Виктор Драгунский.
    Денискины рассказы.

OCR liosha (Ташкент, "Укитувчи", 1975)

OCR: Michael Seregin (Москва, "Издательство Астрель", "АСТ", 2000)


СОДЕРЖАНИЕ

"ОН ЖИВОЙ И СВЕТИТСЯ..."

ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

МОТОГОНКИ ПО ОТВЕСНОЙ СТЕНЕ

СЛАВА ИВАНА КОЗЛОВСКОГО

РЫЦАРИ

СТАРЫЙ МОРЕХОД

АНГЛИЧАНИН ПАВЛЯ

ЧТО Я ЛЮБЛЮ...

...И ЧЕГО НЕ ЛЮБЛЮ!

ЧТО ЛЮБИТ МИШКА

ДРУГ ДЕТСТВА

ШЛЯПА ГРОССМЕЙСТЕРА

"ГДЕ ЭТО ВИДАНО, ГДЕ ЭТО СЛЫХАНО"

ЧЕЛОВЕК С ГОЛУБЫМ ЛИЦОМ

СМЕРТЬ ШПИОНА ГАДЮКИНА

ПОЖАР ВО ФЛИГЕЛЕ, ИЛИ ПОДВИГ ВО ЛЬДАХ...

АРБУЗНЫЙ ПЕРЕУЛОК

ПРОФЕССОР КИСЛЫХ ЩЕЙ

КРАСНЫЙ ШАРИК В СИНЕМ НЕБЕ

РОВНО 25 КИЛО

КОТ В САПОГАХ

СЛОН И РАДИО

НА САДОВОЙ БОЛЬШОЕ ДВИЖЕНИЕ

РАБОЧИЕ ДРОБЯТ КАМЕНЬ

БЕЛЫЕ АМАДИНЫ

СРАЖЕНИЕ У ЧИСТОЙ РЕЧКИ

ДЕВОЧКА НА ШАРЕ

РАССКАЖИТЕ МНЕ ПРО СИНГАПУР

ПОЮТ КОЛиСА - ТРА-ТА-ТА

НАДО ИМЕТЬ ЧУВСТВО ЮМОРА

ОДНА КАПЛЯ УБИВАЕТ ЛОШАДЬ

ДЫМКА И АНТОН

НИЧЕГО ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ

ЗАКОЛДОВАННАЯ БУКВА

СИНИЙ КИНЖАЛ

ТРЕТЬЕ МЕСТО В СТИЛЕ БАТТЕРФЛЯЙ

СВЕРХУ ВНИЗ, НАИСКОСОК!

НЕ ПИФ, НЕ ПАФ!

ЗАПАХ НЕБА И МАХОРОЧКИ

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ПОД КРОВАТЬЮ

ГЛАВНЫЕ РЕКИ

ЗЕЛЕНЧАТЫЕ ЛЕОПАРДЫ

УДИВИТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ

И МЫ!...

ЗДОРОВАЯ МЫСЛЬ

ПОХИТИТЕЛЬ СОБАК

КУРИНЫЙ БУЛЬОН

...БЫ

НЕ ХУЖЕ ВАС, ЦИРКОВЫХ

МОЙ ЗНАКОМЫЙ МЕДВЕДЬ

ГУСИНОЕ ГОРЛО

ХИТРЫЙ СПОСОБ

КАК Я ГОСТИЛ У ДЯДИ МИШИ

ЧИКИ-БРЫК

ПОДЗОРНАЯ ТРУБА

ДЯДЯ ПАВЕЛ ИСТОПНИК

ФАНТОМАС

ПРИКЛЮЧЕНИЕ

"ТИХА УКРАИНСКАЯ НОЧЬ..."

СЕСТРА МОЯ КСЕНИЯ

                      --------------------------------

"ОН ЖИВОЙ И СВЕТИТСЯ..."

