Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Приключения
   Приключения
      Ирвинг Вашингтон. Рип ван Винкль -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  -
не испытывал он ничего, что было бы ему до такой степени по душе, как эта дикая, полная случайностей жизнь. Антони ван дер Хейден со своей страстью к бродяжничеству нашел в нем подходящего спутника; со дня на день его симпатия к Дольфу росла и крепла. Старый бродяга всею душою тянулся к юному другу, в котором подмечал все больше и больше своих собственных черт и склонностей; под конец, когда они были совсем уже близко от цели своего путешествия, он не удержался и расспросил Дольфа о его прежней жизни. Дольф откровенно рассказал ему о себе, о своих высокоученых занятиях медициной, о ничтожных успехах, достигнутых им в этой области, и о весьма сомнительных видах на будущее. Узнав, что столь выдающиеся таланты, какими, по его мнению, обладал Дольф, могут увянуть и сгинуть под докторским париком, гер Антони был потрясен до глубины души. Он презирал от всего сердца лекарственное искусство и прибегал к услугам лишь одного-единственного врача - мясника: он возненавидел все до одной науки с тех пор, как его в детстве выпороли за какую-то неудобопонятную книжку. Мысль о том, что молодой парень вроде Дольфа, сильный, ловкий, умеющий стрелять, ловить рыбу, прыгать, бороться и скакать сломя голову на коне, вынужден вместо этого заниматься из-за куска хлеба изготовлением каких-то пилюль и бальзамов, казалась ему чудовищной и не укладывалась в голове. Он начал утешать Дольфа, уговаривая его не отчаиваться и "отправить медицину к чертям собачьим"; молодой парень с такими выдающимися способностями, разумеется, не пропадет! - Так как в Олбани у вас нет, по-видимому, знакомых, пойдем прямо ко мне; вы останетесь в моем доме до тех пор, пока не оглядитесь вокруг и не привыкнете к новой для вас обстановке; тем временем мы разок-другой постреляем и займемся рыбною ловлей, ибо нельзя допускать, чтобы таланты, подобные вашим, оставались в пренебрежении. Уговорить Дольфа, всецело зависевшего от милости случая, было нетрудно. Обдумав хорошенько события последнего времени, он пришел к выводу, что гер Антони так или иначе имеет какое-то отношение к "Дому с привидениями" и что столкнувшее их столь необыкновенным образом происшествие на реке так или иначе должно привести к чему-то хорошему, короче говоря - нет ничего удобнее этого так или иначе, чтобы приспособиться к сложившимся обстоятельствам. Это - главнейшая жизненная опора людей вроде Дольфа, до последней степени беспечных и привыкших жить задним умом; кто способен этим простым и легким способом перебрасывать мост между минувшими неприятностями и нетерпеливо ожидаемою удачей, тот обладает секретом счастья, почти равноценным философскому камню. Они прибыли, наконец, в Олбани. Возвращение Антони ван дер Хейдена обрадовало, по-видимому, всех жителей города. Его без конца приветствовали на набережной; бесчисленное количество людей здоровались с ним на улицах; вокруг него, восторженно повизгивая, скакали собаки; мальчишки при встрече с ним неистово вопили и гикали - все, решительно все, казалось, знали здесь Антони ван дер Хейдена. Дольф молча следовал за своим спутником; его восхищала чистота этого славного города. И действительно, в те дни Олбани находился в зените славы и был населен почти исключительно потомками первых голландских колонистов; его не открыли еще и не успели заселить неугомонные обитатели Новой Англии. Все было спокойно и на своем месте; все делалось не спеша и размеренно: никакой суеты, никакой торопливости, никакой борьбы за существование. На немощеных улицах бурно росла трава, ее сочная зелень радовала взор. Тонкие высокие сикоморы или плакучие ивы укрывали тенью дома; на длинных шелковистых нитях, свисающих с их ветвей, качались гусеницы, вокруг которых, радуясь своему превращению, порхали щеголеватые мотыльки. Дома были выстроены на староголландский лад, с двумя фронтонами по фасаду. Трудолюбивая хозяйка сидела на скамье у порога в маленьком плоеном чепце, ярком цветистом платье и белом переднике и усердно вязала; на скамье напротив курил трубку хозяин, а маленькая любимица, девочка-негритянка, примостившись у ее ног на ступеньке крыльца, работала усердно иголкой. У навеса крыш сновали взад и вперед или стремглав носились вдоль улиц ласточки; иные из них возвращались с обильной добычей к своим прожорливым, крикливым птенцам; маленький хозяйственный королек без устали то влетал в свой крошечный, приколоченный к стене домик - иногда его заменяла старая шляпа, - то вылетал из него. С пастбища возвращались коровы; они мычали на улицах, требуя, чтобы их выдоили тут же, у порога хозяйского дома; и когда какая-нибудь из них отставала, мальчишка-негритенок с помощью длинного бича учтиво приглашал ее поторопиться домой. Бюргеры степенно кивали Антони ван дер Хейдену; их жены посылали ему вдогонку какое-нибудь дружеское словечко; все звали его по имени, как было принято в этой твердыне добрых старых обычаев, - ведь они знали друг друга с детства и выросли вместе. Гер Антони на этот раз не останавливался и не отпускал обычных острот и шуток, так как торопился домой. Наконец они добрались до его обиталища. Это было довольно большое здание в голландском стиле, с крупными железными цифрами на фронтоне, сообщавшими о годе его постройки, состоявшейся еще в раннюю пору колонизации. Весть о прибытии гера Антони предшествовала ему, и домашние уже ожидали его. У дверей толпилась целая куча негров, старых и малых, высыпавших ему навстречу. Седые старики, побелевшие у него на службе, радостно ухмылялись, отвешивали неловкие, смешные поклоны и забавно гримасничали, тогда как малыши вертелись у его ног. Но больше всех обрадовалась его возвращению маленькая пухленькая цветущая девушка, которая была его единственной дочерью и отрадою его сердца. Она выбежала навстречу из дому, но, заметив, что рядом с отцом - незнакомый молодой человек, смутилась и вспыхнула, как подобает воспитанной в добрых нравах застенчивой юной девице. Дольф уставился на нее в немом восхищении: никогда еще, как ему казалось, не видел он столь прелестного существа в образе женщины. Она была одета по старинной голландской моде: на ней были длинный корсаж и пышная короткая юбка, как бы созданные для того, чтобы показать и подчеркнуть линии женского стана. Волосы, прикрытые маленьким круглым чепцом, оттеняли красоту ее лба; у нее были чудесные синие смеющиеся глаза, тонкая, изящная талия и нежная высокая грудь - короче говоря, она была маленькою голландской богиней, и Дольф, который ни в чем не останавливался на полпути, тотчас же потерял голову и влюбился. Она сердечно встретила Дольфа и пригласила его войти в дом. Внутри все свидетельствовало о вкусах и привычках гера Антони и одновременно о богатстве, оставленном ему предками. Комнаты были обставлены прекрасною старинною мебелью красного дерева. В буфетах и поставцах сияла чеканная серебряная посуда и расписной фарфор. Над камином в гостиной красовался, как полагается, родовой герб, раскрашенный и заключенный в рамку; над ним висело охотничье ружье, а по бокам - индейская сумка и рог с порохом. Комнату украшало множество других предметов индейского происхождения: трубки мира, томагавки, ножи для снятия скальпов, охотничьи сумки и бисерные пояса; кроме того, тут можно было увидеть различные рыболовные снасти и два-три ружья по углам. Хозяйство в доме ван дер Хейденов велось, по-видимому, в соответствии со вкусами самого хозяина, но не без участия мягкой и женственной руки его дочери. Здесь царила атмосфера почтенной патриархальной простоты и благодушной снисходительности. Негры без приглашения вошли в комнату повидаться с хозяином и послушать рассказы о его приключениях; они молча стояли у двери и слушали, пока он не кончил рассказывать, а потом вышли, широко улыбаясь, чтобы повторить слышанное на кухне. Двое негритят - очевидно, домашних любимцев - возились с собаками и делились с ними своим хлебом с маслом. Все слуги выглядели сытыми и довольными, а когда накрыли стол к ужину, разнообразие и обилие домашней снеди и лакомств свидетельствовало о щедрой и широкой натуре хозяина, а заодно и о незаурядных хозяйственных дарованиях его дочери. Вечером явились многочисленные посетители из числа достопочтенных обитателей города: ван Ренселаеры, Гансеворты, Розебумы и прочие друзья-приятели ван дер Хейденов. Все пришли послушать отчет хозяина о его странствиях, ибо он был местным Синдбадом-мореходом, и его подвиги и приключения служили излюбленной темой для горожан. Пока они сидели в гостиной у открытой двери, беседовали, делились городскими вестями и выкладывали бесконечные таинственные истории, Дольф, уютно пристроившись на скамье у окна, любезничал с молоденькой хозяйкой. Он был откровенен в выражении своих чувств, ибо в те времена ложная скромность и прочие церемонии не были в моде; к тому же в чудесной полутьме долгого летнего вечера есть нечто благоприятствующее любовному объяснению: она придает отвагу самому робкому языку и скрывает краску румянца на лице застенчивой собеседницы. Спускалась ночь, только звезды ярко мерцали на небосклоне; время от времени за окном вспыхивало мимолетно-призрачное сияние светляка, который иной раз, заблудившись, попадал в комнату и носился у потолка, точно искорка. Что собственно нашептывал на ухо девушке Дольф в этот нескончаемый летний вечер, передать невозможно: он говорил так тихо и так невнятно, что слова его не достигли слуха историка. Возможно, впрочем, что они без промаха били в цель, ибо он обладал способностью нравиться женщинам и когда бывал в женском обществе, всегда воздавал ему должное. Между тем посетители один за другим разошлись; Антони ван дер Хейден, наговорившись до полного изнеможения, клевал носом в своем кресле у двери. Внезапно его разбудил звонкий, от всей души отпущенный поцелуй, которым Дольф неосмотрительно закончил одну из своих пылких фраз и который прозвучал в тишине комнаты, как выстрел из пистолета. Гер Антони вскочил на ноги, протер глаза, велел принести свет и заметил, что пора, мол, и на боковую; уходя к себе, он дружески пожал Дольфу руку, ласково посмотрел ему прямо в глаза и покачал головой с таким видом, будто ему известно решительно все: ведь он помнил себя в свои юные годы! Нашего героя поместили в просторной комнате с дубовой панелью, где стояли платяные шкафы и вместительные комоды, натертые воском и сверкающие медными украшениями. Здесь хранился обильный запас семейного белья и полотен: голландские хозяйки отличаются похвальным тщеславием и имеют обыкновение показывать гостям сокровища своего дома. Впрочем, Дольф был настолько поглощен думами, что не обратил внимания на окружающие богатства; тем не менее он не мог не почувствовать различия между непринужденною доброжелательностью и веселостью, царившими в доме ван дер Хейденов, и скудным, пропитанным скаредностью, безрадостным бытом доктора Кпипперхаузена. Но насладиться окружающим по-настоящему ему мешала неотступная мысль, что рано или поздно ему придется все же расстаться с добродушным, сердечным хозяином и прелестной хозяйкою, чтобы снова пуститься в странствия по белу свету. Оставаться дольше было бы непростительной глупостью: он бы влюбился еще сильнее, а для бедного малого, каким он был, домогаться дочери великого Антони ван дер Хейдена - разве это не сумасшествие? Самый отклик, которым отозвалось на его чувство сердце юной девицы, заставлял Дольфа торопиться с отъездом. С его стороны было бы черной неблагодарностью в ответ на гостеприимство хозяина воспользоваться безрассудной любовью, внушенной им его дочери. Короче говоря, Дольф как две капли походил на весьма многих юношей с прекрасным сердцем и ветреной головой, которые сначала действуют, а потом думают, причем действуют совсем не так, как задумали, так что, приняв превосходное решение на ночь, они начисто забывают о нем поутру. "Чудесное завершение путешествия, лучше и не придумаешь! - сказал он себе, погружаясь в свежие простыни. - Вместо того чтобы вернуться домой с мешком золота, я высадился на чужом берегу с одним-единственным стивером {Стивер - голландская, а также датская мелкая медная монета.} за душою и, что хуже всего, влюбился по самые уши. Впрочем, - добавил он, вытянувшись и повернувшись на другой бок, - сейчас я лежу в хорошей постели, и это уже немало; насладимся же настоящим и позабудем про все на свете; я осмеливаюсь настаивать, что гак или иначе, а все наладится и устроится к лучшему" С этими словами он протянул было руку, чтобы погасить оплывающую свечу, как вдруг застыл от ужаса и изумления: ему показалось, что он видит перед собой призрака из "Дома с привидениями", который уставился на него из погруженной в полутьму половины комнаты. Присмотревшись, он понял, что предмет, принятый им сначала за призрак, на самом деле не что иное, как старинный портрет фламандской работы, висевший в темном углу, рядом с платяным шкафом. Это было, однако, поразительно точное изображение ночного его посетителя. Тот же плащ, тот же камзол, перетянутый в талии поясом, та же борода с проседью, тот же устремленный в одну точку взгляд, та же шляпа с опущенными полями и пером, свисающим с одной стороны. Дольф вспомнил о замеченном им сходстве между Антони ван дер Хейденом и стариком из "Дома с привидениями"; сейчас больше, чем когда-либо, он проникся убеждением, что между обоими существует какая-то непонятная связь и что сама судьба руководит им в его странствиях. Он лежал и смотрел на портрет, вызывавший в нем почти точно такой же страх, как и призрачный оригинал, пока бой стенных часов не возвестил ему наступления поздней ночи. Он погасил свечу, долго ворочался, размышляя о странных обстоятельствах и совпадениях, и, наконец, заснул. Во сне его продолжали преследовать те же образы, которые не давали ему покоя и наяву. Ему снилось, будто он по-прежнему лежит, уставившись на портрет, что понемногу портрет оживает; от стены отделяется фигура странного старика; он выходит из комнаты, Дольф - за ним; они оказываются возле колодца, незнакомец указывает ему на колодец, улыбается и исчезает. Проснувшись, Дольф обнаружил у своего изголовья Антони ван дер Хейдена, который пожелал ему доброго утра и осведомился, хорошо ли он спал. Дольф ответил, что выспался он на славу, и, воспользовавшись случаем, спросил о портрете, висевшим на противоположной стене. - Это портрет старого Киллиана ван дер Шпигеля,отозвался гер Антони, - некогда бургомистра Амстердама, покинувшего Голландию в связи с народными волнениями и прибывшего в провинцию во времена правления Питера Стюйвезента. Это мой предок по материнской линии; старый скряга, вот кем он был! После захвата англичанами Нового Амстердама - это произошло в 1664 году - он удалился к себе в поместье. Его обуял страх, что у него отнимут богатства и он пойдет по миру. Он превратил свое имущество в наличные деньги и сумел схоронить их в надежнейшем тайнике. В продолжение нескольких лет он скрывался в разных местах, воображая, что за ним охотятся англичане, желающие отнять его деньги; в конце концов однажды утром его нашли мертвым в постели. Так и осталось невыясненным, куда он спрятал большую часть своего состояния. Спустя немного Антони ван дер Хейден вышел из комнаты; после его ухода Дольф предался размышлениям. Рассказ хозяина засел у него в голове. Ведь его мать - урожденная ван дер Шпигель; больше того, она упоминала о старом Киллиане как об одяом из их предков. Она говорила к тому же, что ее отец был прямым наследником старика, но после него ничего не осталось. Теперь выясняется, что Антони ван дер Хейден - так же его потомок и, пожалуй, тоже наследник этого нищего богача; выходит, стало быть, что Хейлигеры и ван дер Хейдены между собою в отдаленном родстве. "Вот оно что! - подумал Дольф. - А почему бы в самом деле не истолковать моего сна следующим образом: мне нужно было отправиться в Олбани, чтобы найти свое счастье; что до спрятанных стариком богатств, то я найду их на дне того колодца - на мызе. Но что за окольный способ вести дела! Какого черта старый призрак не мог сразу сказать о колодце? Зачем понадобилось ему гонять меня в Олбани? Неужели лишь для того, чтобы я получил объяснения, которые велят мне возвратиться тем же путем обратно?" Все эти мысли мелькали у него в голове, пока он одевался и мылся. Он задумчиво спустился вниз, и представшее перед ним веселое, сияющее лицо Мари ван дер Хейден дало ему в руки ключ к разгадке мучительной тайны. "Выходит, - подумал он, - что старый призрак поступил правильно. Он считает, что если я добуду его богатства и его хорошенькая праправнучка станет моей женой, то обе ветви рода таким образом снова соединятся, и деньги попадут в надлежащие руки". Мелькнувшая в его голове мысль не давала ему покоя. Он стал торопиться назад, чтобы обеспечить за собою сокровища, которые - теперь он в этом не сомневался - таятся на дне колодца и в любой момент могут быть кем-нибудь обнаружены. "Кто знает, - думал он, - вдруг страдающий бессоницей старикашка имеет обыкновение являться каждому посетителю "Дома с привидениями"? Не найдется ли кто-нибудь посообразительнее меня, способный проложить себе путь к колодцу иначе, чем через Олбани?" Он тысячу раз выражал в душе пожелание, чтобы старый неугомонный призрак поселился поскорей на дне Красного моря вместе со своим непосредственным двойником-портретом. Он жаждал выбраться как можно раньше из Олбани. Прошло, впрочем, два-три дня, прежде чем представился случай отправиться вниз по реке. Эти дни показались Дольфу целою вечностью, несмотря на то, что его услаждали улыбки прелестной Мари, и с каждым днем он все больше в нее влюблялся. Наконец тот же шлюп, с которого он свалился за борт, приготовился выйти в плаванье. Дольф в сбивчивых выражениях сообщил Антони ван дер Хейдену О своем решении возвратиться домой. Его гостеприимный хозяин был удивлен и огорчен этим известием. Он задумал уже с полдюжины прогулок в лесную глушь; его индейцы деятельно готовились к длительной экспедиции на какое-то озеро. Гер Антони отвел Дольфа в сторону и, пустив в ход все свое красноречие, убеждал его забыть о делах и погостить у него в доме - все было, однако, тщетно, так что в конце концов он отказался от уговоров, заметив при этом, что "бесконечно жалко, когда чудесный молодой человек разменивается на мелочи". Тем не менее он крепко пожал ему на прощанье руку, присовокупив к этому рукопожатию свое любимое охотничье ружье и приглашение посетить его дом, если Дольфу случится побывать снова в Олбани. Прелестная маленькая Мари не сказала ни слова, но когда он поцеловал ее напоследок, ее милые щечки с ямочками сделались бледными, и в глазах заблестели слезинки. Дольф легко прыгнул на палубу судна. Подняли парус; дул попутный ветер; вскоре в далекой дымке исчез Олбани, его зеленые холмы и покрытые рощами острова. Шлюп благополучно миновал Каатскильские горы, горделивые вершины которых, свободные от облачной пелены, сверкали на солнце. Они проплыли и мимо тех мест, где горы вплотн

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору