круженную рвом площадку.  Раздались восторженно-нетерпеливые
вопли  публики,  расположившейся  на скамейках,  расставленных кругом.
Богато одетые мужчины и женщины и рабочие  в  грубой  бумажной  одежде
сидели вперемешку и в предвкушении зрелища дико шумели.  По краю арены
тянулся проволочный загон с двумя маленькими дверцами,  расположенными
друг против друга. К одной из них приставили клетку с котом, придвинув
ее таким образом,  что,  если открыть дверцу клетки, кот мог выскочить
только  в  загон.  Через  некоторое  время  принесли вторую клетку,  в
которой с лаем метался уродливый,  весь в шрамах,  белый  пес,  породу
которого установить было невозможно. Пес был намного крупнее кота.
     Когда были сделаны ставки,  зрители зашумели еще неистовее. Белый
пес был знаменит.  Его успешно выставляли против многочисленных енотов
и котов,  даже против орла и  средних  размеров  барсука.  Большинство
схваток он выиграл, и ставки делались на то, насколько быстро он убьет
противника.  Но на этот раз размеры и  очевидная  сила  соперника  пса
послужили  причиной  того,  что симпатии разделились.  Хотя пес все же
оставался фаворитом.
     Погасили свет,  оставив  гореть только лампочки над загоном,  шум
сменился молчаливым ожиданием.  Человек Фея подошел к клетке с  котом,
поднял дверцу и палкой стал выталкивать его,  пока тот не выпрыгнул на
арену и,  припав  к  земле,  зарычал,  нервно  дергая  хвостом.  Через
мгновение была открыта дверь клетки с собакой. Зрители загудели, когда
пес бросился вон, чтобы начать биться. Он побежал прямо к припавшему к
полу коту,  все внимание которого обратилось теперь на него. Для обоих
зверей не существовало больше ничего, кроме противника.
     Когда пес  сделал  первый  яростный  бросок,  кот чуть отступил в
сторону и выбросил вперед лапу с растопыренными когтями.  Пес отвернул
голову в сторону, чтобы предупредить движение кота, но ошибся почти на
дюйм.  Кот не ошибся.  Его когти глубоко впились в морду собаки. Когда
противники  разошлись  на прежние позиции,  из морды пса обильно текла
кровь,  и на губах появилась красная пена.  В толпе закричали и  стали
делать новые ставки: популярность пса значительно снизилась.
     Он снова прыгнул,  и на этот раз ему удалось сбить кота с  ног  и
цапнуть  за  правое ухо.  Но и зубы кота оставили отметину на передней
лапе собаки.  Пес взвизгнул, и его зубы больно вонзились в бок кота, в
мякоть.  Снова они разошлись.  Внезапно оказалось, что нападает теперь
не пес.  Кот сам набросился на белого пса.  Они  сцепились,  встав  на
задние лапы,  и потом упали в бурном сплетении. Казалось, пес не может
больше противостоять невероятно быстрым рефлексам кота.  Кот  распорол
передними  лапами  шею  более  крупного  врага,  его зубы хладнокровно
вонзились в его горло.  Мощные кривые когти задних лап он  выпустил  в
живот  собаки  и провел глубокие царапины от ребер до живота.  Рычание
пса превратилось в визг  боли  и  ужаса,  и  он  отскочил,  безуспешно
пытаясь  избавиться  от  противника,  но  кот  не  ослаблял  хватки  и
продолжал терзать мягкие нижние части его живота.  Пес стал носиться в
слепой панике.  Ему удалось добежать до двери в свою клетку,  но потом
ноги перестали держать его.  Несколько раз он спазматически  дернулся,
тяжело вздохнул и затих. Белый пес был мертв.
     Ди, Энди и Слим сидели в первом  ряду  скамеек.  Они  ставили  на
собаку.  Ди  огорченно потряс головой:  "Вот так,  улыбнулись нам наши
тридцать башен..."
     Большой Ловкач  Фей,  ликуя,  ухмылялся и давал наставления своим
помощникам,  потом собрал выручку. Это было только начало того, что он
собирался сделать из своей тридцатидолларовой покупки.
     Следующие две недели кот взаперти сидел в  сарае  Ловкача  Фея  в
Сосновом  Утесе.  Бок  болел  у  него ужасно,  и каждый мускул ныл при
малейшем движении. Несколько дней после сражения он приходил в себя от
шока  и страха.  Час за часом мерил он ограниченное пространство своей
клетки. Лишь постепенно он приходил в норму.
     Его естественно-дикая  природа  стала еще более ярко выраженной в
неволе.  Когда ему просовывали сквозь прутья воду или еду на палке, он
яростно   набрасывался  на  пищу,  рыча  и  кусаясь,  чем  приводил  в
неописуемый ужас служителя,  который тут  же  убегал.  После  еды  кот
носился по клетке.
     Большой Ловкач  Фей  был  доволен   этим   проявлением   дикости.
Следующая  схватка  должна  была  произойти на нелегальной,  но все же
знаменитой арене  в  переоборудованной  конюшне  на  северной  окраине
Маленькой  Скалы.  "Спорт"  стравления  животных  и  птиц  -  бойцовых
петухов,  диких  и  домашних  животных  и  зверей,  сталкивающихся   в
смертельной схватке, - был незаконным, но властям давали взятки, чтобы
они не чинили препятствий. Молва о схватке кота с собакой передавалась
из  уст  в уста.  Во всем Арканзасе остались лишь немногие игроки,  не
знавшие малейших подробностей битвы. Поговаривали, что полосатый дикий
кот  будет  выставлен  против громадной охотничьей собаки,  знаменитой
своими победами и убийствами кошек на арене.
     В вечер  схватки Большой Ловкач Фей поставил больше 1000 долларов
- и каждый цент на собаку.  Пес не только фунтов на пятьдесят превышал
вес кота, пес был рожден для убийства.
     Под неприятным мерцанием ламп кот  был  вытолкнут  из  клетки  на
арену, и дверь упала за ним. Он молчаливо припал возле нее, пристально
глядя на  дверцу  в  противоположном  полукруге  ограды,  ее  как  раз
поднимали подручные.
     Как только грандиозная голова  собаки,  стремящейся  рвануться  в
сражение,   подтолкнула   чуть   приподнятую   дверцу   клетки,  дверь
застопорилась и придержала пса.  Устрашенный размерами противника, кот
громко  взвизгнул.  Подручные  тянули  дверь,  чтобы выровнять ее.  Им
удалось чуть-чуть приподнять дверь, но дальше она двигаться не хотела.
Чтобы пролезть под дверь,  псу пришлось лечь на бок.  Свирепо рыча, он
уперся передними лапами в дверцу и таким образом  освобождался  из-под
нее,  чтобы тотчас наброситься на кота. Кот будто дожидался последнего
момента и бросился бежать  с  невероятной  быстротой  по  кругу  вдоль
сетки,  пес  гнался  за  ним  по  пятам,  и  тут  кот  проскользнул  в
приоткрытую дверь клетки,  из которой  только  что  с  трудом  вылезла
собака.
     Пес головой протаранил  дверцу;  сорвав  цепи,  скрипя  и  гремя,
маленькая клетка перевернулась.  Пока клетка еще стояла на ребре,  кот
выскочил из нее. Две двери вели из окруженной бетонными стенами арены,
и через одну из них юркнул кот,  в то время как испуганные подручные и
зрители  кинулись  врассыпную.  Паника  разразилась  на  арене.   Пес,
освободившись   от   ошейника-клетки,  бросился  вслед  за  котом.  Он
прокладывал себе путь среди целого леса ног.
     В этот момент кот мчался уже через стоянку машин.  Хотя страх все
еще не оставлял зверя,  чувство освобождения пело  в  нем.  Он  быстро
проскользнул  под  тремя  машинами,  проскочил  в узкую щель в высокой
ограде.  Далеко позади себя он еще мог слышать гул и улюлюканье арены,
но не обращал на это внимания.  Его ловкость должна навести проклятого
пса на ложный след.
     Он бежал теперь по полю,  часто меняя направление, путь пересекал
овраг,  наполненный водой,  глубиной примерно в рост кота.  Он прыгнул
туда и проплыл по течению несколько сотен ярдов,  прежде чем выбраться
на берег и продолжить бег.  Еще дважды,  молниеносно принимая решение,
кот прыгал в воду,  плыл вверх по течению на северо-восток, запрыгивал
на упавшее дерево, совершал с него двадцатифутовые прыжки, потом снова
вскакивал  на  дерево и снова спрыгивал вниз,  и так несколько раз.  И
только тогда он пустился рысью к густой тени большого леса. Добравшись
до него, он остановился и прислушался.
     Лай еще был слышен,  но далеко-далеко. Кот прыгнул на перекладину
железной  ограды и пробежал по ней футов двести,  потом перепрыгнул на
ствол молодого деревца в  шести  футах  от  ограды.  Он  карабкался  к
верхушке  до тех пор,  пока деревце не отклонилось от ограды,  и тогда
далеко спрыгнул и побежал в лес,  уже не делая больше никаких  попыток
запутать следы.
     Всю ночь он бежал  на  северо-восток  и  к  рассвету  был  уже  в
двадцати пяти милях от страшной арены в Маленькой Скале. Здесь, хорошо
спрятанный в чаще за вырванным с корнем деревом,  он лег и  заснул.  И
впервые за целый месяц его сон был глубок и не потревожен приближением
его самого ненавистного врага - человека.

        "Глава 4"

     За лето кот далеко продвинулся к северу.  Раз или два в  день  он
останавливался   и,   задрав  голову,  нюхал  воздух.  Странная  сила,
побуждающая его к этому,  была недоступна  его  пониманию,  он  только
принял ее и следовал ей.
     Теперь он  шел   с   величайшей   осторожностью   и   предпочитал
передвигаться ночью, а не днем. Он охотился везде, где находил добычу,
и кормился хорошо.  Его слух, обоняние и зрение стали еще острее. И он
продолжал  расти.  Ко  времени,  когда первые осенние заморозки зажгли
огонь на листьях кленов,  дубов  и  камедных  деревьев,  кот  был  уже
тридцати  четырех  дюймов в длину,  четырнадцати дюймов ростом и весил
тридцать три фунта.  Он был необычайно красив  с  далеко  выступающими
пучками шерсти и длинными чувствительными усами,  которые выдавались с
обеих сторон из пучков шерсти на щеках почти на дюйм.  Тело  его  было
гибким  и  сильным,  и он мог бежать на предельной скорости часами или
даже весь день, если понадобится.
     Свой первый  снег  он  встретил неожиданно для себя в южной части
Миннесоты.  Температура упала много ниже нуля,  и кот забрался  внутрь
большого пня,  возвышающегося футов на десять - двенадцать над уровнем
снега.  Впервые со времени  его  длительного  путешествия  по  стране,
казалось,  он доволен своим пребыванием в этих местах.  Он наслаждался
морозным  воздухом  и  возился  в  снегу,  проваливаясь  по  плечи   с
непринужденностью котенка.  Его полосатая шкура уплотнилась,  и шерсть
на лапах стала значительно гуще,  создавая иллюзию, что она невероятно
выросла.
     В этот период он должен  был  охотиться  старательнее,  но  редко
выпадали дни,  когда он был неудачлив. Он часто ловил добычу, когда не
был особенно голоден,  и закапывал ее под листьями,  или  снегом,  или
даже  в  собственном логове,  чтобы сберечь до того дня,  когда добыть
себе пропитание будет труднее.
     В разгар декабря за шесть дней температура ни разу не поднималась
выше нуля.  Еда стала предельно скудной.  Большую часть времени в  эти
дни  он  проводил в логове и спал,  но в конце концов голод выгнал его
наружу. Если его охота будет неудачной, он сможет кормиться зарытой им
добычей,   хотя   она   совершенно   замерзла.  Но  сначала  попробует
поохотиться.
     Кот не   смог   проломиться  в  норки  мышей  и  кроликов  сквозь
обледеневший покров земли, ночная охота его была безуспешной.
     Собиралось светать,  и он хотел уже возвратиться в логово,  когда
запах свежего мяса осязаемо ударил в ноздри.  Высоко подняв голову, он
осторожно  пошел  по  следу  принесенного ветром запаха,  настороже ко
всякому движению,  сулящему опасность.  Пригнувшись,  он  подкрался  к
огромному тополю, стоящему в сотне ярдов от фермерского дома. Источник
запаха находился,  очевидно,  в небольшой норе  в  корнях  дерева.  Он
подполз  поближе  к  дереву и сунул лапу в нору.  Пошарив немного,  он
достал чуть схваченный морозом  кусок  мяса  и  подцепил  его  острыми
кривыми когтями.  Когда он потянул мясо к себе,  что-то потянуло кусок
на себя.  Он снова нащупал его  растопыренной  лапой.  Вдруг  раздался
резкий хлопок, и страшная боль пронзила его переднюю лапу. Он рванулся
прочь,  но давление капкана так резко остановило его, что он повалился
на спину и застонал от боли.
     Небольшой стальной прут зажал два  пальца  передней  лапы,  ломая
кости.  Рыча,  он  куснул  металл,  но  только поранил пасть,  потеряв
кусочек языка,  мгновенно примерзший к  холодному  металлу.  Он  издал
невольный крик боли, и ему тотчас ответил лай собаки. Кот оборвал свой
крик на середине и в страхе взглянул на дом, но ошибка была совершена.
