николаевич, наш директор. Он встал и
сказал:

- Сдавай оружие!

И мы все по очереди подходили к столу и сдавали оружие. На столе, кроме
пистолетов, оказались две рогатки и трубка для стрельбы горохом. Фђдор
Николаевич сказал:

- Мы сегодня утром советовались, что с вами делать. Были разные
предложения... Но я объявляю вам устный выговор за нарушение правил
поведения в закрытых помещениях зрелищных предприятий! Кроме того, у вас,
вероятно, будут снижены отметки за поведение. А теперь идите - и учитесь
хорошо!

И мы пошли учиться. Но я сидел и плохо учился. Я всђ думал, что выговор -
это очень скверно и что мама, наверно, будет сердиться...

Но на переменке Мишка Слонов сказал:

- А всђ-таки хорошо, что мы помогли красным продержаться до прихода своих!

И я сказал:

- Конечно!!! Хоть это и кино, а может быть, без нас они и не продержались
бы!

Кто знает...

ДЕВОЧКА НА ШАРЕ

Один раз мы всем классом пошли в цирк. Я очень радовался, когда шђл туда,
потому что мне уже скоро восемь лет, а я был в цирке только один раз, и то
очень давно. Главное, Алђнке всего только шесть лет, а вот она уже успела
побывать в цирке целых три раза. Это очень обидно. И вот теперь мы всем
классом пришли в цирк, и я думал, как хорошо, что я уже большой и что
сейчас, в этот раз, всђ увижу как следует. А в тот раз я был маленький, я
не понимал, что такое цирк. В тот раз, когда на арену вышли акробаты и один
полез на голову другому, я ужасно расхохотался, потому что думал, что это
они так нарочно делают, для смеху, ведь дома я никогда не видел, чтобы
взрослые дяденьки карабкались друг на друга. И на улице тоже этого не
случалось. Вот я и рассмеялся во весь голос. Я не понимал, что это артисты
показывают свою ловкость. И ещђ в тот раз я всђ больше смотрел на оркестр,
как они играют - кто на барабане, кто на трубе, - и дирижђр машет палочкой,
и никто на него не смотрит, а все играют как хотят. Это мне очень
понравилось, но пока я смотрел на этих музыкантов, в середине арены
выступали артисты. И я их не видел и пропускал самое интересное. Конечно, я
в тот раз ещђ совсем глупый был.

И вот мы пришли всем классом в цирк. Мне сразу понравилось, что он пахнет
чђм-то особенным, и что на стенах висят яркие картины, и кругом светло, и в
середине лежит красивый ковђр, а потолок высокий, и там привязаны разные
блестящие качели. И в это время заиграла музыка, и все кинулись
рассаживаться, а потом накупили эскимо и стали есть. И вдруг из-за красной
занавески вышел целый отряд каких-то людей, одетых очень красиво - в
красные костюмы с жђлтыми полосками. Они встали по бокам занавески, и между
ними прошђл их начальник в чђрном костюме. Он громко и немножко непонятно
что-то прокричал, и музыка заиграла быстро-быстро и громко, и на арену
выскочил артист-жонглђр, и началась потђха! Он кидал шарики, по десять или
по сто штук, вверх и ловил их обратно. А потом схватил полосатый мяч и стал
им играть... Он и головой его подшибал, и затылком, и лбом, и по спине
катал, и каблуком наподдавал, и мяч катался по всему его телу как
примагниченный. Это было очень красиво. И вдруг жонглђр кинул этот мячик к
нам в публику, и тут уж началась настоящая суматоха, потому что я поймал
этот мяч и бросил его в Валерку, а Валерка - в Мишку, а Мишка вдруг
нацелился и ни с того ни с сего засветил прямо в дирижера, но в него не
попал, а попал в барабан! Бамм! Барабанщик рассердился и кинул мяч обратно
жонглђру, но мяч не долетел, он просто угодил одной красивой тђтеньке в
причђску, и у неђ получилась не причђска, а нахлобучка. И мы все так
хохотали, что чуть не померли.

И, когда жонглђр убежал за занавеску, мы долго не могли успокоиться. Но тут
на арену выкатили огромный голубой шар, и дяденька, который объявляет,
вышел на середину и что-то прокричал неразборчивым голосом. Понять нельзя
было ничего, и оркестр опять заиграл что-то очень весђлое, только не так
быстро, как раньше.

