до "только нацелиться",  и, дернув его за рукав, вывел
вперед фронта...  Потом отдал какое-то  приказание.  Из-за  кустов притащили
самый обыкновенный пулеметный станок Виккерса.  Трач взял обрезок,  приладил
его  наглухо к  станку и  навел его на  большой расшибленный сук стоявшего в
пятидесяти шагах дерева.
     - Смотри, - сказал он махновцу.
     Тот посмотрел,  мотнул головой удовлетворительно и  отошел.  Подошел я.
Края  мушки приподнялись как  раз  посредине и  вровень с  прорезью прицела.
Обрезок был направлен точка в точку в сук.
     - Что вы хотите делать? - спросил я.
     - Я стану туда сам, - ответил Трач.
     - Что за глупости?  -  заволновался я. - Конечно, это обрезок, но зачем
все-таки рисковать?
     - Никаких "но"... и никакого риска, - холодно ответил Трач и спокойными
шагами пошел к дереву.
     Красноармейцы один за другим подходили к обрезку, щурили глаза и, качая
головой, отходили прочь.
     Трач  мотнул  рукой.  Рябой  махновец,  вместо  того  чтобы  держать за
спусковой крючок, испуганно посмотрел на меня.
     Трач нетерпеливо мотнул рукой второй раз...
     Махновец опять  заколебался.  Скрепя сердце я  кивнул головой.  Шеренга
ахнула... Одновременно грянул выстрел.
     Простояв секунды три, Трач спокойно, подчеркнуто спокойно, направился к
нам...
     - Ну, что? - спросил он, подходя.
     Красноармейцы молчали.
     - Ну, что? - повторил он еще раз.
     Тогда забурлило,  захлопало все вокруг...  И  чей-то  голос громко,  но
смущенно крикнул:
     - Крыть нечем!

     "Красный воин" (Москва), 1927, 24 июля
Аркадий Гайдар. Левка Демченко



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: А.Гайдар. Собрание сочинений в трех томах. Том 3
     Издательство "Правда", Москва, 1986
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 13 декабря 2001
     ---------------------------------------------------------------------


СЛУЧАЙ ПЕРВЫЙ

     Был этот Демченко,  в сущности,  неплохим красноармейцем.  И в разведку
часто хаживал, и в секреты становиться вызывался.
     Только был этот Демченко вроде как с фокусом.  Со всеми ничего, а с ним
обязательно уж что-нибудь да случится: то от своих отстанет, то заплутается,
то  вдруг исчезнет на  день,  на  два и,  когда ребята по  нем и  поминки-то
справлять кончат,  вывернется вдруг опять и,  хохоча отчаянно, бросит наземь
замок  от  петлюровского пулемета или  еще  что-либо,  рассказывая при  этом
невероятные истории о  своих похождениях.  И поверить было ему трудно,  и не
поверить никак нельзя.
     Другого бы  на  его месте давно орденом наградили,  а  Левку нет.  Да и
невозможно наградить,  потому что  все поступки его были какие-то  шальные -
вроде как для озорства.  Однажды, будучи в дозоре, наткнулся он на два ящика
патронов, брошенных белыми, пробовал их поднять - тяжело. Тогда перетянул их
ремнями,  навьючил  на  пасшуюся рядом  корову,  так  и  доставил патроны  в
заставу.

     Однако,  нечего  скрывать,  любили  его,  негодяя,  и  красноармейцы  и
командиры,  потому что парень он был веселый, бодрый. В дождь ли, в холод ли
идет  себе  насвистывает.  А  когда  на  привале танцевать начнет -  так  из
соседних батальонов прибегают смотреть.
     Было это дело в Волынской губернии.  В 1919,  беспокойном году. Бродили
тогда банды по Украине неисчислимыми табунами. И столько было банд, что если
перечислить все,  то  и  целой тетради не  хватит.  Был погружен наш отряд в
вагоны и отправился через Коростень к Новгород-Волынску.
     Едем  мы  потихоньку -  впереди путь разобран.  Починим -  продвигаемся
дальше, а в это время позади разберут. Вернемся, починим - и опять вперед, а
там уже опять разобрано. Так и мотались взад и вперед.
     Поехали мы как-то до станции Яблоновка.  Маленькая станция в лесу -  ни
живой души.  Ну, остановились. Ребята разбрелись, костры разложили, утренний
чай кипятят,  картошку варят. И никто внимания не обратил, что закинул Левка
карабин через плечо и исчез куда-то.
     Идет Левка по  лесной тропинке и  думает:  "В прошлый раз,  как мы сюда
приезжали,  неподалеку на  мельнице  мельника  захватили.  Был  тот  мельник
наипервейший бандит.  Сын же его -  здоровенный мужик -  убежал тогда.  Надо
подобраться, не дома ли он сейчас?"
     Прошел  Левка  с  полверсты,  видит  -  выглядывает из-за  листвы крыша
хутора.  Ну,  ясное дело,  спрятался Левка за ветки и наблюдает, нет ли чего
подозрительного:  не  ржут ли  бандитские кони?  Не  звякают ли петлюровские
обрезы?
     Нет, ничего, только жирные гуси, греясь на солнце, плавают в болотце да
кричит  пересвистами болотная  птица  -  кулик.  Подошел  Левка  и  винтовку
наготове держит.  Заглянул в окошко -  никого.  Только вдруг выходит из избы
старуха мельничиха. Нос крючком, брови конской гривою. Ажно остолбенел Левка
от ее наружности. И говорит ему эта хищная старуха ласковым голосом:
     - Заходи в горницу, солдатик, может закусишь чего.
     Идет Левка сенцами,  а старуха за ним.  И видит Левка слева дверцу -  в
чулан,  должно быть. Распахнул он и взглянул на всякий случай - не спрятался
ли  там кто.  Не успел Левка присмотреться как следует,  как толкнула его со
всей силы в спину старуха и захлопнула за ним с торжествующим смехом дверь.
     Поднявшись,  прыгнул назад Левка, рванул скобку - поздно. "Ну, - думает
он,  -  пропал!"  Кругом никого,  один в  бандитском гнезде,  а  старуха уже
неприятным голосом какого-то  не  то  Гаврилу,  не то Вавилу зовет.  Набегут
бандиты - конец.
     И  только было начал настраиваться Левка на  панихидный лад,  как вдруг
рассмеялся весело и подумал про себя:  "Ничего у тебя,  мамаша, с этим делом
не выйдет".
     Задвинул он  засов со  своей стороны.  Глядит -  кругом мешки навалены,
стены  толстые,  в  бревнах  вместо  окон  щели  вырублены.  Скоро  сюда  не
доберешься.  Скрутил он  тогда цигарку,  закурил.  Потом выставил винтовку в
щель и начал спокойно садить выстрел за выстрелом в солнце, в луну, в звезды
и прочие небесные планеты.
     Слышит он,  что  бегут уже откуда-то  бандиты,  и  думает,  затягиваясь
махоркой:  "Бегите,  пес вас заешь! А наши-то стрельбу сейчас услышат - вмиг
заинтересуются".
     Так оно и  вышло.  Сунулся кто-то  дверь ломать,  Левка через дверь два
раза ахнул.  Стали через стены в  Левку стрелять,  а  он  за  мешки с  мукой
забрался и  лежит лучше,  чем в окопе.  Так не прошло и двадцати минут,  как
вылетает вихрем из-за  кустов взводный Чубатов со своими ребятами.  И  пошла
между ними схватка.
     Уже когда окончилась перестрелка и заняли красные хутор, орет из чулана
Левка:
     - Эй, отоприте!
     Подивились ребята:
     - Чей это знакомый голос из чулана гукает?
     Отперли и глаза вытаращили:
     - Ты как здесь очутился?
     Рассказал Левка, как его баба одурила, - ребята в хохот.
     Но  три наряда вне очереди ротный дал -  не  ходи,  куда не  надо,  без
спроса. Засвистел Левка, улыбнулся и полез на крышу наблюдателем.


СЛУЧАЙ ВТОРОЙ

     Однажды, перед тем как выступить в поход к деревне Огнище, сказал Левке
станционный милиционер:
     - Рядом  с  Огнищами деревушка есть,  Капищами прозывается.  Стоит  она
совсем близко,  сажен двести -  так что огороды сходятся. Ну, так вот, сам я
оттуда,  домишка самый крайний.  Сейчас в нем никого нет. В подполе, в углу,
за  барахлом разным,  шашку я  спрятал,  как из дому уходил.  Хорошая шашка,
казачья, и темляк на ней с серебряной бахромой.
     И запала Левке в голову эта шашка, так что впутался из-за нее, дурак, в
такое дело, что и сейчас вспоминать жуть берет.
     Дошли мы с отрядом до Огнища.  А место такое гиблое,  за каждой рощицей
враг хоронится,  в каждой меже бандит прячется.  На улицах пусто,  как после
холеры, а гибелью каждый куст, каждый стог сена дышит.
     Пока отряд то да се,  подводы набирал,  халупы осматривал,  Левка, будь
ему  неладно,  смылся.  Прошел мимо огнищенских огородов,  попал на  горку в
Капище.  Кругом тишь  смертная.  Трубы у  печей дымят,  горшки на  загнетках
горячие,  а  в  халупах ни души.  Кто победней -  давно в Красную ушел,  кто
побогаче - обрез за спину да в лога попрятался.
     Идет  Левка.   Карабин  наготове,  озирается.  Нашел  крайнюю  избушку,
отворотил доски от двери и очутился в горнице.  А там пыль, прохлада, видно,
что давно хозяевами брошена хатенка.  Нашел он  кольцо от  подпола и  дернул
его.  Внизу темно, гнилко, сырость, смертью попахивает. Поморщился Левка, но
полез.
     Около часа,  должно быть, копался, пока нашел шашку. Глядит и ругается.
Наврал безбожно милиционер -  ничего в  шашке замечательного:  ножны с боков
пообтерты,  а  темляк  тусклый и  бахрома наполовину повыдернута.  Выругался
Левка, но все же забрал находку и вылез на улицу.
     Прошел Левка шагов с  десяток -  остановился.  И  холодно что-то  стало
Левке,  несмотря на  то  что  пекло солнце беспощадной жарою июльского неба.
Глядит Левка и  видит как на  ладони внизу деревушка Огнище,  поля несжатые,
болотца в осоке, рощи, ручейки. Все это прекрасно видит Левка, одного только
не видит Левка - своего отряда не видит. Как провалился отряд.
     Вздрогнул Левка и  оглянулся.  А оттого ему жутко стало,  что если ушел
отряд, то оживут сейчас кусты, зашелестит листва, заколышется несжатая рожь,
и  корявые  обрезы,   высунувшиеся  отовсюду,   принесут  смерть  одинокому,
отставшему от отряда красноармейцу.
     Перебежал улицу, выбрался к соломенным клуням. Нет никого. Никто еще не
успел заметить Левку.  Смотрит он  и  видит,  что от  горизонта ровно как бы
блохи скачут.  И  понял тогда Левка -  конница петлюровская прямо сюда идет.
Либо батьки Соколовского, либо атамана Струка - и так и этак плохо!
     Забежал он в одну клуню, а та чуть не до крыши соломой да сеном набита.
Забрался он  на  самый  верх,  дополз  до  угла  и  стал  сено  раскапывать.
Раскапывает, а сам все ниже опускается. Так докопался до самого низа. Сверху
его сеном запорошило,  через стены плетеной стенки воздух проходит,  и  даже
видно немного, но только на зады.
     И   что  бы  вы  подумали?   Другого  на  его  месте  удар  бы  хватил:
один-одинешенек,  в деревне топот - банда понаехала. А Левка сел, кусок сала
из сумки вытащил и жрет,  а сам думает: "Здесь меня не найдут, а ночью, если
умно действовать,  - выберусь". Приладил под голову вещевой мешок и заснул -
благо перед этим три ночи покоя не было.
     Просыпается -  ночь. В щелку звезды видны и луна. Звезды еще так-сяк, а
луна уже вовсе некстати.  Выбрался он наверх и пополз на четвереньках. Вдруг
слышит рядом разговор.  Насторожился -  пост в десяти шагах. Лег тогда Левка
плашмя - в одной руке карабинка, в другой шашка - и пополз, как ящер. Сожмет
левую ногу, выдвинет правую руку с карабином, потом бесшумно выпрямится. Так
почти рядом прополз мимо поста.  Все бы хорошо,  только вдруг чувствует, что
под животом хлябь пошла. И так заполз он в болото. Кругом тина - грязь, вода
под  горло подходит,  лягушки глотку раздирают.  И  вперед ползти никак лежа
невозможно,  и  стоя  идти нельзя -  сразу с  поста заметят и  срежут.  Луна
светит,  как для праздника,  петлюровцы всего в  пятнадцати шагах,  и никуда
никак не сунешься. Что делать?
     Подумал тогда Левка,  высунулся осторожно из воды,  снял с пояса бомбу,
нацелился и  что  было  силы  метнул ее  вверх,  через  головы петлюровского
караула.  Упала бомба далеко с  другой стороны,  так ахнуло по  кустам,  что
только клочья в  небо полетели.  Петлюровцы повскакали,  бросились на взрыв,
стрельбу открыли в  другую сторону,  а  Левка поднялся и  по болоту -  ходу.
Добрался до суха,  пополз по ржи на четвереньках,  потом в кусты и завихлял,
закружился - только его и видели.
     К рассвету до станции добрел.  Ребята ажно рты поразинули -  опять жив,
черт!  Ротный выслушал его рассказ,  опять наряды дал:  не шатайся,  куда не
надо, без толку; но все же потом, когда ушел Левка, сказал ротный ребятам:
     - Дури у  него в  башке много,  а находчивость есть.  Если его на курсы
отдать да  вышколить хорошенько,  хороший из  него боец получиться может,  с
инициативой.
     А шашку Левка кашевару отдал, нехай в обозе таскается. И то правда. Ну,
на что пехотинцу шашка? Своей ноши мало, что ли?


СЛУЧАЙ ТРЕТИЙ

     Было это уже под Киевом.  Шли тогда горячие бои,  и отбивались отчаянно
наши  части зараз и  от  петлюровцев и  от  деникинцев.  Стояла наша  рота в
прикрытии артиллерии,  в  неглубоком тылу.  А  рядом к  грузовику на веревке
наблюдательный воздушный шар  был подвешен.  То  ли  газ через оболочку стал
проходить, то ли щель какая в шаре образовалась, а только стал он потихоньку
спускаться, и как раз в самую нужную минуту.
     Говорит тогда командир:
     - А ну-ка, ребята, кто ростом поменьше? Хотя бы ты, Демченко, залезай в
корзину.  Да  винтовку-то брось,  может,  он тебя подымет.  Еще бы хоть пять
минут продержаться - понаблюдать, что там за холмами делается.
     Левка раз-раз -  и  уже в  корзине.  Поднялся опять шар.  Но едва успел
Левка сверху по телефону несколько фраз сказать, как вдруг загудел, захрипел
воздух,  и разорвался близко снаряд.  Потом другой,  еще ближе. Видят снизу,
что дело плохо.  Стали на вал веревку наматывать и шар снижать, как бабахнет
вдруг совсем рядом! Грузовик ажно в сторону отодвинуло, двух коней осколками
убило, а Левка как сидел наверху, так и почувствовал, что рвануло шар кверху
и понесло по воздуху - перебило веревку взрывом.
     Летит Левка,  качается,  ухватился руками за  края  корзинки и  смотрит
вниз.  А  внизу  бой  отчаянный  начинается.  С  непривычки у  Левки  голова
кружится,  а  когда  увидел  он,  что  несет  его  ветром  прямо  в  сторону
неприятельского тыла,  то  совсем ему печально как-то  на душе стало и  даже
домой, в деревню, захотелось.
     Слышит он,  что прожужжала рядом пчелой пуля.  Потом сразу точно осиный
рой загудел. Шар обстреливают, понял он.
     "Прямо белым на штыки сяду", - подумал Левка.
     Но ветер,  к счастью, рванул сильней и потащил Левку дальше, за лес, за
речку, черт его знает куда.
     Потом  окончательно начал издыхать шар  и  опустился с  Левкой прямо на
деревья.  Заскакал он, как белка, по веткам, выбрался вниз и почесал голову.
Чеши не чеши, а делать что-нибудь надо.
     Стал он пробираться лесом,  выбрался на какую-то дорогу,  к  маленькому
лесному хутору. Подполз к плетню, видит - в хате петлюровцы сидят, не меньше
десятка,  должно быть. Только собрался он утекать подальше, как заметил, что
на  плетне мокрая солдатская рубаха сушится,  а  на  ней  погоны.  Подкрался
Левка, стащил потихоньку и рубаху и штаны, а сам ходу в лес.
     Напялил обмундировку и думает:  "Ну, теперь и за белого бы сойти можно,
да пропуска их не знаю".  Пополз обратно,  слышит - неподалеку у дороги пост
стоит.  Левка - рядом и слушает. Пролежал, должно быть, с час, вдруг топот -
кавалерист скачет.
     - Стой! - кричат ему с поста. - Кто едет? Пропуск?
     - Бомба, - отвечает тот. - А отзыв?
     - Белгород.
     "Хорошо,  -  подумал Левка,  -  погоны-то у меня есть,  пропуск знаю, а
винтовки нет. Какой же я солдат без винтовки?"
     Выбрался он подальше и пошел краем леса, близ дороги. Так прошел версты
четыре,  видит - навстречу двое солдат идут. Заметили они Левку и окликнули,
спросили пропуск - ответил он.
     - А почему, - спрашивает один, - винтовки у тебя нет?
     И  рассказал им  Левка,  что  впереди красные партизаны на  ихний отряд
налет сделали,  чуть не всех перебили,  а он как через речку спасался, так и
винтовку утопил.  Посмотрели на него солдаты,  видят -  правда:  гимнастерка
форменная и вся мокрая, штаны тоже, поверили.
     А Левка и спрашивает их:
     - А вы куда идете?
     - На Семеновский хутор с донесением.
     - На Семеновский? Так вот что, братцы, недавно тут зарево было видно. Я
думаю,  уже  не  сожгли ли  партизаны этот Семеновский хутор?  Смотрите,  не
нарвитесь.
     Задумались белые, стали меж собой совещаться, а Левка добавляет им:
     - А  может,  это не  Семеновский горел,  а  какой другой?  Разве отсюда
поймешь?  Залезай кто-нибудь на дерево, оттуда все как на лодони видно. Я бы
сам полез, да нога зашиблена, еле иду.
     Полез один и  винтовку Левке подержать дал.  А покуда тот лез,  Левка и
говорит другому:
     - Жужжит что-то. Не иначе, как ероплан по небу летит.
     Задрал тот затылок,  стал глазами по тучам шарить, а Левка прикладом по
башке как ахнет,  так тот и свалился. Сшиб Левка выстрелом с дерева другого,
забрал донесение, забросил лишнюю винтовку в болото и пошел дальше.
     Попадается ему  навстречу какая-то  рота.  Подошел  Левка  к  ротному и
отрапортовал, что впереди красные засаду сделали и белых поразогнали, а двое
убитых и  сейчас там у  самой дороги валяются.  Остановился ротный и  послал
двух конных Левкино донесение проверить.  Вернулись конные и  сообщают,  что
действительно убитые возле самой дороги лежат.
     Написал  тогда  ротный  об  этом  донесение батальонному и  отправил  с
кавалеристом.  А  Левка  идет  дальше и  радуется -  пускай все  ваши  планы
перепутаются!
     Так  прошло  еще  часа  два.  По  дороге  заодно штыком провод полевого
телефона перерубил. Затем ведерко с дегтем нашел и в придорожный колодец его
опрокинул - хай лопают, песьи дети!
     Так выбрался он на передовую линию,  а там идет отчаянный бой, схватка,
и  никому нет до Левки дела.  Видит Левка,  что не выдержат белые.  Залег он
тогда  в  овражек,   заметал  себя  сеном  из  соседнего  стога  и  ожидает.
Только-только  мимо  ураганом пролетела красная конница,  как  выполз Левка,
содрал погоны и  пошел своих разыскивать.  На  этот  раз,  когда увидели его
ребята, даже не удивились.
     - Разве,  -  говорят,  - тебя, черта, возьмет что-нибудь? Разве на тебя
погибель придет?
     И  ротный на  этот раз  нарядов не  дал,  потому что  не  за  что было.
Наоборот, даже пожал руку, крепко-крепко.
     А  Левка ушел к  лекпому Поддубному,  попросил у него гармонь,  сидит и
наигрывает  песни,  да  песни-то  все  какие-то  протяжные,  грустные.  Дядя
Нефедыч, земляк, покачал головой и сказал в шутку:
     - Смотри, Левка, смерть накличешь.
     Улыбнулся Левка и  того не  знал,  что  смерть ходит уже  близко-близко
бесшумным дозором.

     "Красный воин" (Москва), 1927, 30, 31 августа и 1 сентября
Аркадий Гайдар. Табель о рангах



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: А.Гайдар. Собрание сочинений в трех томах. Том 3
     Издательство "Правда", Москва, 1986
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 13 декабря 2001
     ---------------------------------------------------------------------


     Раньше было проще.  Упомянутый табель ясно указывал чиновнику его место
в запутанной канцелярии Российской империи. Каждый сверчок знал свой шесток.
И  с  этого исторического шестка он или "покорнейше" свиристел,  обращаясь к
особам,  восседавшим выше него,  или  громоподобно рыкал на  тех,  кои волею
судеб занимали нижние ступени иерархической лестницы.
     Ставший  теперь  нарицательным  именем,  достопримечательный титулярный
советник,   имея   необходимость  обратиться  к   высокой   особе,   начинал
приблизительно так:
     "Ваше   Высокопревосходительство!   Имею   честь   покорнейше   просить
соизволить обратить благосклонное внимание" и т.д.
     Если письмо писалось не к превосходительству, а просто к благородию, то
можно  было  с  успехом,  не  нарушая  правил  чинопочитания,  пропустить из
упомянутого обращения слова "покорнейше",  "соизволить",  а также можно было
похерить и "честь".  Благородие -  не велика шишка, обойдется и без "чести".
Если  же  обращение  адресовалось к  лицу  маленькому,  незначительному,  то
соответственно этому менялся и тон письма. Например:

     "Городовому Гапкину.
     Их высокоблагородие приказали пр