ор
удостоено присутствия столь многих высокородных господ! Ха-ха!
   Отпустив эту злорадную шутку  насчет  Тауэра,  Скэрти  пришпорил  коня  и
помчался во главе своего отряда по королевской большой дороге.
   Извивающаяся по  склонам  холма  сверкающая  колонна  закованных  в  латы
всадников напоминала гигантскую змею, стремительно догоняющую свою добычу.

Глава 37
ПОДОЗРЕНИЯ ОРИОЛИ

   Вскоре после того, как шпионы покинули Каменную Балку, участники  ночного
собрания стали разъезжаться. Молча, поодиночке, а иногда по двое или по трое
они выходили из дома,  садились  на  коней  и,  выехав  за  ворота  усадьбы,
разъезжались в разные стороны. Несколько  человек  задержались  дольше,  чем
остальные, но и они тоже покинули Каменную Балку задолго до рассвета.
   После отъезда  последнего  гостя  два  новоиспеченных  конюха  Голтспера,
которым уже нечего  было  делать,  тоже  покинули  усадьбу.  В  старом  доме
остались три человека: хозяин, слуга-индеец и Грегори Гарт, который  недолго
думая завалился спать на той  самой  буковой  скамье  возле  очага,  где  он
облюбовал себе местечко с самого начала.
   Голтспер все еще сидел в той зале, где происходило собрание; это была его
библиотека. Он сидел у письменного стола с пером в руке и, по-видимому,  был
занят составлением весьма важного документа.
   Из всех обитателей дома один Ориоли ничем не был занят, но, хотя  у  него
не было никакого дела, он не спал.
   Он стоял  в  дверях  под  аркой  в  своей  обычной  позе,  неподвижный  и
молчаливый, как статуя. Проводив взглядом двух лесорубов, Уэлфорда и  Дэнси,
которые последними вышли  из  ворот  Каменной  Балки,  он  продолжал  стоять
неподвижно, и трудно было сказать, какие мысли проносились  в  голове  юного
индейца. Быть может, он вспоминал прошлое  -  родные  леса,  где  он  вырос,
детские годы и своих темнокожих товарищей, с которыми он когда-то  играл.  А
может быть, он вспоминал своих близких - мать или сестру... Но каковы бы  ни
были его воспоминания, он сохранял все то  же  невозмутимое  спокойствие  и,
стоя неподвижно в дверях, молча глядел в темноту.
   Только когда над лесистыми  вершинами  холмов  забрезжило  нежное  сияние
рассвета, он вдруг словно проснулся, и глаза его засветились живой мыслью.
   Он устремил внимательный  взор  на  утоптанную  площадку  перед  парадным
крыльцом, на которой отпечатались следы подков.
   Некоторое время он изучал эти следы, словно  повинуясь  старой  привычке,
усвоенной им с раннего детства. Не  обнаружив  в  них,  по-видимому,  ничего
замечательного, он окинул взглядом участок подальше от крыльца, и тут что-то
явно поразило его. Он бесшумно сбежал с крыльца и быстро пошел по  усыпанной
песком дорожке к левому крылу дома.
   Дойдя до угла, он нагнулся, словно рассматривая что-то под ногами.
   Постояв так  несколько  секунд,  он,  все  так  же  нагнувшись,  медленно
двинулся  дальше  и,  обогнув  дом,  подошел  к  нему  с   задней   стороны.
Поравнявшись  с  небольшой  дверью,  ведущей  в  восточное  крыло  дома,  он
остановился.
   На лице его  было  написано  явное  изумление  -  дверь  была  распахнута
настежь.
   С тех пор как Ориоли поселился с Голтспером в Каменной Балке, - он хорошо
помнит! - эта дверь всегда была  заперта.  А  так  как,  кроме  него  и  его
хозяина, никто не имел права отпирать ее, он не мог не удивиться, увидев  ее
открытой.
   Быть может, он не обратил бы на это внимания, если бы  не  другое  весьма
подозрительное обстоятельство, которое, как ему показалось, было  связано  с
этой открытой дверью: он обнаружил следы двух людей, ясно отпечатавшиеся  на
сырой земле. Они шли вдоль стены дома, а на углу к ним присоединился  третий
след, потом эти три следа шли  вместе,  пока  не  затерялись  меж  лошадиных
следов на площадке перед домом.
   Это были те самые следы, которые привлекли  внимание  индейца,  когда  он
стоял на крыльце; он решил пойти по этим следам, и они привели  его  к  этой
двери.
   Распутывать следы человека или зверя - это почти инстинкт у индейцев,  и,
повинуясь  этому  глубоко  заложенному  в  нем  инстинкту,  Ориоли  поспешил
тщательно изучить эти следы.
   При этом у него были свои соображения. Как ни чужды  были  его  пониманию
высокие политические замыслы, коим посвящал себя его  хозяин,  верный  слуга
знал, что тут надо соблюдать тайну и не слишком доверять людям,  с  которыми
приходится сталкиваться. Эти  смутные  опасения  и  заставили  его  обратить
внимание на следы.
   Он помнил, что встречал  всех  приезжающих  в  дверях  и  провожал  их  в
комнату, а когда они уезжали, он провожал их до крыльца. Он помнил, что  все
они направлялись к воротам. Кто же из них мог обойти весь дом так, что он не
заметил этого?
   Три пары совершенно  явственных  следов  вели  от  задней  стены  дома  к
парадному крыльцу. Один след  от  подбитых  большими  гвоздями  крестьянских
башмаков; это могли быть следы  одного  из  конюхов,  но  два  других  следа
принадлежали джентльменам.
   Индеец пришел к этому заключению просто чутьем,  но,  когда  он  очутился
перед распахнутой дверью, подозрения его насчет этих следов усилились.
   Он не стал больше продолжать исследования и, проскользнув в дверь, быстро
прошел узким коридорчиком в ту  самую  комнату,  откуда  Скэрти  с  корнетом
тайком наблюдали за ночным собранием.
   Зоркий глаз индейца даже в полутьме сразу  обнаружил,  что  здесь  кто-то
был, и совсем  недавно;  если  открытая  дверь  и  следы,  ведущие  от  нее,
разбудили его подозрения, то сейчас эти подозрения перешли в уверенность. По
всему полу, покрытому толстым слоем пыли, скопившейся за  многие  годы,  шли
следы, по которым Ориоли  мог  безошибочно  сказать,  что  люди,  побывавшие
здесь, ушли всего полтора - два часа назад. Оборванная паутина  и  протертый
кружок стекла на забитой двери тоже не ускользнули от его внимания.
   Прильнув глазом к этому кружку, он  увидел  большую  комнату,  в  которую
недавно провожал гостей, съехавшихся к его хозяину. Сейчас хозяин сидел один
у письменного стола и не подозревал, что за ним наблюдают.
   Индеец уже собирался постучать в стекло и сообщить о своем открытии,  но,
сообразив,  что  хозяин  не  сможет  разобрать  его  знаков,   он   поспешно
выскользнул из комнаты и пошел обратно, чтобы проникнуть в дом  с  парадного
крыльца.
   Уже почти рассвело, и Ориоли, возвращаясь  той  же  дорогой,  внимательно
вглядывался в следы, стараясь разгадать скрывавшуюся за ними  тайну.  Солнце
еще не взошло, но заря уже окрасила  багрянцем  вершины  холмов  и  верхушки
высоких деревьев, окружавших Каменную Балку.  Весело  засуетились  в  листве
проснувшиеся грачи, и их звонкий крик огласил усадьбу.
   То ли от крика грачей, то ли от шумной возни  крыс,  гонявшихся  друг  за
другом по пустым полкам и за прогнившей  обшивкой  кухонных  стен,  а  может
быть, и по какой-нибудь другой, более сложной причине, но сон Грегори  Гарта
был внезапно нарушен.  Зычный  храп,  разносившийся  по  всему  дому,  вдруг
оборвался, и Грегори, подскочив на  своем  ложе,  сразу  проснулся.  От  его
порывистого движения буковая скамья пошатнулась, и он  тяжело  грохнулся  на
каменный пол. Это произошло так неожиданно, что  Грегори  со  сна  в  первую
минуту не мог понять, что с ним такое случилось.
   А когда он пришел в себя, у него пропала  всякая  охота  возвращаться  на
свое предательское ложе; толкнув дверь, он вышел на воздух, чтобы  поглядеть
на небо и определить по солнцу, который час.
   Еще вчера утром у Грегори были собственные часы - не  будем  вдаваться  в
подробности, откуда он их достал! -  но  сейчас  эти  часы  тикали  в  лавке
эксбриджского ростовщика, а закладная квитанция,  которую  бывший  грабитель
носил в кармане, не обладала способностью показывать время.
   Взглянув на небо, Грегори очень удивился, что солнце еще не взошло и что,
следовательно, он спал всего каких-нибудь полчаса. Он уже начал  подумывать,
не вернуться ли ему обратно  на  свою  скамью,  как  вдруг  заметил  фигуру,
медленно заворачивающую за угол дома. Это был Ориоли.
   Грегори знал, что Ориоли был так называемым дворецким в доме и что у него
хранились ключи от винного погреба; и у  Гарта  тотчас  же  мелькнула  мысль
прибегнуть к индейцу и раздобыть через  его  посредство  малую  толику  эля,
чтобы освежиться после тяжелого сна.
   Гарт направился к нему, чтобы поговорить об этом,  но,  сделав  несколько
шагов,  заметил,  что  Ориоли  занят  каким-то   непонятным   делом.   Низко
наклонившись, индеец медленно двигался вдоль стены и внимательно разглядывал
землю.
   Недоумевая, что может означать такое поведение,  Грегори  остановился  за
углом и стал с любопытством наблюдать.
   Каково же было удивление грабителя, когда  он  увидел,  как  краснокожий,
осторожно  подкравшись  к  какой-то  небольшой  двери,   открытой   настежь,
незаметно юркнул в нее  с  таким  проворством  и  ловкостью,  каким  мог  бы
позавидовать самый опытный громила!
   -  Так,  так!  -  пробормотал  Грегори,  многозначительно  покачав  своей
косматой головой. - Уж нет ли у мастера Генри предателя  в  его  собственном
доме? Что ему там понадобилось, этому чучелу? Ведь не закуски и не вина - за
этим ему нечего лазить, все ключи у него хранятся:  пей,  ешь  вволю,  когда
захочется! Нет, это пахнет чем-то посерьезнее! Но что же это,  черт  возьми,
может быть?
   Запустив пятерню в свою спутанную гриву и наморщив  лоб,  Грегори  тщетно
пытался проникнуть в эту тайну.
   - Уж не шпионить ли он вздумал, проклятый индеец? Времена сейчас  плохие,
а мастер Генри занят опасным делом. Да только  вряд  ли:  немой  краснокожий
парнишка поехал за ним за тридевять земель, совсем из другой части света,  и
так ему был предан, и чтобы он теперь стал предателем! Да и потом, что может
знать индеец о здешней политике? Нет, какой он шпион! Не может  этого  быть.
Разве что-нибудь стянуть задумал - вот это вернее. Но что бы там ни было, мы
это сейчас узнаем!
   И Гарт решительно направился вслед за индейцем  к  той  самой  двери,  за
которой исчез Ориоли. Но не  прошел  он  и  двух  шагов,  как  Ориоли  снова
появился, и  Гарт  увидел,  что  он,  опять  согнувшись,  медленно  двинулся
обратно, все так же внимательно вглядываясь в землю. Гарт также с удивлением
уставился на землю.
   Хотя он и не мог равняться с индейцем в чтении "знаков", будь то на земле
или на небе, у него все же был некоторый опыт по  части  следов.  В  течение
многих  лет  его  своеобразное  ремесло  частенько  заставляло  прибегать  к
выслеживанию, и этот опыт грабителя подсказал ему, чем занимается Ориоли.
   Он видел следы,  по  которым  шел  индеец;  они  кончались  невдалеке  от
парадного крыльца. И вдруг что-то словно осенило Грегори  Гарта:  он  понял,
что индеец напал на след каких-то чужих людей. Он вдруг  припомнил  странное
поведение своего помощника Уэлфорда, его подозрительные отлучки и  внезапное
появление в конюшне, когда он прибежал выводить двух лошадей и ни за что  не
хотел, чтобы Гарт ему помогал. Гарт подумал тогда, что  Уэлфорд  хочет  один
получить на чай с отъезжающих, но теперь, при виде этих следов,  по  которым
шел Ориоли, у него невольно возникло подозрение, что за этим кроется  что-то
нечистое, что в эту ночь в стенах Каменной Балки совершилось предательство.
   Встревоженный Гарт бросился к индейцу, пытаясь объясниться с ним  знаками
и рассказать о своих подозрениях. Но это оказалось невозможным, так как  его
нелепые жесты и отчаянные гримасы отнюдь не передавали того,  что  он  хотел
сказать. Индеец посмотрел на него с  недоумением,  покачал  головой,  быстро
повернулся и, проскользнув мимо  него,  взбежал  на  крыльцо  и  поспешил  в
библиотеку, чтобы рассказать обо всем своему хозяину.

Глава 38
ПО СЛЕДАМ

   Проводив своих друзей-патриотов, Голтспер, как мы уже говорили,  вернулся
в библиотеку и сел писать.
   Остаток ночи он провел за работой, порученной ему Пимом и Гемпденом и еще
несколькими участниками ночного совещания, которые задержались у него дольше
других.  Они  поручили  ему  составить  обвинительный  акт   против   Томаса
Уэнтворта, графа Страффорда.
   Голтспер взялся за это, движимый страстным негодованием  против  гнусного
притеснителя.
   Воодушевленный дружным откликом, которым был встречен его смелый  призыв,
пламенный республиканец Голтспер, всей душой ненавидевший монархию, верил  в
торжество справедливости и чувствовал, что недалеко то время, когда не  надо
будет собираться тайком: они будут говорить с народом, и  народ  откликнется
на этот призыв!
   Королю пришлось-таки созвать  "третье  сословие"!  Через  несколько  дней
должен собраться парламент - знаменитый парламент,  получивший  впоследствии
название  Долгого  <  Долгий  парламент  получил  свое  название  вследствие
длительного срока деятельности  (1640  -  1653).  Его  предшественником  был
Короткий парламент, распущенный Карлом I через три недели  после  созыва.  В
числе первых актов  Долгого  парламента  было  возбуждение  процесса  против
Страффорда и уничтожение "Звездной палаты". Долгое время этот парламент  был
главным организующим центром противников короля. В  декабре  1648  года  был
очищен  от  просвитериан,  стремившихся   остановить   дальнейшее   развитие
революции. 20 апреля 1653 года остатки  Долгого  парламента  были  разогнаны
Кромвелем.>, и Голтспер, по имеющимся у него сведениям,  хорошо  представлял
себе, кто в него войдет. С такими людьми, как Пим и Гемпден, Голлис < Голлис
Дензилл ( 1599 - 1680) - один из лидеров пресвитериан в  Долгом  парламенте.
Впоследствии стремился  к  примирению  с  королем.  В  1647  году  предложил
распустить революционную армию, за что был  обвинен  в  измене  и  бежал  во
Францию. В 1660 году содействовал восстановлению  на  престоле  Карла  II  и
занимал при нем высокие должности.>, Гезльриг < Гезльриг Артур (умер в  1661
году) - один из лидеров индепендентов в Долгом парламенте.  10  апреля  1641
года,  во  время  процесса  над  Страффордом,   внес   "билль   об   опале",
применявшийся   против   опасных   политических   деятелей.    Был    членом
Государственного совета республики, губернатором  Ньюкасла.>,  Вен,  Мартен,
Кромвель, и множеством других патриотов, пользующихся любовью народа,  будет
поистине невероятно, если не удастся пресечь этот неистовый разгул  тирании,
которая уже столько лет покрывает позором и душит свободу Англии.
   Поглощенный всеми  этими  мыслями,  Голтспер  трудился  над  составлением
документа, пожалуй, час с лишним. Он уже почти закончил свою  работу,  когда
вошел индеец.
   - Что случилось, Ориоли? - спросил  Голтспер,  отрываясь  от  бумаг  и  с
удивлением глядя на взволнованное лицо слуги. - В чем  дело?  У  тебя  такой
вид, будто с тобой что-то стряслось! Может быть, вы чего-нибудь не  поделили
с Гартом?
   Индеец отрицательно покачал головой и с гневным ворчанием приподнял  ногу
подошвой вверх и сердито посмотрел на пол.
   - А!.. - протянул Голтспер, читавший его знаки так же легко, как если  бы
это были слова. - След врага?
   Ориоли поднял вверх три пальца.
   - Три, а не один? И трое мужчин? Ну,  может  быть,  с  ними  будет  легче
справиться, чем с тройкой женщин!
   Сделав это полушутливое замечание, Голтспер на минуту  задумался,  словно
вспомнив о чем-то.
   - Ну хорошо, - сказал он наконец, - а что же ты все-таки видел, Ориоли?
   Ориоли, сделав ему знак следовать за ним, вышел из комнаты,  спустился  с
парадного крыльца и пошел по направлению к задней стороне дома.  Голтспер  и
Гарт последовали за ним, и все трое принялись разглядывать следы.
   Следы явно шли от боковой двери. Они принадлежали  двум  людям,  которые,
по-видимому, вышли  из  этой  двери.  Третий  человек  в  подбитых  гвоздями
крестьянских башмаках встретил их на пути и проводил до  парадного  крыльца,
где все следы потерялись, затоптанные копытами лошадей.
   Следов, которые вели к боковой двери, не было; но так  как  в  комнату  с
забитой наглухо стеклянной дверью нельзя было войти  иначе,  как  через  эту
боковую дверь, оставалось только предположить, что незваные  гости  вошли  в
нее до того, как начался дождь, и вышли после того, как он окончился.  Иными
словами, двое людей пробыли в комнате в течение почти  всего  времени,  пока
длилось совещание.
   Другие знаки, которые показал им индеец,  -  следы  на  полу,  отчищенный
кружок на стекле, - безошибочно доказывали, с какой целью  они  забрались  в
это нежилое помещение. Это, несомненно, были шпионы.
   Следы подбитых гвоздями башмаков изобличали предателя, который их привел:
таких следов было много и по другую сторону дома возле конюшни. Ориоли сразу
распознал, что эти следы принадлежали Уиллу Уэлфорду.
   - Я давно подозревал этого негодяя, - сказал  Голтспер  и,  нахмурившись,
пошел к дому.
   -  Попадись  мне  только  эта  гнусная  образина!  -  воскликнул   бывший
грабитель. - Уж он мне ответит за свои грязные дела!  Не  я  буду,  коли  не
расправлюсь с ним!
   Вернувшись в библиотеку, Голтспер в смятении заходил по комнате из угла в
угол. Он был сильно встревожен. Присутствие шпионов на тайном совещании было
чревато серьезными последствиями. Речь шла  не  только  об  его  собственной
безопасности, но и о безопасности многих других  людей,  занимавших  высокое
положение: нескольких членов парламента из соседних графств, и  в  их  числе
Пима, Голлиса, Гезльрига, Генри Мартена и молодого Гарри Вена...  Да  и  сэр
Мармадьюк Уэд тоже, вероятно, был замечен предателями.
   Это обстоятельство особенно удручало Голтспера, ибо сэр Мармадьюк  явился
на это собрание по его личному приглашению, и вот теперь он скомпрометирован
настолько серьезно, что жизнь его висит на волоске.
   Те, кто подслушивал из этой смежной комнаты, не только слышали  все,  что
здесь говорилось, но и видели каждого выступавшего оратора.
   У Голтспера не было никаких сомнений относительно  главного  организатора
этой шпионской вылазки. Депеша, отобранная Гартом  у  королевского  курьера,
помогла ему догадаться об этом: здесь  был  Ричард  Скэрти,  сам  лично  или
кто-нибудь подосланный им. Он совершенно ясно представлял себе, как все было
подстроено, но ему было отнюдь неясно, что теперь делать и как поступить.
   Улики, которыми располагал  против  него  Скэрти,  грозили  Голтсперу  не
только лишением свободы, но и жизни.
   Если после своего  сегодняшнего  выступления  он  предстанет  пред  судом
"Звездной палаты", может ли  он  ожидать  иного  приговора,  кроме  смертной
казни? За годы правления малодушного тирана  это  будет  не  первая  голова,
которая скатится на плаху.
   Но что пользы упрекать себя теперь за неосторожность,  которая  позволила
шпионам проникнуть в его дом! Сейчас не  время  предаваться  самообвинениям,
надо действовать!
   Генри Голтспер был человек быстрых решений. Жизнь, проведенная  им  среди
опасностей на море и на  суше,  в  чаще  девственных  лесов  Америки,  среди
враждебных  племен,  приучила  его  быстро  соображать  и  так   же   быстро
действовать
   Но человек не обладает даром предвидения, и бывают случаи, когда и  самый
умный, решительный и проворный оказывается захваченным врасплох.
   Это именно и случилось  теперь  с  Голтспером;  он  чувствовал,  что  его
перехитрили. В честном поединке он  победил  своего  противника,  но  похоже
было,  что  тот,  прибегнув  к  грязным  махинациям   и   интригам,   теперь
восторжествует  над  ним.  Те,  кто  тайком  пробрался  в  Каменную   Балку,
несомненно, явятся опять, и не тайком, а открыто и во всеоружии.
   Почему они еще не вернулись? Это был, пожалуй,  единственный  вопрос,  на
который трудно было ответить.
   Почему они не захватили всех на месте, не  арестовали  их  сразу,  -  это
объяснялось просто: шпионы не приготовились к таким  решительным  действиям,
здесь было слишком много народу. Но с тех пор прошло достаточно времени...
   -  А