оводником у этих джентльменов и вместе с
ними вошел в форт; его зовут Змея, я ему совсем не доверяю...
  - Однако на этот раз вы отнеслись к нему, по-видимому, совершенно иначе? -
с иронией заметил капитан.
  - Это правда, но если он когда-нибудь опять попадется мне в руки...
  - Ну, это едва ли скоро случится. Вы никому не говорили еще об этом,
сержант?
  - Никому, сэр.
  - Очень хорошо! Можете идти, сержант, и главное ни гу-гу! А! Кстати,
прикажите сейчас же оседлать лошадей этим джентльменам, а теперь выпейте
еще на дорогу.
  Сержант поклонился, снова опорожнил поданный ему стакан и ушел, ворча себе
под нос:
  - Вино доброе... офицер тоже... Но, все равно, потом видно будет!
  После ухода сержанта капитан повернулся к молодым людям и сказал.
  - Как вы находите, господа, этот двойной побег? Не правда ли, как будто
странно немного?
  - Мне кажется, что ваш сержант видит опасность там, где ее нет и в помине,
- небрежно отвечал старший из иностранцев - Мы дали поручение нашему
конюшему, и этот человек, вероятно, вышел из крепости сегодня утром, как
только отворили ворота, а проводник, услуги которого нам теперь бесполезны
и с которым мы рассчитались тотчас же по приезде сюда, вероятно,
воспользовался случаем уйти вместе с ним. Вам известно лучше, чем
кому-нибудь другому, сэр, что охотники, привыкшие к жизни в пустыне, не
любят долго оставаться в городах и крепостях.
  - Не в том дело, господа. Мне это исчезновение кажется все-таки
чрезвычайно странным, несмотря на ваше более чем снисходительное отношение
к этим...
  - А мне все это кажется вполне естественным.
  - Однако, господа, - настаивал сэр Джеймс.
  - Виноват, капитан, - отвечал высокомерно молодой человек, - уж не
собираетесь ли вы подвергнуть нас допросу? И, таким образом, мы из гостей
обратимся в преступников?
  - Сохрани меня Бог, господа! - возразил капитан, вежливо кланяясь. -
Поверьте, что меня заставляет говорить так одно лишь мое служебное
положение
- В таком случае, не станем больше об этом разговаривать, прошу вас, и
займемся приготовлениями к нашему отъезду. Что же касается случившегося,
то мы отдадим отчет как в нашем поведении, так и в поведении наших людей
лорду Дэнвиди, если он этого пожелает, и при этом с вас будет снята всякая
ответственность
Слова эти были произнесены таким сухим и решительным тоном, что капитан не
нашел ни одного слова в ответ. Чтобы скрыть свою досаду, он обратился к
индейскому вождю, который, относясь совершенно безучастно ко всему
происходившему вокруг него, был полностью поглощен бутылкой рома, стоявшей
перед ним, содержимое которой безостановочно переходило сначала в стакан,
а из стакана в его желудок. Эта операция, выполнявшаяся с поразительною
быстротой, показывала на устойчивую к этому привычку.
  - Хорошо ли вы помните, вождь, поручения, которые вам были даны в начале
луны пролетавших орлов? - спросил его капитан.
  - Слова моего отца остались в моем сердце, - отвечал вождь. - Я в тот же
день отправил четверых из моих молодых воинов, они открыли следы и сняли с
них мерки. Кто может скрыться в пустыне от пронзительных глаз Голубой
Лисицы?
  - Значит, вождь уверен, что найдет указанных ему лиц? Краснокожий
презрительно улыбнулся.
  - Разве мой отец считает своего сына за болтливую старуху? То, что говорит
вождь, всегда верно, у него язык не раздвоен. Мой отец даст огненной воды
моим воинам, и все будет хорошо.
  - Вы получите огненную воду по возвращении из экспедиции, и поэтому я в
ваших же собственных интересах советую вам поторопиться.
  - Мой отец даст нам теперь же ружья?
  - Хорошо! Воинам моего сына по выходе их из форта дадут десять ружей,
пороху и пуль.
  - Ох! Мой отец - великий начальник бледнолицых; Голубая Лисица исполнит
все, что он обещал.
