оши. Идет?
   - Скажите, какая цаца!
   Машина тронулась. Обернувшись, Джулия  напоследок  еще  раз  окинула  дом
ненавидящим взглядом.
   - Он не цаца, малышка. Он - Уолтер Хэвелоу и останется им до конца  своих
дней. Перед этим наказанием все твои угрозы - сущие пустяки.
   Несколько минут  спустя  Вилла-Парк  остался  позади.  Бобби  подъехал  к
универмагу  и  поставил  "Тойоту"  на  стоянке.   Погасил   фары,   выключил
"дворники", но двигатель оставил работать, чтобы в машине было теплее.
   Возле универмага стояло всего несколько  автомобилей.  В  огромных  лужах
величиной с добрый плавательный бассейн отражались огни витрин.
   - Итак, что нам удалось выяснить? - начал Бобби.
   - Что нас от Уолтера Хэвелоу тошнит.
   - Совершенно справедливо. Но что удалось выяснить касательно нашего дела?
На удостоверении Фрэнка  значится  имя  Джорджа  Фарриса,  а  все  семейство
Фаррисов уничтожено. Что это - случайное совпадение?
   - Что-то не верится.
   - Мне тоже. И все-таки я убежден, что Фрэнк не убийца.
   - Я тоже так думаю, хотя в жизни бывает всякое. Но в разговоре с  Хэвелоу
ты рассудил правильно: если бы Фрэнк убил Ирен Фаррис, он бы не стал  носить
при себе липовое удостоверение, которое может выдать его с головой.
   Ливень разошелся вовсю, капли выбивали частую дробь  по  крыше  "Тойоты".
Плотная завеса дождя заслонила универмаг.
   - Знаешь, что мне кажется? - сказал Бобби. - По-моему,  эта  история  как
раз и стряслась оттого, что Фрэнк скрывался под именем Фарриса. И  тот,  кто
охотится на Фрэнка, об этом узнал.
   - Ты про мистера Синесветика? Про  того  типа,  который  своим  волшебным
синим светом разносит  на  части  автомобили  и  взрывает  лампы  в  уличных
фонарях?
   - Вот-вот, он самый.
   - Если это не враки.
   - Так вот, мистеру Синесветику стало известно, что Джордж Фаррис на самом
деле не кто иной, как Фрэнк  Поллард,  и  он  отправился  по  этому  адресу,
надеясь найти Фрэнка. Но Фрэнк там отродясь не бывал: фамилия  и  адрес  для
фальшивых документов были взяты  с  потолка.  Не  обнаружив  Фрэнка,  мистер
Синесветик уничтожил всех, кто подвернулся ему под руку.  Может,  он  решил,
что они прячут от него Фрэнка, а может, просто рассвирепел от неудачи.
   - Уж этот бы Хэвелоу спуску не дал. Так ты со мной согласна? Как я  -  на
правильном пути?
   Джулия задумалась.
   - Что ж, очень может быть.
   - А здорово быть детективом, правда? - ухмыльнулся Бобби.
   - Здорово? - в недоумении переспросила Джулия.
   - Ну, в смысле интересно.
   - Мы ведем дело человека, который не  то  угробил  четверых,  не  то  сам
спасается от лютого убийцы, и это, по-твоему, здорово?
   - Конечно, не так здорово, как с тобой в постели,  но  гораздо  занятнее,
чем в кегельбане.
   - С ума с тобой сойдешь. И все-таки я тебя люблю. Бобби взял ее за руку.
   - Раз уж мы решили вести это дело, я теперь гульну в  свое  удовольствие.
Но, если тебя что-то смущает, только скажи: отказаться от дела можно в любую
минуту.
   - С какой стати? Из-за твоего сна? Опять ты про Беду? -  Джулия  покачала
головой. - Ну нет. Сегодня страшного сна испугались, а завтра от собственной
тени будем шарахаться. Этак мы и вовсе потеряем  почву  под  ногами,  и  как
тогда работать?
