Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
- вне меня, это зависит не от меня. Религия стремится и ставит себе целью
устранить это противоречие или эту противоположность; божественное же
существо и есть то существо, где это противоречие разрешается, где
оказывается возможным или, вернее, действительным все то, что возможно
согласно моим желаниям и представлениям, но невозможно для меня по моим
силам.
31.
Исконный, подлинный, коренной элемент религии заключается в том, что не
зависит от человеческой воли и знаний; это дело бога. Апостол Павел говорит:
"Я насадил, Аполлон поливал; но возрастил бог. Посему и насаждающий и
поливающий есть ничто, а все - бог, взращивающий". Также Лютер: "Мы
должны... восхвалять бога и благодарить его, взращивающего нам хлеб, мы
должны признать, что не нашей работой, но его благословением и его малостью
произрастают зерно, вино и всевозможные плоды, доставляющие нам еду, питье и
удовлетворение всяческих потребностей". Гезиод говорит, что усердный
земледелец соберет богатую жатву, если Зевс обеспечит удачное завершение.
Итак, вспахать поле, посеять, полить всходы зависит от меня; жатва же не в
моей власти. Жатва - в руке божией; отсюда поговорка: "Без бога ни до
порога". Но что такое бог? В первоначальном смысле не что другое, как
природа или сущность природы, но как об®ект молитвы, как существо, которое
мы просим, следовательно, как существо, проявляющее волю. Зевс - причина или
сущность метеорологических явлений природы;
но это еще не составляет его божественный, его религиозный элемент, и
для нерелигиозного человека дождь, гром, снег имеют причину. Он бог только
потому и только в силу того он бог, что он - владыка метеорологических
явлений природы, что эти явления природы зависят от его усмотрения,
составляют акты его воли. Итак, независимое от человеческой воли ставится
религией в зависимое положение от воли божией, со стороны предмета
(об®ективно); со стороны же человека (суб®ективно) оно делается зависимым от
молитвы, ибо то, что зависит от воли, составляет предмет молитвы, есть нечто
изменчивое, есть то, о чем можно просить. "Сами боги могут оказаться
послушными. Ладаном и смиренными обетами, возлиянием вина и благовониями
смертный может их направить в другую сторону".
32.
Где человек возвысился над безграничной свободой выбора, над
беспомощностью и случайностью подлинного фетишизма, там во всяком случае
предметом религии, исключительно или главным образом оказывается то, что
составляет предмет целеустремленной деятельности и потребностей человека.
Именно поэтому безусловно всеобщим и преимущественным религиозным почитанием
пользовались те естественные существа, которые были наиболее необходимы
человеку. А то, что составляет предмет человеческих потребностей и
целеустремленной деятельности, и есть как раз об®ект человеческих желаний.
Мне нужен дождь и солнечный свет, чтобы мой посев взошел. Поэтому-то при
продолжительной засухе я желаю дождя, при продолжительном дожде - солнца.
Желание есть стремление, исполнение которого не в моей власти, оно есть
воля, бессильная добиться желаемого; если я и добиваюсь желаемого и, как
таковое, оно мне доступно, то оно может быть не в моей власти в данный
момент, при данных обстоятельствах и условиях; если принципиально мое
желание и осуществлено, то не так, как того хочет человек с религиозной
точки зрения. Но то, что недоступно моему телу, вообще моим силам, то - во
власти самого моего желания. К чему я стремлюсь, чего я желаю, то я
зачаровываю, одухотворяю своими желаниями. На старонемецком языке wiinschen
(желать) - значит зачаровывать. В аффекте человек полагает свою сущность за
пределы самого себя, и только в аффекте, ибо в чувстве коренится религия; в
аффекте он принимает безжизненное за жизненное, непроизвольное за
произвольное, одухотворяет предмет своими вздохами, ибо, находясь в аффекте,
он не может обращаться к бесчувственному существу. Чувство переходит за
пределы, предписанные рассудком, оно льется через края человеческой природы,
чувству слишком тесно в груди, оно должно перейти во внешний мир, превратив
бесчувственное существо природы в существо сочувствующее. Природа,
зачарованная человеческим чувством, ему соответствующая и с ним
ассимилировавшаяся, следовательно, сама преисполненная всяческого чувства, и
есть та природа, которая составляет предмет религии, божественное существо.
Желание есть источник, есть самая суть религии, сущность богов есть не что
иное, как сущность желания. Боги - сверхчеловеческие и сверхприродные
существа. Боги - это те существа, от которых исходит благословение.