  - Я рассчитываю на вашу честность, вождь, - добавил капитан Затем, указав
на чужестранцев, сказал: - Оба эти воина будут сопровождать вас во время
экспедиции, как это было условленно
- Голубая Лисица будет повиноваться обоим этим воинам, как он повинуется
своему отцу. Голубая Лисица великий храбрец в своем племени; кто осмелится
ответить ему - нет, когда он говорит я хочу?
  Капитан встал.
  - Теперь как раз пора ехать, - сказал он. Вождь поднес горлышко бутылки ко
рту и опорожнил ее одним духом.
  - Голубая Лисица готов, - отвечал он, ставя на стол пустую бутылку.
  Все вышли
- А как вам кажется, - шепотом спросил старший из чужестранцев капитана, -
в состоянии ли будет этот человек после того огромного количества спирта,
которое он поглотил, вести себя как следует?
  - Успокойтесь, - возразил так же тихо капитан, - желудок этого негодяя до
такой степени сожжен крепкими напитками, что они уже не производят на него
никакого действия. То, что он выпил сейчас, для него ровно ничего не
значит; я видел, как он проделывал еще и не такие штуки.
  - Значит, мы можем доверять ему?
  - Вполне! Он по-своему честен, и душой и телом предан англичанам, словом,
это как раз такой человек, какой вам именно нужен Трудно было бы найти
другого, более..
  - Откуда вы это знаете? - спросил молодой человек, резко перебивая
капитана.
  - Я так думаю, - отвечал офицер с двусмысленной улыбкой.
  Лошади были оседланы, мулы навьючены. Два солдата держали каждый по пяти
ружей на плече; двое других держали большой жестяной ящик, наполненный
порохом, и мешок с пулями это было оружие и боевые припасы, обещанные
индейскому вождю
Оба чужестранца сердечно простились с английскими офицерами и прыгнули в
седла
Отдан был приказ открыть ворота форта.
  - Прощайте, господа, - сказали иностранцы, - еще раз спасибо вам за ваше
гостеприимство.
  - Прощайте, господа, - отвечал капитан, - счастливого пути и в особенности
удачной охоты! Будьте осторожны: дичь, которую вы хотите подстрелить,
может сама напасть на охотника, поэтому старайтесь не давать захватить
себя врасплох!
  Чужестранцы, по всей вероятности, поняли намек, заключавшийся в этих
загадочных словах, они оба покраснели, не произнося ни слова, а затем,
пришпорив лошадей, удалились крупной рысью.
  Через несколько минут они достигли уже индейских шалашей, где были приняты
краснокожими со знаками глубочайшего почтения.
  Никакими словами нельзя описать, как ликовали индейские воины, получив
оружие, присланное им комендантом английского форта Радость эта походила
на беснование безумных, и вождь довольно долгое время не мог заставить их
успокоиться. Наконец, возбуждение постепенно утихло, и все пришло в
обычный порядок
Голубая Лисица, не теряя времени, приказал убрать тольдосы и как можно
скорее готовиться к отъезду. Через несколько минут воины уже стояли,
выстроившись в одну шеренгу, а затем углубились в лес, где не замедлили
исчезнуть, идя тем эластичным, так называемым гимнастическим шагом, за
которым лошади трудно следовать даже рысью и которым так гордятся индейцы
Оба путешественника следовали в арьергарде. С вершины крепостной стены
английские офицеры следили за тем, как снимались с лагеря краснокожие;
когда вслед за краснокожими в лесу исчезли и всадники, офицеры спустились
со стены.
  - Бедные молодые люди, - сказал прапорщик Уард, - ради чего это им пришло
в голову, таким богатым и таким красивым, добровольно подвергать себя всем
опасностям подобного путешествия, не преследуя при этом ни выгод, ни славы?
  - Вы ошибаетесь, сэр, - отвечал капитан, - выгода, которой они ожидают, -
мщение и, к сожалению, оно, по всей вероятности, им удастся.
  - Я вас не совсем понимаю, сэр Джеймс. Почему это к сожалению?
  - Я хотел этим сказать, старый дружище, что быть и казаться - две
совершенно различные вещи.
  - Я никогда иначе и не думал. Итак, эти молодые люди..
  - Не мужчины!
  - Э? Кто же они в таком случае... обезьяны?
  - Не думаю, - отвечал капитан, улыбаясь
  - Черти?
  - Скорее, да, или нечто в этом роде.
  - Значит, женщины?
  - Угадали, и притом такие женщины, которых ненависть делает коварными и
жестокими!
