Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
Стивен КИНГ
"КАДИЛАК" ДОЛАНА
Месть - это блюдо, которое лучше всего есть холодным.
Испанская поговорка
Я ждал, наблюдая за ним, целых семь лет. Я видел, как он - Долан -
приезжал и уезжал снова. Я видел, как он входил в роскошные рестораны,
в смокинге, всегда с красавицей, держащей его под руку, всякий раз с
новой, всегда сопровождаемый двумя телохранителями, отгораживающими
его от остальных посетителей. На моих глазах его седеющие волосы
превращались в изысканное серебро, тогда как мои собственные просто
выпадали и я облысел. Я следил за ним, когда он совершал свои
ежегодные поездки из Лас-Вегаса на Западное побережье, и видел, как
возвращался обратно. Два или три раза я наблюдал с соседней дороги,
как его седан "де вилль" такого же цвета, как и его волосы, проносился
мимо меня по шоссе 71 в Лос-Анджелес. Видел и как он выезжал со своей
виллы в Голливуд-Хилз в том же серебристом "кадиллаке", направляясь в
Лас-Вегас, - правда, не слишком часто. У школьных учителей и богатых
гангстеров разные экономические возможности в жизни, и потому они не
обладают одной и той же свободой перемещения.
Он не подозревал, что я слежу за ним, - я никогда не приближался к
нему настолько, чтобы он мог заметить меня. Я был очень осторожен.
Он убил мою жену - или распорядился, чтобы ее убили, что одно и то
же. Хотите подробности? От меня вы их не получите. Если вам так уж
хочется, вы найдете их в старых газетах. Ее звали Элизабет. Она
преподавала в той же школе, что и я и где я продолжаю преподавать. Она
учила первоклашек. Они любили ее, и мне кажется, некоторые из них все
еще продолжают любить, хотя теперь уж стали значительно старше. Я
любил ее и, разумеется, люблю до сих пор. Элизабет нельзя было назвать
прелестной, но она нравилась мне. Она была тихой, но временами так
заразительно смеялась. Я вижу ее во сне. Мне снятся ее карие глаза.
Кроме нес, у меня не было ни одной женщины. И не будет.
Долан допустил ошибку. Больше вам ничего не следует знать. Л
Элизабет оказалась там как раз в то самое время и все видела. Она
пошла в полицию, полиция направила ее и ФБР. Там ее допросили, и она
ответила - да, она готова выступить свидетельницей на суде. Они
обещали защитить ее, но либо обманули, либо недооценили Додана. А
может быть, и то и другое. Как бы то ни было, однажды вечером она села
в свой автомобиль, и несколько динамитных шашек, присоединенных к
системе зажигания, сделали меня вдовцом. Это он сделал меня вдовцом -
Долан.
Поскольку свидетелей, готовых дать показания, не оказалось, дело
закрыли.
Он вернулся и своп мир, а я - в свой. Для пего - великолепный
пентхаус в Лас-Вегасе, для меня - пустой деревянный дом. Его
сопровождала вереница прекрасных женщин в мехах и вечерних платьях,
тогда как моим уделом стало одиночество. Серебристо-серые "кадиллаки"
для пего - он сменил их четыре на протяжении этих лет - и старый
"бьюик-ривьсра" для меня. Его волосы приобрели цвет благородного
серебра, тогда как моих вовсе не стало. Но я следил за ним.
Я был очень осторожен - о, как я был осторожен! Я знал, кто он и
на что способен. И ничуть не сомневался, что он может раздавить меня
как клопа, стоит только ему заметить меня или заподозрить, что я
готовил для него. Поэтому я был осторожен.
Три года назад, во время летних каникул, я последовал за ним (на
благоразумном расстоянии) в Лос-Анджелес, куда он ездил довольно
часто. Там он жил в своем роскошном доме и принимал гостей. Я наблюдал
за их приездом и отъездом с безопасного расстояния в тени здания на
дальнем конце квартала, прячась от полицейских автомобилей, нее время
патрулирующих этот район. Остановился я в дешевом отеле, постояльцы
которого не выключают, казалось, своих радиоприемников, а в окно моей
комнаты светила неоновая реклама бара с противоположной стороны улицы.
В эти ночи я не сыпал, и мне снились карие глаза моей Элизабет,
снилось, что ничего не случилось, и я просыпался со щеками, мокрыми от
слез. Мне казалось, что я теряю надежду. Его хорошо охраняли,
понимаете, слишком хорошо охраняли. Куда бы он ни пошел, его повсюду
сопровождали двое до зубов вооруженных телохранителей, а "кадиллак"
был бронированным. Широкие радиальные шины, на которых он катил,
пользуются популярностью у диктаторов в беспокойных странах - пулевые
пробоины на них затягиваются сами.
И тут, в тот последний раз, я увидел, как можно убить Додана, - но
только после столкновения, изрядно напугавшего меня.
Я сопровождал его обратно в Лас-Вегас, следуя за ним на расстоянии
мили, иногда двух, а то и трех. Когда мы пересекали пустыню,
направляясь на восток, его "кадиллак" казался иногда всего лишь
солнечным пятнышком на горизонте, и я думал об Элизабет, о том, как
сияло солнце в ее волосах.
На этот раз я ехал далеко позади Додана. Была середина недели, и
автомобили попадались редко. Когда машины лишь изредка встречаются на
шоссе 71, преследование становится опасным - это известно даже учителю
начальной школы. Я проехал мимо оранжевого знака, на котором было
написано: "Объезд через 5 миль", и еще больше сбавил скорость. Объезды
в пустыне заставляют машины ползти со скоростью черепахи, и мне совсем
не улыбалась вплотную приблизиться к серебристо-серому "кадиллаку" в
тот момент, когда водитель осторожно перебирается через особенно
неровный участок дороги.
"До объезда 3 мили" - гласил следующий знак, а под ним было
написано: "Впереди ведутся взрывные работы" и "Выключите
радиопередатчики".
Я задумался о фильме, который видел несколько лет назад. В нем
банда вооруженных грабителей заманивает бронированный автомобиль в
пустыню, выставив фальшивые знаки об объезде. Как только шофер
бронированного автомобиля поддался на уловку и свернул та проселочную
дорогу, ведущую в глубь пустыни (здесь тысячи таких дорог,
протоптанных овцами к старым ранчо, и заброшенных правительственных
магистралей, не ведущих теперь никуда), бандиты убрали знаки,
обеспечив таким образом тишину и спокойствие, а затем просто
расположились вокруг броневика, ожидая, когда охранники выйдут из
него.
Они убили охранников. Это я отчетливо помню. Они убили
охранников.
Я подъехал к объезду и свернул на него. Дорога была никудышной -
укатанная глина шириной в две полосы, повсюду ухабы, на которых мой
старый "бьюик" подпрыгивал и стонал. Мне давно следовало поставить на
него новые амортизаторы, но на это требуются деньги, а школьному
учителю иногда приходится откладывать покупку, даже если он вдовец, не
имеет детей и его единственное хобби - мечта о мести.
Пока "бьюик" подпрыгивал и раскачивался на ухабах и ямах, мне
пришла в голову мысль. Вместо того чтобы в следующий раз следовать за
"кадиллаком" Додана, когда он отправится из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес
или из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас, я обгоню его и буду ехать впереди.
Затем переставлю щиты, сделаю фальшивый объезд, как в кинофильме, и
заманю его в заброшенную часть пустыни, которая все еще существует к
западу от Лас-Вегаса, молчаливая и окруженная горами. Затем уберу
знаки, как сделали это бандиты в фильме...
И тут я мгновенно вернулся в реальный мир. "Кадиллак" Додана был
прямо передо мной, на обочине пыльной проселочной дороги. Одна из шин
- самозатягивающаяся или нет - спустила. Нет, даже не спустила. Она
просто лопнула и соскочила с диска колеса. По-видимому, виной тому был
острый камень, торчащий на дороге наподобие миниатюрной танковой
надолбы. Один из телохранителей устанавливал домкрат под переднюю
часть машины. Второй - чудовище с поросячьим лицом, по которому из-под
короткой прически катился пот, - стоял наготове рядом с Доланом. Как
видите, они не рисковали даже посреди пустыни.
Сам Долан стоял в стороне от автомобиля, стройный и подтянутый, в
рубашке с расстегнутым воротом, темных легких брюках, и его серебряные
волосы развевались на ветру. Он курил сигарету и наблюдал за своими
людьми, словно находился не в пустыне, а где-то в ресторане, бальном
зале или, может быть, в чьей-то гостиной.
Наши глаза встретились через ветровое стекло моей машины, и он
равнодушно отвернулся, не узнав меня, хотя семь лет назад видел мою
особу (тогда у меня еще были волосы!) на предварительном следствии,
когда я сидел рядом с женой.
Мой ужас при виде "кадиллака" исчез, и вместо этого меня охватила
дикая ярость.
Мне хотелось наклониться вправо, опустить стекло с пассажирской
стороны и крикнуть: "Как ты смел забыть меня? Выбросить меня из своей
жизни?" Но это был бы поступок безумца. Наоборот, очень хорошо, что он
забыл обо мне, прекрасно, что я выпал из его памяти. Уж лучше быть
мышью под стеклянной панелью, перекусывающей , электрическую проводку.
Или пауком, висящим высоко под потолком , раскидывая свою паутину.
Телохранитель, обливающийся потом у домкрата, сделал мне знак,
призывая остановиться, но Долан был не единственным человеком,
способным не обращать внимания на окружающих. Равнодушно выглянул, как
он размахивал рукой, мысленно пожелав ему сердечного приступа или
инфаркта, а лучше и то и другое одновременно. Я проехал мимо - по моя
голова раскалывалась от боли, и на несколько мгновений горы на
горизонте как-то странно вздрогнули.
Будь у меня пистолет! Будь у меня только пистолет! Я мог бы
прикончить этого мерзкого лживого человека - будь у меня только
пистолет!
Через несколько миль восторжествовал здравый смысл. Если бы у меня
был пистолет, единственное, чего мне удалось бы добиться, -
собственной смерти. Будь у меня пистолет, я бы отозвался на сигнал
охранника, работавшего с домкратом, остановил машину, вышел из нее и
начал поливать пулями пустынный ландшафт. Не исключено, что я мог бы
даже ранить кого-то. Затем меня убили бы, закопали бы в неглубокой
могиле, и Долан все так же продолжал бы ухаживать за красивыми
женщинами и совершать поездки в своем серебристом "кадиллаке" между
Лас-Вегасом и Лос-Лиджелесом. Тем временем дикие звери пустыни
раскопали бы мои останки и дрались бы из-за них под холодным светом
луны. Я не отомстил бы за смерть Элизабет - просто никоим образом.
Телохранители, сопровождавшие Долана, - профессиональные убийцы, а
я - профессиональный преподаватель начальной школы.
Это тебе не кино, напомнил я себе, выезжая снова на шоссе. Мимо
промелькнул оранжевый щит с надписью: "Конец строительных работ. Штат
Невада благодарит вас!" Я мог бы допустить ошибку, перепутав кино с
реальной жизнью, предположив, что лысый школьный учитель, обладающий к
тому же изрядной близорукостью, способен превратиться в полицейского,
в "Грязного Гарри". При любых обстоятельствах ни о какой мести не
может быть речи - сплошные мечтания. А свершится ли она вообще, эта
месть? Моя мысль о (фальшивом объезде была такой же романтичной и
далекой от дальности, как и желание выскочить из старого "бьюика" и
осыпать врагов пулями. В последний раз я стрелял из малокалиберной
винтовки, когда мне было шестнадцать, и ни разу в жизни не держал в
руке пистолет.
Такое покушение невозможно без группы единомышленников - даже тот
фильм, что я смотрел, при всей свой романтичности ясно это доказывал.
Там действовали восемь или девять бандитов, разделившихся на две
группы, поддерживающие между собой связь с помощью портативных раций.
Более того, в операции принимал участие даже небольшой самолет. Он
барражировал над шоссе, чтобы убедиться, что поблизости нет других
автомобилей, когда броневик приблизится к месту поворота для
"объезда".
Замысел кинофильма был, несомненно, придуман каким-нибудь тучным
сценаристом, сидящим с бокалом коктейля в руке возле своего бассейна,
у столика, на котором красуется щедрый набор карандашей и комплект
сюжетов по Эдгару Уоллесу. И даже этому сценаристу понадобилась целая
армия людей, чтобы осуществить свой замысел. Я был один.
Нет, из этого ничего не выйдет. Это был всего лишь фальшивый
проблеск фантазии, такой же, как и многие другие, появлявшиеся у меня
на протяжении нескольких лет: как, например, пустить ядовитый газ в
систему кондиционирования воздуха в доме Додана, или подложить бомбу в
его особняк в Лос-Анджелесе, или, может быть, приобрести какое-то
по-настоящему смертоносное оружие - базуку, например - и превратить
его проклятый серебристый "кадиллак" в огненный шар, катящийся на
восток к Лас-Вегасу или на запад по шоссе 71 в сторону Лос-Анджелеса.
О таких мечтах лучше забыть. -Но они не покидали меня.
Захвати его врасплох, отрежь от остальных, шептал голос Элизабет.
Отдели его, подобно тому как опытная овчарка отгоняет овцу от стада по
команде своего хозяина. Загони его в пустоту и убей. Убей их всех.
Нереально. Если бы спросили мое мнение, я сказал бы, Что по
крайней мере человек, сумевший остаться в живых так долго, как Долан,
обладает, по всей видимости, тонким; чувством опасности, умеет
выживать. Это чувство настолько тонко, что практически переходит в
паранойю. Долан и его телохранители сейчас же разгадают трюк с
объездом.
Но ведь они свернули с шоссе в тот раз, напомнил голос Элизабет.
Они даже не колебались. Они последовали по проселочной дороге
послушно, как овечки.
Но я знал - да, каким-то образом я знал! - что люди, подобные
Долану, больше походящие на волков, чем на людей, обладают шестым
чувством, когда заходит речь об опасности. Я мог украсть настоящие
щиты с подлинным указанием объезда с какого-то склада дорожного
оборудования и установить их должным образом. Я мог даже добавить
флюоресцирующие конусы и дымящие котелки, испускающие черный дым. Я
мог сделать все это, но Долан все равно почувствует мой запах пота -
свидетельство моей нервозности. Почувствует через пуленепробиваемые
стекла своего "кадиллака". Закроет глаза и вспомнит имя Элизабет в той
полости, полной ядовитых змей, что заменяла ему мозг.
Голос Элизабет стих, и я подумал, что сегодня больше не услышу
его. Как вдруг, когда Лас-Вегас показался на горизонте - голубой, в
дымке, колышущейся на дальнем краю пустыни, - ее голос снова заговорил
со мной.
А ты не пытайся обмануть их фальшивым объездом, услышал я. Обмани
их чем-то более похожим на настоящее.
Я свернул "бьюик" на обочину, уперся обеими ногами в тормозную
педаль, и машина, дрожа, остановилась. Я поднял голову и увидел в
зеркале заднего обзора свои широко открытые потрясенные глаза. Внутри
начал смеяться голос, который я принимал за голос Элизабет. Это был
дикий, безумный смех, но через несколько мгновений я стал смеяться
вместе с ним.
***
Учителя смеялись надо мной, когда я вступил в Клуб любителей
здоровья на Девятой улице. Один из них даже рассказал старый, с
бородой, анекдот, суть которого заключалась в следующем. Один слабак,
который весил всего девяносто восемь фунтов, однажды отправился со
своей девушкой на пляж. К нему подошел громила весом в двести фунтов,
бросил ему в лицо песок и увел его девушку. Слабак стал тренироваться,
через год он весил уже двести фунтов и снова пошел со своей девушкой
на пляж. К нему подошел громила весом в двести пятьдесят фунтов,
бросил в лицо песок и увел его девушку. Так вот, остряк-рассказчик
спросил меня, не бросал ли кто мне в лицо песок? Я по- смеялся вместе
со всеми. Человек, который смеется вместе с остальными, не вызывает
подозрений. Да и почему бы мне не посмеяться? Моя жена умерла семь лет
назад, верно? В гробу от нее осталась лишь пыль, несколько волосков и
кости! Так почему бы мне не посмеяться, а? Люди начинают подозревать
неладное лишь после того, как человек вроде меня перестает смеяться.
Я продолжал смеяться вместе с ними, хотя мышцы болели у меня всю
осень и зиму. Я смеялся, хотя мне все время хотелось есть, - больше я
не просил добавки ко второму, не ел перед сном, не пил пиво, избегал
джина с тоником перед обедом. Зато в моем рационе было много мяса и
овощи, овощи, овощи...
На Рождество я купил себе тренировочный аппарат "Наутилус".
Нет, это не совсем верно. Это Элизабет купила мне "Наутилус" на
Рождество.
Теперь я видел Додана не так часто; я был слишком занят своей
физической подготовкой, терял вес, уменьшал пузо, накачивал мускулы на
руках, груди и ногах. Бывали моменты, когда мне казалось, что
продолжать это - выше моих сил, что восстановить былое физическое
здоровье невозможно, что я не смогу жить без добавочной пищи, без
кофейного торта и сливок к кофе. Когда мне становилось совсем плохо, я
ставил машину рядом с одним из любимых ресторанов Додана или заходил в
клуб, где он часто бывал, и ждал, когда он подъедет в своем
серебристо-сером "кадиллаке" в сопровождении высокомерной ледяной
блондинки или со смеющейся рыжеволосой красавицей, а то и с двумя
сразу. Вот он, человек, который убил мою Элизабет, в модном костюме от
Биджана, с золотым "Ролексом", сверкающим в огнях ночного клуба. Когда
я уставал и терял силу духа, я шел к Долану, как человек, снедаемый
неутолимой жаждой, идет к оазису в пустыне. Я пил его отрезвленную
воду и испытывал облегчение.
С февраля я приступил к ежедневным пробежкам, и остальные учителя
смеялись над моей лысой головой, которая шелушилась и розовела,
шелушилась и розовела снова и снова, несмотря на крем от загара,
которым я смазывал лысину. Я смеялся вместе с ними, хотя пару раз едва
не падал в обморок и по завершении пробежек долго растирал ноги,
сведенные судорогой.
Когда пришло лето, я обратился за работой в Дорожное управление
штата Невада. Муниципальный отдел поставил печать, предварительно
одобрив мое заявление, и послал меня к дорожному мастеру по имени
Гарви Блокер. Блокер был высоким мужчиной, сожженным почти до черноты
жарким солнцем Невады. На нем были джинсы, запыленные сапоги и голубая
майка с обрезанными рукавами. По груди шла надпись: "Плохое
настроение". Под кожей на руках перекатывались огромные шары мышц. Он
посмотрел на мое заявление, затем взглянул на меня и рассмеялся.
Свернутое в трубку заявление казалось крошечным в его огромном
кулачище.
- Ты шутишь, приятель. Шутишь, не иначе. Мы работаем под солнцем,
которое жарит день-деньской, это вовсе не интеллигентский салон для
модного загара. Кто ты на -самом деле, приятель? Бухгалтер?
- Учитель, - ответил я. - Учу третьеклассников.
- Господи! - воскликнул он и снова засмеялся. - Уходи отсюда,
ладно?
У меня были карманные часы, доставшиеся мне от прадедушки, который
работал на строительстве последнего отрезка Великой
трансконтинентальной железной дороги. Согласно семейной легенде, он
присутствовал при том, как забивали последний золотой костыль. Я
достал из кармана часы и покачал ими на цепочке перед лицом Блокера.
- Видишь? - спросил я. - Стоят шестьсот, а может, и семьсот
долларов.
- Хочешь меня подкупить
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -