дух не поднималась: ехала посуху.
     Помимо бобра по имени Фи, и второго бобра, который попал в это дело как
кур в ощип, о  чем будет рассказано ниже, никто  перемещения черной лодки не
заметил.  Стражникам  у  Лисьей  Норы она показалась  рванувшейся в  темноту
тенью, ибо набрала к этому времени солидную скорость. В Герцогстве было, как
всегда, безвидно  и пусто, и  лодка неслась по  стране, озаренной и воспетой
Хрустальным Звоном, вполне безнаказанно.
     Теперь уж можно открыть читателю страшный секрет: Щука-на-Яйцах считать
умела  только  до  трех,  а слово "девять" было для  нее  синонимом  понятия
"много", вот она и  исполняла желания Бориса,  покуда ей  не показалось, что
уже вроде бы достаточно. Так что еще одно желание у Бориса Тюрикова все-таки
было  -  то,  что успел  он  выкликнуть  на десерт,  на  "третье". Поэтому в
Римедиуме  случилось  сразу  многое. Сельдерееобразный римедиумец  так и  не
нашел обушка в казначейне, простая болезнь, паралич сердца,  от этих поисков
его  избавила.  Отощавший зубр так  и  не опустил поднятую для шага к Илиану
ногу, хотя  он  собирался  дать тому в морду за отказ выполнить  некое - все
равно  теперь какое -  заветное  зуброво  хотение,  -  после паралича сердца
хотений уже не бывает. Тогда же  еще двое римедиумских  преступников, оба  в
прошлом  убийцы  жен, которых  сами  же  избрали себе на Куньей  набережной,
рухнули    среди    огурцов    на    оранжерейные    грядки.    Еще    один,
растлитель-геронтофил, осужденный по  трехсотой  минойской статье,  колол  у
причала  щепу  для растопки, но уронил  сразу и топор,  и  щепу, и полено, и
самого себя прямо в воды  Рифея, и все по той же причине. В одно мгновение в
Римедиуме  рухнули все.  Кроме  бобра,  приставленного  к  начищению  денег,
который тоже рухнул, но  всего лишь в деньги, что его и спасло. На некоторое
время.
     И  кроме Илиана Магистрианыча,  который официально  не  был еще жителем
Римедиума, и потому  остался жив. Его  постигла особая судьба, но  произошло
это  целой  неделей  позже,  а  в  тот день  имели  место события  далеко за
пределами  Римедиума,  и без внимания оставить  их  никак нельзя. Не  каждый
день, надо  признаться,  страшная черная тень врывается  в  пещеру на Лисьем
Хвосте  и   уносится   прочь,  оставляя  ушибленными  обоих  старцев,  мирно
стерегущих  оную, перепугав всех оказавшихся  поблизости  до утраты,  скажем
мягко, контроля над круглой мускулатурой.
     Впрочем,  деды,   оклемавшись,   помывшись  и  уняв  дрожание  вставных
челюстей,  вызвали с  Архонтовой Софии наряд гвардейцев. Гвардейцы  в ряд по
четыре вошли  в Нору.  Прошли традиционные  сто саженей киммерийской  земли,
ничего не обнаружили и вернулись на Лисий Хвост, а позже на Архонтовой Софии
доложили, что, по показаниям более чем двух дюжин людей, из Киммерии в  Нору
вырвалось Нечто Черное. Поскольку примет это  Нечто из-за  высокой  скорости
движения не имело, было решено сие событие событием не считать и в городскую
летопись  не вносить. Появившееся  на следующий день в "Вечернем Киммерионе"
сообщение о том, что Нечто имело очертания черной лодки, мчащейся посуху, на
носу которой  золотыми  буквами пылало название "Кандибобер"  сочли не особо
удачной  шуткой  журналистов,  окончательно  измотанных  поисками  городских
новостей. Журналисты ссылались на зоркую повариху "Офенского  двора" Трифеню
Дребездищеву,  но  весь город знал, что в  те  дни,  когда  по кухне дежурит
Трифеня, можно, не ровен  час,  соль  в сахарнице  обнаружить.  Вот  если  б
Василиса  Ябедова!  Но  у  той был  в  этот день отгул  и какие-то  дела  на
Волотовом Пыжике - по слухам, заказывала она там, на конском заводе, коня  в
подарок крестнику - и подтвердить слова Трифени не могла никак.  А  Василисе
бы  город поверил, - впрочем, это мало  что изменило бы, разве что  ускорило
грядущие события, вспомнил  бы кто-нибудь из стариков с Земли Святого Эльма,
что "Кандибобером" называлась лодка прежнего инкассатора.  Так оно, конечно,
и случилось - но гораздо позже.
     В  полночь,  как обычно,  раскатился над водой незамерзшего в  тот  год
Рифея  удар  колокола  с  Кроличьего   острова,  и  властная  рука  отворила