   В машине было темно, только приборы отбрасывали блеклый свет, и  все-таки
Джулия заметила, что Бобби сидит мрачнее тучи.
   - Все верно, - произнес он наконец. - Я от тебя другого и не ожидал.  Что
ж, давай разбираться дальше. У нас ведь есть еще  одни  водительские  права.
Судя по ним, Фрэнк Поллард - это Джеймс Роман, и живет он  в  Эль-Торо.  Вот
прямо сейчас туда и отправимся.
   - Уже почти половина девятого!
   - На это уйдет минут сорок пять, не больше. Просто съездим, разыщем  дом.
Время детское.
   - Ну ладно.
   Но вместо того, чтобы включить скорость, Бобби отодвинул сиденье назад  и
снял нейлоновую куртку на теплой подкладке.
   - Передай-ка револьвер. Там, в "бардачке". Теперь я без него  и  шагу  не
сделаю.
   Дакоты имели право на скрытое ношение оружия. Джулия тоже стащила с  себя
куртку, достала из-под сиденья две кобуры с наплечными ремнями и  вынула  из
"бардачка" два короткоствольных револьвера  "смит-вессон"  38-го  калибра  -
полицейская модель, надежное и компактное оружие, которое легко спрятать под
одеждой. Удобно: не выпирает, можно и одежду не перешивать.

***

   Место, где должен был стоять дом, пустовало. Может, когда-то здесь и  жил
человек по имени Джеймс Роман, но сейчас он явно живет  по  другому  адресу.
Посреди  поросшего  травой  участка  виднелась  пустая  бетонная   площадка,
окруженная деревьями и кустами, - будто прилетели  инопланетяне,  подхватили
дом и бережно унесли в небеса.
   Бобби остановил "Тойоту" возле самого участка. Супруги вылезли из  машины
и подошли поближе. Даже в мутном из-за  дождя  фонарном  свете  на  примятой
траве хорошо различались следы шин, кое-где трава и вовсе уже не  росла.  По
участку были разбросаны щепки, куски отделочных панелей из оргалита и гипса,
крошево штукатурки, тускло поблескивали осколки стекла.
   Стоило приглядеться к кустам и деревьям - и никаких сомнений относительно
участи дома не оставалось. Кустарники возле самой бетонной  площадки  не  то
засохли, не то были  основательно  повреждены.  При  ближайшем  рассмотрении
становилось ясно, что ветки  обгорели.  Росшее  тут  же  дерево  растопырило
черные сучья без единого листика и  всем  своим  видом  напоминало  о  давно
прошедшем Хэллоуине .
   - Пожар, - догадалась Джулия. - А то, что не успело сгореть, снесли.
   - Пойдем расспросим соседей.
   По обеим сторонам участка стояли дома. Свет горел только в одном.
   На звонок вышел высокий крепкий мужчина лет пятидесяти пяти,  седовласый,
с аккуратными седыми усами.  По  всему  видно  -  отставной  военный.  Звали
хозяина дома Парк Хэмпстед. Он  пригласил  гостей  в  дом,  попросил  только
оставить мокрую обувь у входа. Бобби и Джулия в носках прошли за хозяином  в
кухню. Место для беседы было выбрано весьма предусмотрительно: с гостей  так
и текла вода, а тут вся мебель - с желтым пластиковым покрытием. Мало  того,
прежде  чем  усадить  посетителей,  Хэмпстед  накинул  на   стулья   плотные
светло-розовые полотенца.
   - Извините. Такой уж я чистюля.
   Это Бобби уже заметил: весь дом - пол, стены, двери из  светлого  дуба  и
современная мебель - блистал безукоризненной чистотой.