Благословение есть результат, есть плод, цель действия, от меня независимая,
но мною желаемая. Лютер говорит: "Благословлять - собственно, значит желать
чего-то хорошего". "Когда мы благословляем, мы только желаем добра; однако
не можем дать того, чего мы хотим; но божие благословение приумножает и
составляет силу". Это значит: люди - существа, которые желают; боги - такие
существа, которые исполняют желания. Так, столь часто употребляемое в
обычной жизни слово "бог" есть выражение желания. "Дай тебе бог детей"
означает: я желаю тебе детей. Только в последних словах это желание выражено
суб®ективно, не религиозно, по-пелагиански, а в первом случае - об®ективно,
следовательно, религиозно, по-августиновски. Но разве желания не
сверхчеловеческие и не сверхприродные существа? Разве я, например, остаюсь
еще человеком в своем желании, в своей фантазии, если я мечтаю стать
бессмертным существом, избавившимся от оков земного тела? Нет! У кого нет
желаний, у того нет и богов. Почему греки так подчеркивали бессмертие и
блаженство богов? Потому что они сами не хотели быть смертными и лишенными
блаженства. Где ты не слышишь жалобных песен о смертности и злоключениях
человека, там ты не услышишь и хвалебных гимнов бессмертным и блаженным
богам. Слезы сердца испаряются в небо фантазии, в туманный призрак
божественного существа. Гомер выводит божества из мирового потока океана, но
этот божественный поток в действительности есть лишь излияние человеческих
чувств.
33
Антирелигиозные явления в области веры всего нагляднее раскрывают
происхождение и сущность религии. Таким антирелигиозным фактом, с горьким
упреком подмеченным еще благочестивыми язычниками, является, например, то
обстоятельство, что вообще люди только в несчастии прибегают к религии,
только в несчастии обращаются к богу и думают о нем, но как раз этот факт
приводит нас к источнику самой религии. Человек приходит к мучительному
выводу, что он не может того, чего хочет, что у него связаны руки, когда он
находится в несчастии, в нужде, своей ли собственной или чужой. Но
расслабление двигательных нервов не есть одновременно расслабление
чувствующих нервов; оковы моих телесных сил не оказываются оковами моей
воли, моего сердца. Наоборот, чем больше у меня связаны руки, тем свободнее
мои желания, тем сильнее моя жажда избавления, тем энергичнее мое стремление
к свободе, тем сильнее мое желание не быть ограниченным. Чрезмерно
возбужденная, сверхчеловеческая сила сердца и воли, взвинченная у людей до
последней степени властью нужды, и есть божественная сила, не знающая ни
нужды, ни границ. Боги в состоянии сделать то, чего хотят люди, другими
словами, они реализуют заколы человеческого сердца. Чем люди являются по
своей душе, таковы боги телесно; то, что людям доступно только в хотении, в
воображении, в сердце, то есть только духовно (например, разом перенестись в
отдаленное место), то находится в физической власти богов. Боги -
воплощенные, овеществленные, осуществленные желания человека, упраздненные
естественные пределы человеческого сердца и воли, существа с неограниченной
волей, существа, чьи телесные силы равны сипе их хотений. Антирелигиозное
проявление этой сверх®естественной религиозной силы есть волшебство у
некультурных народов: здесь простая воля человека совершенно явно
оказывается богом, который властвует над природой. Если израильский бог по
требованию Иисуса Навина приказывает солнцу остановиться, если он посылает
дождь по просьбе Илии, если христианский бог для доказательств своей
божественной природы, то есть своей силы, выполняет все пожелания людей,
одним своим словом успокаивает разбушевавшееся море, исцеляет больных,
воскрешает мертвых, то здесь так же, как при волшебстве, простая воля,
простое желание, простое слово об®являются силой, господствующей над
природой. Разница лишь в том, что волшебник реализует цель религии
антирелигиозно, а иудей, христианин - религиозно, причем первый усматривает
в себе то, что вторые переносят в бога; первый превращает в об®ект
настойчивого желания, приказа то, в чем последние усматривают об®ект тихого,
покорного волеиз®явления, скромного желания, словом, первый действует через
себя и для себя, а вторые - через бога и с богом. Но известная поговорка:
guod quis per alium fecit, ipse fecisse putatur, иначе говоря, то, что один
делает при помощи другого, то ему приписывается в качестве собственного
деяния - находит здесь свое применение: то, что человек делает через бога,
то в действительности делает он сам.
34.
Единственной задачей и целью религии (во всяком случае в первую голову
и по отношению к природе) является превращение неизвестного и жуткого
существа природы в знакомое, близкое существо, размягчение в пламени сердца
неумолимой самой по себе, твердой, как железо, природы на пользу человека -
словом, религия ставит себе такую же цель, как просвещение или культура; их
стремление сводится к тому, чтобы сделать природу в теоретическом отношении
понятной, в практическом отношении - податливой, соответствующей
человеческим потребностям, однако с тем различием, что культура достигает
своей цели с помощью средств, а именно с помощью заимствованных из самой
природы средств, религия же - без средств, иначе говоря, с помощью
сверх®естественных средств - молитвы, веры, таинств, волшебства. Поэтому
все, что при развитии культуры человеческого рода стало делом образования,
самодеятельности, антропологии, то было первоначально делом религии или
теологии; таковы, например, право (ордалии, испытания кровью, судебные
оракулы германцев), политика (оракулы греков), врачевание, которое еще в
наши дни у некультурных народов является функцией религии. Поэтому религия
является средством просвещения человечества в суровые времена и для диких
народов, но в эпоху просвещения религия потакает дикости, архаичности; она -
враг просвещения. Правда, культура всегда отстает от пожеланий религии; она
не может уничтожить ограниченность человека, коренящуюся в его существе.
Так, например, культура дает нам указания на средства долгой жизни, но не
доставляет нам бессмертия. Последнее остается безграничным, неосуществимым
желанием религии.
35.
В естественной религии человек обращается к об®екту, который прямо-таки
противоречит подлинному устремлению и смыслу религии. Действительно, человек
жертвует своими чувствами для сущности, самой по себе бесчувственной, отдает
ей, чуждой разума, свой ум, он ставит над собою то, что он хотел бы иметь
под собой, он находится в услужении у того, над чем он хочет властвовать, он
с почтением относится к тому, что он по существу ненавидит, он взывает о
помощи к тому, от кого он ищет защиты. Так греки приносили жертвы ветрам на
Титане, чтобы умилостивить их ярость; так римляне посвятили храм лихорадке,
чтобы ее обезвредить; так тунгусы во время эпидемий благоговейно и с
торжественными поклонами умоляют болезнь, чтобы она миновала их юрты
(Паллас); так жители Гвинеи приносят жертвы бурному морю, чтобы побудить его
успокоиться и не мешать им ловить рыбу; так индейцы при приближении грозы
или бури обращаются к манито (духу, божеству, существу) воздуха, а при
путешествии по воде - к манито вод, чтобы он отклонил от них все опасности;
так вообще многие народы определенно почитают не доброе, а злое существо
природы, во всяком случае оно им представляется злым. Сюда же относится
почитание вредных животных. В естественных религиях человек обращает свои
любовные речи к статуе, к трупу; поэтому нет ничего удивительного в том, что
он прибегает к самым, отчаянным, безумным средствам, чтобы быть выслушанным,
нет ничего удивительного, что он становится бесчеловечным, чтобы очеловечить
природу, что он даже проливает человеческую кровь, чтобы внушить природе
человеческие чувства. Так, северные германцы определенно верили, что
"кровавые жертвы могут наделить человеческой речью и восприятием деревянных
божков, также заставить говорить и пророчествовать камни, почитаемые в
зданиях, где приносятся кровавые жертвы". Но тщетны все эти попытки оживить
мертвую природу: природа отвечает молчанием на жалобы и вопросы человека;
она беспощадно отбрасывает его обратно к самому себе.
36.
Хотя человек чувствует и представляет себя с религиозной точки зрения
ограниченным, эти границы на самом деле являются только границами
представления и фантазии и в действительности вовсе не являются
доказательством роковой ограниченности человека, потому что они необходимо
определяются существом дела, коренятся в природе вещей; таково, например,
ограничение, что человек не знает будущего, что он не вечен, что он не
пользуется непрерывным и неомраченным счастьем, что его тело обременено
тяжестью, что он не может летать, как боги, не может распространять гром,
как Иегова, не может по собственному почину увеличивать свой облик или
делать его невидимым, не может, подобно ангелу, жить без чувственных
потребностей и влечений, - словом, не в состоянии достигнуть всего того,
чего он хочет или желает, - так же точно бесконечное божественное существо,
неограниченное этими пределами, есть лишь сущность нашего представления,
нашей фантазии и нашего настроения или чувства, находящегося во власти
фантазии. Поэтому, что бы ни было предметом религии, пусть это будут даже
раковины улитки или кремень, они окажутся предметом религии лишь как
сущность, определяемая чувством, представлением, воображением. Это лежит в
основании утверждения, что люди почитают не камни, не зверей, не деревья, не
реки, как таковые, но обитающие в них божества, манито, духи. Но эти духи
природных существ не что иное, как представления, как их отображения, или:
это - представляемые существа, воображаемые существа в отличие от этих же
существ, но рассматриваемых как нечто чувственное, доподлинное. Точно так же
духи умерших не что иное, как представления и образы умерших, не исчезающие
из памяти, - они были когда-то действительными существами, а теперь только
представляются таковыми; религиозный, то есть необразованный, человек не
различает между предметом и представлением этого предмета, почему эти
существа кажутся ему реальными и самостоятельными. Совершенно ясен и
очевиден благочестивый, непроизвольный самообман верующего человека, если он
обнаруживается в естественной религии, ибо человек сам здесь вкладывает в
свой религиозный об®ект и глаза и уши, он знает, он видит, что это сделанные
каменные или деревянные глаза и уши, и все же он верит, что это
действительные глаза и уши. Итак, верующий человек обладает глазами только
для того, чтобы не видеть, чтобы быть совсем слепым, он обладает разумом
только для того, чтобы не мыслить, чтобы быть совсем глупым. Естественная
религия есть наглядное противоречие между представлением и
действительностью, между фантазией и истиной. Что в действительности -
мертвый камень или чурбан, то в понимании естественной религии- живое
существо, что по всей видимости не бог, а нечто совсем другое, то невидимо,
согласно вере, - бог. Поэтому естественная религия находится в постоянной
опасности горчайшего разочарования. В самом деле, достаточно удара топором
для обнаружения, например, что из боготворимых этой религией деревьев не
течет никакой крови, что, следовательно, в них не пребывает никакое живое
божественное существо. Как же теперь религия ускользает от этих грубых
противоречий и разочарований, которым она себя подвергает своим почитанием
природы? Только тем, что она превращает свой предмет в нечто невидимое,
вообще нечувственное, в существо, которое есть только предмет веры,
представления, воображения, словом, духа, итак, само по себе это есть
духовное существо.
37.
Из чисто физического существа человек становится существом
политическим, вообще он становится чем-то отличным от природы,
сосредоточенным на самом себе;
так же точно его бог из чисто физического существа становится существом
политическим, отличным от природы. Только своим об®единением с другими
людьми в общине человек приходит к разграничению своей сущности от природы
и, следовательно, - к богу, отличному от природы; в этой общине предметом
его сознания и чувства зависимости является сила закона, общественного
мнения, чести, добродетели, то есть отличные от естественных сил, данные
лишь в мысли и представлении политические, моральные, абстрактные силы; в
общине физическое бытие человека подчинено его человеческому, гражданскому
или моральному существованию; в общине естественная сила, власть над смертью
и жизнью низводится до атрибута и орудия политической и моральной власти. У
Гезиода прямо говорится: и молва (аов, слух, общественное мнение) - тоже
божество. Зевс - бог молнии и грома, но это грозное оружие он держит в своих
руках лишь для того, чтобы сокрушить нарушителей его законов,
клятвопреступников, насильников. Зевс - отец царей, "цари происходят от
Зевса". Таким образом, молнией и громом Зевса поддерживается власть и
достоинство царей. Впрочем, следует первоначальных царей отличать от
законных царей. Если не учитывать исключительных случаев, то последние -
обычные, сами по себе незначительные лица, первыми же были необыкновенные,
выдающиеся исторические личности. Поэтому обоготворение исключительных людей
после их смерти есть явление нормальное - переходная ступень от религий
естественных в собственном смысле слова к религиям мифологическим и
антропологическим, хотя это обоготворение может встречаться и наряду с
почитанием природы. Почитание выдающихся людей как богов ни в какой мере не
свойственно только баснословным временам; так, уже в век христианства шведы
обожествляли своего короля Эриха и приносили ему жертвы после его смерти. В
законах Ману читаем: "Царь, подобно солнцу, опаляет глаза и сердца, поэтому
ни одно человеческое земное существо не может даже взглянуть на него. Он -
огонь и воздух, он - солнце и луна, он - божественный судья. Огонь пожирает
только отдельных людей, беззаботно к нему приближающихся, огонь же царя,
если он гневен, сжигает целую семью, со всем ее скотом и имуществом... В его
мужестве обитает победа, в его гневе - смерть". Так же точно израильский бог
громом и молнией повелевает своим избранным ходить всеми путями, которые он
им заповедал, "чтобы они могли жить, что
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -