адача  сатаны  в  Армагеддоне -  убивать проклятых  в угоду
Христу. А уж додумавшись до такого, нетрудно было и довообразить самого себя
в роли исполнителя. Так Чарли стал  мстителем.  Предвкушая свой  Армагеддон,
Чарли начал  открыто призывать  к массовому насилию, чтобы  приблизить таким
образом конец света. Закоренелый расист,  Чарли представлял себе конец света
так: белая Америка,  возмущенная злодеяниями негритянских  радикалов, таких,
как "черные  пантеры", начнет войну против  черной Америки, и дело окончится
ядерной  катастрофой.  А  когда пыль  уляжется,  Чарли  и  его  приверженцы,
предусмотрительно укрывшиеся в пустыне, выйдут из своего убежища и примут на
себя командование сложившимс Новым Порядком.  Чарли  хотел, чтобы война двух
рас началась  как можно  скорее,  но  что для этого нужно сделать?  И  Чарли
придумал:  пусть  черных обвинят  в возмутительных,  небывалых по жестокости
преступлениях.
     Однако осуществить  столь грандиозные  замыслы  в ограниченных пределах
Сан-Франциско  было  трудно. Хайт,  наводненный  новоиспеченными хиппи,  был
также запружен туристическими автобусами. Квартал быстро богател, приобретая
благопристойный вид, и тем самым утрачивал  свою привлекательность в  глазах
сатанистов, замысливших ускорить конец света.
     "Процесс"  первым   проторил   новый   путь.   В  1968   году   караван
чернорубашечников, с почетным эскортом  из мотоциклистов при всех  регалиях,
потянулся  в  направлении  Лос-Анджелеса,  чтобы устроиться на  новом месте.
Секта заняла  большой  дом  рядом  с Бульваром  заходящего  солнца,  который
напоминал теперь постмодернистский пейзаж, где туристы  еще пытались поймать
в об®ектив уголок "царства  кино", упрямо  не замечая проституток, торговцев
наркотиками, карманников,  попрошаек, мошенников  и  одурманенных новоселов,
зловеще качавших права на заброшенных задворках Голливуда.
     Вскоре   после   исхода  "Процесса"  Мэнсон  с   десятком  своих   ярых
приверженцев последовали примеру  сатанистов  и перебрались  в  Голливуд. На
новом   месте  хиппующий   "Мессия"  в  два  счета  наладил  жизнь  коммуны.
Источниками дохода "семьи", как и прежде, были продажа наркотиков, нищенство
и кража  кредитных карточек,  а кроме того,  коммуна  все время  пополнялась
новыми работоспособными членами. По  хорошо  отработанной схеме девицы, чаще
всего  подростки,  как  самые  соблазнительные, приводили  в  "семью"  новых
мужчин. В этом симбиозном раю Чарли расчетливо  распределял  скудные блага -
секс  и  наркотики,  -  ухитряясь  при  этом  так  манипулировать  групповым
сознанием, чтобы окончательно  утвердиться в  роли лидера, с которым связаны
удовольствия и безопасность, а главное - он держал всех в постоянном страхе,
нагнетая в душах все возрастающую, беспричинную ярость.
     Главное  оружие  хулигана  -   запугивание.  И  Чарли  сознательно  его
применял.  "Как вызывать страх" - называлась одна из его дежурных лекций. По
мере того  как люди  в его  присутствии  становились все более запуганными и
одинокими, он неизмеримо вырастал в их глазах, представляясь сверхчеловеком,
этакий Иисус  Христос  - суперзвезда, который терпит предательство и гонения
ради своего великого  предназначени и в конце концов достигнет вечной славы.
Одним из любимых ритуалов в "семье Мэнсона" был такой: он  привязывал себя к
деревянному кресту, а  его домочадцы раздевались и занимались любовью  у его
ног кто с кем хотел.
     "Семья"  пока  еще  отдавала   дань   хипповому  романтизму,  частенько
собираясь  на "сейшн",  где  можно было спеть или  сыграть. Никто не обращал
особенного  внимания на то, что Чарли  одержим расистскими идеями, которые и
не  пытается скрыть, и требует запасатьс ружьями  для  предстоящего ухода  в
пустыню, где  коммуна будет пережидать  конец света. Философия Чарли  теперь
прочно стояла на  трех китах:  единственное  назначение  черной расы -  быть
рабами белых людей;  женщины существуют только для того, чтобы удовлетворять
сексуальные потребности мужчин;  никакое  человеческое  деяние  не  является
злом, а менее всего может считаться злом убийство.
     Легковерные,  одурманенные  наркотиками  последователи  Мэнсона,  вроде
Сьюзен Аткинс,  считали  его  неотразимым.  Прежде  чем  влиться в  коммуну,
недоучившаяся   в    школе   девица   двадцати    одного    года    работала
танцовщицей-стриптизеркой.  Она говорила всем, что  видит в Чарли воплощение
Иисуса  Христа  и  - одновременно  -  сатаны.  Члены секты  Мэнсона отчаянно
пытались  хоть  в чем-то найти  точку  опоры для  своих смятенных  чувств, и
потому  клочки  популярных  песенок  стали  для  них своего  рода  жизненным
откровением, а  типичный неудачник,  неграмотный, фанатичный и злой человек,
бывший  преступник,  одержимый  манией  преследования,  со  своей  ухоженной
бородкой и длинными волосами, вполне мог сойти за Иисуса Христа.
     "Он  царь,  а  я  его  царица,  -  соловьем  разливалась  Сьюзен  перед
благодарными слушателями. - Возьмем  хоть  его им  -  Мэн-сон.  Ведь это  же
значит  "Сын  человеческий".  Наконец  передо   мной  живое   доказательство
существования Бога,  такого  доказательства  церковь никогда  не  могла  мне
дать".
     В 1968 году Чарли обзавелся обшарпанным автобусом- "фольксвагеном", его
покрасили  в  черный  цвет  и стали  колесить на нем  по  Южной  Калифорнии,
совершая наезды  в пустыню, призванные  вызвать  ностальгию  по  легендарной
наркотически-фривольной  одиссее Кена  Кизи  и его  веселых ребят. Чарли  не
расставался  с гитарой, на которой играл  уже довольно сносно, исполнял он в
основном песни собственного  сочинения - если  верить более поздним  отзывам
дельцов  от музыки,  выполненные  на  хорошем  профессиональном  уровне,  но
вторичные, вымученные, лишенные блеска.
     И  все же  Чарли  ухитрился  прорваться  на  периферию  поп-музыкальной
индустрии.  Он  попал  туда  в  самый  подходящий дл  этого момент  -  когда
всевозможные позеры,  ловкачи и шарлатаны всех  сортов начали превращать эту
отрасль  музыки в  самое  настоящее бесовство. Обладая  не столько талантом,
сколько  умением подать  себя  как "мачиста" -  с характерным  презрением ко
всему  и   хорошо  отработанной  сатанинской   ухмылкой,   -  Чарли  добился
прослушивания. И кое для  кого из  нуворишей,  разбогатевших на  музыкальной
ниве,  этот  проходимец  с  безумным   взглядом,  окруженный   восторженными
почитателями, предоставлял прекрасную возможность поиграть с огнем. Никто из
них,  конечно,  до поры до  времени и представить  себе не мог, что игра эта
зайдет так далеко.
     Весьма  полезным  для Чарли  оказалось знакомство с  Деннисом Уилсоном,
ударником   группы   "Бич   бойс".  Весной  1968  года  Уилсон  подвез  двух
голосовавших на дороге девиц -  как выяснилось, из "семьи Мэнсона". Девицы и
познакомили его  с  Чарли. Не успел Уилсон и  глазом моргнуть, как Чарли  со
своим  хипповым гаремом  стал  своим человеком  на роскошной вилле, когда-то
принадлежавшей Уиллу Роджерсу. Для Уилсона  в Чарли было что-то одновременно
и притягательное, и отталкивающее, и тем не менее он  вместе со своим братом
Брайеном, тоже из "Бич бойс", помог Чарли записать первую пробную пластинку.
И  больше  того  - Деннис  познакомил  Чарли с  телевизионным и  музыкальным
деятелем по имени Терри  Мелкер, сыном актрисы Дорис Дэй. Мелкер проживал  в
Бел-Эре, по адресу: Сьелоу-драйв, дом 10050.
     Примерно  в  это  время в  "семье Мэнсона" насчитывалось  около  сорока
человек - очередным  удачным приобретением  стал  двадцатитрехлетний  Чарльз
Уотсон   по  прозвищу   Текс.   Это   был   типичный   маменькин   сынок   -
закомплексованный, привыкший думать и говорить только о себе. После ухода из
колледжа  у  него  хватило  смелости  только  на  то,  чтобы  добраться   до
Лос-Анджелеса, где  перед  ним  туманно вырисовывалась его звездная карьера.
Как-то он голосовал на Бульваре заходящего  солнца, и первым, кто  предложил
его  подвезти, оказался, к его несказанному удивлению, Деннис Уилсон. Уилсон
сразу же пригласил Текса к себе на вечеринку, где и познакомил с Чарли и его
девочками. Текс вспоминал: "Перед девчонками Чарли я не мог устоять. Впервые
в жизни я почувствовал себя человеком".

     В том же году Чарли, видимо  довольный тем, что его музыкальная карьера
уже  "на мази",  решил,  что "семье"  нужно  подыскать  более  просторное  и
уединенное   жилье,   где   можно   было   бы  подготовитьс   к   следующему
запланированному этапу - исходу в пустыню перед грядущим концом света.
     Сандра Гуд, дочь преуспевающего биржевого маклера, попавшая в  "семью",
рассказала Чарли об одном киноранчо, затерянном на широких  просторах долины
Сан-Фернандо,  в  тридцати   милях   от  Лос-Анджелеса.   Там,  за  холмами,
сохранились  полуразрушенные  постройки,  в  том  числе уцелевшая  декорация
"главной  улицы"  - непременного  атрибута  вестернов.  Когда-то  это  ранчо
принадлежало неизменному исполнителю ковбойских ролей в  немом кино  Уильяму
С.   Харту,  теперь  его  владельцем   стал  Джордж   Спан,  который  иногда
предоставляет  ранчо разным кинокомпаниям для натурных с®емок. Посланная  на
разведку  Пискля  Фромм уговорила  слепого, восьмидесятидвухлетнего  старика
хозяина пустить "семью" пожить в  так называемых "приютах для странников" на
задворках  его  владений. Взамен платы ему  обещали  помогать по хозяйству и
ухаживать за лошадьми.
     Ранчо  находилось недалеко от города - можно было часто наведываться  в
Лос-Анджелес  -  и  вместе  с  тем  было  надежно  укрыто  за  горной  цепью
Санта-Сузана,  и  вокруг  ни  души,  так что  это  было  идеальное место для
обучения  и  сплочения "семьи". К тому  же  поблизости находились  секретные
явки,  где проводились  тайные  операции  по  хранению  и сбыту  наркотиков,
поступавших в Лос-Анджелес.
     Устроившись  на  ранчо,  члены  "семьи"  вернулись  к  своим  привычным
занятиям  - попрошайничеству и воровству. К прежним навыкам,  правда, теперь
требовалось добавить еще одно умение: ночью  влезать в дом, наугад выбранный
Чарли,  и,  не  поднимая шума, грабить  спящих  жильцов. Сектанты приучались
ловко двигаться и переставлять  мебель без шума,  чтобы не разбудить хозяев.
Иногда  Чарли  самолично участвовал  в  ночных операциях. Позднее  некоторые
жители Лос-Анджелеса и пригородов узнали, что под  покровом ночи их посещала
"семья Мэнсона", и содрогнулись от ужаса.
     "Семье"  вскоре  предстояло,   во  исполнение   своего  предназначения,
переселиться  на  новое место, выбранное Чарли, - в пустынную Долину смерти,
чтобы  там спокойно  переждать ядерную войну,  которая вот-вот  должна  была
разразиться в результате межэтнических конфликтов. Но  пока что они медлили,
прохлаждаясь на  ранчо как обычные хиппи, разве что с той  разницей,  что по
хозяйству  в  основном  хлопотали женщины.  Полным  ходом шла  подготовка  к
"последним дням". Запасались оружием.  Старые "фольксвагены"  превращались в
вездеходы,  которые  с  ревом  взметали дорожную  пыль,  облепленные  голыми
сектантами с автоматами в руках.
     Распределяя между  членами  "семьи"  наркотики и  распоряжаясь  сексом,
Чарли и прежде  проповедовал ненависть,  теперь  же толковал  в основном  об
убийстве.  По словам  Уотсона, Чарли неустанно повторял, что "никакой смерти
нет, и потому нет ничего плохого в том, чтобы убить человека".
     Из "Белого альбома" "Битлз" 1968  года  Чарли  выбрал  песенку  "Helter
Skelter",  которую  сделал гимном  своей  "семьи". И  хотя  в песне поется о
популярном  парковом аттракционе вроде "американских  гор", Чарли  углядел в
ней  более глубокий  - и  зловещий - смысл.  Он заявил, что там говорится  о
конце света - о том, как разжечь межрасовую  войну, которая приведет "семью"
к славе.
     "Это  звучало  убедительно",   -   признавались  потом  члены  "семьи".
Действительно, при достаточной накачанности наркотиками и изолированности от
мира все что угодно покажется убедительным.
     Чарли обманом добивался права манипулировать людьми. Раздавая наркотики
типа ЛСД, себе  оставлял самую маленькую  дозу, -  признавал Уоткинс в своих
показаниях   Винсенту   Т.   Баглиози,   заместителю   окружного   прокурора
Лос-Анджелеса,  который  вел  дело  "семьи  Мэнсона"  и  потом  изложил  все
известные ему сведения в книге "Helter Skelter".
     Изоляция  была предельной.  Чарли  никому не разрешал  покидать  ранчо,
кроме  тех  случаев,  когда  отправлял  кого-нибудь  на воровство или ночные
вылазки,  об®яснял  впоследствии Уотсон.  Но  и членам "семьи"  выгодно было
оставаться  при  нем: "Ведь  там же  наркотики...  целые  мешки...  Девчонки
выходили  за  ворота,  только чтобы  голоснуть  и  привести  на ранчо  новых
парней".
     ЛСД и мескалин, конопля и пейотль, волосы ангела и амфетамин,  героин и
кокаин  -  всего этого хватало  на ранчо с избытком,  причем  доставалось не
только своим, но и заезжим гостям - продавцам наркотиков, оружия и всем, кто
был не в  ладах с законом. Чарли  учил девочек  почаще завлекать  парней  из
банды  мотоциклистов,  которые,  как  он  надеялся,  примут  его  сторону  в
близящейся войне с теми, кого он называл "свиньями".
     Однако  не  только   преступники  приезжали  на  ранчо.  Бывали  там  и
законопослушные дельцы от музыки, такие, как Мелкер, который с горечью будет
потом  вспоминать  на  суде  о  своих  контактах  с  "семьей  Мэнсона". Так,
например, он дважды приезжал на  ранчо Спана - Чарли приглашал его послушать
новые песни, которые он исполнял вместе с девочками. А  зимой  1969-го Чарли
самолично  спустилс в Бел-Эр,  в дом Мелкера на  Сьелоу-драйв, потолковать о
песне, которую Мелкер якобы предложил ему записать. Но хозяина он не застал.
Вдобавок  довольно  бесцеремонно Чарли  сообщили -  кто это был, неизвестно,
может,  прислуга, - что "Мелкер  с®ехал".  Чарли  был взбешен,  он счел  это
личным оскорблением. И втайне поклялся, что еще вернется.
     Вернувшись  на  ранчо,  Чарли,  который с некоторых пор  стал носить на
поясе  меч,  набросал  список  богачей  и  знаменитостей  -  "свиней",  коих
предстояло умертвить  таким образом, чтобы это выглядело как дело рук черных
радикалов. Среди прочих имен в списке были такие, как  Уоррен Битти и Джулия
Кристи, но первым значилс Терри Мелкер.
     "Семья" являлась оружием,  которое в  любую  минуту могло быть пущено в
ход, и Чарли решил, что время пришло.
     Точно неизвестно, сколько людей Мэнсон и его "семья" убили, осуществляя
план "Helter  Skelter".  Мэнсон, неисправимый лжец, однажды похвалялся,  что
лично на нем кровь тридцати  пяти человек.  Однако  известно, сколько  людей
погибло от рук членов "семьи" за один лишь  кровавый летний месяц: с 27 июля
по 26 августа 1969 года ими были зверски убиты девять человек.
     Первым в  числе жертв стал тридцатидвухлетний Гэри Хинман,  совершивший
роковую ошибку,  как-то  послав Чарли к черту. Хинман готовился к  получению
докторской степени по социологии в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса
и  жил припеваючи, имея  весьма  доходный  побочный  промысел:  производство
мескалина. Именно этот вид деятельности свел его с "семьей Мэнсона".
     Хинман  был  приверженцем  некоего воинственного  японского буддийского
культа и в  общении с Чарли держался надменно  и заносчиво.  И  когда возник
спор  из-за  выручки  -  в то время  как "семья"  из кожи вон  лезла,  чтобы
раздобыть средства на исход в Долину смерти, - Хинман легкомысленно решил не
уступать, несмотря на угрозы Чарли.
     Поздним вечером 25  июля Чарли, с мечом в  руке, пришел к Хинману в дом
на  Топанга-каньон-роуд, требуя  денег. Хинман  попыталс выпроводить  Чарли,
пригрозив разоблачить всю его команду, и Чарли отсек ему ухо мечом. Всю ночь
напролет члены  "семьи  Мэнсона" запугивали  истекающего кровью  Хинмана,  в
конце концов принудив его подписать бумаги, по которым к Мэнсону  переходили
две его машины: микроавтобус и "фиат". Но этого было мало. На следующую ночь
Чарли  послал  к Хинману  трех человек из своего окружения:  Бобби  Босолея,
подающего  надежды  двадцатилетнего  рок-музыканта со  связями в  Голливуде,
Сьюзен Аткинс и Мэри Бруннер.
     Хинмана  зарезали с  изощренной  жестокостью, а  покида  дом,  обмакнув
пальцы  в  кровь  жертвы,  написали  на  стене:  "Политическа  свинья"  -  и
намалевали  рядом  коготь  пантеры,  чтобы  полиция  заподозрила  в убийстве
"черных пантер".
     Собравшись на  ранчо  в  полном составе, "семья"  устроила  праздничный
наркотический  "сейшн". Сочинили даже новую песню  -  об убийстве.  Припевом
стали последние слова умирающего Хинмана: "Я хотел жить. Я хотел жить".
     Следующим об®ектом нападения,  отмеченным в  списке Чарли, был  дом  на
Сьелоу-драйв, где  жили  теперь знакомые  Терри Мелкера -  киноактриса Шарон
Тейт,  двадцати шести лет, и ее муж, тридцатичетырехлетний польский режиссер
Роман Поланский. Они  поженились год назад, познакомившись на с®емках фильма
"Бал  вампиров". Сыграв главную роль в  фильме "Долина кукол", нежноголосая,
миловидна  Тейт  стала  своего  рода знаменитостью, появившись  в  "Плейбое"
обнаженной на фотографиях, сделанных ее мужем.
     В   феврале   чета  Поланских  сняла  дом  10050   по  Сьелоу-драйв,  с
простирающейся далеко внизу  конфетной панорамой Лос-Анджелеса.  В  середине
августа Поланский собирался закончить с®емки  очередного фильма в  Европе  и
приехать к жене, срок беременности которой подходил к концу.
     По показаниям Текса Уотсона, вечером 9  августа Мэнсон, после очередной
оргии на ранчо  Спана, отозвал его в сторонку поговорить. Вот слова Уотсона:
"Он улыбался. Он само совершенство. Я сделаю для него все... Он назначил мне
с  тремя девочками пойти и убить людей.  Он дал  мне  нож  и ружье  и  велел
постараться, чтобы вышло жутко и было как можно больше крови".
     В  помощницы  ему достались Сьюзен  Аткинс, Патриси Кренвинкель и Линда
Касабьян.  Линде, прожившей на ранчо  всего  месяц, поручили вести машину  и
потом оставаться на страже.
     Приказания  Чарли  были  очень  конкретными  и  не  давали  повода  для
размышлений. "Идите  в дом, где жил Терри Мелкер. Убейте всех, разрежьте  на
куски, повесьте  на зеркалах", - приказал он. По словам Уотсона, Мэнсон имел
весьма туманное представление о том, кто  живет на вилле. "Он сказал  что-то
вроде того, что там живут кинозвезды", - вспоминал Уотсон.

     В тот вечер  у Шарон Тейт было трое гостей. Один из них - Джей Себринг,
модный  тридцатипятилетний  парикмахер,  работавший с такими знаменитостями,
как  Роберт Редфорд и  Фрэнк Синатра.  Одно время Себринг  был женихом Тейт.
Другими  гостями  были   Абигайль  Фолджер,  взбалмошная  двадцатипятилетняя
наследница  богатств кофейной  империи, и ее приятель,  безработный польский
эмигрант Войцех Фриковский, тридцати  двух лет. В тот  вечер 9 августа,  как
это   часто   случалось   и   прежде,   Фриковский   и    Фолджер    приняли
наркотик-галлюциноген (Фриковский был известным поставщиком ЛСД).
     Вскоре  после  полуночи,  припарковав  машину  в  темноте  за  оградой,
непрошеные  гости  начали   очередную  вылазку.  Уотсон   держал   при  себе
ковбойского типа  револьвер  и сорокафутовый моток  капроновой  веревки.  Он
первым делом  нашел телеграфный столб  и перерезал провода,  идущие  к дому.
Касабьян осталась караулить у машины, Уотсон,  Аткинс  и Кренвинкель - все с
длинными ножами  - перелезли  через ограду  и спрыгнули на ухоженный влажный
газон.
     Пока они крадучись пробирались к дому, прячась в тени кустов, под®ехала
машина. За рулем сидел восемнадцатилетний юноша, Стивен Эрл Парент. Он решил
на  ночь  глядя  заглянуть  к  своему  приятелю,  молодому  сторожу  Уильяму
Гарретсону, жившему  в отдельном  домике  в  дальнем конце участка. Когда  в
свете его фар неожиданно возникли три крадущиеся фигуры, Парент притормозил,
опустил окно и спросил, что они здесь делают.
     Вместо  ответа Уотсон сделал