тожить".
     "В районе Хмелино -  столкновение с  бандой Попова -  Коробова в  числе
около ста конных..."
     Партия принимала решительные меры, чтобы ликвидировать мятеж быстро и с
наименьшими человеческими жертвами.  В областях,  охваченных мятежом, раньше
чем в других районах страны продразверстка заменена продналогом.  Развернута
широкая разъяснительная работа. В губернию направлены подкрепления.
     Бежал  и  был  убит  Антонов,  угасала антоновщина.  Выходили из  лесов
обманутые крестьяне...
     Из приказа No 74 по 5-му боевому участку!
     "В  целях  оказания помощи советским хозяйствам в  своевременной уборке
урожая приказываю:  командиру 1  роты 58  полка и  комвзвода 8  роты того же
полка  оказывать  полное  содействие зав.  совхозами No  3,  4  и  8...  При
выделении вооруженных команд  командирам частей  строго учитывать обстановку
на вверенных вам участках,  отнюдь не ослабляя боеспособности в частях, дабы
не было ущерба в выполнении возложенных на вас оперативных заданий...
     Врио комвойсками 5-го участка Голиков"

     Константин Федин вспоминает:
     "В 1925 году в  редакцию ленинградского альманаха "Ковш" пришел высокий
и очень складный молодой человек, светловолосый, светлоглазый...
     Он положил на стол несколько исписанных тетрадок и сказал:
     - Я Аркадий Голиков. Это мой роман. Я хочу, чтобы вы его напечатали...
     На вопрос, писал ли Голиков что-нибудь прежде, он ответил:
     - Нет. Это мой первый роман. Я решил стать писателем.
     - А кем вы были раньше и кто вы теперь?
     - Теперь  я  демобилизованный из  Красной  Армии  по  контузии.  А  был
комполка".
     Раньше был комполка - понятно. Решил стать писателем - тоже понятно. Но
кем же он был вот тогда, когда появился в редакции альманаха в гимнастерке и
армейской фуражке,  на выгоревшем околыше которой темнел след недавно снятой
красной звездочки?
     Отвечает  на   этот   вопрос  учетный  листок  No   12371   Московского
горвоенкомата,  составленный на Голикова А.П.  в 1925 году. В графе "Состоит
ли на службе и где?" ответ "б/раб. ".

     Значит пока что официально - безработный.

     ...После  ликвидации  антоновщины Аркадий  Голиков  воевал  еще  долго.
Сначала в  Тамьян-Катайском кантоне в Башкирии,  потом в Сибири,  в Хакасии.
Здесь,  на  границе  с  Тувой,  начальник 2-го  боерайона Голиков  боролся с
крупной  бандой  Соловьева,  который  грабил  крестьян,  совершал налеты  на
золотые прииски.
     2-й боевой район включал шесть нынешних районов юга Красноярского края:
Ужурский,  Шарыповский,  Орджоникидзевский,  Ширинский,  Боградский и  часть
Усть-Абаканского.  Всхолмленная степь,  горы,  местами  тайга.  Соловьев  из
местных. Его поддерживают здешние богатей, он знает все ходы и выходы.
     Порой Аркадий Голиков и его бойцы сутками не оставляли седла. Но все же
Аркадию Голикову удалось раздобыть книги, учебники: он собирался поступать в
военную академию.  Еще из Моршанска сообщал об этом отцу, делясь опасениями,
что  не  выдержит вступительных экзаменов по  общеобразовательным предметам:
"ведь что и знал, то позабыл все".
     Урывками, главным образом по ночам, начал он готовиться к экзаменам.
     Но подкралась беда. Ударила неожиданно и крепко.
     Рассказала мне об этом Аграфена Александровна Кожухова,  в избе которой
в  селе Форпост (Форпос -  называли его крестьяне) стоял на квартире Аркадий
Голиков.
     - Веселый был,  - сказала Аграфена Александровна. - И ласковый. А потом
что-то с ним сделалось. Случилось что-то...
     Случилась болезнь.  В Сибири,  в селе Форпост, догнало Аркадия Голикова
эхо его прежних, еще на кавказском фронте и антоновщине, контузий.
     "Тут я начал заболевать (не сразу,  а рывками,  периодами),  -  написал
впоследствии об этом Аркадий Гайдар.  - Все что-то шумело в висках, гудело и
губы неприятно дергались".
     Его   долго   лечили.   В   Красноярске,   Томске,   Москве.   Приступы
травматического невроза накатывали реже,  были не  так остры.  Но заключение
врачей перечеркивало мечту об академии.
     ...Осенним утром 1923 года в  Москве,  в Лефортове,  из ворот старинной
военной  больницы вышел  человек в  длинной кавалерийской шинели.  Листья  в
садике  напротив  госпиталя уже  пожелтели,  ветер  срывал  их  с  деревьев.
Поправив на  плече небольшой вещевой мешок,  человек зашагал по улице вниз к
Яузе.
     В кармане его гимнастерки лежал аттестат No 10079.
     "Дан сей от  1-го Красноармейского Коммунистического военного госпиталя
б. комполка 58-го отд. полка по борьбе с бандитизмом Голикову Аркадию в том,
что  он  при сем госпитале удовлетворен провиантским,  приварочным,  чайным,
табачным, мыльным довольствием..."
     В тот же день он получил в Генштабе копию приказа,  разрешающего ему по
состоянию здоровья шестимесячный отпуск с сохранением содержания.
     В сущности, это было начало прощания с Красной Армией.
     Есть основания предполагать,  что  в  тот день в  вещевом мешке Аркадия
Голикова вместе  со  сменой  белья,  мылом  и  табаком  находилась толстая в
линейку тетрадь.  На  синей  ее  обложке в  правом  верхнем углу  нарисована
красная звездочка. Ее лучи наискосок, через страницу падают на слова: "В дни
поражений и побед".
     Отныне так будет всю жизнь.
     Аркадий Голиков станет Аркадием Гайдаром,  снова,  как  в  гражданскую,
исколесит страну,  будет  веселым и  грустным,  испытает поражения,  одержит
победы...  И  на  каждой его  рукописи,  большой или маленькой,  неизменно в
правом  верхнем углу  первой  страницы засветится красноармейская звездочка,
освещая и согревая своими лучами его слова.
     Бережно  и  заботливо  отнеслась  Красная  Армия  к  попавшему  в  беду
командиру полка.  Отпуск продлевали.  Потом  Аркадий Голиков был  зачислен в
резерв. И наконец появились в приказе слова: "в бессрочный отпуск".
     По  последнему командирскому литеру  осенью 1924  года  Аркадий Голиков
едет в Крым навестить свою больную мать.
     Наталья Аркадьевна покинула Арзамас в  1920-м,  вскоре после того,  как
стала членом РКП(б).
     Она  заведовала уездным  отделом  здравоохранения в  Пржевальске,  была
членом  уездно-городского  ревкома.   В  Иссык-Кульской  долине  действовали
басмачи.  "Ее подпись -  вместе с  подписью предревкома -  стоит под многими
решениями и постановлениями того горячего и сурового времени", - пишет Борис
Осыков,  автор интересной книги об  Аркадии Гайдаре,  просматривавший архивы
Киргизской ССР.
     У меня на руках несколько ее писем,  картонные прямоугольники мандатов.
Они  относятся  к  1922-1924  годам,  когда  Наталья  Аркадьевна заболела  и
переехала  в  Новороссийск,   где  заведовала  облздравотделом.  На  красных
мандатах тоже отблеск времени:
     "Предъявитель сего  тов.  Голикова  Н.А.  является  делегатом окружного
съезда Советов рабочих, казачьих, красноармейских и флотских депутатов..."
     Письма  адресованы старшей дочери.  Почерк неровный.  Чувствуется,  что
Наталье  Аркадьевне  трудно  держать  карандаш.   У   нее  последняя  стадия
туберкулеза.
     "Милая Талочка!  Все-таки  умирать я  подожду,  пока  твои  экзамены не
кончатся. Так что не беспокойся..."
     Иногда прорывается боль:
     "Ночами я не сплю и часто плачу оттого, что не увижу больше ни тебя, ни
Аркадия..."
     Но сын успел, приехал.
     В  гимнастерке с  нашивками комполка на  рукавах  он  сидит  у  постели
матери, положив руку на ее плечо. На этой фотографии он выглядит даже старше
Натальи Аркадьевны. Она коротко подстрижена, девичьим стало исхудавшее лицо,
огромными  глаза,  в  которых  застыл  недоуменный и  по-детски  беспомощный
вопрос: почему?..

     Вернемся теперь на Невский проспект в Дом книги,  где кипела в середине
двадцатых  годов  литературная  жизнь  Ленинграда  и   на  одном  из  этажей
размещалась редакция альманаха "Ковш".
