продолжить путь.
     Он налил нам виски, поднял свою рюмку и сказал:
     - Счастливого пути, Корвин. Надеюсь, что мы еще увидимся когда-нибудь.
     Я не стал спрашивать его ни  о чем, когда он назвал мое  настоящее имя,
и он улыбнулся, поняв, что я ничем не выдам своего удивления.
     - Мне  было хорошо  здесь с  тобой, Жупен,  - сказал  я ему. - Если мне
удастся то, что я задумал, я никогда не забуду, что ты сделал для меня.
     Он покачал головой:
     -  Мне  ничего  не  нужно.  Я  счастлив  тем, что имею, делая то, что я
делаю.  Я радуюсь, обслуживая этот дурацкий маяк. Это вся моя жизнь. И  если
тебе  удастся  то,  что  ты  задумал...  нет,  нет,  не  говори мне об этом,
пожалуйста!   Я  просто  старая  пивная  бочка,  и  ничего не хочу знать - я
только  буду  надеяться,  что  ты  иногда  заглянешь  ко мне на огонек, и мы
сыграем партию-другую в шахматы.
     - Обязательно, - пообещал я.
     - Если хочешь, можешь утром взять "Бабочку".
     - Спасибо.
     "Бабочка" - так называлось его парусное суденышко.
     - Прежде, чем ты уйдешь, - сказал он, я хочу предложить тебе взять  мою
подзорную трубу, взобраться на башню и посмотреть на Гарнатскую Завесу.
     - Что нового я там могу увидеть?
     Он пожал плечами.
     - Об этом тебе лучше судить самому, без подсказок и помощников.
     Я кивнул.
     - Хорошо. Я сделаю это.
     Затем  мы  изрядно  выпили,  пока  не  почувствовали  себя   совершенно
раскованно, а затем принялись устраиваться на ночлег. Мне будет  недоставать
старика Жупена. За исключением  Рейна, он был единственным  другом, которого
я  нашел  по  возвращении.  Засыпая,  я  подумал о той долине, которая стала
простыней огня в тот день, когда  мы проходили ее с войском. Что  необычного
могло происходить там сейчас, спустя четыре года?
     Мне снились тревожные сны о шабашах и оборотнях. Я спал, а над  головой
всходила полная луна.

        Глава 15.

     Я поднялся вместе с солнцем. Жупен еще спал, и я был этому рад,  потому
что  мне  не  хотелось  устраивать  никаких  особых  прощаний, и у меня было
странно тревожное ощущение, что вижу его в последний раз.
     Я  взобрался  на  башню,  в  комнату,  где горел маяк, захватив с собой
подзорную трубу. Я подошел к окну,  выходящему на берег, и стал смотреть  на
долину.
     Над  лесом  висел  туман.  Холодный,  серый,  мокрый  туман,   который,
казалось, прилипал к вершинам  низкорослых деревьев. Черных деревьев,  ветви
которых скрючились и переплелись, как пальцы паралитика. Среди них  мелькали
странные черные животные,  и по их  внешнему виду я  понял, что это  были не
птицы. Может быть, летучие  мыши. Какое-то недоброе присутствие  ощущалось в
этом великом лесу, чья-то злая воля, и неожиданно я понял, что это. Я сам.
     Все это создал  я сам, своим  проклятьем я переродил  мирную Гарнатскую
Долину  в  то,  что  она  сейчас  собой  представляла:  это  был символ моей
ненависти, зла  на Эрика  и всех  тех, кто  сражался за  него, позволил  ему
захватить власть, выжечь  мне глаза каленым  железом. Мне не  нравилось, как
выглядит этот лес,  и когда я  смотрел на него,  я понял, как  воплощается в
жизнь моя ненависть, как  выглядит исполнившееся смертное проклятье  Принца.
Я знал, потому что все это было частью меня.
     Я  создал  новый  путь  в  реальный  мир.  Гарнат сейчас стал тропинкой
сквозь Отражения. Отражения мрачные и суровые. Только злое, темное и  дурное
могло идти по этой тропе. Это и был источник тех чудовищ, о которых  говорил
Рейн, чудовищ,  не дававших  покоя Эрику.  Хорошо -  в определенном  смысле,
конечно -  если эта  борьба отвлечет  его от  всего остального.  Но когда  я
опустил подзорную трубу,  я никак не  мог избавиться от  чувства, что сделал
что-то очень плохое. Ведь тогда я еще не знал, что когда-нибудь снова  увижу
солнечный свет. Но сейчас, когда зрение  вернулось ко мне, и я вновь  был на
свободе, я  понял, что  выпустил из  бутылки такого  джинна, которого  очень
тяжело будет  загнать обратно.  Даже без  трубы я  видел, как странные формы
ворочались в выжженном лесу.  Я сделал то, чего  никто и никогда не  решался
сделать со  времен правления  Оберона: открыл  новый путь  в Амбер. И открыл
его только для плохого. Придет день, когда король Амбера кто бы он ни был  -
встанет лицом к  лицу с проблемой,  как закрыть этот  путь. Я предчувствовал
все  это,  глядя  туда,  вдаль,  все  понимая,  потому  что  это  было  моим
созданием,  творением  моей  боли,  гнева  и  ненависти. Если когда-нибудь я
выиграю битву за  Амбер, то мне  придется разбираться с  делом рук своих,  а
это всегда нелегко. Я вздохнул.
     Ну что  ж, пусть  будет так.  А тем  временем Эрику  будет чем развеять
скуку.
     Я быстро  перекусил, снарядил  "Бабочку", поднял  парус, оттолкнулся от
берега и сел  за руль. Жупен  обычно вставал в  этот час, но  может быть, он
тоже не любитель долгих прощаний.
     Я направил лодку к ближайшей Земле, такой же сияющей, как Амбер,  месту
почти бессмертному, но которое больше практически не существует. Его  пожрал
Хаос много веков  назад, но где-то  от него должно  было остаться Отражение.
Мне оставалось только найти его, узнать и опять сделать своим, как это  было
в давние-давние  времена. Затем,  когда за  мной будут  стоять преданные мне
войска, я сделаю еще  одну вещь, которой не  знал Амбер. Я еще  не знал, как
это будет,  но я  обещал себе,  что в  день моего  возвращения в бессмертный
город повсюду будут громыхать пушки.
     Когда я отплыл  в Отражение, на  самой границе реальности,  белая птица
моей  судьбы  прилетела  и  опустилась  мне  на  плечо.  Я  написал записку,
привязал ее к ноге птицы и послал в путь.
     В записке было написано:
     - Я иду!
     И стояла моя подпись.
     Я не  успокоюсь, пока  не отомщу,  пока трон  не станет  моим, и тогда,
милый принц, прощайте все те, кто встал между мной и моей целью.
     Солнце висело  низко над  левым плечом,  ветры надували  паруса и несли
меня вперед.
     Я был свободен! Я  бежал. Пока что мне  удалось все! И у  меня появился
шанс, тот шанс, о котором я мечтал всегда.
     Черная птица моей  судьбы прилетела и  уселась мне на  плечо. Я написал
записку, привязал ее к ноге птицы. В путь, на запад!
     В записке было написано:
     - Эрик, я вернусь!
     И стояла моя подпись:
     "Корвин, Повелитель Амбера".
     Демон-ветер уносил меня на восток от солнца.



     Конец первой книги