ветлость считает это удобным и принесет с  собой  первый
акт...
   - Принесу с собой? - Герцог поднял брови  и  скривил  губы,  окидывая
взглядом тусклую уборную. - Надеюсь, вы не предлагаете  мне,  дитя  мое,
читать  пьесу  здесь?  -  И  он  засмеялся,  словно   отметая   подобное
предложение.
   - А где же тогда? - спросила девушка, слегка сбитая с толку.
   - Где же, как не у меня в доме? Какое  иное  место  может  для  этого
подойти?
   - О! - испуганно воскликнула мисс Фаркуарсон.  Инстинктивная  тревога
овладела  ею  снова,  побуждая  ее  извиниться  и  отказаться  от  этого
намерения. Но разум победил инстинкт.  Было  бы  глупо  обижать  герцога
отказом. Это  выглядело  бы  оскорбительным,  так  как  предполагало  бы
недоверие, а она вовсе не желала оскорблять его.
   Бэкингем сделал вид, что не замечает тревоги в голубых глазах девушки
и молча ожидал ответа, который последовал после минутной паузы.
   - Но... у вас в доме... Что подумают обо мне, ваша светлость?  Прийти
к вам одной...
   - Дитя мое! - прервал ее" герцог с мягким упреком в голосе. - Неужели
вы считаете, что  я  способен  с  такой  легкостью  предоставить  вас  в
качестве пищи для грязных городских сплетен? Прийти одной?  Успокойтесь!
Несколько моих знакомых дам будут вместе с вами слушать написанное мною,
возможно, мисс Сеймур  из  этого  театра  -  для  нее  в  пьесе  имеется
маленькая роль - а также одна-две леди из Королевского  театра.  Наконец
придут и мои друзья; быть может, даже его величество  почтит  нас  своим
присутствием. Мы поужинаем в  веселой  компании,  а  после  вы  вынесете
приговор моей Лауре, в  которую  вам  предстоит  воплотиться.  Ну,  ваши
сомнения побеждены?
   Они и впрямь были побеждены. Мысли девушки  закружились  в  хороводе.
Ужин в Уоллингфорд-Хаусе, где  она  будет  в  каком-то  смысле  почетной
гостьей, и где будет  присутствовать  сам  король!  Колебаться  было  бы
чистым безумием - ведь это означало вступить в высший свет одним  шагом.
Правда, это сделали и другие актрисы  -  Молл  Дейвис  и  малышка  Нелли
 из  Королевского  театра  -  но  пропуском  им  послужил  отнюдь  не
актерский талант. Она предпочла бы, чтобы мисс Сеймур не  присутствовала
при чтении, так как была весьма невысокого мнения о ее поведении.  Но  в
пьесе для нее имелась роль, что оправдывало ее включение в число гостей.
   Отбросив  сомнения,  мисс  Фаркуарсон  осчастливила   его   светлость
согласием на его просьбу.

Глава седьмая
ЦЕЛОМУДРИЕ

   Вечером того дня, когда Холлс повстречал Такера,  и  примерно  в  тот
час,   когда   сэр   Джон   Лоренс   тщетно   доказывал   в   Уайт-холле
целесообразность закрытия театров и других мест скопления народа в связи
с появлением чумы в городе,  его  светлость  герцог  Бэкингем  сидел  за
ужином в веселой компании в большой столовой Уоллингфорд-Хауса.
   За столом, накрытым на двенадцать персон, присутствовали  одиннадцать
человек. Стул справа от герцога пустовал, так как почетная гостья,  мисс
Фаркуарсон,  еще  не  прибыла.  В  последний  момент  актриса   прислала
сообщение, что вынуждена задержаться дома, и что  если  из-за  этого  ей
придется лишиться чести отужинать  за  герцогским  столом,  то  она,  по
крайней мере, успеет в Уоллингфорд-Хаус  к  чтению  пьесы,  которым  его
светлость осчастливит собравшихся.
   Все это частично являлось вымыслом. Мисс  Фаркуарсон  не  задерживало
ничего, кроме пробуждения инстинкта,  вновь  предостерегшего  ее  против
присутствия  за  ужином,  предполагавшего  наступление  несколько  более
близких отношений с хозяином дома. Пьеса - другое  дело.  Следовательно,
ей нужно прийти к концу ужина и началу чтения. Для пущей уверенности она
решила явиться в Уоллингфорд-Хаус спустя  два  часа  после  назначенного
времени.
   Его светлость был весьма раздосадован сообщением  и  хотел  задержать
ужин до прибытия мисс Фаркуарсон, однако этого не позволили  ему  гости.
Говоря по правде, первого акта будущей пьесы не существовало в  природе,
ибо герцог еще не написал ни единой строки и едва ли намеревался  делать
это в  будущем.  Таким  образом,  ужину  предстояло  стать  единственной
процедурой приема, и следовательно, как  бы  поздно  ни  пришла  Сильвия
Фаркуарсон, она все равно застала бы собравшихся за столом. Ее опоздание
ничего не меняло,  и  пустой  стул  справа  от  герцога  терпеливо  ждал
почетную гостью.
   Время шло, и веселая компания становилась "еще  веселее.  Разумеется,
за  столом  присутствовал  Этеридж,   бывший   подлинным   организатором
собрания. Этот талантливый и элегантный  распутник  уже  тогда  славился
пристрастием к вину, которому предстояло свести его в могилу во все  еще
молодом возрасте. Неподалеку от него сидел Седли ,  еще
один одаренный повеса, чья хрупкая,  почти  женская  красота  составляла
причудливый  контраст  с  характером  буйного  гуляки.   Юный   Рочестер
 также находился бы здесь, если бы не попал в Тауэр за глупую попытку
похищения мисс Мэллет  два  дня  назад.  Его  место  занимал  сэр  Харри
Стэнхоуп - вернее,  занимал  лишь  наполовину,  так  как  в  отличие  от
Рочестера, являвшегося не только развратником, но  и  весьма  остроумным
человеком, он был просто  развратником.  Кроме  них  присутствовали  сэр
Томас Огл, веселый собутыльник Седли, и еще двое, чьи имена  до  нас  не
дошли.
   Дамы образовывали не столь выдающуюся  компанию.  Ослепительно  белые
плечи  хорошенькой  Энн  Сеймур  из  Герцогского   театра   обнаруживало
декольте, слишком смелое даже по тогдашней моде. Сидя между Стэнхоупом и
Оглом,  она,  по  мере  того  как  они  топили  сдержанность   в   вине,
превращалась в яблоко раздора между ними. Молл  Дейвис  из  Королевского
театра поместилась между герцогом и полностью поглощенным ею  Этериджем.
Смуглая и величавая Джейн Хауден расставила сети для сэра Чарлза  Седли,
выказывающего явную охоту в них угодить. Четвертая леди, сидевшая  слева
от Огла, делала отчаянные, но  тщетные  попытки  отвлечь  внимание  сэра
Томаса от мисс Сеймур.
   Трапеза была достойной блистательного хозяина и великолепной  комнаты
с резными панелями и высоким потолком, покоившимся на изящных  колоннах,
освещенной сотней свечей в огромных позолоченных канделябрах. Вино текло
рекой вместе с весьма солеными шутками, причем эта соль была  отнюдь  не
аттическая  .  По  мере  того,  как  иссякало  остроумие,
усиливался смех. Ужин завершился,  но  собравшиеся  все  ещё  сидели  за
столом, потягивая вино и ожидая запоздавшую гостью, чье место оставалось
свободным.
   Рядом с этим пустым стулом возвышалась  импозантная  фигура  герцога,
облаченная в  костюм  из  белого  атласа  с  бриллиантовыми  пуговицами,
сверкавшими, словно капли  воды.  Восседавший  на  большом  позолоченном
стуле, как на троне, он казался отчужденным, задумчивым  и  раздраженным
отсутствием леди, в чью  честь  было  устроено  это  торжество,  подобно
зеленому юнцу, явившемуся на первое свидание.
   Один из всей компании Бэкингем не злоупотреблял вином, снова и  снова
отмахиваясь от лакеев, приближавшихся, чтобы  наполнить  его  бокал.  Он
редко улыбался, в то время как самая плоская шутка вызывала у его гостей
взрывы  хохота,  видя  покрасневшие  лица   присутствующих,   постепенно
отбрасывавших хорошие манеры по мере  того,  как  оргия  приближалась  к
кульминации.  Герцогу  хотелось  сдержать  их,  но  такое  поведение  по
отношению к гостям было, по его мнению, нарушением приличий. Его  взгляд
мрачно скользил по столу, нагруженному золотыми и  серебряными  блюдами,
сверкающим хрусталем  и  ароматными  цветами  и  фруктами,  которые  уже
использовались резвыми гостями в качестве метательных снарядов.
   Взирая на собравшихся с высот необычной для него трезвости,  Бэкингем
находил  их  шумными  и  утомительными,  их  смех  действовал  на   него
раздражающе. Он перевел взгляд на  занавесы,  скрывающие  высокие  окна,
тянущиеся вверх почти от пола до потолка,  на  голубовато-зеленой  ткани
которых сверкали золотые павлины,  выделяясь  на  мрачном  фоне  стенных
панелей. Герцог напрягал слух, стараясь уловить шорох  колес  во  дворе,
находящемся за этими окнами,  и  недовольно  хмурился,  когда  очередной
взрыв смеха заглушал все остальные звуки.
   Седли запел плаксивым и  пьяным  голосом  весьма  сомнительную  песню
собственного сочинения, в то время как мисс Хауден разыгрывала  комедию,
делая вид, что пытается заставить его замолчать. Он все еще  пел,  когда
Стэнхоуп, вскочив на стул, поднял изящную туфельку,  сорванную  с  ножки
мисс Сеймур, и  громогласно  потребовал  вина.  Малютка  Энн  попыталась
вернуть украденную обувь,  но  была  удержана  Оглом,  схватившим  ее  в
объятия, в которых она извивалась, визжала и хихикала одновременно.
   Лакей  с  серьезным  видом,  словно  совершая   вполне   естественный
поступок, налил вино в  туфельку,  протянутую  ему  Стэнхоупом,  тут  же
предложившим тост, содержание которого я не намерен воспроизводить.
   Он  уже  заканчивал,  когда  двойные  двери  за   герцогом   внезапно
распахнулись, и голос камергера торжественно прозвучал над общим шумом:
   - Мисс Сильвия Фаркуарсон, к услугам вашей светлости.
   Последовала  краткая  пауза,  после  которой  вновь  раздались  крики
гостей, приветствовавших услышанное объявление.
   Бэкингем вскочил и повернулся, несколько человек поднялись  вместе  с
ним, дабы встретить должным образом долгожданную гостью. Стэнхоуп,  стоя
одной ногой на стуле, а другой на столе, отвесил вновь прибывшей поклон,
взмахнув туфлей, из которой только что пил.
   Сильвия Фаркуарсон, бледная и затаившая дыхание, застыла на пороге, в
испуге глядя на представившуюся ее глазам сцену. Она видела знакомую  ей
Энн Сеймур, которая, смеясь, вырывалась из объятий сэра Томаса Огла. Она
видела  также  хорошо  известного  ей  Этериджа  с   красным   лицом   и
поблескивающими от вожделения глазами, обвивающего рукой обнаженную  шею
мисс Хауден, чья красивая темноволосая голова покоилась  на  его  плече.
Она  видела   Стэнхоупа   в   съехавшем   набок   парике,   бессмысленно
кривляющегося  и  бессвязно  сыпавшего  непристойностями.   Она   видела
остальных, чье поведение также соответствовало  атмосфере,  царившей  на
этой оргии.
   Наконец девушка заметила приближающуюся к ней высокую фигуру герцога,
облаченную в белое. Его глаза сузились, на полных губах  играла  улыбка,
приветственным жестом он протягивал к  ней  руки.  Бэкингем  двигался  с
присущим ему изяществом, не  обнаруживая  признаков  опьянения,  которые
демонстрировали другие участники этого  пиршества  Цирцеи  .  Однако  трезвость  герцога  не  внушила  девушке
уверенности.  Ее  щеки,  из  бледных  ставшие  багрово-красными,   вновь
побледнели, на сей раз от ужаса и отвращения.
   Несколько секунд Сильвия Фаркуарсон, словно  зачарованная,  наблюдала
за приближением его светлости. Затем она повернулась и  ринулась  прочь,
испытывая чувства человека, заглянувшего в преисподнюю и  отшатнувшегося
в страхе оказаться ею поглощенным.
   За ее спиной воцарилось изумленное  молчание,  продолжавшееся  секунд
пять-шесть  и  сменившееся  взрывом  демонического  хохота,  побудившего
девушку мчаться еще быстрее.
   Она бежала по длинной галерее, словно в ночном  кошмаре,  вынужденная
ограничивать скорость из-за скользкого полированного пола и задыхавшаяся
от страха перед воображаемыми звуками шагов преследователей позади нее.
   Промчавшись через холл и  вестибюль  с  развевающейся  за  ее  спиной
шелковой мантией, она наконец добралась до  открытой  двери,  у  которой
стояли лакеи, удивленно уставясь на нее, но не делая попыток задержать.
   Слишком поздно до них донесся крик  помчавшегося  в  погоню  герцога,
приказывающего лакеям преградить беглянке дорогу. К тому времени Сильвия
Фаркуарсон была уже во дворе и мчалась, как заяц,  к  открытым  воротам,
выходившим на Уайт-холл. Как раз в этот момент оттуда  отъезжал  наемный
экипаж, доставивший ее сюда. Задыхаясь,  она  подбежала  к  нему,  когда
возница остановил лошадей, повинуясь ее крику.
   - В Солсбери-Корт! Скорее! - приказала девушка.
   Она вскочила в экипаж, когда три лакея устремились к нему, выкрикивая
требования остановиться, и,  высунувшись  из  окна  на  другой  стороне,
поторопила кучера.
   - Поезжайте! Скорее, ради Бога!
   Находясь во дворе, возница, быть может, не осмелился бы  тронуться  с
места. Но карета уже въехала в ворота Уайт-холла  и  свернула  налево  в
сторону. Черинг-Кросса. Да улице кучер был не обязан повиноваться лакеям
герцога, а те не осмеливались пытаться задерживать карету.
   Экипаж покатился вперед, и мисс Фаркуарсон, откинувшись  на  сиденье,
перевела дыхание, приходя а себя от невыразимого ужаса.
   Нахмуренный  герцог   неохотно   вернулся   в   столовую,   где   его
приветствовал град насмешек, на которые его гости едва ли осмелились бы,
будь они более трезвыми. Он  пытался  посмеяться  вместе  с  ними,  дабы
уменьшить досаду, но не преуспел в этом и  плюхнулся  на  стул  в  самом
дурном  расположении  духа.  Мистер  Этеридж,  перегнувшись  через  мисс
Хауден, положил унизанные перстнями пальцы на руку друга. Хотя он выпил,
возможно,  больше  остальных,  но  единственный  во  всей  компании   не
обнаруживал признаков опьянения, если не  считать  слегка  покрасневшего
лица.
   - Я предупреждал тебя, -  сказал  он,  -  что  эта  девушка  чересчур
целомудренна и потребует немалого терпения. Это твой шанс  поупражняться
в нем.

Глава восьмая
МИСТЕР ЭТЕРИДЖ СОВЕТУЕТ

   Ближе к полуночи, когда  все  гости,  кроме  Этериджа,  удалились,  и
свечи,  оплывавшие  в  канделябрах,   освещали   царивший   в   столовой
беспорядок, герцог держал совет с более  молодым  повесой.  Он  отпустил
слуг, закрыл двери, и друзья остались вдвоем.
   Бэкингем со  страстью  и  горечью  облегчил  душу,  признавшись,  что
упражнения в  терпении,  советуемые  ему  мистером  Этериджем,  были  за
пределами его возможностей. Стараясь двигаться  к  цели  с  максимальной
осторожностью, он так напугал девушку, что положение стало куда  худшим,
чем раньше.
   - Ты чертовски неблагодарен, - улыбнулся Этеридж.  -  Сам  действовал
неуклюже, а меня винишь в своей неудаче. Если бы ты спросил у меня, я бы
сказал тебе, к чему может привести сборище дураков  и  шлюх,  которые  и
пить как следует не умеют. Если бы девушка прибыла в условленное  время,
пока они еще были трезвы, все могло пройти как надо. Она, возможно, сама
бы немного опьянела и смотрела бы на их шалости  глазами,  которые  вино
сделало бы более добрыми и терпимыми. Ты же вместо этого просто оскорбил
ее отвратительным зрелищем, а я тебе не советовал ничего подобного.
   - Будь что будет, - мрачно заявил герцог, - но насмешки надо мной  не
должны оставаться безнаказанными. Теперь я за более крутые меры.
   - Вот как? -  Этеридж  поднял  брови  и  презрительно  усмехнулся.  -
Значит, таково твое терпение?
   - Черт бы побрал это терпение!
   - Ну, тогда эта девушка не для тебя. У меня нет иллюзий  относительно
того, что ты подразумеваешь под "более крутыми  мерами".  Ты,  возможно,
трезвей  меня,  зато   я   соображаю   лучше.   Поэтому   позволь   моей
сообразительности информировать Твою трезвость.
   - Ради Бога, переходи к делу!
   - Я и  перехожу.  Если  ты  намереваешься  похитить  девушку,  то  не
забывай, что за такие дела по закону полагается виселица.
   Герцог уставился на него и разразился презрительным смехом.
   - По закону! Дорогой Джордж, какое отношение я имею к закону?
   - Ты считаешь, что стоишь выше его?
   - Ну, до сих пор обычно бывало именно так.
   - Да, до сих пор. Но времена меняются быстро.  Рочестер,  несомненно,
думал так  же,  как  ты,  похищая  в  пятницу  вечером  мисс  Мэллет.  В
результате он сидит в Тауэре.
   - И, по-твоему, его повесят? - усмехнулся Бэкингем.
   - Нет, его  не  повесят,  потому  что  похищение  оказалось  ненужным
шутовством, и он готов возместить ущерб мисс Мэллет, женившись на ней.
   - Чтоб мне пропасть, Джордж, если ты не более пьян, чем я думал! Мисс
Мэллет  занимает  важное  положение  в  обществе,  имеет  могущественных
друзей...
   - У мисс Фаркуарсон тоже есть друзья - например,  Беттертон,  который
обладает немалым влиянием. А у тебя нет  недостатка  во  врагах,  всегда
готовых поучаствовать в травле.
   - Из-за девки с театральных  подмостков?  -  недоверчиво  осведомился
Бэкингем.
   -  Народ  любит  этих,  как  ты  говоришь  "девок  с  подмостков",  а
настроения в Лондоне в настоящее время таковы, что я бы не осмелился  их
возбуждать, будь я герцогом Бэкингемом. Угроза войны и  чумы  заставляет
людей подумать о  собственных  грехах.  Проповедники  снуют  по  городу,
заявляя, что эпидемия - наказание, ниспосланное Богом за новый Содом,  а
люди развешивают уши и начинают указывать на Уайт-холл как  на  источник
всех пороков, вызвавших гнев Божий. К тому же тебя, Бакс, они любят  еще
меньше, чем меня. Люди нас не понимают, и, говоря откровенно, наши имена
будят  в  них  зверей.  Дай  им  такой  аргумент  против  тебя,  и   они
позаботятся, чтобы закон был выполнен, можешь  в  этом  не  сомневаться.
Англичане внешне кажутся  беспечными  людьми,  что  позволяет  некоторым
глупцам оскорблять их на свою же беду. Место, где  отец  его  величества
лишился головы, отлично видно из этих окон.  Поэтому  предупреждаю:  то,
что ты собираешься сделать, чревато риском  в  любое  время,  но  теперь
способно  тебя  уничтожить.  Высокое  положение,  которое  ты   считаешь
гарантией безопасности, напротив, таит в себе  угрозу.  Пожар,  грозящий
трону, обрушивается в первую очередь на тех,  кто  его  окружает.  Менее
значительное лицо могло бы осуществить такое предприятие с куда  меньшим
риском, чем ты.
   Его светлость наконец отбросил свое презрение и погрузился в  мрачное
раздумье. Этеридж, откинувшись на стуле, наблюдал за ним с едва заметной
циничной усмешкой. Наконец герцог пошевелился и поднял  взгляд  на  лицо
друга.
   - Какого черта ты сидишь и усмехаешься? Посоветуй, как мне быть!
   - К чему, раз ты все равно не следуешь моим советам?
   - Все же позволь мне их выслушать.
   - Забудь эту девушку и займись чем-нибудь  полегче.  Ты  уже  не  так
молод для столь утомительной охоты.
   Его светлость выругался и заявил, что не откажется от мисс Фаркуарсон
и завоюет ее, чего бы это ему ни стоило.
   - Ну, тогда тебе прежде всего следует загладить скверное впечатление,
которое ты произвел этим вечером. Это будет нелегко  -  фактически,  это
самое трудное во всем предприятии. Но кое-какие моменты говорят  в  твою
пользу. Во-первых, ты, как ни  странно,  не  был  пьян,  когда  поднялся
приветствовать ее. Будем надеяться, что она это заметила. Нанеси девушке
в понедельник визит в театре и принеси самые почтительные  извинения  за
недостойное поведение твоих гостей. Дай ей понять: если бы ты знал,  что
они способны на нечто подобное, то никогда бы не пригласил  ее  в  такую
компанию. Вырази радость по поводу того, что она сразу же  удалилась,  и
намекни, что ты сам посоветовал бы ей так поступить.
   - Но я преследовал ее! Мои лакеи пытались задерживать ее карету!
   - Естественно, ты спешил за ней, чтобы принести извинения и  одобрить
ее отъезд, на котором сам бы настоял  при  сложившихся  обстоятельствах.
Черт возьми, Бакс! Ты начисто лишен воображения,  а  еще  считаешь  себя
драматургом!
   - Думаешь, она мне поверит? - с сомнением осведомился его светлость.
   - Это зависит от твоей игры - ведь  ты  известен  еще  и  как  актер.
Неужели ты забыл, сколько раз разыгрывал комедию с той же целью?
   - Разумеется, нет. Но ты считаешь, что это поможет?
   -  Да,  вначале.  Но  должно  последовать  продолжение.   Ты   должен
представить себя в новой роли. До сих пор  она  знала  тебя,  сперва  по
твоей репутации, а сегодня и по собственному опыту, только  как  повесу.
Это само по себе заставляло ее те