ы. В какой-то миг он вопросительно глянул  на
Мару, та чуть заметно кивнула и подняла указательный палец.
     За ними следили. Уардах в сорока позади, не обгоняя и не приближаясь,
тащился всадник на чалой лошади, судя по одежде - небогатый  дворянин.  Он
подхлестывал лошадь, когда экипаж рысью проносился по улицам, где не  было
ни достопримечательностей, ни  исторических  мест,  и  натягивал  поводья,
когда извозчик ехал медленнее...
     Из чистого любопытства он попросил возницу сделать крюк и проехать по
набережной - чтобы взглянуть на Мост  Короля  Уитреда,  самый  большой  на
планете, соединявший берега Итела вот уже четыреста лет (а река здесь была
шириной лиги в полторы). Как обычно и водится, ни снимки,  ни  видеозаписи
не могли передать очарования и мощи серой гранитной громады,  вздымавшейся
на  овальных  быках  настолько  высоко,  что  под  мостом  свободно  могли
проплывать не  особенно  крупные  корабли.  Это  был  целый  городок  -  с
многочисленными лавками, тавернами и мастерскими по обе  стороны  проезжей
части,  с  несколькими  храмами,  полусотней  статуй  и   монументов.   По
стародавней традиции городок этот пользовался всеми правами квартала  -  с
соответствующими чиновниками, полицией, отличительным знаком  и  прозвищем
для  обитателей.  Как  не  единожды  случалось  в  истории  (и  не  только
таларской), стойкая молва гласила, что без помощи дьявола архитектор никак
не мог обойтись...
     Наперерез им промчался что есть духу трубивший в рог всадник  -  судя
по черно-синей накидке, расшитой золотыми  лилиями,  королевский  герольд.
Извозчик мгновенно  натянул  вожжи.  Двигавшиеся  навстречу  экипажи  тоже
остановились, не доезжая до перекрестка.
     - Что такое? - спросил Сварог.
     - Король изволит следовать, ваша милость.
     Вслед герольду проскакали двое в красных мундирах и  коротких  черных
плащах - ликторы, личная стража. За ликторами - четверка синих мушкетеров.
Вскоре  раздалось  басовитое  урчание  мотора   единственного   в   Ронеро
автомобиля, а там показался и  он  сам,  неспешно  миновал  перекресток  -
огромная, синяя с золотом карета с чистейшими, почти невидимыми  стеклами,
королевским гербом на дверцах, посеребренными колесами и двумя лакеями  на
запятках. Шофер сидел снаружи, на чуточку переделанном облучке, и выглядел
раз в десять спесивее любого короля - учитывая уникальность его профессии,
даже простительно. Насколько  Сварог  помнил,  это  был  какой-то  герцог.
Автомобиль, понятно, снольдерской работы.
     За стеклами Сварог увидел четкий орлиный профиль Конгера  Ужасного  и
златовласую головку Делии.  Лицом  к  ним  на  переднем  сиденье  застыли,
напряженно выпрямившись, двое раззолоченных придворных. У  дверцы  скакала
черноволосая красавица в парадном мундире полковника  синих  мушкетеров  -
Арталетта, герцогиня Браг, незаконная дочь Конгера. Следом -  еще  четверо
мушкетеров и блестящая кавалькада придворных. Лошади извозчика  вели  себя
на удивление спокойно - как и все остальные, бывшие на улице в  этот  миг,
запряженные в экипажи и верховые.
     "Охрана чисто символическая, - отметил Сварог. - В то время как  даже
министру полагается по чину восемь ликторов. Ну, сие нам  знакомо,  ничего
странного. Короли и  императоры,  носившие  заслуженные  титулы  Жестоких,
Ужасных и Грозных, как правило,  доживали  до  преклонных  лет  и  умирали
естественной смертью, почти не  сталкиваясь  с  покушениями  и  серьезными
заговорами - зато мягких и  либеральных  венценосцев  били  табакерками  в
висок, тащили на эшафот, свергали и изгоняли..."
     - Куда это он? - спросил Сварог.
     - В храм Хорса, - охотно ответил извозчик. -  Не  в  пример  батюшке,
король наш  -  человек  богобоязненный,  храмам  покровительствует  весьма
благочестиво, и всем богам оказывает почет...