незапертую дверь в доме Астерия. Хозяин, умотанный долгим плаванием на Мyрло
и  обратно, принял  у нанимателей подарок  (четверть бокряниковой), подарком
уже  злоупотребил и  контактам  с  окружающим миром был  недоступен.  Гость,
впрочем, мнением хозяина не интересовался, он открыл и вторую дверь, ведущую
в Лабиринт и,  не обращая  внимания  на колючую  проволоку, пошел  по темным
коридорам как  по  собственной  квартире. Свет ему не  требовался,  да он  и
капюшона с глаз не  откидывал: Мирон Вергизов пришел сюда  в  силу печальной
обязанности.
     Трехаршинный рост заставлял  Вечного Странника кое-где  пригибаться, но
он точно знал - где именно, так что потолка не  задел ни разу. Шаги его были
бесшумны, тишина  воцарилась истинно мертвая, только коза Охромеишна бекнула
было,  но  осеклась;  исчез  и единственный  звук,  вечно  портивший  тишину
Лабиринта  -  Золотая  Щука-на-Яйцах перестала  жевать  свою вечную жвачку и
поэтому  знаменитое  красивое  эхо  Лабиринта  на некоторое  время  осталось
безработным. Ненадолго,  ибо  Мирон  шел к Щуке не просто так.  Разговор  их
происходил  в  полной  темноте, и  начался  с  того,  что  Вечный  Странник,
достигнув  берега  щучьего  озерца,  остановился и скрестил на груди руки, а
Щука заголосила:
     - Я вдова честная!.. Как посадили меня на яйца, так и сижу...
     Мирон долгих ламентаций слушать не стал.
     -   Ты  что  наворотила?   Ты  чьи   желания   тут   исполняешь,   дура
нефаршированная?
     -  Я в своих  правах и обязанностях! Кто придет,  тому  желаний девять,
чтоб отвалил и с яиц не сгонял!
     - Киммерийцу, дура, киммерийцу, и не  все желания, а по особому списку.
Что в списке сказано?
     - Я вдова честная!.. Я счету и грамоте  неученая, да оттого других хуже
не сделалась! Не написано у него на лбу: киммериец он  или нет.  Кто людей в
Киммерию  впускает?  Змей.  Кто  Змея  соблюдает?  Ты,  Мирон!  Стало-то, ты
виноватый, не я! Ты кого допустил - того я обслужила! Все! Не вали вину свою
на мою на чешую!..
     - Я свое  получил, я свое  получаю, я  свое  получу. Вот,  приговор над
тобой исполнить должен. И исполню.
     - Кто судил, кто? - заверещала Щука совершенно канареичьим голосом. - Я
тебе что, вяленая-мороженая? Подавись ты моей вязигой!..
     -  Не твое щучье дело.  Как  ты есть Древняя,  сдать тебя на господский
стол Евреям, чтоб нафаршировали  к субботе, я не  могу, а надо бы. И простую
щуку под  яйцами  из тебя приготовить тоже дать не могу. А вот из Киммериона
выгнать, прописки городской тебя лишить - это в моей власти. Словом, брошу я
тебя в  реку! Но ты не радуйся. На яйцах ты сидела,  на  них и дальше сидеть
будешь. Местом ссылки определен тебе остров Эритей, что между Крилем Кракена
и  Рачьим Холуем точно на  полдороге. Померзни за Полярным кругом, сука. Я к
тебе заходить буду...  и  рада ты моим  приходам  не будешь. Ох, не  будешь,
щ-щ-щука!..
     Одним  движением снял Мирон  визжащую рыбу  с  гнезда,  перекинул через
плечо, взял гнездо под мышку и покинул Дом Астерия. Как и всегда, видели его
только те,  кому он показаться хотел. Сегодня же  он ни  являться никому  не
хотел, ни сам никого видеть не желал. Хоть и шел привычно, по воде, а дорога
предстояла  неблизкая,  в обход Мебиусов  и  Криля  Кракена.  Эритей  был бы
обыкновенным островом, кабы не противный  тамошний хозяин. К счастью, хозяин
этот, омерзительный  Герион,  как и всякий  разумный  Древний,  тоже  боялся
Мирона, - Герионовы незаконные плантации корня моли,  наркотика, отшибающего
не  только  память,  но  и остатки  ума,  давно пора было  извести,  да  все
получалось  недосуг:  кто  раз  нашел дорогу  к Гериону,  тот  уже забыл  ее
навсегда, так что торговля с ним не  велась, а значит и вреда он большого не
приносил.  В  отличие  от Щуки,  которая безответственным  своим  поведением
изрядно  наколбасила в грядущей Киммерийской истории, расхлебывать же  кашу,
как всегда, по крайней мере отчасти, предстояло Мирону.
     Одни неприятности от этого Лабиринта.  Но засыпать  его имеет право, по
древнему пророчеству, имеет право только... Эх, да чего торопить события.
     Вот,   Щука   уже   поторопила.   Наколбасила,   гадина.   Наколбасила.
Наколбасила.