  - Зачем же вы их здесь принимали? - проворчал прапорщик сквозь зубы.
  - Если бы это зависело только от меня, крепостные ворота не отворились бы
для них; но я получил на этот счет особые приказания... Вы увидите, сэр,
что посещение этих дам принесет нам несчастье.
  - Это почему?
  - У меня такое предчувствие. Помните вы смерть графа де Жюмонвилля?
  - Мой Бог! Да... я не забуду ее до самой смерти, - проговорил прапорщик,
отворачиваясь.
  - Ну, так вот! Если я не ошибаюсь, это будет продолжением того печального
дела.
  - Тем хуже, капитан! Дай Бог, чтобы вы ошиблись. Довольно и того, что это
дело лежит на нашей совести, хотя мы исполняли только приказания! Но не
будем больше говорить об этом, хотите?
  Капитан Мэке, вероятно, был одного мнения с прапорщиком Уардом.
  Он ничего не возразил и, грустный и озабоченный, направился в свое
помещение.
  Смерть французского офицера, хотя они помогали ей только невольно, лежала
тяжелым гнетом на сердце обоих этих храбрых солдат.
  Голубая Лисица недаром хвастался, что он великий храбрец, и сэр Джеймс
Мэке отдавал ему только должное, хваля его ловкость, его преданность, а
также его храбрость.
  Оба путешественника очень скоро уже и сами могли оценить все эти качества
начальника конвоя.
  Они могли только хвалить его за это. Умный индеец на каждом шагу давал им
доказательства своих способностей проводника; он никогда не ошибался,
никогда не колебался; он двигался так же быстро и решительно по пустыне,
как если бы люди, по следам которых он шел, заранее сообщили ему свой
маршрут. Сломанная ветка, оторванный лист, слегка помятый мох на дереве,
замутившаяся вода, примятая трава, - словом, всякая безделица служила ему
указанием и заметкой, мешавшей ему отклониться от настоящего пути.
  Через два дня после выезда из крепости, в то время, когда отряд
располагался бивуаком на ночь, к путешественникам присоединился сеньор
Паламэд.
  Достойный идальго, несмотря на довольно смешную внешность, был старый
авантюрист, полный хитрости и тонкости. Испробовав все ремесла, в
особенности же ремесло браконьера, он обладал необыкновенной способностью
отыскивать едва заметные следы, оставленные на песке или в кустах, и это с
первого же дня заставило краснокожих относиться к нему с величайшим
уважением, потому что они больше всего ценили в людях именно эти качества;
кроме того, авантюрист был храбрый, меткий стрелок и неутомимый ходок, что
тоже ценится индейцами очень высоко.
  На этот раз, кроме желания с честью выполнить данное ему поручение, им
руководила еще и другая, более существенная, причина, а именно желание
отомстить за удар шпаги, от которого он чуть не умер и за который горел
желанием воздать с процентами. Это был единственный долг, заплатить
который так хотелось идальго.
  Вот почему он натворил чудес. Он явился с самыми свежими и интересными
новостями: он знал, где находились те, которых искали; он видел их,
значит, сомнение было невозможно. Кроме того, Змея взял на себя
обязанность провести их в такое место, где они будут иметь возможность
захватить врагов, как в мышеловке.
  Змея, надо заметить, не счел нужным сообщить авантюристу, какое средство
он имел в виду для того, чтобы добиться этого результата; но все равно...
сеньор Паламэд считал себя вправе положиться на обещание охотника, и он
был прав: последний, действительно, имел намерение сдержать свое слово.
  Эти добрые известия рассеяли все сомнения.
  На следующий день, на рассвете, все снова тронулись в путь, на этот раз
еще быстрее, потому что все знали, куда идут.
  Змея, желая, вероятно, доказать свою честность, вышел навстречу маленькому
отряду, которому он должен был служить проводником.
  Он поставил его в засаду с ловкостью, заслужившей ему единодушную похвалу.
  Выше мы уже говорили, какие результаты дали эти комбинации, - от них,
конечно, ждали лучшего.
  Теперь мы станем продолжать наш рассказ с той минуты, когда оба
путешественника, взятые в плен теми, которых они хотели захватить
врасплох, были приведены к ним краснокожими.