     Сварог усмехнулся. Просмотренное им у  Гаудина  досье  короля  являло
образ далекого от всякого благочестия циника и материалиста,  истребившего
в борьбе за престол четырех  родных  братьев,  разогнавшего  ротой  черных
драгун  уитенагемот  [уитенагемот  -  совет  при  короле,   состоящий   из
представителей знати, Сословий, а в последнее время и Гильдий; родословная
его восходит к седой древности - народным собраниям и  советам  старейшин;
своей присягой утверждает восшествие короля на трон (а в редких случаях  и
избирает короля), участвует в составлении законов и принятии особо  важных
для государства решений; однако на практике сплошь  и  рядом  превращается
при сильном короле в чисто декоративное заведение], преспокойно казнившего
десять лет назад великого понтифика храма  Симаргла  [великий  понтифик  -
верховный священнослужитель того или  иного  бога,  глава  соответствующей
церкви в стране], когда тот сунулся в  большую  политику,  и,  наконец,  в
прошлом  году  присвоившего  дворянское  достоинство  любимой   охотничьей
собаке...
     - Выдумали черт знает что, - ворчал извозчик.  -  Если  этих  вонючих
телег станет много, куда лошадей деть прикажете? Все снольдерцы,  чтоб  им
провалиться. Никогда от них ничего хорошего не было  и  впредь  не  будет.
Понаехали.  Поналетели.  Самолеты   приволокли.   Позавчера   летали   над
предместьями, всю скотину распугали, народ, кто потемнее, по сараям да  по
колодцам начал прятаться. Доиграемся до второго Шторма, верно вам  говорю,
ходят слухи, и памятник  Морским  Ястребам  хотят  убрать  -  ввиду  нашей
нынешней  тесной  дружбы  со   Снольдером,   дабы   не   омрачать   дружбу
воспоминаниями о прошлых войнах...
     - Что за памятник?
     - А вот сейчас и увидим, если пожелает ваша милость. Гей!
     Он свернул влево, на гранитную набережную, остановил лошадей. Посреди
полукруглой  площади  стоял  высокий  черный  камень,  отесанный  с  одной
стороны. На отесанном месте сиял золотом силуэт корабля, а выше, на  диком
камне, прикреплен золотой ястреб с мечом и якорем в лапах.
     - Видите вон то здание, ваша милость, с колоннами? Школа гардемаринов
"Морской ястреб". Так вот, когда восемьдесят лет назад  снольдерский  флот
напал на Равену, войск в городе почти что и  не  было,  одни  гардемарины.
Отыскалась пара пушек. И эти парни, ваша милость,  держались  трое  суток,
пока не подошла армия, держались против трехпалубных  фрегатов  и  морской
пехоты, подожгли три корабля.  Из  них,  понятно,  девять  десятых  выбили
начисто, из гардемаринов... А теперь эти снольдерские летуны над  столицей
порхают, как у себя дома. Неужто снимут памятник? У меня  прадед  боцманом
служил на "Бешеном коне" - был такой учебный корвет  при  школе.  И  когда
гардемарины собрались пустить брандер на адмиральский корабль,  прадед  по
нахальству характера такого случая упустить никак не мог.
     - И что? - спросил Сварог.
     - А как оно бывает с  брандерами?  Рвануло  прежде,  чем  они  успели
спустить шлюпку - и не осталось ни снольдерского корыта, ни  гардемаринов,
ни прадеда. Хорошо еще, дед мой к тому  времени  уже  имелся  на  свете...
Адмиральский фрегат потом подняли,  кое-что  в  Морской  музей  поместили.
Музей смотреть будем, ваша милость?
     - Да нет, - сказал Сварог. - Поезжай-ка ты прямиком в особняк графини
Дино. Оружейников, четыре.
     -   Слушаю,   ваша   милость.    Обратите    внимание    на    данную
достопримечательность, каковую у  себя  в  Пограничье  вам,  уж  простите,
видеть никак не доводилось... Видите на крышах два золотых шпиля?  По  обе
стороны площади? По особо торжественным дням  вон  оттуда  и  досюда,  над
всей, считай, площадью загорается как бы великанское окно, и любой, какого
бы сословия и  гильдии  ни  был,  может  лицезреть  торжественное  шествие
Императрицы Четырех Миров со всем двором... Жаль,  ваша  милость,  что  вы
этакого не видели. Вот где красота и великолепие...
     - Да уж могу себе представить, -  сказал  Сварог.  Он  сам  два  раза
присутствовал на таких шествиях - но никто ему не говорил,  что  церемония
порой транслируется на землю. Хотя о телевизорах для земной знати  слышать
доводилось.
     В дальнем конце площади неотвязно маячил конный шпион.
     Особняк  графини  Дино  стоял  посреди  большого  сада,   окруженного
кирпичной стеной с частоколом железных шипов поверху. У массивных воротных
столбов из розового песчаника,  увенчанных  гербами  с  графской  короной,
азартно резались в кости слуги графини и  ронины-прихлебатели  -  понятно,
разбившись  на  две  кучки  согласно  сословию.  Слуги  крыли  друг  друга
последними словами и хватали за ливреи, дворяне погромыхивали  мечами,  но
сквернословия и  рукоприкладства,  как  люди  благородные,  меж  собой  не
допускали. Гам стоял на всю улицу.  Сварог  воочию  убедился,  что  Ронеро
держит первенство на континенте по беззаветной  любви  к  азартным  играм,
пари, состязаниям и головоломкам. Понятно теперь,  почему  именно  в  этом
королевстве уголовное право было обогащено Игорным кодексом.
     Никто и ухом не повел, когда габолер остановился у  ворот.  Возможно,
они не заметили бы и королевского автомобиля.
     Сварог  подумал,  покопался  в  кошельке,  вытащил   золотой   аурей,
хорошенько прицелился и угодил в нос самому шумному лакею. Настала тишина,
возникло замешательство, и все взоры обратились к экипажу. Сварог спрыгнул
на вымощенную тесаным камнем мостовую, протянул руку Маре и громко сказал,
не глядя на челядь:
     - Доложить  графине  -  барон  Готар.  Сундук  в  дом.  Живо.  Головы
поотрываю.
     Один лакей опрометью помчался в дом, остальные, толкаясь и мешая друг
другу, подхватили  сундук.  Дворяне  приосанились  и  отвесили  церемонные
поклоны - народ был довольно обтрепанный, но при золотых поясах, понятно.
     Показался шпион. Он медленно проезжал мимо, старательно  притворяясь,
что не видит ни ворот, ни публики.
     Высмотрев среди дворян самого задиристого на вид и потертого,  Сварог
ловко сунул ему за обшлаг несколько золотых:
     - Кажется, лаур, я вам остался должен за вчерашнюю гульбу?
     И показал глазами на шпиона. Потертый, ничуть не удивившись, вышел на
середину улицы и заорал что есть мочи, глядя мимо всадника:
     - Эй, лаур, ты кого имел в виду, столь гнусно ухмыляясь?
     Шпион, прижав руку к груди, стал было вежливо уверять, что он  вообще
не ухмылялся, тем более гнусно, но потертый с  большой  сноровкой  сдернул
его за ногу с лошади, подскочили остальные, и мгновенно завязалась  свалка
со звоном клинков и невнятными выкриками. Ухмыльнувшись, Сварог взял  Мару
под руку и повел к дому по дорожке  из  красного  кирпича.  Навстречу  уже
несся лакей:
     - Просят пожаловать, ваша милость...
     Графиня встретила их, стоя у подножия ведущей в  особняк  лестницы  -
что согласно здешнему  этикету  означало  весьма  радушный  прием.  Сварог
удивленно приподнял брови. Он  почему-то  решил,  что  резидентом  Гаудина
окажется  суровая  старуха,  этакая  Екатерина  Медичи  на  излете   века,
искушенная в интригах и ядах, с кинжалом в рукаве и суровым взором.
     Перед ним стояла  светловолосая  и  сероглазая  особа  в  коротеньком
розовом платье, прехорошенькая, но легкомысленная и ветреная на  вид,  как
десяток  синих  мушкетеров.  Быть   может,   бабушка-интриганка   попросту
прихворнула?
     - Барон Готар к вашим  услугам,  ваша  светлость,  -  сказал  Сварог,
кланяясь. - Могу ли я узнать...
     Большие серые глаза, которые пуританин назвал бы бесстыжими, а поэт -
игривыми, моментально изучили его с головы до ног.
     - Другой графини нет, - сказала особа. - Вы ведь это хотели узнать? Я
- Маргилена, графиня Дино, самый лучший и самый верный  конфидент  милорда
Гаудина.
     Сварог невольно покосился на торчавшего тут же лакея.
     - Что я с тобой сделаю в случае чего? - безмятежно спросила графиня.
     - Под землей отыщете и мужское достояние в мясорубку  засунете,  ваша
светлость, - серьезно ответил лакей.
     - Именно... - графиня подняла тонкий указательный  палец,  украшенный
огромным брильянтом. - Не беспокойтесь, барон, люди у меня надежные. Прошу
в дом.
