инете в рабочее время и ни под каким видом не намерен принимать
в ней участия.
     -- Полковник  Голубков, -- представил его Нифонтов. --  Нашего гостя вы
знаете. Проходите, полковник. Доложите, что у нас есть по "Фениксу".
     Экс насторожился, но тут же понял, что речь идет о фирме "Феникс", а не
о программе с тем же кодовым названием.
     Голубков сел, но докладывать не спешил.
     -- Дело с грифом "совершенно секретно", -- сухо напомнил он.
     -- Наш гость имеет  допуск к гостайнам, -- ответил Нифонтов. -- Так что
можете говорить. Под мою ответственность.
     Полковник  помедлил, словно  раздумывая,  должен  он  воспринять  слова
начальника управления как приказ или следует отказаться принимать  участие в
этой светской беседе.
     -- Мы слушаем,  -- поторопил Нифонтов. -- Предысторию опустите. Давайте
сразу выводы. Если они есть.
     --  Да,  есть,  -- так  же  сухо  подтвердил полковник. -- Мы  пришли к
определенным выводам. Их три. С  момента  своего создания в январе девяносто
седьмого  года  фирма "Феникс" занимается  регулярной  поставкой  российских
истребителей  военным  формированиям   движения   Талибан.   "Госвооружение"
является государственной компанией и  не  могло напрямую продавать  самолеты
талибам, так как это запрещено международными соглашениями.  Поэтому и  была
создана  эта фирма.  Оплачивает самолеты бен  Ладен  через  своего  эмиссара
аль-Джаббара. Вывод первый: эта деятельность "Госвооружения" противозаконна.
     -- Дальше, -- кивнул Нифонтов.
     --  В настоящее время  реализуется  контракт на  общую  сумму девятьсот
шестьдесят миллионов долларов, -- продолжал полковник, глядя перед собой, на
свои сцепленные на столе  руки. -- Из них двести  миллионов уже перечислены.
Авария  "Руслана" в Иркутске  сорвала  график  поставок,  пришлось  идти  на
сверхресурсную загрузку машин. Вывод второй:
     "Госвооружение"  несет ответственность за гибель  самолета  "Антей",  а
возможно -- и самолета "Руслан" в Иркутске.
     -- Бардак, везде бардак!  --  пробормотал Экс.  -- И  конца-края ему не
видно. Какой же третий вывод?
     --  При  средней  стоимости  истребителя  тридцать  миллионов  долларов
контракт  подразумевал   поставку  талибам   тридцати  двух   машин.  Такого
количества  новых   изделий  нет  ни  в  резерве   "Госвооружения",   ни  на
авиазаводах. Это заставило нас предположить,  что  под видом торговли новыми
истребителями осуществляется  какая-то иная программа.  Мы  предприняли  ряд
оперативно-розыскных   мероприятий  и  выяснили,  в  чем   заключается   эта
программа.
     Экс прервал полковника:
     -- Что за мероприятия?
     -- Прошу извинить. Я не могу ответить на ваш вопрос. Была задействована
наша агентура. Раскрыть ее я не имею права. И  приказать  это сделать мне не
может никто. Даже президент.
     -- И  даже я, -- кивнул Нифонтов, жестом показав гостю, что он бессилен
ему помочь. -- Продолжайте, Константин Дмитриевич. Что это за программа?
     -- Полтора года назад  нынешний  генеральный директор компании "Феникс"
генерал-лейтенант  Ермаков  встретился в Нью-Йорке  с профессором  Ефимовым,
известным специалистом по радиолокации.  Он предложил ему вернуться в Россию
и заняться созданием  антирадарной защиты для обычных серийных машин. Ефимов
отказался,  но дал понять, что в России остались его  ученики. Ермаков нашел
одного  из них. Николай Фалин  из  НПО имени Жуковского.  Отдел конструктора
Крылова занимался  этой  тематикой  и имел  определенные  успехи.  Год назад
финансирование было закрыто, оборудование с полигона под Воронежем закуплено
фирмой "Феникс",  а  сам Фалин  уволился и исчез. Мы установили,  что он был
завербован  человеком Ермакова и  увезен  на  базовый аэродром  "Феникса"  в
Потапово. Перед тем как  уволиться, Фалин запустил в компьютеры отдела вирус
и уничтожил  всю базу данных по  этой  тематике.  Не сомневаюсь,  что он это
подтвердит,  если нам удастся его допросить. В последнем уверенности нет. Он
написал  матери, что вернется недели через три. Не  думаю, что  он вернется.
Его уберут.
     --  Минутку, полковник,  -- вмешался гость.  --  Что за  страсти вы нам
рассказываете? Кому и зачем нужно убирать этого Фалина?
     -- Это не страсти. Это  версия,  основанная на фактах.  Судя  по всему,
Фалин закончил разработку методики. И  стал не нужен. А знает слишком много.
У таких сюжетов всегда только один конец.
     -- Выходит, Ермаков не просто  переманивает кадры, но и целенаправленно
занимается вредительством? Так, по-вашему?
     -- Здесь  замешан не  только  Ермаков. Прекращение  финансирования этой
темы в  НПО имени Жуковского не  могло быть случайностью. Да,  я считаю, что
это  целенаправленная  работа.  Ее  координировал  кто-то  повыше  Ермакова.
Намного выше.
     -- Цель?
     --  Монополизировать превращение старых  серийных машин в невидимки.  И
продавать  их  по  цене  новых.   Сейчас  на  аэродроме  Потапово  находятся
пятнадцать  МиГ-23,  МиГ-25  и  Су-25.  На  них  уже  нанесено  антирадарное
покрытие.  В  ближайшее  время они  будут  переданы  талибам. После  этого в
Потапове будет налажен  конвейер. У нас тысячи старых машин. Они  пойдут  во
все горячие точки мира. А таких точек более чем достаточно.
     Экс почувствовал, как крахмальный воротник рубашки  вжимается в шею. Да
что же это делается? Целый отдел из самых опытных гэрэушников был создан для
прикрытия  программы  "Феникс".  Мощное  спецподразделение с  информационным
центром,  аналитиками,   оперативниками   и   агентурой.   А   теперь   этот
бухгалтер-замухрыга,  хмурый, как  с перепоя, обыденно  излагает  самую суть
этой  сверхсекретной программы,  о  деталях  которой  не знали даже.  высшие
руководители государства.
     Экс повернулся к начальнику управления:
     -- Сколько времени вы занимаетесь этим делом?
     -- Вплотную -- три недели.
     -- Я слышал, что  у  вас работают  профессионалы. Но не подозревал, что
такие. Всего три недели. Поздравляю, генерал. Как  вам удалось раскопать все
так быстро?
     --  Помог случай. Командир  экипажа  погибшего "Антея" оказался  другом
детства полковника Голубкова.
     -- Бог ты мой! -- изумился  Экс.  --  Вот уж повезло  так повезло!  Да,
против такого везения не попрешь.
     -- Я не  склонен считать это простым везением, -- заметил Нифонтов.  --
Не  было  бы  этого  случая,  был  бы  другой.  Всякая  криминальная система
неустойчива по  своей природе. Как только она оказалась в поле зрения, конец
ее предрешен.
     --  Почему  вы  назвали ее  криминальной?  Это  всего  лишь  коммерция.
Крупномасштабная -- да.  Не  вполне безупречная  с  точки  зрения  закона --
возможно. Но в наше время  любая коммерция сомнительна. Торговля оружием  --
не исключение.  А когда речь  идет о миллиардах долларов,  которые  мы можем
получить...
     -- Это не коммерция,  --  перебил  гостя  полковник  Голубков.  --  Это
заговор. Экс нахмурился:
     -- Вот как? Заговор? Против кого?
     -- Торговлю истребителями в таких масштабах скрыть невозможно.  Ее и не
будут скрывать. Это заговор против России. Демократическая Россия перестанет
существовать. Это и есть третий вывод.
     --  Эк  куда  вы  хватили!  --  хохотнул  гость.  --  Заговор!  Кто  же
организовал этот заговор?
     -- Разрешите мне не отвечать на этот вопрос. У меня  есть  уверенность,
но доказательств нет.
     -- Отчего же? -- запротестовал Экс. -- Разговор у нас неофициальный. Да
и  я  лицо  неофициальное. Сделайте милость,  полковник,  поделитесь  своими
соображениями. Кто же, по-вашему, стоит во главе заговора? Генерал-лейтенант
Ермаков?
     -- Нет.
     -- Генерал армии Г.?
     -- Нет.
     -- Кто?
     -- Вы.
     Экс  растерянно  оглянулся на Нифонтова.  Тот свободно сидел  в кресле,
нога на ногу, сцепив  на колене руки, только что пальцами не крутил. На лице
-- вежливый интерес к происходящему. И никакого желания вмешаться, поставить
на место своего зарвавшегося подчиненного.  Гость перевел тяжелый  взгляд на
полковника.
     -- Вы не хотите взять свои слова назад?
     -- Нет.
     И вновь начальник управления никак не прореагировал.
     Гость поднялся из кресла и подошел к письменному столу.
     Из десятка телефонных аппаратов наметанным взглядом отыскал "вертушку".
Взял трубку. Но, помедлив, положил ее на рычаг.
     --  А теперь  послушайте меня,  господа. То, что я тут услышал,  -- это
сказки Шахерезады. У вас  нет доказательств  и никогда  не будет. А  то, что
скажу  я,  это не  сказки Шахерезады. У  меня были подозрения, что все,  что
произошло в  Потапове,  организовали  вы.  Сейчас я  в этом уверен.  Что  же
произошло? Если  оставить в  стороне вашу фантастику про заговоры, произошло
следующее. Вы не просто превысили полномочия.  Диверсии  на  железнодорожной
ветке,  взрыв  ЛЭП  и  взрыв "Мрии" --  преступления. Только  так  это будет
расценено   президентом.   Остается   получить   доказательства,   что   эти
террористические  акты  были  совершены  по  вашему  приказу.  И  они  будут
получены. Пять  диверсантов  захвачены  службой  безопасности. Это  для  вас
новость, не так ли? Сейчас  они дают показания. Пока неохотно, но существует
много  способов  развязывать языки.  И вы,  профессионалы,  все эти  способы
знаете лучше меня.
     Он оглядел хмурые лица контрразведчиков и заключил:
     --  Я  даю  вам  последний  шанс.  Мы  еще  можем  договориться.  Скажу
откровенно, я хотел бы видеть вас союзниками.  Другого выхода  для вас  нет.
Итак, генерал?
     Нифонтов с сомнением покачал головой:
     --  Экипаж "Руслана". Экипаж "Антея".  Офицеры сопровождения. Семьдесят
погибших в Иркутске. Не говоря  об афганцах, которые уже крошат друг друга с
помощью  российских штурмовиков. А в  перспективе?  Тысячи трупов? Десятки и
сотни тысяч? Во всех горячих  точках мира. А их, как справедливо заметил мой
коллега  и  друг  полковник  Голубков,  хватает.  И с  нашей  помощью  будет
становиться  все больше. Вам не  кажется,  что это слишком дорогая плата  за
повышение благосостояния россиян? Даже если эти миллиарды долларов дойдут до
них, в чем у меня есть очень большие сомнения.
     -- Кончайте демагогию! -- прикрикнул Экс. -- Я задал конкретный вопрос.
И жду конкретный ответ.
     -- Это и есть ответ. Я не хочу попасть  в ад  за чужие  грехи. У меня и
своих хватает. -- Нифонтов обернулся  к полковнику Голубкову. -- У тебя есть
что сказать, Константин Дмитриевич?
     -- Есть. Но я воздержусь.
     --  Говорите,  полковник,  не  стесняйтесь,  -- подбодрил Экс. -- А  то
будете потом жалеть, что не сказали.
     -- Да?  Тогда  скажу,  -- кивнул Голубков. Впервые за весь разговор  он
посмотрел в лицо гостю.  В  его взгляде была  глубокая усталость и  холодное
безразличие.  Так  в  96-м  смотрели  на Экса  солдаты  и офицеры поредевших
полков, выведенных из Чечни.
     Полковник помолчал и негромко произнес:
     -- Пошел на...!
     Экс взял трубку "вертушки" и набрал номер.
     -- Мы были правы,  это они, -- сказал он, услышав голос Г. -- Свяжись с
Потаповом. Ты знаешь, что приказать.
     Он положил трубку и направился к выходу.
     Нифонтов вызвал помощника:
     -- Проводите нашего гостя.
     Тот предупредительно открыл дверь:
     -- Прошу вас.
     Экс  выплыл  из кабинета, не оглянувшись  на  контрразведчиков. Они для
него не существовали. Они сами решили свою судьбу.
     В  холле, надевая плащ, поданный  порученцем, он  увидел в зеркале свое
тяжелое холеное лицо.
     Лицо бывшего.

     Генерал-лейтенант  Нифонтов  постоял  к  окна,  глядя,  как   из  ворот
управления выезжает черный лимузин гостя, и повернулся к полковнику:
     -- Что с тобой, Константин Дмитриевич? Голубков не ответил.
     Нифонтов  прянее  из  комнаты отдыха чистый фужер, привычно  разверстал
коньяк, кивнул:
     -- Давай-ка по соточке. Как говорят американцы: "Help yourself". Помоги
себе сам. Выпил, прислушался к себе.
     -- С чего он взял,  что коньяк говенный? Коньяк как коньяк. -- Поставил
фужер на стол, внимательно посмотрел на сумрачное лицо Голубкова. -- Знаешь,
Константин Дмитриевич,  о чем я подумал? Если тебе доведется писать мемуары,
в  них  будет  сильная  глава. Она  будет называться: "Как  я  послал  на...
Президента России".
     -- Он не будет президентом, -- буркнул Голубков.
     -- Вот как? Почему?
     -- Я буду голосовать против.
     -- Ребят действительно взяли?
     -- Боюсь, что да. Сейчас проверим. Пошли.
     Они спустились в информационный центр.
     Голубков приказал оператору:
     --  Передавай:  "Центр  --  Пастухову.  За  успешное выполнение задания
представлены к очередным воинским званиям: Пастухов -- майор,  Перегудов  --
майор, Злотников и Хохлов -- капитан, Мухин -- старший лейтенант".
     Сигнал  ушел на  спутник.  Оттуда,  отразившись от  серебряной паутинки
антенны, плывущей в космической бездне, в божьих имениях, вернулся на землю,
в  дикую забайкальскую степь, пробившись  сквозь эфир, забитый многоголосьем
жизни.

     "Крошка моя, я по тебе скучаю..."

     Через двадцать минут поступил ответ:
     "Пастухов -- Центру. Служим России".

     Генерал-лейтенант Нифонтов и полковник Голубков переглянулись.
     Сомнений не оставалось.
     Это означало: "Работаю под контролем".
     Или другое: ответил не Пастухов.
     Глава XI
     Подполковник Тимашук готовился к допросу захваченных диверсантов, когда
подала  сигнал  вызова  радиостанция  "Селена-5".  Он  взглянул  на  дисплей
шифровального прибора  "Азимут", готовый  увидеть ставший  привычным  текст:
"Центр -- Пастухову. Доложите обстановку".  Сначала он поступал каждый  час,
потом каждые полчаса. Но вместо этого вдруг появилось:
     "Центр --  Пастухову.  За  успешное  выполнение задания  представлены к
очередным воинским званиям: Пастухов -- майор, Перегудов -- майор, Злотников
и Хохлов -- капитан, Мухин -- старший лейтенант".
     Тимашук  замер.  Это  была удача.  Просвет в  полосе  черной  невезухи,
которая преследовала его с первых часов появления в Потапове.
     Нужно было ответить. Как можно быстрей.
     Что?

     Целую вечность --  восемнадцать минут -- просидел подполковник Тимашук,
напряженно всматриваясь в дисплей.

     Рация стояла  на  слесарном  верстаке в подземном  ремонтном боксе,  из
которого по приказу Тимашука было убрано все лишнее. Гудели, гасли  и  вновь
зажигались  лампы  дневного  света.  Напряжения не  хватало,  хотя резервная
электростанция работала на полную мощность.
     "Селена-5". Современная модификация станции космической связи "Барьер".
Полтора десятка  лет  назад,  когда  курсант Академии  ГРУ  Тимашук  начинал
постигать стратегию и тактику  тайных  войн, переносной  "Барьер", способный
через спутники-ретрансляторы  посылать  сигнал  за  три  тысячи  километров,
казался  фантастикой.  Связь, это  вечное проклятье  и ахиллесова пята  всех
разведок мира,  стала  почти  такой же простой, как звонок по междугородному
телефону. Сложности,  конечно,  остались, но  они были уже  другого порядка.
Отшелушилась профессия радиста, выбивающего на ключе трели морзянки, сгорели
в  спецпечах  шифровальные блокноты,  в  музеях  спецслужб  осели "энигмы" и
громоздкие шпионские рации.
     С тех пор "Барьер" похудел на пять килограммов, оброс новыми функциями,
безгранично  расширил радиус действия, но  принцип действия остался прежним.
Импульсная  подача  сигнала,  автоматическая  кодировка,  прыгающая  частота
передачи. Самоликвидатор, приводимый в действие по радиосигналу или с места,
кнопкой на пульте.
     Преобразился и  шифровальный  прибор "Азимут",  стал  похож  на большой
пейджер. Принятые и отправленные шифротелеграммы автоматически стирались при
отключении питания или клавишей "Del".
     Сейчас оперативная память "Азимута" была заполнена бесконечными: "Центр
--   Пастухову.  Доложите   обстановку",   "Центр  --   Пастухову.  Доложите
обстановку".
     Отвечать на это было нельзя, вероятность расшифроваться составляла  все
сто  процентов. Одно неточное слово, и в этом долбаном Центре поймут:  рация
захвачена. Сработает  самоликвидатор, "Селена-5" превратится  в ящик мусора.
Но  в этом случае безответность была оправданной: не до того, не до докладов
об обстановке.
     Последняя  же  шифрограмма  требовала ответа.  Требовала,  черт  бы  ее
побрал. И ответа быстрого.
     Можно было, конечно, и на это. сообщение не отвечать. Но это было очень
слабым  решением.  Ничтожным.  За  такие  решения  из  "консерватории",  как
называли Академию ГРУ, отчисляли безжалостно. И правильно делали.  В военной
разведке перестраховщики не нужны. Такое решение было безопасным для  самого
Тимашука,  но  бесполезным,  а  значит  --  вредным,  для  дела.  Центр  мог
заключить,   что   связь  утрачена,   и   прекратить   вызовы.   Тем   самым
перечеркивалась возможность радиоигры -- функельшпиля.
     Во время войны  функельшпиль широко использовали и Смерш и немцы: через
захваченных  радистов запускали противнику дезу. Для Тимашука  важно было не
дезу впарить, ему позарез нужно было другое: выяснить, что  это за  Центр. О
нем ничего не сказали захваченные диверсанты -- ни  на месте при  потрошении
по-горячему, ни на других допросах.
     Правда, первые два допроса Тимашук провел не лучшим образом. Он отдавал
себе в этом отчет. Далеко не лучшим. Просто бездарно. Особенно самый первый,
на горе, в грохоте вертолетных  двигателей, когда бойцы из команды Сивопляса
скрутили диверсантов. В запале штурма,  не вполне осознавая,  что произошло,
почему он  еще  жив  и почему  "калаш" снова в. его  руках, он яростно тыкал
автоматным стволом  в  изукрашенные  маскировочным гримом  лица,  орал: "Где
остальные?  Где  остальные,  говори,  мразь, пристрелю!"  Стрелял  короткими
очередями над ухом, вновь рвал  горячим дулом щеки и рты. Видел, что  они не
понимают  вопроса,  еще  больше  ярился  и   действительно   пристрелил   бы
кого-нибудь, если бы его не оттащил Сивопляс.
     Второй  допрос,  в дежурке полковой гауптвахты, на  пол которой свалили
связанных по рукам и  ногам  диверсантов, Тимашук провел лучше. Но все равно
плохо. Он был к нему не готов. Пустые руки  --  этого мало для качественного
допроса. Без готовности, но и без запирательств, они назвали себя, признали,
что диверсии на железной дороге, на резервной электростанции и взрывы ЛЭП --
их рук дело. Выполняли  приказ Центра: любыми средствами предотвратить вылет
"Мрии". Назвали пароль, открывающий доступ к работе с клавиатурой "Азимута".
Пароль  оказался правильным. Но про Центр  не сказали  ни  слова. Не  знали.
Совсем ничего. Даже простенькой легенды не выложили.
     Не знали. Чушь собачья. Как они могли не знать? Могли знать не все. Это
да. Но чтобы не знали совсем ничего?
     В  дежурку  заглядывали встревоженные офицеры, мешали. Мешал и грим  на
лицах   диверсантов,   делал   их    одинаковыми,   скрывал,   как   маской.
Психологической  защитой для них и преградой для  Тимашука был  и добротный,
хорошо подогнанный камуфляж.  Тимашук прекратил допрос. Приказал смыть грим,
переодеть  в солдатские робы  и рассадить в отдельные камеры. Одного из них,
самого  маленького,  начало рвать.  Тимашук  распорядился  отправить  его  в
санчасть и держать под постоянным присмотром.
     На местной  губе четырех камер не было,  было  только две,  и  в  одной
сидели  два  солдата-первогодка  и  прапорщик,  которые  не смогли об®яснить
ротному, почему  от них  несет  перегаром.  Сивопляс  предложил использовать
ремонтные  боксы.  Тимашук  одобрил.  Боксы охранялись  "черными". Это  было
удачно. Тимашуку  очень  не  нравился  всеобщий  интерес  солдат  и офицеров
гарнизона к  задержанным. Нездоровый  интерес.  Впрочем,  а  с чего ему быть
здоровым?

     "Центр -- Пастухову. За успешное выполнение задания..."

     Со  слова   "Центр"  подполковник  Тимашук  заставил  себя  переключить
внимание на слово