     Принести  в  альманах  рукопись своего  первого  произведения было  для
начинающего литератора  довольно  смелым  поступком.  В  "Ковше"  печатались
Алексей Толстой,  Леонид Леонов,  Борис Лавренев,  Михаил Зощенко,  Вениамин
Каверин... Из поэтов: Борис Пастернак, Осип Мандельштам, Павел Антокольский,
Николай  Асеев.  А.М.Горький считал  "Ковш"  одним  из  лучших  литературных
периодических изданий того времени.
     Первым  в  редакции рукопись Аркадия Голикова прочитал Сергей  Семенов.
Передавая ее другим членам редколлегии, сказал:
     "-  Это, конечно, не роман, а повесть... Но это здорово... По-моему, из
него может получиться писатель. Почитайте!"
     Мнение  члена  редколлегии Константина Федина записано в  автобиографии
Аркадия Гайдара:
     "Писать вы не умеете, но писать вы можете и писать будете".
     Началась работа над текстом повести. Аркадий Гайдар вспоминает:
     "Учили  меня:  Константин Федин,  Михаил  Слонимский и  особенно  много
Сергей Семенов, который буквально строчка по строчке разбирал вместе со мною
все написанное..."
     И  все  же  напечатанная в  "Ковше" повесть "В  дни поражений и  побед"
успеха Аркадию Голикову не  принесла.  Нельзя сказать,  что ее  не  заметила
критика.  Заметила,  да  еще как!  Известный в  ту  пору литературный критик
Михаил Левидов,  выступивший с обзором альманахов "Ковш", "Недра", "Перевал"
- двадцать два  автора упомянуты,  -  даже  начал с  нее  свою статью:  "Нас
интересует вопрос,  на  каком  основании ожидал  Аркадий  Голиков,  что  его
произведение понравится какому бы  то ни было читателю.  Сюжет?  Вместо него
банальный эпизод. Действующие лица не живут. Языка нет, так, серая пыль..."
     Отрицательные рецензии появились в  журналах "Звезда",  "Книгоноша",  и
только "Октябрь" отметил,  что  "произведение А.  Голикова отходит некоторым
образом от шаблона...".
     Теперь,  когда минуло шесть десятилетий и  мы  знаем все  книги Аркадия
Гайдара,  можно спокойно,  с высоты нашего знания,  перечитать эти рецензии.
Можно признать,  что кое в  чем критики были правы.  Хотя,  конечно,  и  это
сейчас особенно ясно видно,  не заметили они,  как даже в  первой повести от
страницы к  странице постепенно становится крепче  и  звонче голос  молодого
писателя.  А главное, не разглядели его искренности и чистоты, которую сразу
почувствовали Константин Федин и Сергей Семенов.
     Но  как  пережил  тогда  этот  удар  сам  Аркадий Голиков?  Что  делал,
чувствовал он, когда грянул гром и сверкнули молнии?
     Он  работал.  За  полгода им было сделано немало.  Крепко поработав над
"Днями поражений и побед",  написал несколько глав "Последних туч".  Правда,
это отложил.  Зато опубликован рассказ "Патроны". И вот на столе законченная
повесть "Р.В.С."... Что дальше?
     Последнее время снова все чаще гудело в висках. Видимо, устал. Да и что
там ни говори,  разгромные статьи в журналах о первой повести тоже не прошли
даром...
     Весной 1925 года Аркадий Голиков уезжает из Ленинграда.
     Куда? Главное тронуться в путь. Там будет видно...
     Он  любил дорогу.  Она  лечила,  возвращала уверенность,  вливала силы.
"Нигде я  не  сплю так крепко,  как на  жесткой полке качающегося вагона,  и
никогда не бываю так спокоен,  как у распахнутого окна вагонной площадки..."
- написал он.
     Влюбленность в  движение и пространство осталась до конца жизни.  Может
быть,  потому так и не удалось ему создать прочное,  оседлое, уютное жилье с
хорошим письменным столом и любовно подобранной библиотекой.
     В   одном   из   последних  дневников,   уже   перед   началом  Великой
Отечественной, он записал:
     "Путник и дорога как целое -  при одних обстоятельствах, а при других -
дорога его не касается, он касается ее только подошвами".
     У Аркадия Гайдара дороги проходили через сердце.

     Возвратившись из странствий в  Москву,  Аркадий встретил своего давнего
товарища Александра Плеско. Была осень 1925 года, как раз шел призыв в армию
молодежи 1903 года рождения,  и  Александра Плеско,  который работал в Перми
заместителем ответственного редактора газеты окружкома партии "Звезда", тоже
переводили в военную печать.
     Александр Плеско  посоветовал Аркадию ехать  в  Пермь.  Газета хорошая,
коллектив молодой,  дружный,  кроме  того,  в  "Звезде" сотрудничает Николай
Кондратьев, их общий друг по Арзамасу.
     Пермь - так Пермь!
     Аркадий Голиков приехал в Пермь в самый канун 8-й годовщины Октябрьской
революции.  Через несколько дней в  праздничном номере "Звезды" появился его
материал.
     "- На перекрестки! - задыхаясь, крикнул командир отряда. - Всю линию от
Жандармской до Покровки... Сдыхайте, но продержитесь три часа.
     И вот..."
     Так энергично начинался его рассказ "Угловой дом".
     Под газетным подвалом стояла подпись - Гайдар.
     Принято считать,  что  именно  7  ноября 1925  года  в  литературе и  в
журналистике впервые появилось это имя. Так ли?
     На   размышления  наводит  письмо,   которое  Аркадий  послал  отцу  из
Красноярска в  1923  году.  Он  сообщал,  что  пишет  и  даже  "зарабатывает
небольшой корреспонденцией".  Кроме  того,  есть  запись в  дневнике Аркадия
Гайдара за 1940 год, в которой он вспоминает свои юношеские стихи:
     "17 лет тому назад:

                        Все прошло. Но дымят пожарища,
                        Слышны рокоты бурь вдали.
                        Все ушли от Гайдара товарищи.
                        Дальше, дальше вперед ушли".

     Получается,  что стихи написаны в  1923 году.  И уже тогда прозвучало -
Гайдар.  Может,  если полистать подшивки газет,  выходивших в  Красноярске в
1923 году, вдруг и обнаружится это имя на их страницах.
     Но почему в таком случае и над повестью "В дни поражений и побед" и над
первой публикацией "Р.В.С." он поставил - Арк. Голиков?
     И откуда возникло слово Гайдар, звонкое и раскатистое?
     Аркадий Гайдар на такой вопрос не отвечал. Если приставали, отделывался
шуткой.
     Уже   после  его  гибели  стали  возникать  догадки.   Автором  версии,
получившей широкое распространение, стал писатель Борис Емельянов. От него и
пошло: "По-монгольски "гайдар" - всадник, скачущий впереди".
     Есть в  ней,  по-видимому,  какая-то  доля истины.  Ну хотя бы то,  что
Аркадий Голиков действительно бывал в  Башкирии,  потом в  Хакасии,  а имена
Гайдар, Гейдар, Хайдар на Востоке распространены.
     Но  чего  бы  вздумалось  девятнадцатилетнему  Аркадию  Голикову  брать
иноплеменное, хотя и звучное имя?
     Думаю, не потому, что означает это слово - "всадник, скачущий впереди".
Во-первых,  в  монгольском языке  слова  "гайдар"  в  подобном  значении  не
существует. А во-вторых, не был Аркадий хвастлив и нескромен. Зато всегда, с
детства,  был  большой  выдумщик.  В  реальном  училище  пользовался  шифром
собственного изобретения.
     Разгадать загадку,  которую задал нам  писатель,  удалось его школьному
товарищу А.М.Гольдину.
     Вспомним сначала,  что в детстве Аркадий учил французский язык.  Всегда
любил ввернуть при случае французское словечко.  "Сережа! Завтра - 22 января
- мне стукнет ровно без шести лет сорок.  Молодость -  "э пердю!  Ке фер?" -
написал он С. Розанову.
     Напомним  еще,  что  во  французском языке  приставка "д"  указывает на
принадлежность или происхождение, скажем, д'Артаньян - из Артаньяна.
     Итак:  1923 год, Аркадий Голиков ранен, контужен, болен. Путь кадрового
командира РККА, начатый так уверенно, заволокли тучи. Что делать дальше? Как
жить? Созревает решение - литература.
     Тогда и  придуман,  найден литературный псевдоним:  "Г" -  первая буква
фамилии Голиков;  "АЙ" - первая и последняя буквы имени; "Д" - по-французски
- "из"; "АР" - первые буквы названия родного города.
     Г-АЙ-Д-АР: Голиков Аркадий из Арзамаса.
     Кстати,  поначалу он  и  подписывался -  Гайдар,  без имени и  даже без
инициала. Ведь имя уже входило частичкой в псевдоним.