     Она  пошла  впереди,  как  и  полагалось  радушной  хозяйке.   Первые
разведданные, добытые Сварогом  в  Ронеро,  заключались  в  открытии  того
факта, что ножки у графини были великолепные. Что до  мини-платьев,  виной
всему была Яна, появившаяся как-то на экране телевизора в крайне  короткой
юбке. Женская половина земной  аристократии,  чуткая  к  малейшим  веяниям
моды, мгновенно сделала выводы и подхватила почин, благо не имелось на сей
счет никаких запретов ни религиозного плана, ни бытового. Уже через  месяц
дело приняло официальный оборот - высочайшими указами земных королей длина
платьев и юбок была должным образом регламентирована:  крестьянки  повинны
носить платья до пола, женщины семи  Высоких  Сословий  -  до  колен.  Для
дам-дворянок установили лишь верхнюю границу приличий, а в  остальном  они
были вольны. Впервые услышав об этой истории, Сварог развеселился было, но
вскоре пришел к выводу, что новый обычай ничуть не умнее и не глупее  всех
прочих традиций, сопровождавших дворянство в его путаной и бурной истории.
По  крайней  мере,  он  приятнее,  чем,   например,   золотые   блохоловки
французских придворных дам...
     Графиня провела их в золотисто-сиреневую гостиную, усадила  за  стол.
Лакей принес поднос с пузатой черной бутылкой "Кабаньей крови" и радужными
бокалами тончайшего гаарского стекла  знаменитой  марки  "Золотой  мыльный
пузырь". Пить из  них  было  даже  жутковато  -  казалось,  бокал  вот-вот
разлетится в пыль под тяжестью налитого вина. Сварог покосился в угол,  на
огромный выключенный телевизор, посмеявшись про себя.
     В  последние  годы  канцлер,  по  словам  Гаудина,  разработал  некую
программу, имевшую целью немного сблизить дворянство  земное  и  небесное.
Благородные обитатели Талара совершенно бесплатно получили  телевизоры.  У
королей они работали восемь часов в сутки, у герцогов - семь. И так далее.
Экраны появились в сословных и гильдейских Собраниях и на площадях столиц.
Канцлеру это ровным счетом ничего не стоило, а  дворянство  ухватилось  за
невиданную привилегию  когтями  и  зубами,  интригуя  и  борясь  за  право
смотреть телевизор лишние  полчаса  с  тем  же  пылом  и  жаром,  с  каким
сражалось за королевскую милость, поместья и чины. Высочайше  пожалованной
привилегией  можно  об®явить,  строго  говоря,  что  угодно.   Главное   -
провозгласить, что  это  привилегия,  да  оформить  все  должным  образом.
Программы, правда, были убогими, но и наверху, в летающих замках,  они  не
умнее и не содержательнее, столь же пустые,  нескончаемые  сентиментальные
сериалы, боевики да песенки. Сплошь и рядом на землю идет то же самое, что
и для хозяев летающих маноров. А наверху,  в  свою  очередь,  зачитываются
земными пустенькими романчиками, вовсю их экранизируя.
     Графиня изящно закинула ногу на  ногу,  вынула  из  золотой  шкатулки
длинную сигарету, каких здесь не делали, - демонстрировала самый что ни на
есть великосветский стиль. Сварог галантно  поднес  ей  огонь  на  кончике
пальца.
     - Ого... - она прикурила, не особенно и удивившись. - Значит,  вы  не
просто пограничный барон... Что ж,  следовало  ожидать.  Постойте-ка...  -
вдруг уставилась она на Сварога с  восторженным  ужасом.  -  Но  ведь  это
означает... Серый Рыцарь?!
     - Иногда я подозреваю,  что  так  все  и  обстоит,  -  сказал  Сварог
дипломатично. - Если только Таверо не был шутником.
     - Ну что вы... - Она  кивнула  в  сторону  Мары.  -  Быть  может,  мы
отправим детку  посмотреть  драгоценности  или  платья,  а  сами  займемся
делами?
     Детка глянула на нее искоса, потом  уставилась  на  украшавшие  стены
шпаги и стилеты определенно не без намека.
     - Видите ли... это, в общем, никакая не детка, - сказал Сварог. - Это
моя полноправная помощница.
     - Ах, вот оно что, - графиня с интересом обозрела Мару. - Понятно,  а
я-то ломала  голову,  зачем  она  с  вами...  Милорд  Гаудин  мне  немного
рассказывал, но я, признаться, не думала, что  они  такие  обыкновенные  и
милые... Опять?! - она гневно оглянулась на дверь.
     Вошел богато одетый и крайне унылый суб®ект лет сорока, затоптался  у
входа:
     -  Душа  моя,  осмелюсь   напомнить,   сегодня   двадцать   первое...
Маргилена...
     Графиня смерила его ледяным взглядом:
     - Если вы, золотко, еще раз осмелитесь ввалиться,  когда  я  принимаю
гостей, ваше скромное украшение окончательно зарастет паутиной... Брысь!
     Унылый суб®ект  покорно  вывалился  спиной  вперед,  распахнув  задом
створку двери.
     - Это, если так  можно  выразиться,  супруг,  -  безмятежно  пояснила
графиня. - Понятно, я не чудовище, когда-то следует,  отринув  любовников,
исполнить супружеский долг, дело  святое...  Эта  беспросветно  скучная  и
наводящая тоску процедура свершается два раза в месяц, двадцать первого  и
сорок шестого, и в означенные дни, с раннего утра,  сей  обуянный  похотью
сластолюбец не дает мне прохода, стеная и  оглаживая.  Великие  небеса,  в
доме не протолкнуться от смазливых  служанок  -  нет,  подавай  ему  меня.
Извращенец. Вообразите, он иногда усаживается  в  саду,  под  окнами  моей
спальни, и хнычет, словно фамильное привидение Верготов. Многих это только
развлекает, но попадаются тонкие натуры, их эти всхлипы  нервируют...  Вам
такой концерт понравился бы?
     - Нет, конечно, - сказал Сварог, прилагая титанические усилия,  чтобы
собрать мускулы лица в неподвижную маску.
     - Вы смейтесь, если хотите. Милорд Гаудин вечно  надо  мной  смеется.
Однажды он так хохотал, что пролил мне на живот чашку  горячего  шоколада.
Вам, конечно, весело, а каково было мне, с моей необычайно  нежной  кожей?
Целый месяц после этого меня любили в самых невероятных позициях, чтобы не
задеть обожженного живота...
     - Умоляю вас...  -  сказал  Сварог  жалобно,  чувствуя,  что  вот-вот
смахнет со стола взрывом хохота драгоценные невесомые бокалы.
     - Но это все чистая правда, - заверила графиня. - Я,  разумеется,  не
дура, иначе ни за что не попала бы в конфиденты. Просто я, как  выражается
милорд Гаудин, яркая индивидуальность, с чем полностью согласна, да и  вы,
наверное, тоже... И еще. Всеми этими прибаутками я, уж простите,  пыталась
оттянуть весьма тягостный разговор о наших делах...
     - Почему - тягостный?
     - Потому что ее нет, она исчезла...
     - Кто?
     - Делия, - сказала графиня.
     - Полчаса назад я ее видел в автомобиле короля.
     - Это не она.
     - А кто?
     - Не знаю, - сказала графиня, и в ее глазах Сварог  увидел  страх.  -
Двойник, нежить, морок,  наваждение...  У  меня  есть  человек,  прекрасно
умеющий распознавать такие создания, под какими масками они  ни  прятались
бы. Наследственность, знаете ли. Говорят, его прабабка была колдуньей.
     - А верить ему можно?
     Графиня бледно улыбнулась:
     - Можно. Это барон Гинкер, протектор [начальник полиции  (города  или
провинции)] Равены. Работает на милорда Гаудина лет десять. Кстати, я  его
жду с минуты на минуту.
     - Что случилось? - спросил Сварог, ежась от неприятного холодка.
     - Не знаю. Никто не знает. Несколько дней назад в королевском  дворце
что-то произошло ночью. А утром на месте  Делии  оказалась...  эта  тварь.
Король, насколько можно судить, ничего не замечает, как и все остальные, а
судя по вашей реакции, и  люди  милорда  Гаудина  пребывали  в  неведении.
Барон, это не двойник-человек. Она как две капли воды похожа на Делию, она
вполне материальна, я сама касалась ее руки... Но это не  человек,  Гинкер
клянется. С того утра она и  близко  не  подходит  к  лошадям  и  собакам.
Лошадей и собак не обмануть никакой магией, они  почуют  мгновенно...  Она
перестала носить серебряные браслеты Делии, фамильные.
     - А что дворцовые маги? Их, насколько я знаю, двое при короле.
     - Один  исчез  бесследно.  Второй  держится  так,  словно  ничего  не
произошло.