В раннем утреннем свете он увидел дворового пса, бегающего взад-вперед
по цепи вдоль стены дома.  Выглянул мальчик в халате и  прикрикнул  на
пса,  но  собака  продолжала яростно лаять в сторону тополя.  Мальчик,
казалось, понял сразу и кинулся в дом.
     Страшно испугавшись,  кот  снова  и  снова дергал лапу,  стараясь
вырваться из капкана,  не обращая внимания на чудовищные  волны  боли,
охватывающие его лапу.  В последнем отчаянном усилии он стал отгрызать
плененную часть лапы.  В мгновение ока он отгрыз значительный кусок от
зажатых  пальцев,  и  они продолжали держаться только на сильных белых
сухожилиях.
     Дверь в   доме   стукнула,  мальчик,  одетый  в  тяжелый  меховой
полушубок, отстегивал собачий ошейник.
     В отчаянии  кот  рванулся и разорвал сухожилия.  Он был свободен.
Превозмогая слабость и боль,  он бросился в лес, окаймляющий Тополиную
речку.
     Сначала кровь с лапы  отпечатывалась  на  снегу  при  каждом  его
прыжке,  но  быстро  перестала  идти,  и  только  слабый  розовый след
оставался после него на ледяной корке,  покрывающей землю.  Он побежал
вдоль реки,  снова и снова сворачивая на узкие полоски, на которых лед
был очищен от унесенного ветром снега.  Даже хорошая ищейка  с  трудом
могла  бы  преследовать  кота  здесь.  А  дворовый пес,  хоть и хорошо
обученный, умел сторожить, но не был охотником.
     Через три четверти часа кот забрался в свое логово,  тяжело дыша.
И здесь,  впервые с того момента,  как он услышал собачий лай,  низкий
плач  вырвался  из  его  пасти.  Три  часа  не переставая он зализывал
раненую лапу.  И хотя это ослабляло боль,  он  обнаружил,  что,  когда
встает,   лапа  едва  поддерживает  его  тело.  Ему  повезло,  что  он
заблаговременно зарыл добычу.  Придется долго  ждать,  пока  он  снова
сможет охотиться хоть с небольшой степенью прежнего мастерства.

     Прошел почти целый месяц, прежде чем кот смог снова передвигаться
с приемлемой скоростью, ловкостью и равновесием. Его след на снегу был
теперь двупалым от одной лапы и потому очень характерным,  но рана,  к
счастью, зажила хорошо.
     Как только  он  смог бегать достаточно быстро,  чтобы спастись от
погони,  зов к странствию снова проснулся в нем. И опять он начал свой
путь на север. Редко он пробегал теперь больше десяти миль в сутки, но
в первой неделе апреля он достиг значительной вехи на  своем  пути.  У
сонного городка под названием Малые Ключи он подошел к реке.  Это были
сказочно широкие,  прозрачные,  холодные и  влекущие  воды,  это  была
Миссисипи. В этом месте, значительно южнее от верховий реки, Миссисипи
мало напоминала широкий мутный поток,  в котором  он  чуть  не  утонул
когда-то. Он стремительно перебежал через мост и побежал по восточному
берегу, огибая Малые Ключи с юга, пока городок не остался позади него.
     Вряд ли  он узнал эту реку,  но все же нечто странное произошло с
ним. По обыкновению, он поднял голову и принюхался, но на этот раз его
нос был обращен скорее на восток,  чем на север,  и в тот же момент он
затрусил в ту сторону, прочь от реки.
     Он странствовал   среди   густых  сосновых  и  кедровых  лесов  и
наслаждался родным  ароматом  их  иголок.  Он  встречал  существа,  не
виданные  им  прежде,  и  на  большинство  из  них  реакция  его  была
враждебной.  Увиденный им издали,  футах в пятидесяти,  большой черный
лесной  медведь,  только  со спячки,  побудил его остановиться.  Минут
десять он наблюдал,  как большой зверь срывал кору с мертвых деревьев,
ища  спящих насекомых и личинок.  Но потом медведь увидел его,  поднял
морду,  стал принюхиваться и направился в  его  сторону.  Кот  умчался
прочь.
     Однажды он почти столкнулся с большим серым волком. Без малейшего
раздумья  кот  бросился  к ближайшему дереву - высочайшей сосне,  волк
бежал за ним по пятам.  Раненая нога не стесняла движений,  когда  кот
вскочил  на  шершавый ствол.  Волк несколько раз обошел вокруг дерева,
но, похоже, не был заинтересован в стычке и скоро ушел.