20

     Зделано. Также без докладу никаких канцелярий не заводить.
     Петр I. Резолюция

     - С каких это пор, отец Василий, вы столь профессионально интересуетесь
народными  промыслами? Или у этих  поделок есть какое-то значение, на первый
взгляд невидимое?  Просветите, отец Василий, я  совершенно не  в курсе дела,
подобными игрушками не интересовался даже в детстве.
     Иеромонах неодобрительно,  исподлобья  рассматривал  собеседника,  и  с
ответом не торопился.  Будучи личным поверенным самого  митрополита  Фотия в
наиболее деликатных делах, Комитет  Охраны Державствующей Церкви он  посещал
регулярно,  но заявиться  посреди рабочего  дня с целым  чемоданом  игрушек,
расставить их по столу заведующего и после этого не говорить ни слова,  лишь
закатывая глаза - так, словно заведующий и сам должен понимать, в чем дело -
это как-то уж чересчур даже для личного поверенного.
     -  Это  не игрушки,  Иван  Николаевич, - после  долгой паузы,  наконец,
пророкотал гость очень низким, хорошо поставленным голосом. - Отнюдь даже не
игрушки. Заблудшие чада, научаемые... нечистым, именуют предметы сии древним
русским  словом  -  молясины.   Называют  их   еще  молитвенными  мельницами
кавелитов. К сожалению, чада эти... кавелиты то есть, составляют ныне далеко
не  одну секту. Еще при старой  советской власти сект, использующих  в своих
гнусных ритуалах  эти,  как вы  их, увы,  неверно  определили, игрушки, было
зарегистрировано более десяти. Сейчас, конечно, Церковь стала Державствующей
и без  нашего разрешения никакое новое религиозное объединение свидетельства
о регистрации не получит, но ересь возросла весьма и  продолжает расти - без
официального признания. Скажу хуже: все молясины, что видите вы перед собой,
изъяты у  прихожан Державствующей  церкви.  Вы,  кстати, никогда не  слышали
вопроса: Кавель убил Кавеля, или Кавель Кавеля?
     Хозяин  кабинета подавил раздражение и покачал головой. Ему выше головы
хватало склок и внутри  одной только Благополучно Державствующей; под крылом
у него,  правда, находились также староверы, но до тех руки уже не доходили,
да и не  причиняли староверы особых неприятностей. Буддистами занимался один
из заместителей, Дозволенными Мусульманами  - двое  других, Недозволенными -
еще  двое,  кроме того  двое  -  евреями,  один -  кришнаитами,  еще  один -
зороастрийцами, еще один - хлыстовцами... не по его ли это части?  Или это в
ведении  того,  который  просто  сектами,  кажется, Петрович  с редкой такой
фамилией... На "зе" еще... Хоть стреляй, не вспомнить, - впрочем, да телефон
вот он, этот Иоганн Петрович под стеклом. Умственный человек. И хорошо,  что
инородец: не подсидит начальника.
     -  Кавелиты   -  они  ведь   сектанты,  отец  Василий?  Сейчас  вызовем
референта... Да вы же  знаете, ничего в  сектах нет особенного, мало ли их в
России...  Со  всеми   Божьей  милостью  управляемся  и  управимся,  Василий
Петрович, сейчас референт п дойдет, он про эти игрушки непременно знает все,
что надо.
     Монах  изобразил  на лице мировую скорбь пополам с жалостью к  безумцам
мира сего, претендующим на всезнание; глаза его нехорошо заблестели.
     - Если не трудно, Иван Николаевич, - проворковал он, доставая из бювара
листок   с  компьютерной  распечаткой,   -   запросите  у  ваших  референтов
численность вот этих сект. Вам тогда ясней будет. Я подожду.  - Лист  лег на
стол перед генералом, и заведующий с интересом прочел:

     ЗАРЕГИСТРИРОВАНЫ ДО ДНЯ КОРОНАЦИИ НЫНЕ
     БЛАГОПОЛУЧНО ЦАРСТВУЮЩЕГО ГОСУДАРЯ:

     ИСТИННЫЕ ВЕСТНИКИ НАЧАЛА СВЕТА
     ("Братцы-медвежатники")

     ЦЕРКОВЬ ПРОВОЗВЕСТИЯ НАЧАЛА СВЕТА
     ("Истинные кавелиты")

     АНГЕЛЫ ПРИСНОБЛАЖЕННОГО МУЧЕНИКА КАВЕЛЯ
     ("Ярославны Премудрые")

     ВОИНСТВО РАВНОАРХАНГЕЛЬНОГО КАВЕЛЯ
     (Кавелиты-"пощадовцы")

     ЩЕПКИ БОЖЬИ
     (Кавелиты-"щеповцы")

     КРОШКИ ГОСПОДНИ
     (Кавелиты-"воробьевцы")

     - Здесь  только шесть первых указано,  а зарегистрироваться успело  еще
примерно столько же. Но  вы запросите  хотя бы эти, уверяю вас,  цифра будет
весьма убедительная. Даже та, что в компьютере, не считая нелегалов. Если вы
сочтете, что дело несерьезно, я тут же извинюсь и уйду.
     Генерал подумал. В таком тоне секретарь митрополита разговаривал редко,
да и запросить данные из генерального  банка  памяти - в любом случае дел на
четверть часа,  не больше.  Генерал вздохнул,  отдал инструкции и в ожидании
ответа придвинул к себе  одну  из  принесенных игрушек.  Отец Василий быстро
перекрестился. Игрушка представляла собой круглый,  плоский диск размером  с
маленькое блюдце, судя по материалу,  это был костяной спил, толщиной вершок
или  полтора.  В середине  его  была легко, но прочно закреплена вращающаяся
планка,  длиной  точно в диаметр  основания.  На  концах  планки стояли  две
одинаковые  фигурки, тоже  из кости, каждая вершков по пять высотой, похожие
на  солдат в противорадиационных плащах,  только не в противогазах, а  вовсе
без лиц.
     В  руках фигурки  держали  молоты с длинными ручками, при ударе один из
молотов попадал точно по голове другой  фигурки, при следующем ударе фигурки
менялись  ролями.  Генерал подвигал планку, - с каждой  стороны у "молясины"
имелось по маленькой ручке, приводившей молоты в движение.
     -  Вот-вот,  -  сказал монах,  - Теперь  раскрутите  планку  и  начните
повторять:  "Кавель  Кавеля  любил,  Кавель  Кавеля убил". После  этого вы -
законченный кавелит, и подлежите отлучению от церкви.
     - Это еще почему? - удивился генерал.
     -  После  пяти,  много  десяти  минут  с вами  знаете  что  будет?  Как
говорится,  полный  улет,  действует  почище наркотика.  Да,  вот  еще  что.
Кавелиты ждут Начала  Света. Заметьте, Иван Николаевич, не конца света ждут,
как все эсхатологические секты, а начала; по  их мнению, человек еще  и жить
не начинал, а начнет  только  после  этого самого их Начала. А наступит  оно
после того, как выяснится: Кавель убил Кавеля, либо же Кавель Кавеля.
     - Что за белиберда? - удивился генерал, не переставая двигать  фигурки,
- Это же два одинаковых имени, как их можно отличить?
     -  И  фигурки на той мерзости, что вы крутите,  тоже  отличить  нельзя,
особенно если вы их долго покрутите, и фразу,  которую я вам сказал -  монах
явно   избегал  лишний  раз  произносить   "кавелеву  молитву"  -  повторите
пятьсот-шестьсот   раз.  Из  вас  после  этого  веревки  вить  можно  будет.
Подождите,  сейчас вам  данные принесут - узнайте,  сколько народу  вот этим
самым, чем вы сейчас, в России занимается.
     - Я, батюшка, занимаюсь этим, исполняя служебные обязанности! - одернул
генерал  монаха.  Теократия  хороша  до  известных  пределов,  и  никому  не
позволено  забывать,  что  отнюдь  не   митрополит  Фотий  стоит  во   главе
Державствующей.
     -  В  статистику  посмотрите...  -  снова  начал  монах,  но тут  дверь
открылась  и  страничка с распечаткой  заказанных  данных скользнула прямо в
начальственные  руки.  По  мере  чтения  кровь  медленно  отливала  от  лица
заведующего Комитетом Охраны Державствующей Церкви.
     - Семизначное  число? Откуда семизначное?.. -  не  веря глазам, генерал
пальцем пересчитал знаки внизу страницы.
     -  Именно,  именно   семизначное,  Иван  Николаевич,  -   веско  сказал
поверенный  и закатил  глаза, - Это данные по шести сектам  из  числящихся в
наших  архивах одиннадцати, и это  лишь число легальных приверженцев. А все,
что вы  видите перед собой, - монах обвел широким жестом выставку игрушек на