                                  Глава IX

  ПЛЕННИКИ

  Переправившись на остров, Голубая Лисица окружил цепью воинов обоих
офицеров, разговаривавших с Изгнанником на прогалине, и затем, подойдя к
молодым людям, сказал им:
  - Бледнолицые начальники руководили экспедицией с самого выхода из форта
Necessite; они прибыли на место. Что они теперь будут делать? Голубая
Лисица ждет их приказаний, чтобы действовать.
  Молодые люди обменялись быстрым взглядом, затем старший из них ответил:
  - Голубая Лисица захватит врасплох наших врагов; мой друг и я, мы
останемся здесь и будем ждать, чем окончится нападение.
  - Бледнолицые станут защищаться.
  - Вероятно. Вождь возьмет их живыми; наш белый дед, командующий фортом,
хочет сохранить их у себя пленниками Индеец с недовольным видом покачал
головой.
  - Мои юноши не старые бабы, которых можно бить и не получать за это ударов
от них.
  - Оба французских офицера должны быть приведены живыми, так нам было
приказано.
  - Хорошо. Это будет сделано, - отвечал вождь после довольно
продолжительного раздумья, - только многие из моих воинов не увидят больше
своего вигвама.
  Молодой человек вместо ответа молча пожал плечами.
  Тогда вождь нехотя удалился, решив, однако, строго повиноваться
приказанию, отданному ему так высокомерно.
  Это приказание спасло жизнь офицерам и было причиной поражения индейцев.
  Итак, двое молодых людей остались под охраной дона Бернарде, ожидая с
тревогой результата нападения, подготовленного Голубой Лисицей и его
воинами.
  Хотя они остановились и очень близко от берега, зато оказались превосходно
скрытыми окружавшими их деревьями и высокой травой, достигавшей в этом
месте больше восьми футов; однако, из предосторожности, они сочли лучшим
сойти с лошадей.
  Не прошло и нескольких минут, как они услышали топот ног, и почти тотчас
же показался человек, направлявшийся к берегу из глубины острова.
  Человек этот был Изгнанник.
  Увидев их, он остановился, устремил на них странный взор, тонкие губы его
скривила улыбка и, скрестив руки на груди, он сказал скрипящим голосом:
  - А-га! Вы, господа дворяне, стоите здесь, точно на охоте, и ждете, чтобы
ваши загонщики выгнали на вас дичь, не так ли?
  Молодые люди молча стояли, удивленные этим странным выговором, и только
один идальго сделал шаг вперед.
  - Что это значит? - вскричал он, - что вам надо?
  - Назад, негодяй! - крикнул Изгнанник, презрительно отстраняя его рукой.
  Дон Бернарде невольно попятился, положив при этом руку на эфес шпаги.
  - Черт возьми! - продолжал Изгнанник, - охота - благородное развлечение!
Но эта охота будет трудная; смотрите, мои голубчики, как бы дичь не
кинулась на охотника, берегитесь!
  - Сударь! - вскричал гневно один из всадников
- Графиня де Малеваль, - невозмутимо отвечал Изгнанник, - и вы, маркиза де
Буа-Траси, последуйте моему совету бегите, пока еще не поздно.
  И, поклонившись с едкой иронией обеим изумленным дамам, он скрылся в чащу
раньше, чем особы, которым прямо в лицо он так грубо бросил оскорбление,
нашли в себе достаточно присутствия духа, чтобы попытаться его остановить
или, по крайней мере, потребовать у него объяснения его загадочных слов.
  - Что делать? - прошептала изумленная графиня.
  - Ждать! - решительно отвечала маркиза. - Эти два человека, как бы храбры
они ни были, не могут победить тридцать человек индейцев, окружающих их в
данную минуту.
  Маркиза де Буа-Траси говорила это с плохо скрываемой радостью.
  Изгнанник не ошибся. Всадники, которых мы видели выезжавшими с такой
решимостью из форта Necessite и затем осмелившихся отправиться с отрядом
индейцев по следам французских офицеров, преследуя их с таким
остервенением, были именно маркиза де Буа-Траси и графиня де Малеваль.
  Каким образом, будучи француженками, добились они неограниченной протекции
у английских властей - это мы узнаем впоследствии.
  Слепая ненависть графини не отступила ни перед каким препятствием и
низостью для того, чтобы достигнуть желанной цели - мщения!
  Маркиза не покидала свою подругу: вот и все, что мы можем сказать о них в
настоящую минуту.
  Между тем, битва на прогалине продолжалась все с тем же остервенением; шум
ее отчетливо долетал до обеих дам, волнение которых достигло крайнего
предела.
  Французские офицеры мужественно сопротивлялись яростному нападению своих
врагов.
  Несмотря на уверенность в успехе и благодаря искусно расставленной
ловушке, обе женщины невольно почувствовали страх.
  Остров начинал принимать в их глазах фантастический вид хищные звери,
выгнанные из своего логовища, с испугом проносились мимо них; птицы
беспорядочно порхали, испуская тревожные крики.
  - Что делать?.. - Это слово вырвалось с выражением ужаса с побледневших
губ графини де Малеваль
- Бежать! Бежать как можно скорей! - вскричал появившийся внезапно возле
нее человек, бросая беспокойный взор на госпожу де Буа-Траси.
  - Андрэ! Брат мой! - проговорила последняя, отвечая на этот взор жестом,
не замеченным ее подругой.
  - Да, это я, - отвечал молодой человек прерывающимся голосом, - я следую
за вами с самого форта Necessite, куда я прибыл час спустя после вашего
отъезда. Бегите, во имя самого Неба, бегите, или вы пропали!
  - В чем дело!?
  - Индейцы окружают вас; еще мгновение - и они будут на острове.
  - Но ведь индейцы - наши друзья! - возразила г-жа де Малеваль.
  - Те, о которых я вам говорю, - ваши самые свирепые враги. Бегите, умоляю
вас, не теряя ни минуты, хотя, может быть, и так уже слишком поздно.
  - О! - проговорила графиня с бешенством, - бежать!
  - Да, нужно бежать.
  - Но как?
  - Пойдемте, - продолжал Андрэ, - следуйте за мной! В нескольких шагах
отсюда у меня есть пирога, скрытая в тростнике...
  - А наши лошади?
  - Бросьте их, но только бегите, бегите!
  - Индейцы! - вскричал вдруг дон Бернарде со страхом на лице, что казалось
как будто немного странным у такого грозного бойца.
  Последнее слово заставило дам решиться; они вихрем помчались по следам,
которые Андрэ оставлял на траве. Идальго следовал за ними со шпагой в
одной руке и пистолетом в другой.
  Прошло несколько минут.
  Четверо беглецов, подгоняемые страхом, бежали с чрезвычайной быстротой, не
обмениваясь ни одним словом.
  - Вот они! - заревел дон Бернарде.
  - Мы пропали! - прошептала графиня.
  - Нет еще! - решительно проговорил Андрэ. - Моя пирога вон там, за этой
группой каменных дубов; прыгайте в пирогу и бегите! А мы с этим человеком
загородим дорогу, чтобы дать вам время бежать.
  - Бегите! - добавил авантюрист, взводя курок. - Недаром же я испанец и
потомок Сида.
  Но, вместо того, чтобы принять эту жертву преданности, дамы остановились.
  - Нет, - сказала маркиза с лихорадочною энергией, - я не побегу от этих
людей, которых я презираю.
  - И я тоже! - добавила графиня твердо
  - Но... вы себя губите!
  - Ни слова больше, Андрэ, наше решение не изменится. Мы предпочитаем лучше
попасть в руки дикарей, чем бежать Бог знает куда по совершенно незнакомой
стране... это будет, кроме того, бегство постыдное и унизительное!
  - Но чего мы не хотим делать, то вы, мужчины, смело можете попытать -
бегите оба.
  - Никогда! - отвечали те, - никогда!
  - Я этого хочу, я приказываю вам это, - сказала маркиза. - Бегите же!
  - Честь приказывает мне ослушаться вас, сударыня, - холодно сказал Андрэ,
- я буду слушаться только голоса чести
- Извините, товарищ, - вмешался идальго, - мне кажется, что я лучше вас
понимаю мысль этих дам. Бежим, если еще есть время, еще минута, и мы...
  - Как! У вас хватит настолько подлости!
  - Не говорите непристойных слов! Эти дамы хотят остаться, и они правы:
дикари обыкновенно относятся очень вежливо к женщинам. Наше присутствие
погубит их без малейшей надежды оказать им услугу позднее. Поэтому не
будем терять времени и, поверьте, настанет и наш час.
  - Свободные, вы, может быть, и поможете еще нам спастись.
  - Тогда как если мы о