Однажды вечером я сидел во дворе, возле песка, и ждал маму. Она, наверно,
задерживалась в институте, или в магазине, или, может быть, долго стояла на
автобусной остановке. Не знаю. Только все родители нашего двора уже пришли,
и все ребята пошли с ними по домам и уже, наверно, пили чай с бубликами и
брынзой, а моей мамы всђ ещђ не было...

И вот уже стали зажигаться в окнах огоньки, и радио заиграло музыку, и в
нђбе задвигались тђмные облака - они были похожи на бородатых стариков...

И мне захотелось есть, а мамы всђ не было, и я подумал, что если бы я знал,
что моя мама хочет есть и ждђт меня где-то на краю света, я бы моментально
к ней побежал, а не опаздывал бы и не заставлял еђ сидеть на песке и
скучать.

И в это время во двор вышел Мишка. Он сказал:

- Здорово!

И я сказал:

- Здорово!

Мишка сел со мной и взял в руки самосвал.

- Ого! - сказал Мишка. - Где достал? А он сам набирает песок? Не сам? А сам
сваливает? Да? А ручка? Для чего она? Еђ можно вертеть? Да? А? Ого! Дашь
мне его домой?

Я сказал:

- Нет, домой не дам. Подарок. Папа подарил перед отъездом.

Мишка надулся и отодвинулся от меня. На дворе стало ещђ темнее,

Я смотрел на ворота, чтоб не пропустить, когда придђт мама. Но она всђ не
шла. Видно, встретила тђтю Розу, и они стоят и разговаривают и даже не
думают про меня. Я лђг на песок.

Тут Мишка говорит:

- Не дашь самосвал?

Я говорю:

- Отвяжись, Мишка.

Тогда Мишка говорит:

- Я тебе за него могу дать одну Гватемалу и два Барбадоса! Я говорю:

- Сравнил Барбадос с самосвалом... А Мишка:

- Ну, хочешь, я дам тебе плавательный круг? Я говорю:

- Он у тебя лопнутый. А Мишка:

- Ты его заклеишь! Я даже рассердился;

- А плавать где? В ванной? По вторникам? И Мишка опять надулся. А потом
говорит:

- Ну, была не была! Знай мою добрость! На! И он протянул мне коробочку от
спичек. Я взял еђ в руки.

- Ты открой еђ, - сказал Мишка, - тогда увидишь!

Я открыл коробочку и сперва ничего не увидел, а потом увидел маленький
светло-зеленый огонђк, как будто где-то далеко-далеко от меня горела
крошечная звђздочка, и в то же время я сам держал еђ сейчас в руках.

- Что это, Мишка, - сказал я шђпотом, - что это такое?

- Это светлячок, - сказал Мишка. - Что, хорош?. Он живой, не думай.

- Мишка, - сказал я, - бери мой самосвал, хочешь? Навсегда бери, насовсем!
А мне отдай эту звђздочку, я еђ домой возьму...

И Мишка схватил мой самосвал и побежал домой, А я остался со своим
светлячком, глядел на него, глядел и никак не мог наглядеться: какой он
зелђный, словно в сказке, и как он хоть и близко, на ладони, а светит,
словно издалека... И я не мог ровно дышать, и я слышал, как стучит мођ
сердце и чуть-чуть кололо в носу, как будто хотелось плакать.

И я долго так сидел, очень долго. И никого не было вокруг. И я забыл про
всех на белом свете.

Но тут пришла мама, и я очень обрадовался, и мы пошли домой. А когда стали
пить чай с бубликами и брынзой, мама спросила:

- Ну, как твой самосвал?

А я сказал:

- Я, мама, променял его.

Мама сказала:

- Интересно! А на что?

Я ответил:

- На светлячка! Вот он, в коробочке живђт. Погаси-ка свет!

И мама погасила свет, и в комнате стало темно, мы стали вдвођм смотреть на
бледно-зелђную звђздочку.

Потом мама зажгла свет.

- Да, - сказала она, - это волшебство! Но всђ-таки как ты решился отдать
такую ценную вещь, как самосвал, за этого червячка?

- Я так долго ждал тебя, - сказал я, - и мне было так скучно, а этот
светлячок, он оказался лучше любого самосвала на свете.

Мама пристально посмотрела на меня и спросила:

- А чем же, чем же именно он лучше?

Я сказал:

- Да как же ты не понимаешь?! Ведь он живой! И светится!...

ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

Я услышал, как мама сказала кому-то в коридоре:

- ...Тайное всегда становится явным.

И, когда она вошла в комнату, я спросил:

- Что это значит, мама: "Тайное становился явным"?

- А это значит, что если кто поступает нечестно, всђ равно про него это
узнают, и будет ему очень стыдно, и он понесђт наказание, - сказала мама. -
Понял?... Ложись-ка спать!

Я вычистил зубы, лђг спать, но не спал, а всђ время думал: как же так
получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда
проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я
опять вычистил зубы и стал завтракать.

Сначала я съел яйцо, Это ещђ терпимо, потому что я выел один желток, а
белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама
принесла целую тарелку манной каши.

- Ешь! - сказала мама, - Безо всяких разговоров!

Я сказал:

- Видеть не могу манную кашу!

Но мама закричала:

- Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен
поправиться.

Я сказал:

- Я ею давлюсь!...

Тогда мама сђла со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:

- Хочешь, пойдђм с тобой в Кремль?

Ну ещђ бы... Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой
палате и в Оружейной, стоял возле Царь-пушки и знаю, где сидел Иван
Грозный. И ещђ там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:

- Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!

Тогда мама улыбнулась:

- Ну вот, съешь всю кашу, и пойдђм. А я пока посуду вымою. Только помни -
ты должен съесть всђ до дна!

И мама ушла на кухню.

А я остался с кашей наедине. Я пошлђпал еђ ложкой. Потом посолил.
Попробовал - ну, невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару
не хватает? Посыпал песку, попробовал... Ещђ хуже стало. Я не люблю кашу, я
же говорю.

А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое
дело, я бы зажмурился и выпил еђ. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Всђ
равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня
горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в
Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном,
кажется, почти всђ можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда
немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось
дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро
подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за
стол.

В это время вошла мама. Она посмотрела на тарелку и обрадовалась:

- Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу до дна! Ну,
вставай, одевайся, рабочий народ, идђм на прогулку в Кремль! - И она меня
поцеловала.

В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошђл милиционер. Он сказал:

- Здравствуйте! - и подошђл к окну, и поглядел вниз. - А ещђ интеллигентный
человек.

- Что вам нужно? - строго спросила мама.

- Как не стыдно! - Милиционер даже стал по стойке "смирно".

- Государство предоставляет вам новое жильђ, со всеми удобствами и, между
прочим, с мусоропроводом, а вы выливаете разную гадость за окно!

- Не клевещите. Ничего я не выливаю!

- Ах, не выливаете?! - язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в
коридор, крикнул: - Пострадавший! Пожалуйте сюда!

И к нам вошђл какой-то дяденька.

Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.

На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала
почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и
немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он как вошђл,
сразу стал заикаться,

- Главное, я иду фотографироваться... И вдруг такая история... Каша...
мм... манная... Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то... жжђт... Как же
я пошлю свођ... фф... фото, когда я весь в каше?!

Тут мама посмотрела на меня, и глаза у неђ стали зелђные, как крыжовник. А
уж это - верная примета, что мама ужасно рассердилась.

- Извините, пожалуйста, - сказала она тихо, - разрешите, я вас почищу,
пройдите сюда!

И они все трое вышли в коридор.

А когда мама вернулась, мне даже страшно было на неђ взглянуть. Но я себя
пересилил, подошђл к ней и сказал:

- Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!

Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:

- Ты это запомнил на всю жизнь?

И я ответил:

- Да.

МОТОГОНКИ ПО ОТВЕСНОЙ СТЕНЕ

Ещђ когда я был маленький, мне подарили трђхколђсный велосипед. И я на нђм
выучился ездить. Сразу сел и поехал, нисколько не боясь, как будто я всю
жизнь ездил на велосипедах.

Мама сказала:

- Смотри, какой он способный к спорту!

А папа сказал:

- Сидит довольно обезьяновато...

А я здорово научился ездить и довольно скоро стал делать на велосипеде
разные штуки, как весђлые артисты в цирке. Например, я ездил задом наперђд
или лђжа на седле и вертя педали какой угодно рукой - хочешь правой, хочешь
левой: ездил боком, растопыря ноги; ездил, сидя на руле, а то зажмурясь и
без рук; ездил со стаканом воды в руке. Словом, наловчился по-всякому.

А потом дядя Женя отвернул у моего велосипеда одно колесо, и он стал
двухколесным, и я опять очень быстро всђ заучил. И ребята во дворе стали
меня называть "чемпионом мира и его окрестностей".

И так я катался на свођм велосипеде до тех пор, пока колени у меня не стали
во время езды подниматься выше руля. Тогда я догадался, что я уже вырос из
этого велосипеда, и стал думать, когда же папа купит мне настоящую машину
"Школьник".

И вот однажды к нам во двор въезжает велосипед. И дяденька, который на нђм
сидит, не крутит ногами, а велосипед трещит себе под ним, как стрекоза, и
едет сам. Я ужасно удивился. Я никогда не видел, чтобы велосипед ехал сам.
Мотоцикл - это другое дело, автомобиль - тоже, ракета - ясно, а велосипед?
Сам?

Я просто глазам своим не поверил.

А этот дяденька, что на велосипеде, подъехал к Мишкиному парадному и
остановился. И он оказался совсем не дяденькой, а молодым парнем. Потом он
поставил велосипед около трубы и ушђл. А я остался стоять тут же с
разинутым ртом. Вдруг выходит Мишка.

Он говорит:

- Ну? Чего уставился?

Я говорю:

- Сам едет, понял?

Мишка говорит:

- Это нашего племянника Федьки машина. Велосипед с мотором. Федька к нам
приехал по делу - чай пить.

Я спрашиваю:

- А трудно такой машиной управлять?

- Ерунда на постном масле, - говорит Мишка. - Она заводится с пол-оборота.
Один раз нажмђшь на педаль, и готово - можешь ехать. А бензину в ней на сто
километров. А скорость двадцать километров за полчаса.

- Ого! Вот это да! - говорю я. - Вот это машина! На такой покататься бы!

Тут Мишка покачал головой!

- Влетит. Федька убьђт. Голову оторвђт!

- Да. Опасно, - говорю я.

Но Мишка огляделся по сторонам и вдруг заявляет:

- Во дворе никого нет, а ты всђ-таки "чемпион мира". Садись! Я помогу
разогнать машину, а ты один разок толкни педаль, и всђ пойдђт как по маслу.
Объедешь вокруг садика два-три круга, и мы тихонечко поставим машину на
место. Федька у нас чай подолгу пьђт. По три стакана дует. Давай!

- Давай! - сказал я.

И Мишка стал держать велосипед, а я на него взгромоздился. Одна нога
действительно доставала самым носком до края педали, зато другая висела в
воздухе, как макаронина. Я этой макарониной отпихнулся от трубы, а Мишка
побежал рядом и кричит:

- Жми педаль, жми давай!

Я постарался, съехал чуть набок с седла да как нажму на педаль. Мишка
чем-то щђлкнул на руле... И вдруг машина затрещала, и я поехал!

Я поехал! Сам. На педали не жму - не достаю, а только еду, соблюдаю
равновесие!

Это было чудесно! Ветерок засвистел у меня в ушах, всђ вокруг понеслось
быстро-быстро по кругу: столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя,
песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, ворота, скамеечка, грибы
от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, и всђ сначала,
и я ехал, вцепившись в руль, а Мишка всђ бежал за мной, но на третьем круге
он крикнул:

- Я устал! - и прислонился к столбику.

А я поехал один, и мне было очень весело, и я всђ ездил и воображал, что
участвую в мотогонках по отвесной стене. Я видел, в парке культуры так
мчалась отважная артистка...

И столбик, и Мишка, и качели, и домоуправление - всђ мелькало передо мной
довольно долго, и всђ было очень хорошо, только ногу, которая висела, как
макаронина, стали немножко колоть мурашки... И ещђ мне вдруг стало как-то
не по себе, и ладони сразу стали мокрыми, и очень захотелось остановиться.

Я доехал до Мишки и крикнул:

- Хватит! - Останавливай!

Мишка побежал за мной и кричит:

- Что? Говори громче!

Я кричу:

- Ты что, оглох, что ли?

Но Мишка уже отстал. Тогда я проехал ещђ круг и закричал:

- Останови машину, Мишка!

Тогда он схватился за руль, машину качнуло, он упал, а я опять поехал
дальше.

Гляжу, он снова встречает меня у столбика и орђт:

- Тормоз! Тормоз!

Я промчался мимо него и стал искать этот тормоз. Но ведь я же не знал, где
он! Я стал крутить разные винтики и что-то нажимать на руле. Куда там!
Никакого толку! Машина трещит себе как ни в чђм не бывало, а у меня в
макаронную ногу уже тысячи иголок впиваются!

Я кричу:

- Мишка, а где этот тормоз?

А он:

- Я забыл!

А я:

- Ты вспомни!

- Ладно, вспомню, ты пока покрутись ещђ немножко!

- Ты скорей вспоминай, Мишка! - опять кричу я.

И проехал дальше, и чувствую, что мне уже совсем

не по себе, тошно как-то. А на следующем кругу Мишка

снова кричит:

- Не могу вспомнить! Ты лучше попробуй спрыгни!

А я ему:

- Меня тошнит!

Если бы я знал, что так получится, ни за что бы не стал кататься, лучше
пешком ходить, честное слово!

А тут опять впереди Мишка кричит:

- Надо достать матрац, на котором спят! Чтоб ты в него врезался и
остановился! Ты на чђм спишь?

Я кричу:

- На раскладушке!

А Мишка:

- Тогда езди, пока бензин не кончится!

Я чуть не переехал его за это. "Пока бензин не кончится"... Это, может
быть, ещђ две недели так носиться вокруг садика, а у нас на вторник билеты
в кукольный театр. И ногу колет! Я кричу этому дуралею:

- Сбегай за вашим Федькой!

- Он чай пьет! - кричит Мишка.

- Потом допьђт! - ору я.

А он недослышал и соглашается со мной:

- Убьђт! Обязательно убьђт!

И опять всђ завертелось передо мной: столбик, ворота, скамеечка, качели,
домоуправление. Потом наоборот: домоуправление, качели, скамеечка, столбик,
а потом пошло вперемешку: домик, столбоуправление, грибеечка... И я понял,
что дело плохо.

Но в это время кто-то сильно схватил машину, она перестала трещать, и меня
довольно крепко хлопнули по затылку. Я сообразил, что это Мишкин Федька
наконец почайпил. И я тут же кинулся бежать, но не смог, потому что
макаронная нога вонзилась в меня, как кинжал. Но я всђ-таки не растерялся и
ускакал от Федьки на одной ноге.

И он не стал догонять меня.

А я на него не рассердился за подзатыльник. Потому что без него я, наверно,
кружил бы по двору до сих пор.

СЛАВА ИВАНА КОЗЛОВСКОГО

У меня в табеле одни пятђрки. Только по чистописанию четвђрка. Из-за клякс.
Я прямо не знаю, что делать! У меня всегда с пера соскакивают кляксы. Я уж
макаю в чернила только самый кончик пера, а кляксы всђ равно соскакивают.
Просто чудеса какие-то! Один раз я целую страницу написал чисто-чисто,
любо-дорого смотреть - настоящая пятђрочная страница. Утром показал еђ
Раисе Ивановне, а там на самой середине клякса! Откуда она взялась! Вчера
еђ не было! Может быть, она с какой-нибудь другой страницы просочилась? Не
знаю...

А так у меня одни пятђрки. Только по пению тройка. Это вот как получилось.
Был у нас урок пения. Сначала мы пели все хором "Во поле берђзонька
стояла". Выходило очень красиво, но Борис Сергеевич всђ время морщился и
кричал:

- Тяните гласные, друзья, тяните гласные!...

Тогда мы стали тянуть гласные, но Борис Сергеевич хлопнул в ладоши и сказал:

- Настоящий кошачий концерт! Давайте-ка займђмся с каждым инди-виду-ально.

Это значит с каждым отдельно.

И Борис Сергеевич вызвал Мишку.

Мишка подошђл к роялю и что-то такое прошептал Борису Сергеевичу,

Тогда Борис Сергеевич начал играть, а Мишка тихонечко запел:

Как на тоненький ледок
Выпал беленький снежок...

Ну и смешно же пищал Мишка! Так пищит наш котђнок Мурзик. Разве ж так поют!
Почти ничего не слышно. Я просто не мог выдержать и рассмеялся.

Тогда Борис Сергеевич поставил Мишке пятђрку и поглядел на меня. Он сказал:

- Ну-ка, хохотун, выходи!

Я быстро подбежал к роялю.

- Ну-с, что вы будете исполнять? - вежливо спросил Борис Сергеевич.

Я сказал:

- Песня гражданской войны "Веди ж, Будђнный, нас смелее в бой".

Борис Сергеевич тряхнул головой и заиграл, но я его сразу остановил:

- Играйте, пожалуйста, погромче! - сказал я.

Борис Сергеевич сказал:

- Тебя не будет слышно.

Но я сказал:

- Будет. Ещђ как!

Борис Сергеевич заиграл, а я набрал побольше воздуха да как запою:

Высоко в нђбе ясном
Вьђтся алый стяг...

Мне очень нравится эта песня.

Так и вижу синее-синее нђбо, жарко, кони стучат копытами, у них красивые
лиловые глаза, а в небе вьђтся алый стяг.

Тут я даже зажмурился от восторга и закричал что было сил:

Мы мчимся на конях туда,
Где виден враг!
И в битве упоительной...

Я хорошо пел, наверное, даже было слышно на другой улице:

Лавиною стремительной! Мы мчимся вперђд!... Ура!...
Красные всегда побеждают! Отступайте, враги! Дађшь!!!

Я нажал себе кулаками на живот, вышло ещђ громче, и я чуть не лопнул:

Мы вррезалися в Крым!

Тут я остановился, потому что я был весь потный и у меня дрожали колени.

А Борис Сергеевич хоть и играл, но весь как-то склонился к роялю, и у него
тоже тряслись плечи...

Я сказал:

- Ну как?

- Чудовищно! - похвалил Борис Сергеевич.

- Хорошая песня, правда? - спросил я.

- Хорошая, - сказал Борис Сергеевич, и закрыл платком глаза.

- Только жаль, что вы очень тихо играли, Борис Сергеевич, - сказал я, -
можно бы ещђ погромче.

- Ладно, я учту, - сказал Борис Сергеевич. - А ты не заметил, что я играл
одно, а ты пел немножко по-другому?

- Нет, - сказал я, - я этого не заметил! Да это и неважно. Просто надо было
погромче играть.

- Ну что ж, - сказал Борис Сергеевич, - раз ты ничего не заметил, поставим
тебе пока тройку. За прилежание.

Как - тройку! Я даже опешил. Как же это может быть? Тройку - это очень
мало! Мишка тихо пел и то получил пятђрку...

Я сказал:

- Борис Сергеевич, когда я немножко отдохну, я ещђ громче смо