столе  генерала,  - все  это,  повторяю,  конфисковано  у  якобы  ревностных
приверженцев  Державствующей  Православной  церкви.  Державствующей!..  Само
собой, бывшие владельцы от  церкви уже отлучены... но и только. Вот один  из
ваших заместителей занимается, к примеру, делами зороастрийцев. Их, со всеми
возможными преувеличениями, сколько сейчас в Российской Империи?
     - Ну, тысяча с лишним...
     - Видите - тысяча! А этих, обобщенно  именуемых  "кавелитами", сколько?
Посмотрите на бумажку перед собой и перемножьте, по нашим средним прогнозам,
хоть на три, впрочем, боюсь, что на четыре, а то и на пять!
     -  Так  это выйдет больше пяти  миллионов! Увольте, отец Василий, этого
просто быть не  может. Получается подпольная религия, вроде сатанистов... Да
откуда у нас сатанистов столько? А тут - религия?.. И мы о ней только теперь
узнаем?..
     Последняя фраза была признанием в некомпетентности, и генерал  прикусил
язык. Маленький калькулятор,  выложенный на  стол, уже предъявил ему  число,
сильно превосходящее миллион. Заведующий прокашлялся и резко сменил тон.
     - Н-да, оставим,  пожалуй, эмоции в прошлом. Для начала: то, что вы мне
тут  предъявили  - кажется,  тут слоновая кость,  серебро, камни,  вероятно,
драгоценное дерево,  ведь все это стоит  бешеных денег.  И  не менее,  чем у
миллиона граждан империи, стало  быть,  есть  свободные  деньги  на подобные
побрякушки?
     Монах невесело усмехнулся.
     - Подобные, как вы выражаетесь, побрякушки, по карману не всем, таких -
из   числа  нами   изъятых  -   процентов  десять,   наверное.   Большинство
довольствуется  самоделками,  а  им  цена  небольшая,  их  на  любой  карман
производят. А кто и сам себе мастерит. Иной раз на рынках продают в открытую
- сами видите,  как  похоже на богородскую игрушку...  И государство, как  я
теперь,  к  сожалению, окончательно и  с грустью  убедился, не имеет об этом
никакого представления, не контролирует и не пресекает...
     Кровь   стала  возвращаться  к  лицу  генерала,   притом  в  избыточных
количествах. Демонстрировать поверенному  митрополита служебную бледность  -
куда ни шло,  но не свекловидность!.. Заведующий склонился к игрушкам и взял
в руки еще  одну,  где Кавели замахивались друг на друга топорами, основание
же было каменное,  с довольно емким углублением  и двумя желобками по краям:
видимо, молясина  хотела  прикинуться  пепельницей,  и кто  не  знал  -  мог
положить  в  желобок горящую  сигарету. Но  генерал,  во-первых,  не  курил,
во-вторых,   уже   знал.   Третья   игрушка   была   деревянной,   и  вместо
солдатообразных  Кавелей  тут  замахивались  друг  на   друга  молотами  два
одинаковых  медведя,  подставка   казалась  тяжелой,   сорт  дерева  генерал
распознать  не  мог.  "Эксперты  узнают"  -  мелькнуло  в  голове. Четвертая
игрушка, во всем напоминая первую,  при малейшем движении  заставляла одного
из  Кавелей  падать  в  ноги другому  и  тот в буквальном  смысле  слова бил
лежачего своим молотом,  однако через полоборота фигурки менялись  ролями. У
генерала зарябило в глазах, а он не осмотрел и половины выставки, устроенной
монахом на его письменном столе.
     - А это что? - генерал удивленно потянулся к краю, где на планке вместо
людей  стояли животные,  притом  разные:  с одного  конца планки -  грозный,
зажавший кувалду в хоботе, слон, с другого - меньших размеров и жалкого вида
кит, то  ли  дельфин,  с  кувалдой в  пасти.  Здесь  и  размеры  молотов  не
совпадали. Молясина же была сработана вся  из разных самоцветов,  Оттягивала
руки и наверняка стоила, не при святом бы отце молвить, черта в ступе.
     - Мы бы тоже очень хотели знать - что это. - монах придвинулся к столу,
- и  если ваш отдел займется кавелитской ересью, мы, разумеется, предоставим
все имеющиеся у  нас  материалы. Однако именно по данной разновидности ереси
нет   никаких   сведений,  прихожанин,  предававшийся...   радениям  с  этим