И вдруг на арену выбежала маленькая девочка. Я таких маленьких и красивых
никогда не видел. У нее были синие-синие глаза, и вокруг них были длинные
ресницы. Она была в серебряном платье с воздушным плащом, и у неђ были
длинные руки, она ими взмахнула, как птица, и вскочила на этот огромный
голубой шар, который для неђ выкатили. Она стояла на шаре. И потом вдруг
побежала, как будто захотела спрыгнуть с него, но шар завертелся под еђ
ногами, и она на нђм вот так, как будто бежала, а на самом деле ехала
вокруг арены. Я таких девочек никогда не видел. Все они были обыкновенные,
а эта какая-то особенная. Она бегала по шару своими маленькими ножками, как
по ровному полу, и голубой шар вђз еђ на себе: она могла ехать на нђм и
прямо, и назад, и налево, и куда хочешь! Она весело смеялась, когда так
бегала, как будто плыла, и я подумал, что она, наверно, и есть Дюймовочка,
такая она была маленькая, милая и необыкновенная. В это время она
остановилась и кто-то ей подарил разные колокольчатые браслеты, и она
надела их себе на туфельки и на руки и снова стала медленно кружиться нл
шаре, как будто танцевать. И оркестр заиграл тихую музыку, и было слышно,
как тонко звенят золотые колокольчики на дђвочкиных длинных руках. И это
всђ было как в сказке. И тут ещђ потушили свет, и оказалось, что девочка
вдобавок умеет светиться в темноте, II она медленно плыла по кругу, и
светилась, и звенела, и это было удивительно, - я за всю свою жизнь не
видел ничего такого подобного.

И когда зажгли свет, все захлопали и завопили "браво", и я тоже кричал
"браво". А девочка соскочила со своего шара и побежала вперђд, к нам
поближе, и вдруг на бегу перевернулась через голову, как молния, и ещђ, и
ещђ раз, и все вперђд и вперђд. И мне показалось, что вот она сейчас
разобьђтся о барьер, и я вдруг очень испугался, и вскочил на ноги, и хотел
побежать к ней, чтобы подхватить еђ и спасти, но девочка вдруг остановилась
как вкопанная, раскинула свой длинные руки, оркестр замолк, и она стояла и
улыбалась. И все захлопали изо всех сил и даже застучали ногами. И а эту
минуту эта девочка посмотрела на меня, и я увидел, что она увидела, что я
еђ вижу и что я тоже вижу, что она видит меня, и она помахала мне рукой и
улыбнулась. Она мне одному помахала и улыбнулась. И я опять захотел
побежать к ней, и я протянул к ней руки. А она вдруг послала всем воздушный
поцелуя и убежала за красную занавеску, куда убегали все артисты. И на
арену вышел клоун со своим петухом и начал чихать и падать, но мне было не
до него. Я всђ время думал про девочку на шаре, какая она удивительная и
как она помахала мне рукой и улыбнулась, и больше уже ни на что не хотел
смотреть. Наоборот, я крепко зажмурил глаза, чтобы не видеть этого глупого
клоуна с его красным носом, потому что он мне портил мою девочку: она всђ
ещђ мне представлялась на свођм голубом шаре.

А потом объявили антракт, и все побежали в буфет пить ситро, а я тихонько
спустился вниз и подошђл к занавеске, откуда выходили артисты. Мне хотелось
ещђ раз посмотреть на эту девочку, и я стоял у занавески и глядел - вдруг
она выйдет. Но она не выходила.

А после антракта выступали львы, и мне не понравилось, что укротитель всђ
время таскал их за хвосты, как будто это были не львы, а дохлые кошки. Он
заставлял их пересаживаться с места на место или укладывал их на пол рядком
и ходил по львам ногами, как по ковру, а у них был такой вид, что вот им не
дают полежать спокойно. Это было неинтересно, потому что лев, должен
охотиться и гнаться за бизоном в бескрайних пампасах, оглашая окрестности
грозным рычанием, приводящим в трепет туземное население, а так получается
не лев, а просто я сам не знаю что.

