- Может быть, ты уйдешь, Джек... а может быть, решишь задержаться  на
некоторое время. Почему ты не ложишься?
     В ее речи сквозило что-то неестественное; это не имело ничего  общего
со словами: тебе будет здесь удобно, малыш. Джек почувствовал  фальшь,  но
был слишком уставшим, чтобы попытаться понять ее причину.
     - Посмотрим, - зевнул он.
     - Конечно, посмотрим, - согласилась Лори, направляясь  к  двери.  Она
послала ему воздушный поцелуй. - Спокойной ночи, Джек.
     - Спокойной ночи.
     Он попытался снять рубашку...  но  потом  решил,  что  снимет  только
носки. В кладовой было холодно и сыро. Джек сел на  край  матраца  и  снял
один за другим носки. Он уже собирался  лечь  на  подушку,  приготовленную
Лори, и, наверное, уснул бы, но в баре зазвонил телефон,  _п_р_о_р_е_з_а_я
тишину, и звонок почему-то заставил его  вспомнить  об  ударах  хлыста,  о
цепляющихся за ноги корнях и ветках, о двухголовых пони...
     Дзинь-дзинь-дзинь, в тишине, в мертвой тишине.
     Дзинь-дзинь-дзинь,  слишком  долго  для   развлекающихся   мальчишек.
Дзинь-дзинь-дзинь.
     Алло, Джекки, это дядя Морган. Я почуял  тебя  в  моем  лесу,  глупая
маленькая обезьяна. Я ПОЧУЯЛ тебя в моем лесу! Как  могла  тебе  прийти  в
голову мысль, что в этом мире ты будешь в безопасности? Мой лес и  там,  и
здесь. Последний шанс, Джекки. Иди домой, или мы отошлем туда  твой  труп;
тогда у тебя не будет никакого шанса. Не будет, не будет, не...
     Джек вскочил и  как  был,  босой,  опрометью  бросился  из  кладовой.
Ужасный холод сковал все его тело.
     Он со скрипом открыл дверь.
     ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ.
     Потом, после паузы:
     - Алло, "Оутлийская пробка" слушает. Что за дурацкая идея  звонить  в
такое время?
     Голос Смоки.
     - Алло?
     Опять пауза.
     - Алло? _С_о_р_в_а_л_о_с_ь_! - Смоки со стуком положил трубку, и Джек
услышал скрип половиц под его ногами. Потом шаги  зазвучали  на  лестнице,
ведущей в каморку, которую занимали Апдайк и Лори.


     Джек недоверчиво уставился на зеленый клочок бумаги в  левой  руке  и
маленькую кучку монет в правой. Это было на следующее утро, в  одиннадцать
часов.
     Наступило утро четверга, и он попросил расплатиться с ним.
     - Что это? - спросил он, до сих пор не в силах поверить.
     - Ты умеешь читать, - процедил Смоки, - и ты умеешь считать.  Ты  был
недостаточно расторопным, Джек, но сообразительности тебе не занимать.
     Мальчик присел, рассматривая счет в одной руке  и  деньги  в  другой.
Неудержимая  злость  постепенно  овладевала  им.  "ГОСТЕВОЙ  ЧЕК"  -   так
назывался этот клочок бумаги. Он гласил:

                     1 бутерброд - 1 дол. 35 центов
                     1 бутерброд - 1 дол. 35 центов
                     1 стакан молока - 55 центов
                     1 стакан имбиря - 55 центов
                     Обслуживание - З0 центов

     Внизу стояла цифра 4 доллара 10  центов;  она  была  обведена  жирной
линией. За вечер Джек заработал девять  долларов;  Смоки  удержал  из  них
почти половину; у мальчика  осталось  всего  четыре  доллара  и  девяносто
центов.
     Джек с возмущением взглянул на них  -  на  стоявшую  с  отсутствующим
видом Лори, на отвернувшегося Смоки.
     - Это грабеж, - выдавил из себя он.
     - Джек, ты не прав. Взгляни на ценники в меню...
     - Мы так не договаривались, и Вам это отлично известно!
     Лори слегка вздрогнула, будто ожидая, что Смоки сейчас ударит  его...
Но Смоки смотрел на Джека с ужасающим равнодушием.
     - Я не внес в счет твою постель, не так ли?
     - Постель! - Заорал Джек, и горячая волна прихлынула к его  щекам.  -
П_о_с_т_е_л_ь_! _П_о_с_т_е_л_ь_! Матрац на  цементном  полу!  Хотел  бы  я
видеть, как вы включите ее в счет, _м_е_р_з_а_в_е_ц_!
     Лори сдавленно вскрикнула и  бросила  взгляд  на  Смоки...  но  Смоки
только сел напротив Джека и выдохнул  струю  сигаретного  дыма  в  сторону
мальчика. На голове его красовалась бумажная шляпа.
     - Мы оговаривали с тобой условия, - сказал он. - Ты спросил, нет ли у
меня подходящей работы. Я сказал, что есть.  О  еде  не  было  сказано  ни
слова. Если бы мы сразу поговорили об этом, то, вероятно, что-нибудь можно
было бы изменить. Возможно - да, возможно - нет... заметь,  ты  ничего  не
спрашивал на этот счет, так что теперь ты должен согласиться со мной.
     Джек резко сел; слезы ярости стояли в его глазах, Он попытался что-то
возразить, но не смог произнести ни звука. Он буквально лишился дара речи.
     - Конечно, если ты хочешь обсудить предъявленный тебе счет...
     - Идите к _ч_е_р_т_у_! - взорвался Джек. - Приберегите  все  это  для
следующего дурачка, который попадет к вам в лапы! Я ухожу!
     Он  направился  к  двери,  но  даже  сквозь  слепое  бешенство  вдруг
п_о_ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_, что не сможет выйти на улицу.
     - Джек...
     Мальчик уже взялся за дверную ручку и открыл дверь,  но  звук  голоса
остановил его. Он опустил ручку, злость куда-то улетучилась.  Внезапно  он
почувствовал себя старым  и  беспомощным.  Лори  ушла  за  стойку  бара  и
принялась протирать и мыть ее. Она уже поняла,  что  Смоки  не  собирается
бить Джека и, значит, все было нормально с ее точки зрения.
     - Ты хочешь меня бросить накануне выходных?
     - Именно это я и собираюсь сделать. Вы ограбили меня.
     - Нет, сэр, - сказал Смоки. - Я объяснил тебе. Если  кто  и  виноват,
Джекки, то только ты сам. Мы можем обсудить твою еду - я согласен сбросить
пятьдесят процентов. Я  никогда  не  делал  этого  раньше  с  мальчишками,
которых нанимал на работу, но  ближайшие  выходные  должны  быть  особенно
сложными, потому что на сезонных работах по уборке яблок трудится  чертова
пропасть народу. А ты мне  _н_р_а_в_и_ш_ь_с_я_,  Джек!  Вот  почему  я  не
проучил тебя, когда ты повысил на меня голос, хотя, поверь, я мог бы... Ты
нужен мне на выходные.
     Джек почувствовал, что гнев внезапно вернулся... и вновь улетучился.
     - А что, если я все же уйду? - спросил он. - У меня есть  почти  пять
долларов, и мое пребывание в этом паршивом городишке слишком затягивается.
     Глядя на мальчика и все еще улыбаясь, Смоки спросил:
     - Помнишь мужчину, прошлой ночью напустившего на пол лужу в туалете?
     Джек кивнул.
     - Ты помнишь, как он выглядел?
     - Гадко, омерзительно. А что?
     - Это Могильщик Атвелл. На самом деле его зовут Карлтон, но  вот  уже
десять лет он добровольно ухаживает за городским  кладбищем,  поэтому  все
зовут его Могильщик. Это было... ммм... двадцать  или  тридцать  лет  тому
назад. Он пришел служить в городскую полицию во время президента  Никсона.
Сейчас он шеф здешней полиции.
     Смоки отхлебнул немного пива из бутылки и посмотрел на Джека.
     - Могильщик скоро вернется в бар. И если  ты  сейчас  уйдешь  отсюда,
Джек, то я не смогу гарантировать, что у тебя с ним не возникнет  проблем.
Возможно,  это  окончится  отправкой  домой.  Возможно,  сбором  яблок  на
муниципальных землях... думаю,  там  не  менее  сорока  акров,  засаженных
деревьями. Возможно,  побоями.  Или...  Я  как-то  слышал,  что  наш  друг
Могильщик очень любит детей на дорогах. Особенно мальчиков.
     Джек вспомнил  расстегнутые  брюки  и  свисающий  из  них  чудовищный
агрегат. Ему стало плохо, ноги и руки похолодели.
     - Здесь ты находишься под моим крылышком, - продолжал Смоки. -  Никто
не знает, когда ты выйдешь на улицу. Не знает этого и Могильщик.  Конечно,
ты можешь без  страха  ходить  по  городу.  Попытайся,  Джекки...  Но  где
гарантия,  что  он  вдруг  не  перегородит  тебе  дорогу   своим   большим
"плимутом"?  Он  не  слишком  умен,  но  иногда   у   него   прорезывается
поразительный нюх... Или... кто-нибудь может позвонить ему.
     За стойкой Лори вымыла посуду и вытерла руки; потом включила радио  и
начала подпевать в такт звучащей песенке.
     - Вот что я скажу тебе,  -  подытожил  Смоки.  -  Задержись  у  меня,
Джекки. Отработай выходные. Потом я посажу тебя в машину и сам  вывезу  из
города. Ты уедешь отсюда в воскресенье с тридцатью  баксами  в  кармане  и
больше никогда не вернешься. Ты уедешь, думая, что Оутли - не самое худшее
в мире место. Что ты на это ответишь?
     Джек посмотрел в его карие глаза и увидел  в  них  желтые  и  красные
огоньки; он видел, что Смоки обнажил  в  улыбке  вставные  зубы;  он  даже
заметил с непередаваемым ощущением "дежа вю",  что  по  бумажному  колпаку
ползет жирная муха.
     Смоки _з_н_а_л_, что  Джек  не  верит  ни  одному  его  слову.  После
отработанной субботы он проснется в воскресенье не раньше обеда, а Смоки к
этому времени будет слишком занят, чтобы отвезти его. Джек не боялся уйти;
он боялся, что Смоки позвонит своему дружку Могильщику и скажет:
     - Он идет сейчас по Мельничной дороге, старина, так почему бы тебе не
поймать его? Забегай потом ко мне! Сколько угодно дармового  пива,  но  не
смей входить в мой клозет, пока я не получу мальчишку обратно.
     Это был один сценарий. Возможно, есть и другие,  но  суть  оставалась
неизменной.
     Смоки улыбнулся еще шире.



                                 10. ЭЛРОЙ

     "Когда мне было шесть лет..."
     "Пробка" гудела подобно гигантскому улью. Джек увидел, что два  стола
исчезли. На освободившемся месте танцевали парочки.
     - Нечего  прохлаждаться,  -  сказал  Смоки,  когда  Джек  на  секунду
прислонился к стойке бара,  чтобы  перевести  дыхание.  -  Убери  здесь  и
проваливай за следующей бочкой.
     - Лори не говорила...
     Боль пронзила ногу: Смоки тяжелым башмаком  наступил  на  нее.  Слезы
брызнули из глаз мальчика.
     - Заткнись, - прорычал Смоки. - Лори глупа, как пробка, да  и  ты  не
умнее. Живо тащи сюда бочку!
     Мальчик вернулся  в  кладовую,  прихрамывая  на  отдавленную  ногу  и
удивляясь, что пальцы на ней  не  сломаны.  Это  вполне  могло  произойти.
Голова гудела от дыма и шума. Он не мог больше терпеть все это. Если Оутли
- его тюрьма, а "Оутлийская пробка" - его камера, то Смоки  Апдайк  -  его
тюремщик.
     Он думал о Территориях  -  каковы  они  в  этом  месте  -  и  напиток
Смотрителя казался единственной возможностью спастись.
     Отпить немного и...
     А если он сумеет пройти на запад одну-две мили, то сможет  отхлебнуть
еще чуть-чуть и приземлиться в США за пределами этого ужасного  городка  -
где-нибудь в Бушвилле или Пемброке.
     "Когда мне было шесть лет, когда Джеку было шесть лет, когда..."
     Он вкатил новую бочку с пивом... Перед ним  стоял  высокий  ковбой  с
большими руками, похожий на Рэндольфа Скотта, и смотрел на него.
     - Привет, Джек, - сказал ковбой, и Джек с ужасом  увидел,  что  глаза
мужчины желтые, как цыплячий пух. - Разве тебе не говорили, чтобы ты ушел?
Ты плохо слушаешь, а?
     Джек оцепенело смотрел в эти желтые глаза, и внезапно  в  голову  ему
пришла  безумная  мысль:  это  и  был  тот,  кто  затаился  в  туннеле   -
человек-вещь с мертвыми желтыми глазами.
     - Оставь меня в покое, - тихо прошептал мальчик.
     Незнакомец усмехнулся:
     - Ты собирался уходить!
     Джек хотел вернуться... но сзади была стена. А впереди стоял  ковбой,
похожий на Рэндольфа Скотта, и дыхание его источало запах мертвечины.
     Время остановилось, а потом медленно пошло назад.


     ...Между полуднем четверга - временем, когда Джек приступил к работе,
и четырьмя часами, когда в кабачок после работы стали заходить посетители,
телефон с табличкой "ПРОСЬБА СОКРАТИТЬ  ВАШИ  ТЕЛЕФОННЫЕ  ЗВОНКИ  ДО  ТРЕХ
МИНУТ" звонил дважды.
     Когда он позвонил в первый раз, Джек совсем не испугался.
     Двумя часами позже, когда мальчик выносил последние  пустые  бутылки,
телефон зазвонил снова.
     На этот раз Джек почувствовал себя, как животное, оказавшееся в сухом
лесу во время пожара... хотя он ощущал не жар, а холод. Телефон был  всего
в четырех футах от мальчика.  Он  подумал,  что  сейчас  увидит,  как  лед
выплескивается из трубки, покрывая все кругом.
     Но это был всего лишь телефон, а мороз был внутри Джека.
     Он замер в оцепенении.
     - Джек, - крикнул Смоки. - Сними эту чертову трубку! За что  я  тебе,
спрашивается, плачу?
     Джек взглянул на Смоки безнадежно, как загнанный в угол зверь, но  на
лице  у  Апдайка  расплылась  удовлетворенная   улыбка,   которая   обычно
появлялась после пощечины, отвешенной Лори.
     Мальчик стоял у телефона, все глубже погружаясь  в  холод;  на  руках
выступила гусиная кожа, на кончике носа зависла капелька.
     Он взял трубку - руки сразу  оледенели.  Поднес  трубку  к  уху.  Ухо
мгновенно замерзло.
     - "Оутлийская пробка", - бросил он в мертвую пустоту, и рот его также
заледенел.
     Голос из трубки был скрипучим, безликим, неживым.
     - Д_ж_е_к_! - окрикнул его голос, и мальчик застыл, как  после  укола
новокаина. - _Д_ж_е_к_, _о_с_е_л_, _у_б_и_р_а_й_с_я _д_о_м_о_й_!
     Издалека он услышал себя:
     - "Оутлийская пробка" слушает. Есть здесь кто-нибудь? Алло?.. Алло?..
     Холодно, Господи, как холодно!..
     Горло онемело. Легкие,  казалось  были  отморожены.  Сердце  замерло;
мальчик был почти мертв.
     Безжизненный голос продолжал:
     "С  одинокими  мальчиками   по   дороге   могут   случиться   большие
неприятности. Спроси любого".
     Он быстрым, резким движением повесил трубку, отдернул  руку  и  долго
стоял, глядя на телефон.
     - Кто это был, Джек? - спросила  Лори,  и  ее  голос  звучал  как  бы
издалека... но все же ближе, чем его собственный несколько  секунд  назад.
Все становилось на свои места. На телефонной трубке Джек заметил отпечаток
своей руки, который постепенно бледнел и исчезал с черной пластмассы.


     В четверг вечером Джек впервые увидел человека, похожего на Рэндольфа
Скотта. Толпа в кабачке в этот день была несколько меньше,  чем  накануне,
но за столиками и стойками сидело еще много посетителей.
     Это были жители города, чьи плуги давно  ржавели  в  пыльных  сараях;
люди, которые и хотели бы быть фермерами, да забыли, что для  этого  нужно
делать. По мнению Джека, лишь немногих из них можно было представить  себе
за штурвалом  трактора.  Это  были  люди  в  темно-серых,  коричневых  или
темно-зеленых куртках. На ремнях у  них  висели  ключи.  Лица  избороздили
морщины, но это были морщины угрюмости. Все они носили  ковбойские  шляпы,
многие напоминали  Чарли  Дэниэлса  с  этикетки  жевательного  табака.  Но
Оутлийцы не жевали табак; они курили сигареты.
     Джек как раз убирал  в  зале,  когда  вошел  Могильщик  Атвелл.  Янки
насторожились; мужчины за стойкой пристально смотрели  на  него.  Накануне
Атвелл заглядывал сюда в местном варианте спортивной одежды (рубашка цвета
хаки с большими накладными карманами, джинсы  и  ботинки  с  металлической
пластинкой впереди). Сегодня на Могильщике была голубая полицейская форма.
За плечом висело большое ружье с деревянным прикладом. Он  бегло  взглянул
на Джека, который тут же вспомнил слова  Смоки:  "Я  слыхал,  что  старина
Могильщик любит детей ни дорогах. В особенности  мальчиков",  и  испуганно
отпрянул. Атвелл широко улыбнулся.
     - Решил задержаться у нас, паренек?
     - Да, сэр, - выдавил из себя Джек, и яростно принялся тереть  тряпкой
половицу, хотя она и так давно уже сверкала. Он ждал, когда Атвелл  уйдет.
Ждать  пришлось  недолго.  Джек  увидел,  что  полицейский  направился   к
стойке... и тогда мужчина, стоящий слева, обернулся и посмотрел на него.
     "Рэндольф Скотт", - внезапно подумал Джек, - "вот на кого он похож".
     Но если настоящий Рэндольф  Скотт  был  героем  с  улыбкой  человека,
совершающего добрые дела, то этот выглядел скучным и не совсем нормальным.
     С испугом Джек понял, что мужчина смотрит именно на него,  Джека.  Не
на всех, кто вообще присутствует в баре, не на кого-то другого,  а  именно
на Джека. Джек _з_н_а_л_, что это так.
     Телефон. Звонящий телефон.
     Поддавшись внезапному порыву, Джек отшвырнул швабру.  Он  заглянул  в
висевшее рядом зеркало и увидел собственное перепуганное лицо.
     На стене надрывался телефон.
     Мужчина, стоящий слева, покосился на аппарат... и вновь перевел глаза
на Джека, замершего с тряпкой в руке.  Тело  мальчика  покрылось  "гусиной
кожей", волосы на голове зашевелились.
     -  Если  это  опять  какой-нибудь  псих,  я  разобью   телефон.   Мне
осточертели эти звонки, Смоки, - бросила Лори, подходя к аппарату. - Видит
Бог, я это сделаю.
     Она могла бы играть на сцене и зарабатывать, как и остальные  звезды;
тридцать пять долларов в день.