     Именно тогда,  когда  кот,  наконец,  решил,  что может безопасно
спуститься на землю,  он впервые встретил дикобраза,  расположившегося
на  нижней  ветке  того  же дерева.  Подстегиваемый любопытством,  кот
осторожно приблизился к странному зверю,  склонил голову и  неуверенно
протянул лапу, чтобы потрогать его. Но только сделал это, как дикобраз
изогнул хвост в дугу.  Несмотря на быстроту, с которой кот отскочил от
него,  хвост  уколол его переднюю лапу.  Тотчас возникла жгучая боль в
тех местах,  где глубоко вонзились маленькие шипы. Он сиганул с дерева
вниз и долго бежал, прежде чем остановиться.
     Трехдюймовые шипы  засели  в  лапе  и  были   очень   болезненны.
Казалось,  что  они входят все глубже и глубже с каждым движением.  Он
долго старался куснуть и вытянуть шипы из лапы.  Но сделать  это  было
нелегко.   Лишь  на  долю  дюйма  пониже  корешка  шипа  располагались
многочисленные микроскопические зазубринки, которые жалили, как только
прикасались к телу.  Ему повезло.  Он,  наконец, вынул шипы, хотя весь
исцарапался, извлекая их.
     Столкновение с дикобразом могло стать смертельным. Многие хищники
умирали,  раненные в морду или пасть  иглами  хвоста  дикобраза.  Раны
гноились,  опухали, и звери, лишенные возможности есть и пить, умирали
от голода или жажды.
     Кот получил   урок,   предостерегающий  от  подобных  смертельных
ошибок.
     Его продвижение  на  северо-восток  приостановилось  в  тот день,
когда он достиг Змеиной Реки на полпути между Брунсвиком и Грасстоном.
Незадолго до того,  как он добрался до реки,  страшный ураган и потоки
дождя заставили его искать убежище в дупле. Когда засветило солнце, он
возобновил свое путешествие,  надо было лишь найти свою тропу,  смытую
вышедшей из берегов Змеиной Рекой.  Он  пошел  вдоль  берега  вниз  по
течению  и  уперся  в  громадное  дерево,  сваленное молнией и лежащее
поперек его пути.  Обходя дерево стороной,  он услышал тихий плач. Кот
остановился,   реагируя   ушами   на   звук.  Тихий  писк  повторился.
Настороженно,  медленно он обогнул ствол поваленного дерева. Изумленно
озираясь, там бродила крошечная кошечка.
     Хвост кота зашевелился,  и глубокое мягкое подвывание вылилось из
его горла,  но котенок,  видимо,  не слышал его. Он громко мяукнул, но
маленькая кошечка не обращала внимания на звук. Очень заинтересованный
этим,   кот  огляделся,  но  не  увидел  поблизости  никакого  другого
существа.  Он подошел к котенку, не делая попытки ступать бесшумно, и,
когда тронул носом ее спину,  она подпрыгнула,  как от удара.  Кошечка
припала к земле,  шипя от страха,  широко  расставив  лапки  и  выгнув
спину.  Потом с жалобным криком она подбежала к нему и потерлась о его
лапы,  почти тотчас замурлыкала и потом улеглась  как  раз  между  его
передними  лапами.  Когда  два зверя смотрели друг на друга,  завопила
сойка.  Уши кота инстинктивно отозвались на  звук.  Кошечка  никак  не
реагировала. Она была глуха.
     Слабое дуновение ветра донесло  до  кота  новые  запахи.  С  чуть
вздыбившейся  шерстью  он направился к поваленному дереву и заглянул в
дупло. Там лежали останки раздавленных котят и большой рыси.
     Кот отбежал от дерева, сбивая с ног кошечку, бегущую за ним. Она,
очевидно,  думала,  что кот играет с нею. Отступив на несколько шагов,
она потом припала передней частью туловища к земле,  а заднюю задрала,
поводя взад-вперед обрубочком-хвостом.
     Когда кот  снова  попытался  уйти,  она  пошла за ним.  Он слегка
зарычал на нее,  но звуки не достигали ее ушей,  и обнаженные зубы  не
испугали ее. Он внезапно повернулся и побежал сквозь густой кустарник.
Пробежав футов пятьдесят,  он остановился и прислушался.  Он  услышал,
как котенок пробивает себе путь за ним,