     Лишь  когда  псевдоним стал  фамилией,  на  книгах  появилось:  Аркадий
Гайдар.
     Перелистывая подшивку пермской "Звезды" с  ноября 1925  по  январь 1927
года, когда он сотрудничал в газете, невольно поражаешься объему проделанной
им работы:  за год с небольшим им опубликованы 13 рассказов,  12 очерков,  4
повести -  они печатались с продолжением почти в 70 номерах. Но главный жанр
- фельетон: 115 фельетонов подписаны - Гайдар.
     Темы разнообразны,  их  не перечислишь.  Некоторые фельетоны содержат в
себе, как говорится, "непреходящие приметы времени", некоторые, к сожалению,
не потеряли актуальности до сих пор.
     "Неуместная наивность",  "Остров вакханалии",  "Тихая обитель" -  это о
тех,  кто,  занимая ответственные посты, использует свое служебное положение
для  безудержного приобретения личных благ.  "История о  неуловимом билете",
"Буква закона",  "Простая истина",  "Купленный человек" - в защиту трудового
человека   от   бюрократов.   "Кизеловская   щедрость",   "Осиновые   дела",
"Госторговские  яйца",  "История  одной  смерти"  -  о  неумелых,  нерадивых
хозяйственниках, наносящих огромные убытки государству.
     От газеты к газете увереннее звучит голос фельетониста.
     В  конце июня 1926 года опубликован его "Фельетон без визы",  в котором
цитируется распоряжение директора Лысьвенского металлургического завода:
     "По   соображениям  политико-экономического  характера  предлагаю  всем
корреспондирующим как в  газеты,  так и в другие периодические издания,  все
корреспонденции, освещающие внутреннюю жизнь завода, представлять на санкцию
мне и лишь после моей визы могут быть отправлены по назначению".
     Затем следует комментарий - декларация Аркадия Гайдара:
     "Тов.  директора, администраторы и пр. ответственные и безответственные
товарищи вышеприведенного образа мысли,  нашу страну, нашу революцию мы, те,
кто пишет в газеты,  и те, кто еще не пишет, но будут писать, когда научатся
и поймут всю роль и все значение советской печати, - любим не меньше вас.
     И  наша любовь глубже,  потому что  мы  приемлем революцию со  всеми ее
хорошими и  неизбежно отрицательными сторонами,  мы  не закрываем глаз ни на
что...   а   потому  бросьте  курить  фимиамом  напыщенных  фраз  о   тайных
политико-экономических причинах,  ибо  никаких "тайн" тут  нет и  угодливого
молчания нет  и  не  будет  до  тех  пор,  пока  будет  существовать рабочая
печать..."
     ...Не  таким уж  заметным среди прочих выступлений Гайдара был фельетон
"Шумит ночной Марсель" о судебном следователе Филатове, который подрабатывал
вечерами, играя на аккордеоне в ресторанчике "Восторг".
     "Кино-эскиз" - так обозначено в подзаголовке.
     Утром в  служебном кабинете Филатов ведет допрос.  В  следующем эпизоде
время и место действия меняются.  Вечер.  Ресторан "Восторг". Переменились и
роли. Теперь хозяин положения тот, кого допрашивали. Он и заказывает музыку.
     Обычный фельетон.  Есть факт.  Есть его литературная обработка.  И урок
имеется:  представитель  советского  правосудия,  согласившийся на  подобное
совместительство, может поставить себя в унизительное положение.
     Но  13  ноября 1926  года  суд  рассмотрел "уголовное дело  No  683  по
обвинению гр-на  Голикова Аркадия Петровича,  22  лет,  проживающего в  гор.
Перми,   женатого,   имущественного  положения  бедного,   в   преступлении,
предусмотренном ст. ст. 173 и 175 Угол. Код. ".
     Судья Лифанов начинает зачитывать приговор.
     "-  ...Данными  судебного следствия установлено,  что  фельетон  "Шумит
ночной Марсель"... дает правильное освещение факта недопустимости совмещения
работы следователя с игрой в ресторане "Восторг",  и читателям этот факт дан
для  оценки с  точки  зрения общественности,  по  мнению суда,  верно,  а  в
отношении нанесения оскорбления следователю Филатову ни  на чем не основано.
Таким образом суд  считает деяния гражданина Голикова по  статье 175  УК  не
доказанными..."
     Судья продолжал чтение:
     "-  ...по  статье 173 УК он,  Голиков,  изобличается вполне.  Исходя из
изложе