     Джеку показалось, что все исчезли, а на земле остались  только  двое:
он сам и этот ковбой, с большими руками и глазами, которые Джек не  мог...
больше... видеть.
     Внезапно ковбой выговорил три слова: "Убирайся, домой, осел!"
     И умолк.
     Как только Лори протянула руку к трубке, телефон тоже замолчал.
     Рэндольф Скотт отвернулся, допил свой коктейль и попросил:
     - Налей мне еще один, хорошо?
     - Я сойду с ума, - возмущенно проговорила Лори. - Этот телефон сведет
меня с ума.


     Позже, в кладовой, Джек спросил у Лори: кто был тот  парень,  похожий
на Рэндольфа Скотта.
     - Похожий на _к_о_г_о_? - переспросила она.
     - На старого актера, играющего ковбоев. Он сидел слева у стойки.
     Она вздохнула.
     - Они мне все на одно лицо, Джек...
     - После первого коктейля он сразу же попросил второй.
     Ее глаза сверкнули.
     - Ах, да! Он... Он выглядел скупердяем. -  Она  сказала  это  обычным
голосом... как если бы обсуждала форму его носа или выражение лица.
     - Кто он?
     - Я не знаю, как его зовут, малыш. Он здесь всего неделю или  две.  Я
думаю, что он работает на мельнице. Это...
     "Черт побери, Джек, я просил тебя выкатить бочонок!"
     Джек как раз выкатывал его. Вес мальчика и вес бочонка были  примерно
равны, и поэтому периодически бочонок перевешивал. Когда Смоки из-за двери
стал ругать его, Лори вскрикнула, и Джек подпрыгнул. Он  потерял  контроль
над бочонком, пробка вылетела и пиво начало растекаться по полу. Смоки все
еще кричал; Джек, стоящий в луже пива, застыл, ожидая неминуемой расплаты.
     Когда через двадцать минут он вернулся в зал, с опаской  дотрагиваясь
до разбитого носа, Рэндольф Скотт уже ушел.


     "...Мне шесть.
     Джеку Бенджамину Сойеру шесть".
     Ш_е_с_т_ь_... и время снова идет своим чередом. Мне _ш_е_с_т_ь_...
     ...Джек встряхнул головой, пытаясь отогнать эту навязчивую  мысль,  а
мускулистый работяга, который  на  самом  деле  был  вовсе  не  работягой,
подходил все ближе и ближе. Его глаза... желтые и обжигающие. Он - о_н_о_?
- моргнул, и Джек понял, что вместо век у него чешуйчатые мембраны.
     - Ты ведь собирался _у_х_о_д_и_т_ь_, - повторило оно, и  протянуло  к
Джеку руки, которые стали деформироваться, сплющиваться, тяжелеть...
     Дверь распахнулась, тишину взорвал истошный выкрик солиста группы.
     - Джек, если ты не станешь порасторопнее, я  буду  вынужден  наказать
тебя, - раздался из-за спины Рэндольфа Скотта голос Смоки. Скотт отступил.
Теперь его руки опять стали просто руками  -  сильными  и  уверенными;  на
тыльной стороне ладони вздулись синие вены. Глаза  уже  не  были  желтыми;
обычные блекло-голубые глаза... Он последний  раз  посмотрел  на  Джека  и
скрылся в туалете.
     Смоки приблизился к мальчику; он склонил голову на бок, отчего колпак
сполз на самое ухо; губы приоткрылись и обнажили крокодильи зубы.
     - Не заставляй меня больше повторять дважды, - сказал  Смоки.  -  Это
последнее предупреждение, и не думай, что я шучу.
     Как и по отношению к Осмонду, в Джеке внезапно вспыхнула ярость - тот
ее вид, который тесно связан с инстинктом самосохранения.
     Момент был подходящим.
     - Я не ваша собака, и не смейте так обращаться со мной! - Джек сделал
шаг по направлению к Смоки Апдайку, хотя ноги его до сих пор были  ватными
от страха.
     Удивленный - и