анизма  с  отравленной  иглой,  заделанного   в   перстень
неизвестным умельцем и исправно проработавшего сорок лет. Ящиков  двадцать
с  застекленной  передней  стороной  было  отведено  мелким  предметам  из
найденных им кладов. В других лежали  расшифрованные  рукописи.  Была  еще
невзрачная  пластинка  с  коротким  текстом,  поднятая  со  дна  океана  в
известном лишь Бугасу месте и неопровержимо свидетельствовавшая (для того,
кто понимает), что Бугасу, единственному на  Таларе,  известны  координаты
затонувшей  страны  Альдарии.  Увы,   ученые   профессора   с   редкостным
единодушием, немыслимым во всех прочих случаях,  в  подлинность  пластинки
напрочь не верили (ибо для  половины  из  них  это  означало  бы  похерить
собственные книги и  диссертации,  построенные  на  решительном  отрицании
Альдарии), и  после  конфуза  в  Латеранском  университете  Бугас  зарекся
пред®являть  ее  "фиолетовым".  Сам  он  нисколечко  не  сомневался,   что
пластинка подлинная, но никак не выпадало удачи вторично протралить дно  в
том  месте  и  раздобыть  что-нибудь  еще  -  в  прошлом  году  неподалеку
разместилась база горротского военного флота, чьи адмиралы с некоторых пор
считали Бугаса лучшим украшением нок-реи. Стояло несколько солидных ученых
фолиантов, чьи авторы, хоть раз на полтыщи страниц, да упоминали мимоходом
капитана Бугаса, отмечая его вклад или ссылаясь на его свершения.  Имелась
и бутылочка с джинном, которую Бугас пока опасался  открывать  -  письмена
стерлись, к какой стихии принадлежит  джинн,  неизвестно,  а  восстановить
надписи руки не доходили, хоть и имелась хитрая технология, которой Бугаса
научил один фальшивомонетчик из  Абердара.  Ждали  своего  часа  несколько
предметов из предшествовавших Шторму эпох - раздобытых  там,  где  знающий
человек может разжиться многим. В углу, у самого пола,  прятался  нарочито
неказистый, грубо  сколоченный  ящичек,  заслуженно  считавшийся,  однако,
жемчужиной коллекции, ибо содержал неоспоримое  доказательство  того,  что
крохотные моряки на  маленьких  подводных  лодках,  о  которых  втихомолку
болтают всякую чушь, есть  не  миф  и  не  мистика,  а  самая  доподлинная
реальность. И еще много  всякого,  способного,  пожалуй,  принести  Бугасу
титул почетного доктора Ремиденума - и  обеспечить  пожизненное  роскошное
проживание в замке Клай...
     Но самая манящая загадка - это та, что приходит последней. И  капитан
тихо  сатанел,  вполуха  слушая  доносившуюся  из  соседней  каюты   самую
будничную   болтовню,   перемежавшуюся   долгим   молчанием    определенно
лирического порядка.  Он  все  еще  искал  связь  меж  загадочной  смертью
принцессы   Делии,   ошеломительным   явлением   толпе   неведомо   откуда
вынырнувшего короля Хелльстада, разгромом  ронерской  "Черной  благодати",
неслыханным поведением коменданта порта и песнями на незнакомом  языке,  -
но мозг уже погружался в здоровый алкогольный  сон,  и  последней  связной
мыслью было - "барон на кого-то чертовски похож".
     Окажись на столе на одну бутылку меньше,  капитан,  изощривший  ум  в
решении хитрых загадок, мог и ухватить конец клубочка. Но  черная  пузатая
бутылка рома знаменитого сорта "Семь  якорей"  (варившегося  с  ананасами,
корицей и ароматическими травами пяти разновидностей) сыграла ту же  роль,
что и отлетевший каблук короля Гарепо Злосчастного, по легенде как  раз  и
ставший причиной поражения  королевской  армии  в  Сандоварской  битве.  И
капитан ухнул в сладко пахнущее ромом беспамятство,  успев  еще  подумать,
что вспомнил, на кого барон похож, но завтра обязательно забудет.
     И забыл, конечно. Проснувшись утром в том же кресле и  меланхолически
посасывая из горлышка столь обычное для такой ситуации лекарство,  он  уже
совершенно точно знал, что совершил  вчера  великое  открытие,  но  клятая
бутылка "Семи якорей" все сгубила. В каюту после деликатного стука сунулся
главный кухарь (не похмельный, а просто еще  не  ложившийся  со  вчера)  и
прошелестел:
     - Барон нас намерен покинуть. Просит лодку.
     - Хоть две, - подумав, сказал капитан. -  Пусть  плывет,  пока  мы  с
тобой окончательно не рехнулись.
     Он допил лекарство и выбрался на палубу, терзаясь унылой ненавистью к
миру и человечеству. Справа виднелись на горизонте темно-синие отроги  гор
Оттершо.  Слева  тянулись  бурые  торфяники.  Места  были   малообитаемые,
насквозь неинтересные и какие-то нелепые, одному  барону  и  пришло  бы  в
голову здесь высаживаться - вполне достойное завершение. Барон уже стоял у
борта, аккуратно сложив рядом боевой топор в чехле, мешок с бумагами и еще
какой-то непонятный сверток - тот еще подборчик багажа, в  самый  раз  для
ситуации. Синеглазая, правда,  принесла  самый  обычный  кожаный  дорожный
сундучок - но Бугас готов был  продать  душу  морскому  черту,  что  самым
обычным содержимым там и не пахнет.
     Он сумрачно поклонился издали, осведомившись:
     - Надеюсь, путешествие было приятным, барон?
     - В высшей мере, - ответил барон столь же вежливым  поклоном,  шагнул
на трап.
     Два человека, позарез друг другу необходимые, но в тот момент об этом
не подозревавшие, надолго расстались, причем каждый  полагал,  что  больше
они не увидятся никогда.
     Вимана, ожидавшая Сварога на берегу, была конечно же,  невидимой  для
окружающих.



        ИТОГ

     "Четырем мирам и восьми сторонам света!
     Мы, Яна-Алентевита, Императрица Четырех Миров, Высокая Госпожа Небес,
рассмотрев  результаты  операций,  известных   под   рабочими   названиями
"Полночные Ворота" и "Серебряная черта", сим повелеваем:
     1.  За  особые  заслуги  перед  Империей,  не  требующие  развернутых
пояснений и перечислений, наградить лорда  Сварога,  графа  Гэйра,  барона
Готара,  камергера  Двора,  лейтенанта  лейб-гвардии  Яшмовых  Мушкетеров,
орденом Высокой Короны с гербовой цепью.
     2. За причастность к вышеупомянутым заслугам наградить письмоводителя
третьей  категории  восьмого  департамента  Канцелярии  земных  дел  Мару,
известную также как лауретта Сантор, орденом Имперского Меча с бантом.
     3. Удовлетворить прошение лорда Сварога, графа Гэйра,  об  исключении
из списков восьмого департамента означенной лауретты Сантор и  о  переводе
ее в дружину лорда Сварога.
     4. Удовлетворить представленный Геральдической Коллегией  протокол  о
признании за графом Гэйром прав на  титул  "король  Хелльстада"  со  всеми
проистекающими отсюда геральдическими и юридическими последствиями (проект
каковых надлежит незамедлительно представить для окончательного решения).
     5.   Аресты   сотрудников   Магистериума,    произведенные    восьмым
департаментом, признать  правомочными,  отклонив  все  вызванные  таковыми
арестами прошения и докладные записки.
     6. Лишить лорда Алферса,  герцога  Ингера,  и  лорда  Герена,  барона
Аркаса, членства в Нашем Тайном Совете и званий  пэров  Империи,  поместив
обоих в тюрьму Лоре.
                                          Дано и собственноручно подписано
                                                   в Нашем замке Келл Инир
                                     третьего Датуша 5507 Небесного Года".

     ...На экземпляре высочайшего указа, переданном лорду  Сварогу,  графу
Гэйру и прочая, и прочая, рукой императрицы приписано:
     8. (Конфиденциально). Запретить лорду Сварогу,  графу  Гэйру,  впредь
подавать прошения  об  отставке  его  как  с  военных,  так  и  придворных
должностей, строго предупредив, что в случае  очередного  такого  прошения
графа ждет лишь автоматическое повышение в воинских званиях  и  придворных
должностях.