   - Тридцать лет в морской пехоте - не шутка. Там-то я и  научился  уважать
порядок, дисциплину, опрятность. Года два назад, когда умерла  Шарон  -  это
моя жена, - стал я за собой  замечать,  что  совсем  свихнулся  на  чистоте:
почитай, два раза в неделю закатываю генеральную уборку. И так почти полгода
после похорон. Вроде руки заняты - и  на  душе  не  так  тяжело.  Сколько  я
потратил на всякие пятновыводители, стиральные порошки, бумажные полотенца -
страшно вспомнить. Это же никакой пенсии не хватит. Я  и  сейчас  вон  какой
аккуратист, но до таких крайностей, как в ту пору, не дохожу.
   Когда появились Бобби и Джулия, Хэмпстед как раз варил кофе. Предложил по
чашечке и гостям. На чашках, блюдцах и ложках не было ни  единого  пятнышка.
Хозяин протянул супругам две аккуратнейшим образом сложенные салфетки и  сел
напротив.
   Дакоты рассказали о цели своего прихода.
   - Все верно. Я знал Джима Романа, - признался Хэмпстед. - Славный  сосед.
Он был вертолетчиком на базе ВВС в Эль-Торо.  Последнее  место  моей  службы
перед уходом на пенсию. Джим был  добряк  каких  мало.  Попросишь  -  отдаст
последнюю рубаху, да  еще  денег  предложит,  чтобы  хватило  на  подходящий
галстук к этой рубахе.
   - Почему вы все время говорите "был"? - спросила Джулия.
   - Он погиб при пожаре? - встревожился Бобби, вспомнив обгоревшие кусты  и
темную от золы бетонную площадку.
   Хэмпстед помрачнел.
   - Нет. Он погиб через полгода после  Шарон.  То  есть..,  ну  да,  два  с
половиной года назад. Его вертолет разбился на маневрах:  Джиму  тогда  было
сорок один год, он на одиннадцать лет младше  меня.  Осталась  жена  Мэрели,
четырнадцатилетняя дочка Валери и сын Майк двенадцати лет.  Чудные  детишки.
Вот такое страшное горе. Жили они дружно, и гибель Джима их прямо подкосила.
Была у них какая-то родня в Небраске, но поддержать все равно некому.
   Хэмпстед  устремил  невидящий  взгляд  мимо  Бобби,   на   тихо   гудящий
холодильник.
   - Ну я и стал к ним захаживать. Помогал Мэрели советом  насчет  расходов,
был опорой в трудную минуту. Захотят детишки выговориться, отвести душу -  я
опять тут как тут. То в  Диснейленд  свожу,  то  еще  куда.  В  общем,  сами
понимаете. Мэрели частенько твердила, что меня им Бог послал. А на  самом-то
деле они были мне нужнее, чем я им. В этих хлопотах и мое  собственное  горе
мало-помалу забывалось.
   - Так пожар случился недавно? - спросила Джулия.
   Вместо ответа Хэмпстед встал, вынул из шкафчика под  мойкой  баллончик  с
моющим  составом,  взял  посудное  полотенце  и  принялся  протирать  дверцу
холодильника, которая и без того была чиста как операционный стол.
   - Валери и Майк оказались замечательными детишками,  -  продолжал  он.  -
Через год я уже совсем стал их считать своими - у нас с Шарон детей не было.
А Мэрели еще долго убивалась по Джиму, года два, наверно.  Потом  вспомнила,
что она как-никак  женщина  в  самом  соку...  Может,  то,  что  между  нами
завязалось, Джиму бы не понравилось. А впрочем, думаю, он был бы только  рад
за нас. И не страшно, что я на одиннадцать лет старше ее.
   Надраив холодильник, Хэмпстед отступил в сторону  и  придирчиво  осмотрел
дверцу: не осталось ли каких пятен? Только тут он словно расслышал  повисший
в воздухе вопрос Джулии и неожиданно сказал:
   - А пожар произошел два месяца назад. Просыпаюсь как-то  ночью  -  сирены
надрываются, за окном полыхает рыжее пламя. Встал, выглянул в окно...