И, когда кончилось и мы пошли домой, я всђ время думал про девочку на шаре.

А вечером папа спросил:

- Ну как? Понравилось в цирке?

Я сказал:

- Папа! Там в цирке есть девочка. Она танцует на голубом шаре. Такая
славная, лучше всех! Она мне улыбнулась и махнула рукой! Мне одному,
честное слово! Понимаешь, папа,? Пойдђм в следующее воскресенье в цирк! Я
тебе еђ покажу!

Папа сказал:

- Обязательно пойдђм. Обожаю цирк!

А мама посмотрела на нас обоих так, как будто увидела в первый раз.

...И началась длиннющая неделя, и я ел, учился, вставал и ложился спать,
играл и даже дрался, и всђ равно каждый день думал, когда же придђт
воскресенье и мы с папой пойдђм в цирк, и я снова увижу девочку на шаре, и
покажу еђ папе, и, может быть, папа пригласит еђ к нам в гости, и я подарю
ей пистолет-браунинг и нарисую корабль на всех парусах.

Но в воскресенье папа не смог идти. К нему пришли товарищи, они копались в
каких-то чертежах, и кричали, и курили, и пили чай, и сидели допоздна, и
после них у мамы разболелась голова. И папа сказал мне, когда мы убирались:

- В следующее воскресенье, даю клятву Верности и Чести.

И я так ждал следующего воскресенья, что даже не помню, как прожил ещђ одну
неделю. И папа сдержал свођ слово: он пошђл со мной в цирк и купил билеты
во второй ряд, и я радовался, что мы так близко сидим, и представление
началось, и я начал ждать, когда появится девочка на шаре. Но человек,
который объявляет, всђ время объявлял разных других артистов, и они
выходили и выступали по-всякому, но девочка всђ не появлялась. А я прямо
дрожал от нетерпения, мне очень хотелось, чтобы папа увидел, какая она
необыкновенная в свођм серебряном костюме с воздушным плащом и как она
ловко бегает по голубому шару. И каждый раз, когда выходил объявляющий, я
шептал папе:

- Сейчас он объявит еђ!

Но он, как назло, объявлял кого-нибудь другого, и у меня даже ненависть к
нему появилась, и я всђ время говорил папе:

- Да ну его! Это ерунда на постном масле! Это не то!

А папа говорил, не глядя на меня:

- Не мешай. Это очень интересно! Самое то!

Я подумал, что папа, видно, плохо разбирается в цирке, раз это ему
интересно. Посмотрим, что он запођт, когда увидит девочку на шаре. Небось
подскочит на свођм стуле на два метра в высоту...

Но тут вышел объявляющий и своим глухонемым голосом крикнул:

- Ант-рра-кт!

Я просто ушам своим не поверил! Антракт? А почему? Ведь во втором отделении
будут только львы! А где же моя девочка на шаре? Где она? Почему она не
выступает? Может быть, она заболела? Может быть, она упала и'у неђ
сотрясение мозга?

Я сказал:

- Папа, пойдђм скорей узнаем, где же девочка на шаре!

Папа ответил:

- Да, да? А где же твоя эквилибристка? Что-то не видать! Пойдђм-ка купим
программку!...

Он был весђлый и довольный. Он огляделся вокруг, засмеялся и сказал:

- Ах, люблю... Люблю я цирк! Самый запах этот... Голову кружит... И мы
пошли в коридор. Там толклось много народу, и продавались конфеты и вафли,
и на стенках висели фотографии разных тигриных морд, и мы побродили немного
и нашли наконец контролђршу с программками. Папа купил у неђ одну и стал
просматривать. А я не выдержал и спросил у контролђрши:

- Скажите, пожалуйста, а когда будет выступать левочка на шаре?

Она сказала:

- Какая девочка?

Папа сказал:

- В программе указана эквилибристка на шаре Т. Воронцова. Где она?

Я стоял и молчал.

Контролђрша сказала:

- Ах, вы про Танечку Воронцову? Уехала она. Уехала. Что ж вы поздно
хватились?

Я стоял и молчал.

Папа сказал:

- Мы уже две недели не знаем покоя. Хотим посмотреть эквилибристку Т.
Воронцову, а еђ нет.

Контролђрша сказала:

- Да она уехала... Вместе с родителями... Родители у неђ "Бронзовые люди -
2'Яворск". Может, слыхали? Очень жаль... Вчера только уехали.

Я сказал:

- Вот видишь, папа...

Он сказал:

- Я не знал, что она уедет. Как жалко... Ох ты боже мой!... Ну что ж...
Ничего не поделаешь...

Я спросил у контролђрши:

- Это, значит, точно?

Она сказала:

- Точно.

Я сказал:

- А куда, неизвестно?

Она сказала:

- Во Владивосток.

Вон куда. Далеко. Владивосток. Я знаю, он помещается в самом конце карты,
от Москвы направо.

Я сказал:

- Какая даль.

Контролђрша вдруг заторопилась:

- Ну, идите, идите на места, уже гасят свет! Папа подхватил:

- Пошли, Дениска! Сейчас будут львы! Косматые, рычат - ужас! Бежим смотреть!

Я сказал:

- Пойдђм домой, папа!

Он сказал:

- Вот так раз...

Контролђрша засмеялась. Но мы подошли к гардеробу, и я протянул номер, и мы
оделись и вышли из цирка. Мы пошли по бульвару и шли так довольно долго,
потом я сказал:

- Владивосток - это на самом конце карты. Туда, если поездом, целый месяц
проедешь...

Папа молчал. Ему, видно, было не до меня. Мы прошли ещђ немного,, и я вдруг
вспомнил про самолђты и сказал:

- А на "ТУ-104" за три часа - и там!

Но папа всђ равно не ответил. Он молча шагал и крепко держал меня за руку.
Когда мы вышли на улицу Горького, он сказал:

- Зайдђм в кафе "Мороженое". Смутузим по две порции, а?

Я сказал:

- Не хочется что-то, папа.

Он сказал:

- Там подают воду, называется "Кахетинская", Нигде в мире не пил лучшей
воды.

Я сказал:

- Не хочется, папа.

Он не стал меня уговаривать. Он прибавил шагу и крепко сжал мою руку. Мне
стало даже больно. Он шђл очень быстро, и я еле-еле поспевал за ним. Отчего
он шђл быстро? Почему он не разговаривал со мной? Мне захотелось на него
взглянуть. Я поднял голову. У него было очень серьђзное и грустное лицо.

РАССКАЖИТЕ МНЕ ПРО СИНГАПУР

Мы с папой поехали на воскресенье в гости, к родным. Они жили в маленьком
городе под Москвой, и мы на электричке быстро доехали.

Дядя Алексей Михайлович и тђтя Мила встретили нас на перроне.

Алексей Михайлович сказал:

- Ого, Дениска-то как возмужал!

А тђтя Мила сказала:

- Иди, Денђк, со мной рядом. - И спросила: - Это что за корзинка?

Я сказал:

- Здесь пластилин, карандаши и пистолеты...

Тђтя Мила засмеялась, и мы пошли через рельсы, мимо станции, и вышли на
мягкую дорогу: по бокам дороги стояли деревья. И я быстро разулся и пошђл
босиком, и было немного щекотно и колко ступням, так же как и в прошлом
году, когда я в первый раз после зимы пошђл босиком. И в это время дорога
повернула. к берегу, и в воздухе запахло рекой, и ещђ чђм-то сладким, и я
стал бегать по траве, и скакать, и кричать; "О-га-га-а!" И тђтя Мила
сказала:

- Телячий восторг.

Когда мы пришли, было уже темно, и все сели на террасе пить чай, и мне тоже
налили большую чашку.

Вдруг Алексей Михайлович сказал папе:

- Знаешь, сегодня в ноль сорок к нам приедет Харитоша. Он у нас пробудет
целые сутки, завтра только ночью уедет. Он проездом.

Папа ужасно обрадовался.

- Дениска, - сказал он, - твой двоюродный дядька Харитон Васильевич
приедет! Он давно хотел с тобой познакомиться!

Я сказал:

- А почему я его не знаю?

Тђтя Мила опять засмеялась:

- Потому что он живђт на Севере, - сказала она, - и редко бывает в Москве.

Я спросил:

- А он кто такой?

Але