се щели парохода, их полно в
каютах,  они  забираются под  платье,  в  волосы,  кусаются и  царапают лицо
колючими  лапами.  Мы  топчем  их,  давим  на  себе,  чувствуя непреодолимое
отвращение. Налет продолжался несколько часов, только к утру мы выбрались из
этой  тучи  насекомых  и  облегченно  вздохнули.  Медведки  исчезли  так  же
внезапно, как налетели, и, к счастью, больше не появлялись.
     Таким образом,  не сходя с парохода, я уже получил представление о том,
что увижу в тропическом лесу,  какие чудеса ожидают меня там.  Еще не ступив
ногой на сушу, я добыл богатейшую коллекцию насекомых.


        "14. ЧИКИНЬО ИЩЕТ МУРАВЕЙНИК"

     В  первый  же  день  нашего пребывания на  пароходе "Белем" я  разложил
пойманных бабочек  на  столике  и  вышел  из  каюты.  Через  несколько минут
вернулся и...  остолбенел:  от  бабочек остались рожки да  ножки.  На  столе
лежали только остатки истерзанных туловищ и обрывки крылышек. Это - муравьи.
Они выползли из всех щелей и набросились на моих бабочек.
     - Смотри,  Чикиньо,  что они наделали! - говорю я мальчику, указывая на
разгром.
     - О,  матерь божья из Сан-Паулу-ди-Оливенса!  -  воскликнул Чикиньо.  -
Муравьи!
     Да,   муравьи,   муравьи...   Тысячи  муравьев,   больше:  миллионы  их
путешествуют вместе  с  нами  на  "Белеме".  Пароход буквально пронизан ими.
Стоит лишь на минуту оставить где-нибудь мертвую бабочку, как тотчас из стен
или из-под пола появляется процессия муравьев и набрасывается на нее - у них
какой-то безошибочный,  собачий нюх!  Они постоянно угрожают моей коллекции,
пожирают все  отбросы.  Счастье еще,  что людей не  трогают,  иначе жизнь на
пароходе стала бы невыносимой.
     Маленький  Чикиньо   переживает  большое   горе.   Чикиньо   ревностный
натуралист и обычно все и всех знает. А сейчас ему неизвестно, где находится
муравейник. Нет, он не может примириться с этим. Ведь где-то он должен быть,
черт побери!  Чикиньо ищет,  вынюхивает,  выслеживает, ломает себе голову, -
все напрасно. Он просто в отчаянии!
     Не огорчайся,  мой опечаленный друг!  Тропические леса, мимо которых мы
сейчас  проплываем,  тебя  встретят тысячами других  тайн  и  загадок.  Люди
посильнее и выносливее тебя,  мой отважный маленький Чикиньо, тщетно силятся
проникнуть в эти тайны, разгадать их.
     Наш пароход ежедневно причаливает к берегу, чтобы запастись дровами для
топки. Пользуясь двух- или трехчасовой стоянкой, мы хватаем сетки и бежим на
берег.  Сколько тут бабочек, и какие чудесные экземпляры! А сколько муравьев
- сущий ад!  Охотясь за бабочками,  мы боялись как огня одного:  встряхивать
ветки над  головой.  Да,  буквально как  огня:  на  ветках копошатся полчища
красных муравьев,  называемых в  Бразилии formiga defogo,  то  есть огненные
муравьи.  Они  набрасываются на  людей и  кусают так  яростно,  что от  боли
взвоешь.
     В  устьях  Амазонки  эти  огненные  шельмы  стали  подлинным бедствием.
Нередко  они  вынуждают к  бегству целые  селения.  Некогда цветущий городок
Авейру на реке Тапажос{30} в  середине XIX века прекратил свое существование
именно  из-за  нашествия  этих  тварей.   Несколько  раз  жители,  в  панике
покинувшие город,  пытались вернуться обратно,  но  всякий раз натыкались на
хозяйничавших в  их  домах  муравьев.  В  конце  концов  обезлюдевший  город
превратился в руины и покрылся лесом.


        "15. ЛЕТЯТ АРАРЫ"

     Я сижу в каюте и пишу письма своим друзьям в Польшу.  Вдруг ко мне, как
бомба, врывается Чикиньо.
     - Иди, скорей иди! Летят попугаи!
     Мы  выбежали на  палубу,  и  я  остановился как  вкопанный.  Невиданное
зрелище ослепило меня:  летели арары.  Поодиночке, парами, вчетвером, а то и
целой стаей.  Высоко в небе их десятки.  Все тянутся к югу. Арары напоминают
огромных фазанов; хвосты длинные, а расцветка перьев просто сказочная.
     - Арарауны!  - кричит Чикиньо и показывает на птиц, летящих ближе всех.
Спинки у них голубые, а брюшки - оранжевые. А вот еще один вид попугаев. Эти
похожи на летящие огни.
     - Араканги! - вопит Чикиньо.
     Араканги  окрашены в  цвета  заходящего солнца,  нежно-голубого неба  и
спелых мандаринов.  Жаркая долина Амазонки родина самых  красивых попугаев -
арара. Это великолепные, величественные существа, а их крикливая расцветка -
лазурная,  оранжевая,  пурпурная - на фоне зеленого леса кажется вызывающей.
Когда,  распластав крылья шириной в  полтора метра,  они проплывают в  небе,
переправляясь с  одного  берега  Амазонки  на  другой,  изумительное зрелище
оставляет в душе человека неизгладимое впечатление. Кажется, это не птицы, а
какие-то неземные существа, воплощающие наши мечты о прекрасном. Даже агенты
пароходной компании "Бус Лайн" в Ливерпуле -  деляги с окаменевшими душами -
и те, рекламируя путешествие по Амазонке, преподносят перелет арара как одно
из самых замечательных чудес этой сказочной страны.
     Но  вот арары пролетели.  Скрылся за  лесом пестрый караван,  отзвучали
птичьи  голоса,   властные  я   торжественные.   По-прежнему  слышен  только
неумолчный рокот машины,  сотрясающей судно.  Снова гнетущая жара и  духота.
Прямо с небес мы опустились на пароходную палубу. Все еще взволнованный, иду
в каюту докончить письма моим польским друзьям. Очень хочется передать пером
чарующие впечатления только что  пережитого,  но  кто знает,  может быть,  я
добьюсь не большего успеха, чем Чикиньо в поисках муравейника?


        "16. ДИКИЕ ИНДЕЙЦЫ"

     На  расстоянии одного  дня  пути  от  городка Сан-Паулу-ди-Оливенса{31}
находится  одна  из  многочисленных  пристаней,   расположенных  на  берегах
Амазонки.  Мы  остановились здесь,  чтобы  набрать  дров  для  топки,  благо
пристань на самой опушке леса. И вдруг - сенсация:
     - Indios brawos! Дикие индейцы! - кричит кто-то на палубе.
     Все,  кто  был  на  пароходе:  бразильцы,  перуанцы,  метисы,  индейцы,
итальянцы, венгерский еврей, поляк и даже кое-кто из экипажа, - все ринулись
к  борту.  По  реке  плыло несколько быстроходных лодок,  с  которых индейцы
обычно охотятся за рыбой.  В  каждой лодке по двое индейцев:  один на носу с
гарпуном и  луком  в  руках,  другой,  гребец,  на  корме.  Пассажиры нашего
парохода,  не  скрывая любопытства,  разглядывают их  со  смешанным чувством
покровительства и уважения.
     Индейцы почти  голые.  Только  на  шее  и  бедрах  повязки из  свободно
свисающих волокон.  Длинные,  черные,  как вороново крыло, волосы спадают на
спину,   а  спереди  подрезанные  челки  закрывают  лоб.  Всеобщее  внимание
приковывает не только их первобытный,  с трудом поддающийся описанию внешний
вид, но и поведение гребцов: поглощенные охотой на рыб, они ни на секунду не
отрывают глаз от  воды.  Наш  пароход для них как будто не  существует.  Мир
зевак,  глазеющих  с  пароходной палубы,  настолько  им  чужд,  что  они  не
удостаивают его даже мимолетным вниманием.
     Чикиньо вытянул шею, как цапля, и перегнулся за перила так, что чуть не
потерял равновесия.
     - Осторожно, Чикиньо! - испуганно кричу. - Свалишься в воду!
     - Не свалюсь... Я смотрю...
     Внимание мальчика приковано не к индейцам, а к их лодкам.
     - Что ты там высматриваешь? - спрашиваю.
     - Разглядываю, что они поймали!..
     Его интересует только это.
     Пассажиры  оживленно  переговариваются,   стараясь  угадать,  к  какому
племени принадлежат индейцы. Одни утверждают, что это племя текуна, а другие
называют иные племена.  А я думаю о том,  какой слабый,  поверхностный налет
цивилизации оставило здесь четырехвековое господство белых.  Уже  сто лет по
Амазонке ходят пароходы,  а  между тем как ненадежно и неустойчиво положение
белого человека в  лесах Амазонки!  Нет,  не  пароходы,  не  нищие и  редкие
городки, прилепившиеся к отвоеванным у леса опушкам, - не они главенствуют в
местном  пейзаже.  Основным  фоном  его  остаются все  та  же  непокоренная,
капризная  река,  непроходимые болота,  протянувшиеся на  сотни  километров,
вездесущие и недоступные леса.  И вот эти, почти нагие, индейцы, не желающие
даже голову повернуть в нашу сторону! Звучит это парадоксально.
     А Чикиньо сердито бранится:
     - Растяпы!  Вороны! Корчат из себя великих индейцев, а ничего не сумели
поймать. Растяпы!
     Индейцы  приплыли сюда  по  одному  из  тех  рукавов Амазонки,  которые
тысячами уходят в глубь леса. Живут они, надо думать, на каком-нибудь глухом
острове,  куда еще  не  ступала нога цивилизованного человека.  Бразильцы на
нашем  пароходе,   их  соотечественники,  кроме  Чикиньо,  смотрят  на  этих
индейцев,  как на пришельцев с того света. Невольно возникает вопрос: кто же
здесь настоящий хозяин,  кто здесь больше в своей стихии - индейцы, плывущие
в каноэ, или цивилизованные бразильцы, глядящие на них с пароходной палубы?
     А Чикиньо, великий охотник Чикиньо, никак не может простить индейцам их
неудачной ловли.
     - Растяпы!  -  говорит он с презрением. - Ни одной рыбы еще не поймали!
Будут теперь голодать, так им и надо!..


        "17. ДРАМА НА ГРАНИЦЕ"

     Когда мы прибыли на бразильско-перуанскую границу,  Чикиньо и  его мать
постиг тяжелый удар:  выяснилось,  что отца Чикиньо здесь не было. Он уехал,
вернее сбежал,  в  Перу.  Здесь я  имел  возможность познакомиться с  дикими
нравами, господствующими на далекой границе.
     Отец  Чикиньо,  оказывается,  повздорил с  местным  комиссаром полиции,
который давно уже  преследовал его.  Месяц назад в  пылу  ссоры отец Чикиньо
ранил противника.  Поскольку его к этому вынудили обстоятельства,  закон был
на стороне стрелявшего и в обычных условиях ничто бы ему не угрожало. Однако
пострадавший имел в Табатинге{32} всемогущего приятеля -  комиссара, который
поклялся отомстить за  него.  Поэтому отец Чикиньо счел благоразумным бежать
из Бразилии.  Он удрал в соседнее Перу, а своих местных друзей просил помочь
его жене и сыну перебраться туда.
     Разгневанный Чикиньо мечет громы и  молнии на ненавистного комиссара из
Табатинга:
     - Я его убью! - грозит он.
     - Как же ты его убьешь? - спрашиваю я.
     - Зарежу бритвой!
     - А где ты ее возьмешь?
     - У меня уже есть. Я взял у тебя лезвие.
     Я пользуюсь правом вето* и отбираю у него "смертоносное" оружие.
     ______________
     * Veto - не разрешаю (лат.).

     При создавшемся положении Чикиньо с  матерью должны немедленно покинуть
Бразилию.  Но,  увы,  у них нет ни денег,  чтобы продолжать путь, ни визы на
въезд в Перу.  В конце концов посвященные в их дела друзья принимают решение
контрабандой провезти обоих дальше на  том же пароходе "Белем".  Ни капитан,
ни  экипаж  не  должны  были  знать  об  этом.  Конечно,  "тайна" обошлась в
некоторую сумму денег.  Расходы,  связанные с  проездом Чикиньо,  я  взял на
себя,  а за мать уплатили другие пассажиры.  Наш план удался. По эту сторону
границы,  в  Табатинге,  и позже на перуанской стороне чиновники не особенно
тщательно осматривали пароход.
     Мы  уже  добрый  час  плывем  по  территории Перу.  Чикиньо выбрался из
укрытия и, повернувшись в сторону границы, потрясает кулачком:
     - Я еще вернусь сюда. Я с ним расправлюсь!
     У Чикиньо на уме комиссар из Табатинга. А я думаю о тропическом лесе. И
здесь,  в Перу,  нас окружает все тот же лес,  сплошной стеной тянущийся вот
уже  несколько тысяч километров,  начиная от  устья Амазонки.  Нескончаемая,
сплошная стена того же леса!..  Сознание с  трудом постигает эти бесконечные
пространства, их безмерность начинает угнетать.


        "18. ЭЛЬДОРАДО"

     Испанские  конквистадоры,  стремившиеся завладеть Америкой,  отличались
чудовищной,  дьявольской жадностью,  не  имевшей границ.  Жадность порождала
звериную жестокость и  наглый  авантюризм.  И  порой  до  смешного ничтожные
горсточки  авантюристов захватывали и  истребляли  целые  государства.  Днем
испанцев снедала золотая лихорадка,  а  ночью в  кошмарных снах им  чудились
несметные сокровища. Здесь не признавали ни веры, ни любви, ни геройства, ни
честности. Все, что мешало добывать золото, здесь попросту не существовало.
     Неисчислимые богатства Мексики и Перу стали добычей конквистадоров,  но
это  нисколько не  умерило их  жажды наживы.  Ведь это  лишь небольшая часть
Америки,  а  к  востоку от Перу простираются огромные неизведанные земли,  о
богатстве которых ходили такие заманчивые,  о  Santa Madonna,  слухи,  такие
заманчивые!  Говорили,  что где-то  там,  за  Черной Рекой Маноа,  находится
страна короля Эльдорадо, владеющего несметными сокровищами.
     В  1539  году  завоеватель Перу Франсиско Писарро назначил своего брата
Гонсало губернатором провинции Кито (где, по слухам, протекала Черная Река),
чтобы тот исследовал и захватил леса,  простирающиеся к востоку от испанских
владений.
     После  долгих приготовлений,  длившихся целый  год,  Гонсало Писарро во
главе трехсот сорока испанцев и  четырех тысяч индейцев-носильщиков двинулся
завоевывать эти  неведомые земли.  Пока путь пролегал через горные цепи Анд,
испанцы чувствовали себя неплохо,  но когда они спустились в низину,  на них
обрушились всевозможные напасти.  Пришлось  продираться сквозь  непроходимую
чащу,  терпеть удушающую жару, спасаться от множества хищников, от нашествия
комаров и  всяких иных паразитов.  Но  это  еще полбеды.  Хуже было то,  что
горные  индейцы,  не  привыкшие к  климату тропиков,  погибали как  мухи  от
неизвестных болезней. Страшные дни сменялись не менее страшными ночами. Ночи
хоть приносили с  собой сладкие сны  о  золоте и  золотых городах,  маячащих
впереди.
     Чтобы облегчить свою участь,  испанцы построили вместительный бриг,  на
который погрузили больных и все снаряжение,  и отправили его по реке.  Более
здоровые шли  налегке берегом.  И  все  же  они так устали и  ослабели,  что
Писарро  вынужден  был  сделать  остановку и  разбить  лагерь.  Проведав  от
окрестных индейцев, что несколько ниже, на реке Напо, расположены деревни, в
которых есть запасы продовольствия,  Писарро пустился на авантюру:  он решил
послать  туда  пятьдесят испанцев и  наказал  им  захватить продовольствие и
переправить его как можно быстрее в лагерь.  Командовать отрядом он назначил
Франсиско де Орельяну, честолюбивого офицера и любимца всего лагеря.
     Можно  себе  представить,  с  каким  нетерпением изголодавшиеся испанцы
ждали  возвращения  брига!   Но  проходили  дни,  недели,  люди  умирали  от
истощения,  а брига все не было.  Наконец Писарро понял,  что ждать Орельяну
безнадежно,  и  принял отчаянное решение:  двинуться с  оставшимися в живых,
вконец ослабевшими людьми в обратный путь.  Но это оказалось выше их сил:  в
пути,  кроме девяти человек,  погибли все.  Прошло шестнадцать месяцев с тех
пор,  как отважная экспедиция отправилась завоевывать страну золота,  и  вот
однажды  пораженные жители  Кито  увидели на  улицах  своего  города  девять
шатающихся фигур, похожих на страшные призраки. Это был Гонсало и восемь его
товарищей.
     Что же  сталось с  Франсиско де  Орельяной?  Он  тоже погиб?  Ничуть не
бывало.  Долго плыл он вниз по реке,  гораздо дольше,  чем предполагалось по
рассказам индейцев,  и,  наконец,  добрался до деревень. Индейцы приняли его
очень дружелюбно и снабдили солидным запасом продовольствия. Но тут возникло
непредвиденное препятствие.  Тяжело нагруженный бриг  не  мог  плыть  против
быстрого течения,  а  нести такой груз на  плечах было не под силу.  Тогда у
Орельяны возникла дерзкая мысль: плыть дальше, уже на свой риск и страх. Его
товарищи охотно согласились с этой затеей.  Всех их манили настойчивые слухи
о  находящейся неподалеку  большой  реке,  на  берегах  которой  раскинулась
сказочная страна Маноа.
     Так  начался один  из  самых  дерзких походов,  какие когда-либо  знало
человечество.   Продвигаясь  вдоль  реки,  Орельяна  не  имел  понятия,  где
находятся владения золотого короля и  много ли у него войска.  Смельчаков со
всех  сторон  обступали огромные  враждебные леса,  судьба  их  зависела  от
таинственной реки,  реки, которая приводила в ужас индейцев, реки, о которой
путники ровным счетом ничего не  знали...  Куда текут ее воды:  в  Китай,  в
Индию или на конец света?
     Происшествия и  опасные  приключения дерзкого  похода,  предпринятого в
пылу  золотой лихорадки,  впоследствии стали известны благодаря отцу Гаспару
де  Карваль,  духовнику экспедиции,  записавшему все подробности похода.  12
февраля 1542 года обе бригантины пришли к  устью реки Напо{33} (обе,  потому
что Орельяна с помощью местных индейцев построил еще одно судно,  поменьше),
и  тут  глазам  пораженных испанцев предстала могучая река.  Противоположный
берег ее виднелся на горизонте в виде тонкой голубой полоски.
     Это была Амазонка.  Впервые белые люди,  спустившиеся с  Анд в низовья,
увидели ее здесь, на западе.
     - Mar dulce -  сладкое море!  -  вырвалось из  уст потрясенных испанцев
восклицание, как нельзя лучше выразившее их первое впечатление.
     Теперь  возбужденные  путешественники  нисколько  не  сомневались,  что
находятся на верном пути,  прямиком ведущем к  несметным сокровищам золотого
короля.  Дружески настроенные индейцы омагуа подтверждали,  что  если  плыть
вниз по  большой реке,  то можно добраться до народа маноа (не города Маноа,
как до сих пор полагали, а народа), живущего в устье Черной Реки.
     По  мере продвижения вперед напряжение испанцев все  возрастало.  Через
несколько недель захваченные в  плен индейцы подтвердили,  что  устье Черной
Реки уже недалеко.
     И  вот  настал день,  когда сердца испанцев бурно забились:  их  взорам
открылось  широкое  водное  пространство.  В  Амазонку  впадала  река,  лишь
немногим уступавшая той, по которой они до сих пор плыли. Уже издали заметно
было, как черные струи ее вливались в желтые воды Амазонки.
     - Риу-Негру! - Черная Река! - взволнованно шептали испанцы, убедившись,
что наконец-то они стоят у порога царства золотого короля.
     Преодолев крутые  водовороты,  образовавшиеся при  слиянии  обеих  рек,
бригантины медленно плыли  по  Риу-Негру  против  течения.  Спустя три  часа
испанцы увидели на левом, более высоком берегу реки людную деревню.
     Когда бригантины подплыли ближе,  от  берега отчалило множество лодок и
около тысячи воинов напали на  них.  Испанцы дали залп из мушкетов,  зная по
опыту,  что выстрелы всегда обращали туземцев в бегство. Но на сей раз этого
не случилось.  Ярость индейцев была сильнее страха,  и  они не намерены были
отступать.
     На  помощь  им  с  противоположного берега  двинулась  новая  флотилия,
напавшая на  испанцев сзади.  Зажатые со всех сторон,  испанцы сражались как
львы;  они  яростно  уничтожали карабкавшихся на  борта  бригантин туземцев,
устилая их трупами реку. Черная вода покраснела от потоков крови нападающих.
Стрелы  и  копья  индейцев  казались жалкими  игрушками,  бессильными против
железных панцирей,  которыми были защищены конквистадоры,  и  тем  не  менее
почти все испанцы вскоре оказались ранеными.  А вражеские лодки - целые тучи
лодок!  -  все  прибывали и  прибывали.  Орельяна  понял,  что  против  этих
остервенелых полчищ ему  не  устоять.  Единственным спасением было поспешное
бегство.  С трудом очистив борта бригантин от наседавших индейцев, испанцы в
панике повернули назад. Еще несколько миль индейцы преследовали бригантины и
отстали только тогда, когда суда вошли в Амазонку.
     Попытка достигнуть Эльдорадо окончилась поражением.  Не  могло  быть  и
речи  о  том,  чтобы пробиваться дальше,  вверх по  Риу-Негру.  Беспримерная
храбрость  индейцев  племени  маноа   окончательно  убедила  Орельяну,   что
сокровища золотого короля существуют:  разве  стали  бы  индейцы так  упорно
драться,  если б  им не надо было защищать эти сокровища?  Орельяна понимал,
что сейчас игра проиграна,  но  твердо решил:  он еще вернется сюда с  более
многочисленным отрядом.  С  этим  непреклонным намерение