   Он  отвернулся  от  холодильника,  обвел  взглядом  кухню,  направился  к
облицованной кафелем стойке  и,  попрыскав  из  баллончика,  стал  протирать
блестящую поверхность.
   Джулия посмотрела на Бобби. Тот покачал головой. Они молчали.
   Наконец Хэмпстед вернулся к рассказу:
   - Я примчался туда раньше  пожарных.  Вбегаю  в  прихожую  -  и  сразу  к
лестнице: спальни-то на втором этаже. А подняться не могу: жар  нестерпимый,
дым. Зову, зову - никто не откликается. Если бы кто-нибудь  подал  голос,  я
бы, может, и полез наверх, и на огонь не посмотрел бы. А потом  я,  наверно,
потерял сознание, и пожарные вынесли меня наружу. Помню только, что лежу  на
лужайке перед домом, кашляю, задыхаюсь, а надо мной  санитар  с  кислородной
подушкой.
   - Все трое погибли? - спросил Бобби.
   - Да.
   - Отчего начался пожар?
   - Толком никто не знает. Поговаривают о коротком замыкании.  Сомнительно.
Одно время подозревали поджог, но  доказательств  не  нашлось.  Да  и  какая
разница, правда?
   - Как это - какая разница?
   - Поджог не поджог. Вся семья погибла - вот главное.
   - Вы правы. Вот несчастье-то, - пробормотал Бобби.
   - Участок их продан. Весной начнут ставить новый дом. Хотите еще кофе?
   - Нет, спасибо,  -  отказалась  Джулия.  Хэмпстед  снова  оглядел  кухню,
подошел к вытяжке над плитой и принялся надраивать и без того чистый козырек
из нержавеющей стали.
   - Вы уж извините за беспорядок. И как это я ухитряюсь  один  такую  грязь
развести, уму непостижимо. Иной  раз  думаешь:  уж  не  барабашки  ли  какие
завелись? Может, это они тайком шастают по дому и переворачивай т все  вверх
дном, чтобы мне досадить? Мучение с ними.
   - Барабашки ни при чем, - отозвалась Джулия. - А что  до  мучений,  то  в
жизни их и без барабашек хватает.
   Хэмпстед повернулся к гостям и  впервые  за  все  время  своей  привычной
уборки посмотрел им в глаза.
   - Да, барабашки ни при чем,  -  согласился  он.  -  С  барабашками  я  бы
управился в два счета. Тут все сложнее.
   Сейчас этот сильный, закаленный годами  военной  службы  мужчина  казался
растерянным и беспомощным, как ребенок, а на ресницах у него дрожали влажные
приметы горя.

***

   Сидя в машине, поглядывая через рябое от дождя лобовое стекло  на  пустой
участок, где когда-то стоял дом Романов, Бобби рассуждал:
   - Значит,  мистер  Синесветик  докопался,  что  удостоверение  Фарриса  -
фальшивка, что под этим именем скрывается Фрэнк Поллард. Фрэнк,  узнав,  что
его раскололи, добывает новое удостоверение,  на  сей  раз  на  имя  Джеймса
Романа. Но мистер Синесветик как-то и про это проведал. В поисках Фрэнка  он
отправляется по адресу Романа, однако там живет только вдова с детьми. Тогда
он расправляется с ними точно так же, как расправился с Фаррисами, но теперь
еще и поджигает дом, чтобы скрыть следы преступления. Что скажешь?
   - Вполне убедительно, - кивнула Джулия.
   - Ему непременно надо было сжечь тела, потому что на них  остались  следы
его зубов - помнишь, что рассказывали Фаны? Если полиция их  обнаружит,  она
поймет, что эти преступления связаны между собой, а этого допустить нельзя.
   - Почему же он не сжег дом и после первого убийства?
   - Тогда полиция догадалась бы об этой связи точно так же, как и по следам
укусов. Поэтому иногда  он  сжигает  тела,  иногда  нет,  иногда,  возможно,
избавляется от них другим способом, да так, что их потом не найти.
   Повисла пауза.
   - Итак, - заключила Джулия, - мы имеем дело с  опасным  преступником,  на
счету которого  не  одно  убийство.  Возможно,  он  ко  всему  еще  и  буйно
помешанный.
   - Или вампир.
   - А чего он прицепился к Фрэнку?
   - Ума не приложу. Может, Фрэнк как-нибудь пытался вогнать  ему  в  сердце
осиновый кол?
   - Не смешно.
   - И верно, - согласился Бобби. - Сейчас действительно не до смеха.

Глава 35

   Покинув переполненное редкими насекомыми жилище Дайсона  Манфреда,  Клинт
Карагиозис под холодным дождем выехал из Ирвина и направился домой. Жил он в
Пласентии, в небольшом  уютном  бунгало,  крытом  гонтом,  с  затейливой,  в
калифорнийском  духе,  террасой.   Когда   Клинт   подъехал   к   дому,   за
двустворчатыми стеклянными дверями теплился  янтарный  свет.  Всю  дорогу  в
машине работал обогреватель, и одежда Клинта почти совсем просохла.
   Клинт поставил машину в гараж и вошел в дверь, ведущую из гаража прямо  в
дом. Фелина сидела на кухне. Она обняла его, поцеловала и крепко прижалась к
нему, словно не веря, что он цел и невредим.
   Она считала, что на работе Клинта со всех сторон подстерегают  опасности.
Напрасно муж снова и снова втолковывал  ей,  что  ему  в  основном  поручают
нудную  работенку  -  сбор  информации,  -  что  его  дело  не  гоняться  за
преступниками, а добывать сведения, что ему  больше  приходится  возиться  с
бумагами, а не с трупами.
   Однако тревога жены была ему понятна - ведь и  на  него  порой  накатывал
детский страх, как бы с ней чего не случилось. Видная брюнетка  с  оливковым
личиком и обворожительными серыми глазами - долго ли такой  попасть  в  лапы
какому-нибудь  маньяку,  особенно  сейчас,  когда  их  развелось  как  собак
нерезаных, а судьи стали так снисходительны к преступникам. Учреждение,  где
работала  Фелина  -  она  занималась  компьютерной  обработкой   данных,   -
расположено в трех кварталах от дома:  даже  в  дурную  погоду  можно  дойти
пешком. Но ей приходится переходить дорогу, а на перекрестке такое движение,
что далеко ли до беды? Наскочит машина - и конец. Ведь Фелина не услышит  ни
сигнала, ни предупредительного окрика.
   Но Клинт и виду не показывал,  что  беспокоится  за  жену.  Он  не  хотел
поколебать ее уверенность в себе. Она так горда, что, несмотря  на  глухоту,
научилась обходиться без помощи мужа, -  каково  будет  ей  узнать,  что  он
все-таки сомневается в ее  способности  преодолеть  любые  трудности?  Клинт
каждый день внушал себе, что Фелина живет на свете уже двадцать девять лет и
ничего страшного с ней пока не стряслось, так что нечего ходить за ней,  как
за малым ребенком.
   Пока Клинт мыл руки, Фелина подогрела огромную кастрюлю овощного  супа  и
накрыла на стол. Супруги налили себе по большой  тарелке.  Клинт  достал  из
холодильника тертый  сыр,  Фелина  положила  на  стол  итальянский  батон  с
хрустящей корочкой.
   Клинт здорово проголодался, а суп был превосходный - густой, с  кусочками
постной  говядины.  Но  желание  рассказать  жене  о  сегодняшних   событиях
оказалось сильнее голода. А поскольку Фелине трудно читать по  губам,  когда
собеседник  говорит  и  одновременно  ест,  Клинту  приходилось  то  и  дело
отрываться от еды. Фелина уже управилась со своей порцией, а  он  едва  съел
полтарелки. Доев, Фелина налила себе еще. Долила и мужу.
   Вне дома из Клинта обычно слова не вытянешь, но в присутствии  Фелины  он
заливался соловьем, словно ведущий телевизионной программы. Нет, не  ублажал
ее пустой болтовней, а с поразительной ловкостью превращался  в  заправского
рассказчика. Он умел преподнести какой-нибудь случай из жизни так  эффектно,
что Фелина просто не могла остаться равнодушной. А уж как  радовался  Клинт,
когда жена, слушая его рассказ, покатывалась со смеху или широко  раскрывала
глаза. Она была единственным человеком, мнением которого  Клинт  дорожил,  и
ему непременно хотелось, чтобы  жена  считала  его  умудренным,  остроумным,
занятным.
   Когда их роман только-только начинался, Клинт задавал себе вопрос: может,
он распахивает перед ней душу потому, что Фелина  глухая?  Глухота  ее  была
врожденной, Фелина ни разу в жизни не слышала человеческую  речь,  оттого  и
говорить не научилась. Зато она бойко  объяснялась  жестами,  и  Клинт  тоже
освоил язык глухонемых. (Так она разговаривала с ним и  сейчас,  за  столом.
Потом, глядишь, и сама расскажет на своем немом  языке,  как  у  нее  прошел
день.) Так вот, поначалу Клинту казалось, что он сблизился с Фелиной  именно
благодаря этому изъяну: поверяя ей сокровенные мысли и чувства, он мог  быть
уверен, что собеседница никому о них не расскажет. Это почти  то  же  самое,
что разговор с самим собой: все сказанное сохраняется в тайне.  Со  временем
он понял, что доверился Фелине вовсе не благодаря ее глухоте, а вопреки  ей,
что так охотно делится с ней самым сокровенным - и ждет того  же  от  нее  -
лишь потому, что любит ее.
   Клинт описал посещение Фрэнка Полларда.  Когда  он  рассказал  жене,  как
Бобби и Джулия  трижды  удалялись  в  уборную  посовещаться,  Фелина  весело
расхохоталась. Клинту нравился ее смех, легкий и удивительно звучный,  будто
она вкладывала в него всю радость жизни, которую не могла выразить в словах.
   - Ну и парочка эти Дакоты, - заметил Клинт. - Я сперва удивлялся:  и  как
это такие разные люди работают вместе? А познакомишься с ними покороче  -  и
понимаешь: эти ребята друг другу подходят тютелька в тютельку.
   Фелина положила ложку и знаком ответила: "Мы тоже".
   - Точно.
   "Тютелька в тютельку - это что. Мы  друг  другу  подходим,  как  вилка  с
розеткой".
   - Точно, - улыбнулся Клинт. Тут до него дошло, что в ее словах скрывается
фривольный намек, и он рассмеялся.
   - Ну ты и шалава.
   Фелина улыбнулась и кивнула.
   - Вилка с розеткой, говоришь? "Большая вилка, тугая розетка. Подходят как
нельзя лучше".
   - Ладно, я у тебя сегодня проверю проводку.
   "Мне позарез нужен первоклассный электрик. Но  расскажи  еще  про  вашего
нового клиента".
   За окном грянул и раскатился гром. Порыв ветра швырнул в стекло  дождевые
капли.  От  шума  непогоды  в  теплой  кухне  стало  еще  уютнее.  Клинт   с
удовольствием вдохнул ароматы кухни, но вдруг сердце у него защемило.  Какая
жалость, что Фелина не может услышать раскаты грома, шум дождя  и  вместе  с
ним оценить всю прелесть покоя посреди непогоды.
   Клинт вынул из кармана красный камешек с виноградину величиной,  из  тех,
что принес сегодня Фрэнк Поллард.
   - Вот захватил тебе показать. У этого малого таких полная банка.
   Фелина двумя па