оже стоило подумать. Нескольких человек Дикий
все-таки  отправил  с  раненым  Максимом  по  старому каналу. С
ГРУшником попрощались по-приятельски и забыли друг о друге...

        11
     Они довольно долго стояли и молча разглядывали друг друга.
После  както  вместе  сделали  по  шагу  навстречу  и  коротко,
по-мужски обнялись. Дикий оценил мощь об®ятия.
     --  Лучше  оставь  в  живых,  --  сказал  он, вырываясь из
об®ятия  и  смеясь.  --  Как  тебя  теперь  называть,  Анатолий
Сергеевич? -- Так и называй. Это мое настоящее имя!
     Да,  Анатолий  Сергеевич  сейчас  вовсе не походил на того
изможденного, ободранного Анатолия Сергеевича в  горах.  Теперь
это  был  мощный,  высоченный  мужчина  средних  лет  с  тонким
профилем и крупной нижней челестью, одетый в отличный костюм  и
с золотым браслетом часов на запястье.
     --  Вот,  Дикий,  и  встретились!  Вижу,  что  ты  удивлен
встрече, да и я не меньше!
     -- Что здесь вообще-то происходит? -- подала голос  Ольга.
-- Вы что же знакомы?
     --  Знакомы.  --  Анатолий  Сергеевич обернулся к дочери и
пояснил: -- Он мне как-то жизнь спас. И тебя  выручил.  Что  за
парень!
     Ольга  несколько смутилась, щеки ее порозовели. Краснеющая
девушка! Такое теперь редко где увидишь.
     Они уселись за стол, и Ольга стала спрашивать отца о  том,
как  Дикий ему жизнь спас, и тот отвечал, врал, как получалось,
а сам Дикий помалкивал, слушал вранье, согласно кивал.  Наконец
зазвонил в прихожей телефон и девушка убежала.
     --  Сергеич, это не мое дело, но -- кто ты? где трудишься,
так сказать? Вопрос, в общем-то, не праздный.
     Хозяин квартиры сразу посерьезнел лицом, быстро  посмотрел
на Дикого и проговорил довольно жестко:
     --  Я не очень верю в случайные встречи. Не уверен, что ты
познакомился с Ольгой случайно. Говорю по-дружески.
     -- Когда я тебя увидел, то  тоже  подумал,  будто  встреча
подстроена.  Впрочем, ты мне не веришь. Тогда я пойду. Не хочу,
чтобы меня за вербовщика принимали.
     Дикий уже стал подниматься из-за стола, но  хозяин  жестом
остановил его.
     -- Так и быть. Смотри. -- Он достал из внутреннего кармана
пиджака  удостоверение и протянул Дикому. -- Только потому, что
мне симпатичен.
     Дикий заглянул в корочки.
     -- Понятно. Я так и думал, --  подвел  итог  знакомства  с
документом Дикий. -- Только психи из ГРУ могут шататься в горах
после  того,  как  война  официально  закончилась.  Но  тебя  ж
поймали, Анатолий Сергеевич. Как же так?
     -- Бывает. -- Хозяин только пожал плечами и не стал  более
комментировать  свой провал в Афганистане. -- А ты какого хрена
там делал?
     -- Как вам сказать... Мы несколько по своему разбиралось с
наркодельцами. Я не говорю, будто мы какие-то  новые  и  добрые
Робин Гуды, но кое-что человеческое и нам не чуждо. Работаем за
деньги, одним словом.
     -- Грамотно работаете. Кто научил?
     -- Жизнь научила.
     --  Да...  Сейчас  жизнь  научит.  Всему научит. Ладно, не
будем пока выяснять отношений. Мне  скоро  уходить  надо.  Если
дождешься меня, поговорим. Ты же не ко мне приехал?
     Поулыбались,  помолчали.  Венулась  Ольга,  посмотрела  на
отца, спросила:
     -- Ты что -- опять куда-то собрался? Меня,  между  прочим,
подруга на концерт пригласила, а я отказалась.
     --  Мне  надо,  Оля.  Правда.  Не обижайся. Да и вернусь я
скоро.
     -- А я твоего отца провожу и вернусь, -- уверил Дикий.  --
Покажешь мне столицу?
     -- Покажу.
     Мужчины  поднялись из-за стола и направились к дверям. Они
не стали вызывать лифт, закурили на лестничной площадке и стали
спускаться неторопливо.
     --  Я  слушаю,  --  сказал  ГРУшник,  и   в   голосе   его
почувствовался металл.
     --  Сперва вопрос, -- начал Дикий. -- Слушай, полковник...
Как бы это сформулировать вопрос... Ваша же контора не может по
закону проводить какие-либо акции на территории России?  Только
за границей, так?
     --  Обстоятельства  складываются по-разному, но в принципе
так.
     Ступеньки были чисто выметены -- ни окурков, ни  рекламных
бумажек,  ни свежей (или несвежей) мочи. Они вышли из парадной,
причем охранник внизу отдал полковнику честь, прошли в сквер  и
сели на скамейку. Одинокая муха покружила и улетела прочь, пока
Дикий  рисовал  схему,  по  которой предположительно собирались
действовать боевики из Киева. Протянул листок полковнику и  как
смог прокомментировал рисунок.
     Полковник  смотрел  на листок и молчал. По его лицу ничего
невозможно было прочесть, только  левое  веко  подрагивало.  Он
молчал   довольно   долго,  после  сказал  неожиданно  охрипшим
голосом:
     -- Это очень серьезно. Более чем серьезно. Откуда  ты  это
все взял? Кто-то из твоих людей участвует в терракте?
     --  Нет. Не та постановка вопроса. Наоборот -- мы пытаемся
предотвратить акцию. Источник информации надежный. Хотелось  бы
верить,   что   надежный.   Но   и  в  моей  голове  как-то  не
укладывается... Хотя в Киеве уже стреляли.  Выходит,  что  и  в
России начнут.
     --   А   конкретные   данные   есть   по  об®ектам?  Сроки
какие-нибудь названы?
     -- Нет. Стараемся узнать. Знаем куда поступит  оружие  для
террористов.  Кто-то ведь заберет оружие со склада! Постараемся
выследить получателей и вытянуть или выбить из них информацию.
     -- Какой ты государственник!  --  В  глазах  у  полковника
загорелись  злые  огоньки.  --  Зачем  мне  все рассказал, если
собираешься один работать?
     -- Помощь необходима. Но  мы  случайно  встретились.  А  к
ментам  я  обращаться не стану. Или к федеральным властям. Ваша
контора -- это другое дело. Вы в теперешнем говне не  замазаны.
Впрочем, я могу и ошибаться....
     Полковник перебил Дикого:
     --  Ты  понимаешь, мальчишка, что если провалить это дело,
то... не знаю что! С такими межславянскими заморочками и  я  не
сталкивался. Но вы не имеете права играть сами в такие игры!
     --  Мы  не  имеем права! -- Дикий тоже повысил голос. -- А
вы, что вы имеете?  Прав  вы  тоже  не  имеете!  На  территории
Украины  вы  теперь  ситуацию не контролируете. Там ваши бывшие
коллеги шуруют! Бомбами, блядь, торгуют! У  нас  сейчас  больше
возможностей получить информацию!
     --  Хорошо, хорошо, -- Полковник постарался вернуть беседу
в более спокойное русло.
     --  Ничего  хорошего!  Кто  из  московских  шишек  в  этом
замешан?  Ты  знаешь?  Нет?  А ведь кто-нибудь замешан! Ты меня
пойми -- мы можем эту схему отработать вместе и не в ущерб друг
другу.
     -- Хорошо, хорошо. Убедил.
     -- И еще.
     -- Да, я слушаю.
     -- Я не мальчишка.
     -- Что? Не понял,
     -- Ты сказал -- мальчишка. Я не мальчишка.
     -- Конечно, извини. Старые привычки. Времена изменились.
     Дикий  достал  сигарету  и  стал  вертеть   ее   пальцами.
Полковник  протянул зажигалку. Закурили, стали пускать табачные
кольца. В дальнем углу  сквера  карапуз  возился  в  песочнице.
Молодая мама улыбалась ему. Они улыбались вместе.
     -- Я должен уйти, -- сказал полковник. -- Где тебя найти?
     -- Мы погуляем с Ольгой. Я буду у вас вечером.
     -- Отлично. Тогда и поговорим.

        x x x
     Они  сидели  в  креслах  и  смотрели  друг на друга. Дикий
ничего нового в девушке не  увидел  --  та  же  юность,  та  же
гармония,  те  же  волосы падали на плечи. Ольга же смотрела на
Дикого по-новому.
     -- Интересно, -- говорила она. -- Я всю жизнь  знаю  отца.
Знаю, что он мне постоянно врет про работу. Я привыкла. Значит,
так  надо.  И  вот  появляешься  ты.  В чем-то ты, оказывается,
знаешь его лучше. У вас уже появилось секреты. Надо  что-нибудь
придумать и выпытать ваши секреты.
     --  Зачем  пытать,  --  Дикий  постарался все превратить в
шутку. -- Скополамин уже есть. Такой препарат. Один укол  и  --
все тайны наружу.
     -- Ой, не надо!
     -- А что -- у тебя есть тайны?
     -- У каждого человека есть тайны.
     -- Согласен. Тогда не станем друг друга допрашивать.
     -- А что будем делать?
     --  Ты же обещала мне Москву показать. Тысячу лет в Москве
не был. То есть, был, по делам. А так, чтобы погулять, -- нет.
     Они  отправились  гулять  и  гуляли  долго.  Москва,   как
говорится,  золотоглавая.  Конфетки,  как говорится, бараночки.
Ельцин, как говорится, да  Чубайс.  Гоголь,  как  говорится,  и
"Мертвые  души".  Мертвые,  как  говорится,  душат. Не мертвые,
живые покуда, но душат, душат, гады...

        x x x
     Жил человек по имени Олав. Отцом  его  был  Хаскульд,  сын
Колля  из  Долин,  а матерью Мелькорка, дочь ирландского короля
Мюркьяртана. Слав жил в Хьярдархольто,  в  долине  Лаксдаль  на
Брейда-Фьорде.  Слав  был  очень  богат и красив собой. Это был
очень достойный  человек.  Слав  посватался  за  Торгерд,  дочь
Эгиля.  Торгерд  была  девушка  красивая, рослая, умная и очень
гордая, но всегда спокойная и покладистая. Эгиль  хорошо  знал,
кто  такой  Олав,  и  понимал,  что он достойный жених. Поэтому
Торгерд  выдали  замуж  за  Слава.  Она   поехала   с   ним   в
Хьярдархольт.  У  них родились сыновья и дочери. Торгбьярг была
сперва женой Асгейра, сына  Кнатти,  потом  --  Вермунда,  сына
Торгрима. Турид была замужем за Гудмундом, сыном Сальмунда, и у
них были сыновья Халль и Барди Убийца...

        x x x
     Дикий настоял, и они зашли в универсам, где накупили целую
тележку  продуктов  из которых, Дикий настаивал, Оля приготовит
ужин ему и  Анатолию  Сергеевичу.  Сперва  Ольга  протестовала,
говоря  что  у  нее  дома  и  так продуктов навалом, а Дикий --
ничего,  мол,  студенты  твои  придут,  слопают.  В  итоге  они
загрузили  полное  такси  и приехали к Ольгиному дому. Охранник
сменился. Теперь это был худощавый, нервный типчик.  Но  оружие
из кобуры у него торчало настоящее.
     Ольга  стала  возиться  возле  плиты, а Дикий сел за стол,
закурил, посматривая как быстрые девичьи  руки  режут,  чистят,
шинкуют,  стал  думать  --  правильно  ли сделал, рассказав все
полковнику?  Хотелось  думать,   что   правильно.   Просто   он
использовал  единственный,  случайно  открывшийся канал связи с
государством  в  не  самом  худшем  его  проявлении.  Любой  же
госчиновник, любой мент мог оказаться взяточником, замешанным в
провокации,  но  ГРУ!  Если  и  они работают против собственной
страны, тогда вообще все не имеет смысла! Тогда каюк России!..
     -- А почему ты  все-таки  Дикий?  --  прервала  его  мысли
Ольга.  --  Тебя  даже  мой отец так называет. Дикий... Или это
фамилия?
     -- Что? -- Дикий не сразу понял о чем речь.
     --  Почему  тебя  Диким  называют?  --  повторила  девушка
вопрос.
     -- Ах, это... Бог его знает. Прозвали так.
     И  Дикий  стал  рассуждать  о  прозвищах. Всегда так было.
Фамилии это ведь тоже бывшие прозвища. Но фамилии часто уже  не
хватает,  и  вот  Иван  становится  Грозным, а Петр -- Великим.
Постепенно Дикий  перешел  к  викингам,  стал  вспоминать,  что
Эйрика  звали  Кровавой  Секирой,  а  Харальда  --  Косматым, а
Торгойра  --  Шип-ногой,  Олейва  --   Рукояткой,   Бьярна   --
Свободным, много разных прозвищ...
     --  Но  вид  у  тебя совсем недикий, -- перебила Ольга. --
Значит твой характер такой, поступки. Так?
     -- Мне не очень  хочется  об  этом  говорить.  Ты  человек
нейтральный. Можешь не понять.
     -- Тогда не будем.
     Дикий посмотрел на плиту и к своему удивлению увидел почти
готовый  плов,  который  Ольга  успела  приготовить,  пока  они
болтали. Обстановка  такая  мирная,  непривычная.  Даже  в  сон
потянуло...  Хлопнула  входная дверь и Дикий вдрогнул. Если это
полковник, то один ли он?  Сейчас  рота  автоматчиков  набежит,
заломят руки, начепят наручники и надают по яйцам... Но -- нет.
Все   путем.  Просто  папа  с  работы  пришел.  Сейчас  ужинать
станем...
     Плов положено есть руками, но это пусть таджики или "духи"
всякие забавляются. Ложкой -- тоже ничего.  Ели  и  нахваливали
Ольгу, и хотя лесть была чрезмерной, девушке нравилось.
     -- Может, еще? Папа? Дик?
     Да, конечно, еще, отвечали мужчины, переглядывались. Дикий
видел,  что  полковник  чем-то озабочен, но старается выглядеть
беззаботным  и  веселым.  Ольга  тоже   заметила   перемены   в
настроении  отца, сказала, когда они поели, выпили кофе и стали
курить (курили, правда, только мужчины):
     -- Мне не нравится как ты выглядешь, пап. Может, вам  надо
посекретничать? Так я не против.
     --  Да,  -- быстро согласился полковник, -- мы побеседуем,
пожалуй.
     Дикий прошел за полковником в  его  кабинет,  который  был
кабинетом  и  спальней одновременно. Те же книжные полки, как в
коридоре и гостиной, та же простая и крепкая  мебель.  Анатолий
Сергеевич  сел  за огромный старомодный стол, залитый светом от
настольной лампы с желтым абажуром, и жестом  предложил  Дикому
сесть в кресле напротив. Дикий сел и достал сигареты.
     --  Я  хочу  тебе кое-что показать. -- Полковник достал из
кейса, который он прихватил,  когда  они  проходили  коридором,
тонкую папочку и протянул Дикому. -- Полюбопытствуй.
     Никаких  специальных  грифов  --  "секретно",  "совершенно
секретно". В папке находились бланки с  фотографиями  отличного
качества. Кроме бланков в папке находилось и досье.
     -- Читать-то можно?
     -- Можно. В ФСК, правда, еще этой информации нет. Впрочем,
про себя  ты  ничего  нового  не  узнаешь.  Может,  только  про
своих... не знаю, как даже и говорить в  нынешний  исторический
момент... подельников? соратников?
     Дикий стал читать досье внимательно.
     -- Извини, полковник, -- сказал он. -- Я должен изучить.
     -- Изучай, изучай.
     Пачка  листов  не была особенно толстой, и хотя достаточно
фактов  биографий  указывалось  точно,  информация  во   многом
устарела  и не давала представления о бригаде Дикого, о методах
разведки и тому подобное.
     -- Прочитал, -- сказал Дикий и положил папочку на стол. Не
удержался и улыбнулся.
     -- Чего улыбаешься?  --  нахмурился  полковник.  --  После
нашей  встречи  в  горах  я  просто  обязан  был  взять  вас на
разработку. Но делал это "втихую". Здесь, -- полковник постучал
указательным пальцем по папке, -- только официальный  материал.
Некоторые  факты  биографии  опущены  за ненадобностью. Но есть
информация, которую я для себя собирал.  Я  знаю,  конечно,  не
все, но знаю много. Патриотически-бандитская деятельность. Дело
трудносоединимое.  Один  вопрос  имею. Тебе зачем все это надо?
Или то, или другое.
     Что-то Дикий  должен  был  ответить.  Только  он  не  знал
ответа.   Так   получилось.   Да,   если  говорить  честно,  он
бандитствовал, осуществлял викинг, но и норманны,  уходившие  в
этот  самый  викинг,  возвращались; значит, любили свои суровые
скалы, фьорды, свою, как говорят, историческую  родину.  А  чем
Дикий и его дружина хуже?..
     --  Сложно  сказать,  -- он попытался ответить. -- Я делаю
то, что делаю. Люди из ваших контор тоже за словом в карман  не
полезут,  а  за  наганом  полезут  элементарно. И вы и мы закон
нарушаем, так что здесь мы равны. Просто... просто вы защищаете
интересы конунга, а мы вольные ярлы.
     -- Какие ярлы? -- Не понял полковник.
     -- Исторические параллели, Анатолий Сергеевич. Были  такие
командиры у варягов тысячу лет назад.
     -- Слава богу! -- Полковник даже засмеялся. -- Слава богу,
что тысячу  лет  назад.  Нам  ярлов  твоих  для полного счастья
сейчас не хватает. А еще ты кого называл?
     -- Конунга.
     -- Кто такой?
     -- Что-то вроде короля.
     -- Нет, за короля я лично биться не стану.  Король  у  нас
гниловат.
     --  Вот  и  не будем передергивать. Мораль, этика и прочая
чешуя! Как сказал один  автор  --  все  это  тонкая  пленка  на
первобытном  мозгу  троглодита.  В  экстремальной  ситуации она
прорывается,  и   рафинированный   интеллегент   хватается   за
дубину...   У   нас  гены  жестокие!  Просто,  одна  жестокость
считается во благо...
     -- Это ты камень в мой огород?
     -- Я не про камни, полковник. Я  патриот.  Ты  не  смейся!
Просто  на данном этапе получается, что братва честнее тех, кто
имеет политическую власть. Зачем я тебе все это  об®ясняю?  Все
ты знаешь не хуже меня. Знаешь, что существуют понятия -- "вор"
и  "законник".  Не  "вор  в  законе"  -- это ментовские базары!
Старые воровские понятия и  обладают  реальной  властью.  "Вор"
никогда  не  поставит  себя  выше "закона", Неписанные "законн"
соблюдаются десятки лет! А поскольку политическая власть сейчас
-- это власть воровская, то и должна она  жить  по  "воровскому
закону".   Только   не  живет  по  "закону",  беспредельничает!
Общероссийский воровской лагерь! Вот к чему  мы  приехали.  Тут
все  -- этапники, сокамерники, враги или кенты по зоне. Кто-то,
проигравшись и проворовавшись, дергает в бега,  кто-то  паханит
на   месте,  кто-то  шестерит,  кто-то  живет  мужиком,  кто-то
пацаном. Кого-то трахают, как хотят, загнав в обиженку.  Врачей
и  учителей,  к  примеру!  Когото мочат за базар или за дело...
Государственная  политика!  Только   ваша   власть   не   имеет
действительных  "понятий". Лишь бы хапнуть, а остальное для них
не в цвет, гори все синим пламенем...
     --  Подожди,  подожди!  Разошелся.  --   Полковник   сидел
откинувшись  в  кресле  и  посматривал  на Дикого с интересом и
удивлением одновременно. -- Идеолог тоже нашелся. Так что же ты
считаешь "настоящим понятием"?
     -- Понятие простое -- будь тем, кто ты есть. Если ты мент,
к примеру, защищай закон без всяких соплей и не воруй. Если  ты
политик, старайся для народа, который тебя выбрал.
     -- А если ты вор...
     --  А  если ты вор, то ты вор, а не мент или политик. Стал
рабочим -- работай, не воруй. Воровать должен вор. И так далее!
     Дикий  постарался  остановить  себя  и  остановил.  Иногда
хочется  высказаться,  но  не всегда нужно. Он не знал -- нужно
сейчас  или  нет.  По  крайней  мере,  его   на   откровенность
раскрутили. Или не раскрутили. Это он сам раскрутился.
     -- Что ж, -- сказал полковник и устало улыбнулся.
     -- Поговорили. Хорошо поговорили. Я честно.
     -- Эту операцию мы должны планировать вместе. Мои люди, по
крайней мере, не предадут. А как твои?
     -- Мои? Именно мои -- не предадут.
     --  Вот  видишь,  и  ты  не  за всех уверен. А я уверен за
каждого!
     Полковник  поднял  руку  и  Дикий  замолчал.  Ладонь  была
широкая  и  мощная,  со  шрамом  поперек. В жесте чувствовалась
уверенность и правота.
     -- Перейдем к делу. Много пустых  слов  мы  наговорили.  Я
согласен  на  компромисс в этом деле. Я на себя, может, и много
беру, но за базар, как у вас говорится, отвечу.
     Дикий  был  согласен.  Внутренне   он   был   даже   готов
подчиниться, но не удержался и проворчал:
     --  Досье твое -- пшик. Если меня не станет, все пойдет по
нашему плану, а не по вашему.
     --  Ладно,  не   ворчи,   --   остановил   его   полковник
примирительно.
     -- Ты мне одолжение не делай, -- добавил Дикий по инерции.
     -- Ни-ни! Никаких одолжений.
     --  Мне, честно говоря, все равно кого собираются из наших
сановников грохнуть. Я и сам бы... Разговор идет об  отношениях
России  и Украины, значит и об интересах моей структуры. Так ее
назовем.
     -- О`кей, парень! Я все пояял.
     Так они еще долго пререкались, каждый  отстаивал  честь  и
силу  своей  организации.  Дикий курил сигареты одну от другой,
мысленно обещая завязать с табаком, которым забиты  легкие,  от
этого, дескать, быстрее сдохнешь, чем от вражеской пули. Но это
была   его   первая   возможность   поговорить,  выговорится  с
человеком,  представляющим  серьезную,  уважаемую  еще  силовую
структуру и находящимся в высоком звании...
     После  они  вернулись  на  кухню,  где  снова  пили кофе и
разговаривали ни о чем, слушали, как Ольга взахлеб рассказывает
историю ее сокурсника,  который,  как  и  она,  поехал  к  морю
отдыхать,  но  угораздило  его оказаться в Абха